Я сел в этот поезд в крошечном хорватском городке. Где-то рядом, в Герцеговине, еще шла война. Маленький, как будто игрушечный, вокзал, окружала пыльная баррикада из мешков с песком. Пыль тут была всюду. Ею были покрыты оконные стекла, фрукты в окружающих городок садах, редкие автомобили. Порой яростный южный дождь прибивал ее к земле, но уже через сутки все возвращалось на круги своя. Мне отказывались продавать билет, до тех пор пока я не согласился заполнить какую-то идиотскую анкету, мой, серпастый тогда еще паспорт, был осмотрен, обнюхан и попробован на зуб, из-за бюрократического идиотизма, я не успел помыться на вокзале и был покрыт потом и пылью, голоден и зол. Второй класс был старым вагоном европейского экспресса, со стеклянными дверями купе, но без привычных штор.

Пожилой, седоватый кондуктор зашел в купе, проверил мой билет, а заодно и паспорт. Потом он вышел в коридор и позвал какую-то «зайчишку». Я не берусь передавать здесь письмом мягкий сербо-хорватский говор. Когда они говорили медленно я понимал все, что они говорят. То, что говорил по-русски я, они, кажется, понимали всегда. «Зайчишка» была рослой, физически развитой, девушкой в тренировочном костюме. Она была светлой шатенкой, но мне она показалась сначала покрытой толстым слоем пыли брюнеткой. Ей могло быть и n лет и 22. Больше — навряд-ли. Если вы много путешествовали, то наверняка встречали оживленные группы спортсменок—юниорок, едущих на очередные соревнования. Баз макияжа, с короткими практичными стрижками и в обязательных спортивных костюмах. Казалось, что она просто отбилась от такой группы и теперь растерянная стола передо мной. Только дешевая клетчатая сумка в руках нарушала этот стереотипный имидж. Для челнока, она была бы, впрочем, маловата.

 — Это советский, — а это «зайчишка» — сказал, кондуктор. Она протянула мне зажатый в потном кулаке паспорт и я увидел на обложке герб СФРЮ. Он не мог сказать про меня — русский, потому, что тогда надо было сказать, что она сербка, а он сам хорват. И он должен сдать ее ближайшему патрулю. Она бежала из своей родной Крайны в Германию, где недавно обосновалась ее сестра. Я так и не спросил ее о родителях, потому, что ответ мог быть слишком страшным, а она не сочла нужным рассказать сама. Сербия была блокирована со всех сторон, и это был единственный путь в Западную Европу. По нему прошло много народу, но почти все они имели фальшивые, или купленные за последние деньги, паспорта Боснии или Хорватии. Зайчишка не могла выкинуть свой югославский паспорт, другого у нее не было, а ей еще надо было потом добираться до Германии через Венгрию. Поэтому она отдала его на хранение мне. Мы обменялись парой фраз, помолчали. Потом появился патруль. Нигде не видел столько патрулей как в Хорватии: полиция, армия, армейская полиция, полиция безопасности, в форме разных цветов, с автоматами наперевес, часто с собаками, они выискали дезертиров и сербских шпионов на дорогах страны.

Раньше чем я успел что-либо сказать или сделать, Зайчишка привстала, спустила тренировочные штаны, легла грудью на столик и до предела раздвинула руками ягодицы. По внутренней поверхности ее бедер шли длинные грязные разводы, трусов не было видно, рыжая шерстка слиплась в грязный комок. И, тем не менее, она была очень мила, ее половые губы казались еще чище и нежнее, на фоне окружающей их грязи. Она проехала всю Герцеговиу, пересекла две, путь немого условные, но все-таки границы. По тому как спокойно она отдавалась солдату, было ясно, что это происходит не первый, и не второй раз за сегодняшний день. Быть может, когда-то, в начале пути, она сопротивлялась или хотя бы покрывалась краской с ног до головы, я не знал этого. Не была она и опытной шлюхой, безразличной к тому, что и кто копошится между ее бедер. Оно была маленькой зайчишкой в большом темном лесу полном хищников, и для того чтобы выжить ей предстояло использовать каждый шанс.

Я чувствовал себе подлецом, что не могу защитить доверившегося мне человека, и успокаивал себе тем, что от меня никто и не требовал защиты в сложившейся ситуации. Все шло по плану. Солдат он и в Хорватии солдат: всегда хочет спать, жрать и трахаться. Сейчас он спешно спускал штаны, думая, одновременно, куда деть автомат, чтобы я не отобрал его силой. Я хотел уйти, но Зайчишка схватила меня за руку. Я был необходим на тот случай если что-то пойдет не так, если старый прием не сработает. От напряжения и желания войн кончил раньше чем вошел в нее на всю глубину и теперь пытался поднять свой член во-второй раз, сминая его рукой как эспандер. Его товарищ оказался более удачлив. А может быть он недавно был в отпуске. Я смотрел в окно и только слушал его тяжелое дыхание, да видел как подрагивали, в такт его фрикциям, волосы на голове девушки.

Наконец он шумно выдохнул, по армейски быстро натянул штаны и чуть-ли не строевым шагом вышел в коридор. Его сослуживец к тому времени уже потерял надежду на вторую попытку и стоял в дверях. Солдат все делает быстро: спит, жрет, срет, ебет. Натянул, снял — вышел. Может быть тебя не научат в армии стрелять, заступать с левой ноги или даже мотать, как следует, портянки, но эту рефлекторную торопливость вобьют в тебя наверняка. Отсюда и главный армейский кайф — никуда не торопиться. Но патрулям он недоступен.

Я думал, что Зайчишка побежит в туалет подмываться, но она не собиралась рисковать, ради не нужных ей условностей — просто натянула штаны и села рядом со мной, откинулась на спинку дивана и прерывисто дышала. Запахи мужской спермы, вагинальных выделений, пота смешались в стойкое амбре, которое не покидало нас до конца поездки. Выждав минуту, я пошарился в рюкзаке и вытащил открытую пачку бинтов. Она надкусила бинт своими ровными крепкими зубами и оторвала небольшой кусочек. Потом встала ко мне боком, широко раздвинула ноги, и начала подтираться. Она не старалась быть грациозной, у нее сами-собой получались какие-то призывно плавные движения.

Я достал лепешку и кусок недозревшего сыра. Было видно как она голодна. Поев она прижалась ко мне и положила голову на плечо, глядя на то как я мараю листы своего блокнота. Хорватия — маленькая страна. Мы подъезжали к Загребу, и я смотрел в окно, на свежевыкопанные противотанковые рвы, когда появился очередной патруль. Кажется это была военизированная полиция. Она повторила старый трюк, а я опять смотрел в окно и чувствовал, что Зайчишка смотрит на меня. Поезд уже подходил к вокзалу, мимо купе потянулись люди, их смазанные отражения скоро сменили в оконном стекле силуэт полицейского.

«Только генетически неполноценная особь с суицидальным синдромом может убить самку после того как оплодотворит ее». Я вертел эту фразу, как ребенок вертит резной печатный штамп, пробуя на вкус, смачивая слюнями, прикладывая ее ко всему, куда можно или нельзя. Неужели все так просто? Неужели все они руководствовались слепым инстинктом, неспособные любить и сострадать?

Мы приближались к венгерской границе и постепенно исчезали признаки войны. За окном желтели поля подсолнуха, зеленели виноградники, людей в вагонах было больше и были они веселей. А Зайчишка была все грустней и грусть ее я хорошо понимал. Мы приближались к венгерской границе, границе старой, вполне обустроенной и формальной. Здесь хорошо было бы иметь какие-нибудь документы. Уже давно не мелькали на экранах торжественные встречи беженцев, и для того чтобы попасть в благополучную часть Европу, надо было пройти огонь и воду. Предусмотрительные немцы предпочитали останавливать беженцев подальше от своих границ. И Зайчишка была одной из тех нежелательных беженок.

Поезд остановился на пограничной станции. Солдаты вскочили в тамбуры вагона, а затем пограничник-офицер, сопровождаемая двумя таможенниками, вошла внутрь. Это была женщина. Зайчишка попалась. Впрочем, будь это и мужчина, здесь на границе — разговор был бы другой. Зайчишка поняла все быстрей меня. Она схватила свою сумку и вытащила оттуда белое свадебное платье. Затем сбросила на пол свои грязные тряпки и одела предусмотрительно расшнурованное платье через голову. Не говоря не слова она расстегнула мне джинсы, дернула их вниз и, задрав платье, села мне на колени. Как-то неловко поерзала попой и тихо сказала: «Я Мила ***. Твоя жена». Так мы и познакомились.

Потом я долго рассказывал офицеру, как переписывался с Милой несколько лет. Как приехал к ней этой весной, как венчались в церкви и сейчас у нас медовый месяц. Я везу ее в Россию, в свой родной город, чтобы познакомить с родителями.

Врал я складно и умеренно ладно. Конечно, факты были против нас: не было документов, колец, я был одет в грязную футболку и джинсы, свадебное платье, хотя и очень красивое, было единственным подтверждением моего рассказа. Поверила ли мне эта женщина с суровым лицом? Думаю нет. Она медленно пролистала девственно чистый паспорт Зайчишки, потом долго искала в моем хорватскую визу, поставила штамп, и уверенно сказала: «Мадьяры тебя не впустят, Зайчишка». Кондуктор зашел в наш вагон попрощаться. Зайчишка встала с моих колен и поцеловала его в щеку, сам он посмотрел на мой дыбящийся член и улыбнулся.

Зайчишка вернулась ко мне на колени, теперь она мягко, но настойчиво заправляла мой член в свою киску. Я хотел сказать ей, что не нуждаюсь в подобной плате, но не смог сразу найти нужных слов, а потом было поздно. Зайчишка немного поерзала попой и начала раскачиваться вперед-назад, чуть привставая с меня в крайней позиции. Она слегка выгибалось вперед, так, что ее грудь оказалась в моих руках больше и тверже чем я думал. Я чувствовал, как, по мере приближения к оргазму, твердеет ее влагалище и вдруг она закричала что-то, осела назад и мы оба кончили. Она так и осталась сидеть на моих коленях, дожидаясь венгерских пограничников. Я начал было рассказывать историю нашей любви рослому венгерскому офицеру, в забавной шапке, но он махнул рукой, поставил штампы в наши паспорта и вышел из купе. Зайчишка аккуратно сняла платье, одела тренировочный костюм и улыбнулась, она уже была на опушке леса. Мы снова были попутчиками.

В Будапеште я помог ей добраться до другого вокзала, и купить билеты на поезд до какого-то маленького немецкого городка. Она долго требовала мой адрес для того чтобы вернуть пару десятков долларов, которых ей не хватило на билет, но так никогда и не написала мне.

Е-mаil автора: i.shmyаkоv@mаil.ru