Не знаю, подойдет ли эта история для эротического сайта... Секса как такового в ней мало, я хочу только поделиться своим восторгом — рассказать про зверские эротические впечатления, которые буквально взорвали нас с женой совсем-совсем недавно, меньше недели назад. Рассказ — полностью правдивый, это и не рассказ даже, а скорее репортаж. Интересно — читайте, нет — так нет :-)

Это было четыре дня назад, когда мы отдыхали в Коктебеле (я удрал с работы на недельку). Там нудистский пляж, Даша впервые побывала там, ходила голышом, общалась, рисовала на голых пляжниках, и они на ней... море впечатлений, в общем. Но я не об этом, хотя тут тоже была масса позитива. А вот о чем: в одном из баров сделали такой аттракцион — прямо в резиновый резервуар (или бассейн) с бортиками вылили большие такие массы яркой краски — типа гуаши, она была такой густой, что не растекалась, а стояла, как студень или вязкая грязь. Ну, как гуашь обычно в баночках... только тут ее были центнеры, наверно. И за деньги приглашали туда кувыркаться народ. Мы как увидели это, и разноцветных визжащих девушек там, похожих не на людей, а скорее на инопланетян или на торты — так все замерло внутри от предвкушения какого-то нереального телячьего счастья. Там было много цветов, ярких-ярких на южном солнышке. И — мы туда...

Это был такой удар по нервам, что я не могу описать. Столько позитива я в своей жизни вообще не помню. Когда густая масса всех цветов облепляет все твое тело, и ты становишься такой живой сверкающей палитрой, и покрываешь яркими-яркими красками тело любимой, и волосы, и все-все-все безо всяких комплексов и преград, и незнакомые обнаженные девушки швыряют в тебя комьями краски и размазывают ее по твоему телу, цепляя гениталии, а парни лапают твою голую жену, поливают ее яркими ручейками, и все смеются, как сумасшедшие, визжат, пищат и т. п... И в зрителей мы бросались, и боролись в разноцветном киселе, и все табу были очень быстро забыты, и мы хватали друг друга за все интимные места без разбора, как дети. Особый кайф был, когда груды краски еще не разнесли по всему и вся — окунать с чавканьем голову в такую груду, как в тесто, и с грохотом выдергивать ее оттуда. Брызги краски — на два метра, и по ушам хлопает, будто выстрел, и глаза невозможно разлепить — слипаются ресницы. Дашка когда так сделала — вокруг взорвался фонтан белых хлопьев (она окунулась в белила). А еще кайф — на один цвет лить другой, и смотреть, как зеленые ручейки текут по белой Дашкиной макушке, растекаются, смешиваются с белым, и еще туда — красного, желтого, синего...

Мы туда залезли, как приличные люди — в купальниках, в плавках. Но очень скоро все вошли в такой раж, что стали стаскивать друг с друга все тряпки (не мы первые начали). И, конечно, скоро мы полностью оголились, а безнадежно перепачканные тряпки подевались невесть куда. Таким образом мы остались голыми посреди города без возможности одеться... эта мысль наполняла нас какой-то особой сладкой жутью, которую очень трудно описать.

Мы там барахтались долго — до тех пор, пока вся краска не начала превращаться в бурое месиво, и мы сообразили, что это не интересно, хочется остаться разноцветными, и выбрались оттуда. И вот, покрытые толстым слоем краски всех цветов (она переливалась на нас, как эмаль, это выглядело шокирующе, аж самим жутко было, но и потрясающе красиво), ни одного клочка кожи не осталось чистого, и макушки были, как глазурированые чайники или кремовые торты — оба голые, без единой тряпки (были только сумки с полотенцами и деньгами, но мы не решились их брать в таком виде, оставили в баре) — вот в таком виде мы оказались среди довольно густой толпы обыкновенных пляжников. Тут же куча народу о нас перепачкалась (без обид, правда, со смехом — благо, море рядом, и все в одних купальниках).

А было не очень жарко, относительно, конечно, краска на нас была влажная, липкая, густая, и очень не хотелось все это смывать, и мы просто пошли голяком по направлению к нудистскому. Дашка дурачилась, я тоже, даром что без пяти минут адвокат: — ), мы выглядели, конечно, нелььзя описать как, и чувствовали себя тоже. Мы шли так босиком по песку, оставляли вначале разноцветные следы, потом песок налип на покрашенные ноги... Потом, когда шли через нудистский, нас приветствовали воплями вчерашние знакомые, но никто не узнал. Только когда Дашка подошла к ним — только тогда... То-то смеху и веселья было! А потом мы пошли наверх — на горку, от моря в сторону.

В общем, чтоб не затягивать рассказ, скажу, что мы так вот — голыми и покрашенными — пробродили целый день, до вечера, и это был самый сумасшедший и незабываемый день в нашей жизни. Только затемно уже искупались — долго-долго смывали в довольно-таки холодной воде засохшую краску, которая превратилась в настоящий цемент, особенно в волосах, и потом оказалось, что смыли процентов 40 — когда в номер пришли и посмотрелись в зеркало. Потом доооолго под душем мыли друг дружку — и все равно и кожа, и волосы заметно подкрасились, так что мы еще пару дней были похожи на индейцев или панков.

Так вот, мы долго бродили голышом по горам, зашли на могилу Волошина, плясали там на склонах, и везде нас видели десятки людей, и все были в ауте. Потом уже краска на нас подсохла, потрескалась, и мы были похожи на старинную глазурь или орнаменты в трещинах. Через пару часов уже сильно тянуло в воду, но так не хотелось прекращать все это безобразие, что мы слонялись по склонам, катались по траве, дурачились, красовались и пугали людей часов до пяти. С нами все просились фотографироваться, и мы, пока еще не подсохли, мазали всем краской носы... а вот моя камера осталась в номере: — (.

Мой член вначале все время торчал вверх, а потом сник, но все равно ныл от напряжения, у меня в паху будто все время плескалось клейкое, обволакивающее море. Это было невыносимо, и я упросил Дашку — мы зашли за кустик, и она занялась мной: взялась за мои гениталии (они были бело-зелено-желто-голубые) так, как

я люблю — снизу, за уздечку, и потом — нежно обволакивая всей ладонью вниз. Несколько прикосновений ее рук — и Дашка оказалась забрызганной с ног до головы моей спермой, а я будто окунулся в бездонную обволакивающую ванну. Дашуня не стала вытирать мою сперму, и она так и высохла на ней — на волосах (вернее, на слое краски, покрывавшем их), на животе, на грудях и даже на носу.

А Дашку довести никак не получилось, и она терпела до ночи. Ее киска слиплась от краски, ей даже пописать было трудно. Вообще на нас послипалось все на свете — волосы, ресницы, губы...

Потом мы уже жутко проголодались, и решили взять наши вещи из бара, не смывая краски. И то — пришлось бы совсем голышом идти полкилометра по бетонной дорожке — без пяти минут город ведь. Вообще-то мы и были совсем голышом, но в краске это как-то веселее и не так стыдно. Да и смывать не хотелось, даром что краска здорово тянула кожу, и макушки на ощупь были как пластмасса.

В общем, мы, какие были красавцы, заявились в бар... а там уже новая порция краски, и новые чуваки визжат. 80 процентов — дети. Ну, Дашка, конечно же, сразу захотела туда, и я тоже, только сказал Дашке, что нужно покушать. С большим усилием отволок ее от бассейна с краской, подбежали к киоску (сумку с деньгами взял в баре), и там, давясь, заглотили по шаурме, поставив мировой рекорд — за полминуты, наверное, — и помчались к краске. Это было эффектно...

А там — видим, стоят в толпе зевак дети, разных возрастов, и — одни стесняются, а другие просят родителей, и видно, что страшно хочется туда, — но родители не пускают. Эта затея довольно дорогая на наши деньги — 100 гривен. А когда они увидели нас — прямо-таки завизжали. Там были двое — мальчик и девочка, лет n, у девочки уже грудки объемные, но личико совсем детское. Тут Дашка стала умоляюще смотреть на меня, и я предложил заплатить за детей. Крикнул, что я богатый миллионер из Папуа-Новой Гвинеи: — ). Хватило, правда, только на четверых, и еще упросили взять пятую девочку за 50 грн. Сколько визгу было! мамы протестовали, но напор такой стихии ничто не в силах сдержать. Я еще сказал, чтобы дети все поснимали всю одежду, чтоб не запачкать. Это предложение поначалу встретило дружный отпор мам, но мы с Дашкой так горячо и убедительно кричали, что это можно, показывали, что сами голые (от этого мой член стал снова целиться вверх), — и мамы смешались, а дети поколебались минутку — и посбрасывали с себя тряпки. Я видел, как загорелись глаза у мальчика и девочки — тех, к-рые были постарше, — и понял, что это была мечта всей их жизни. Они, не глядя друг на друга, разделись, порозовели, отдали мамам трусики, и потом так неловко друг к другу повернулись, голые, улыбнулись... и тут вся орава рванула с нами в бассейн!

Как мы там с ними возились — это ни в сказке сказать, что называется! Даша обожает детей, она готова возиться и играться с ними всю жизнь, бросив все остальное. Она и сама ребенок, по сути, — даже и не в переносном смысле, а в самом прямом: ей еще нет 20-ти, она очень непосредственная, чувства свои всегда выражает от души, и веселиться умеет запоем, во всем отдает всю себя... при этом она очень умненькая, развитая, талантливая — знает и умеет больше меня. Вот такая у меня Даша: — ).

... В общем, пересказывать нашу возню бесполезно: — ). Мы обновили слой краски на себе и, по-моему, стали толще сантиметра на четыре: — ). Мы там барахтались, пока краска снова не стала превращаться в бурую массу. Дашка визжала и кувыркалась с детьми просто самозабвенно. Голые подростки — мальчик и девочка — вначале сильно стеснялись, а потом как принялись кувыркаться и тереться друг об дружку! Меня это все страшно завело и возбудило почему-то, еще больше, чем первый сеанс с девушками... не знаю, почему — педофилом я никогда не было, но — вот так вот... и я в возне старался ненароком задеть сосочки и кисочку девочки, и когда мне это удавалось — думал о том, что до меня этого не делал никто, и эта мысль просто сносила крышу. И все это — на глазах у десятков людей, в т. ч. и у родителей!

Мой член страшно требовал разрядки, я уже старался находиться все время в горизонтальном положении, и все время подставлял его Дашке, которая норовила ненароком тронуть его (откровенно, конечно, нельзя было). Она, как звереныш, возилась с детьми, и получала от этого такой зверский кайф, ее глаза так сверкали, что из них аж искры сыпались. Она обмакивала и месила их в краске, жонглировала ими, и они висли на ней, как обезьяныши на маме. Дашуня была дико счастлива, она прямо исходила визгом вместе с детьми, и мы все обливали друг друга ярими радужными потоками...

Я почувствовал: еще два приконсовения к члену, и я кончу, и хотел уже незаметно дотереть себя об мягкий пол до кондиции... но раздумал. Не захотелось в один момент лишать себя продолжения праздника. Так у нас часто бывает в сексе: многократно подходим к оргазму — и останавливаемся: жалко прерывать наслаждение. Бывает, изматываем себя до полного изнеможения; и оргазм приходит тогда неожиданно, вдруг — в один из разов всегда не получается прервать, — и бывает дикий и ослепительный, как молния.

В общем, мы и на этот раз выбрались, хоть Дашка и страшно не хотела расставаться с детьми, и пошли обратно — бродить по холмам. Фото у меня не осталось — обещали только прислать случайные знакомые (я дал им свое мыло) — и я хочу описать Дашку, как она выглядела.

Основной цвет ее тела был глянцево-белый — белил там было больше всего. Поверх белого она была вся в разводах ярко-ярко синего, красного, желтого, зеленого и фиолетового, плюс — тысячи полутонов от смешения с белым. Волосы у нее слиплись, и макушка была непривычно круглой, и кудри совсем не различались — голова была похожа на гладкий глазурированный шар с большим отростком сзади — ни дать ни взять, чайник с ручкой. Ресницы тоже слиплись, и глазки сверкали прямо из-под разноцветных пятен, и сами казались такими пятнами. С волос, с носа, с сосков, с пальцев капала краска. Подошвы, естественно, тоже были в краске, и ножки здорово скользили — так же, как и у меня. Чувство было такое, будто мы превратились в живые игрушки.

Вот такие мы пошли снова гулять. Бродили до самой темноты, аж пока не пришлось думать о возвращении. Как отошли от пляжа — я стал ласкать Даше киску, пока она не засохла, и Даша мурлыкала и выгибалась, но до оргазма было далеко — ходили прохожие, и краска быстро подсыхала... А я страшно хотел кончить, член прямо кричал, — но сдерживался: терпел до вечера, когда мы придем в номер.

Уже после захода солнца пришлось идти все смывать. Это было весело, хоть и немного грустно тоже. Отмылись мы с большим трудом, и не за один день...

Мы все время помнили, что у нас нет совсем никакой одежды, нам не в чем идти домой, и мысль об этом жутко щекотала нервы. Но когда мы отмылись (вернее, смыли верхние слои) — пошли голыми в бар, там уже — музыка, огни... на Дашку, да и на меня здорово пялились, и это было последней каплей: Дашка смешалась, напряглась, и я видел, как она пристыжена и возбуждена. Я видел, как мой голый член разглядывали девушки в ночных прикидах... мне страшно хотелось, чтобы они схватили меня, поволокли к себе, щупали и мяли везде, а Дашку — парни... представил себе, как нас, голых, насилуют всем скопом — и чуть не кончил при всех.

Мы забрали сумку, завернулись в два наших полотенка — я вокруг бедер, а Даша умудрилась обмотать весь корпус, от грудей до бедер, как блинчик. Снизу полотенце едва доходило до того места, где обычно заканчиваются трусы, но она шла медленно, сжимая ноги, и руками подтягивала полотенце книзу. Один раз таки случился казус — оно свалилось. Это видели 2—3 человека, они тихонько про себя сказали «О-о!», и все; Дашка была на пределе, прижималась ко мне, и я чувствовал, как она дрожит (она очень впечатлительная).

Дома мы первым делом принялись ласкать друг друга, но обнаружили, что на нас еще полно краски — и решили сделать сеанс эротического мытья. Мы пообещали друг другу не кончать, терпеть, пока моемся, и это была настоящая эротическая пытка — такого длительного возбуждения я еще не помню. Мы старались не касаться половых органов, но одних только прикосновений к телам хватало для того, чтобы дрожать от возбуждения.

Наконец мы прыгнули в кровать, я вошел в Дашку, — и замер, чувствуя, что еще секунда — и кончу. Она напряглась вся — этот секс был не столько нежностью, сколько разрядкой дикого напряжения... я быстренько выскочил из нее, примостился между ножек, лизнул пару раз — она стала заглатывать воздух... раз, другой, третий... и зашлась, попискивая, как котенок, и захлебываясь. Тут я — в нее, и мы вместе терзали друг друга до последней капли наслаждения...

Весь наш секс длился минуты две, а бешеный оргазм был скорее облегчением после пытки, чем удовольствием. Зато потом... мы нежничали почти до утра, потом еще ночью проголодались зверски — ходили кушать, потом купались голышом при звездах и луне, потом был еще секс на берегу — совсем другой: медленный и нежный, с холодком внутри, будто лунный свет растекался по телам...

А наутро мы побежали к этому аттракциону — а там уже этого бассейна нет. И нам сказали, что это было единожды, постоянно такое нельзя делать, чтобы не загрязнять море. Вот так нам повезло!: — )

Мы, правда, вначале расстроились, Дашка — как та прямо до слез; но потом она же мне и сказала: если б аттракцион был постоянным — то мы б, получается, приехали бы купаться не в море, а в краске: — ). А море было бы уже давно не Черным, а Бурым.

Так что — теперь мы с благодарностью вспоминаем, как совершенно случайно попали на этот потрясающий аттракцион. А от дикого звериного позитива, от жуткого возбуждения и сладкого стыда того дня до сих пор отойти не можем.

Е-mаil автора: vitеk1980@i.uа