День выдался солнечным, щедро делясь теплом накануне прихода долгой осени, но к вечеру должен был начаться сильный дождь — Лиандри поняла это по облакам, ветру и цветам. Пока позволяла погода, она занялась уборкой, потом стиркой, и умница Небри помогал матери: подправил грядки, вырвал затесавшуюся в ботву сорную траву, собрал созревшую ягоду, из которой завтра будет сварен нежно любимый им щербет. После обеда, когда все дела оказались переделаны, мальчик устроился на веранде с книгой из собранной ещё отцом библиотеки, рассеянно глядя то на страницы, то на развешенное бельё, то на встающую перед домом тёмно-зелёную, почти чёрную стену леса.

Небри никогда не хотел бросить дом и узнать, что находится за лесом. Нет, бывало, вспыхивало праздное любопытство, но его быстро удовлетворяли книги и рассказы матери, научившей мальчика читать, писать, определять время по цветам и голосам птиц. И хотя книги и мама повествовали о мире минувшем, не разрушенном Катаклизмом, у него не возникало желания увидеть собственными глазами, как сильно изменилась планета. Ведь этот укромный уголок было единственным местом на всей Джубелле, где они могли не опасаться людей.

Когда начало быстро темнеть, вдали зарокотал близящийся гром и в распахнутое окно потянуло дождём, мать и сын поспешно собрали подсохшее бельё и занесли в дом. Несколько часов полутёмные комнаты озаряли нечастые всполохи молний, потом одна за другой стали зажигаться лампы, наполняя небольшую усадьбу тёплым, уютным светом. Закончив с глажкой, Лиандри взялась за ужин. Она нарочно не давала себе и минуты покоя, находя дела до того времени, когда можно было лечь спать, иначе минувшее неизбежно просачивалось в любую щель и напоминало о себе голосами и лицами тех, кого женщина любила и кого больше никогда не увидит.

Было кое-что ещё, но это Лиандри вовсе гнала от себя — она дочь Великорожденных, а не человеческая самка, готовая совокупляться с собственными детьми!..

То был самый обычный день, но, вспоминая его впоследствии независимо друг от друга, Лиандри и Небри готовы были поклясться, что уже тогда чувствовали надвигающиеся перемены.

Готовка ужина была в самом разгаре, когда сработала одна из «паутин оповещения»: кто-то проник в их владения. Это были не звери — тех эльфийская магия без труда отпугивала; это были и не эльфы, на них «паутина» отозвалась бы нежными переливами, окрашенными в тенарову синь. У Лиандри потемнело в глазах — край земли оказался не достаточно надёжным местом, чтобы спрятаться от людей!

 — Мама? — на кухню заглянул встревоженный Небри, и она не сразу поняла, что он тоже почувствовал, благодаря её же наследю — у эльфов считалось постыдным, если в сыне было больше от матери, чем от отца, но для Лиандри сыновий дар были лишь ещё одним поводом гордиться им.

Когда гроза закончилась, на улице снова стало светло. Солнце скрылось за деревьями, но над острыми верхушками елей ещё горело бледное золото заката, а между серых стволов, казавшихся не реальнее стелящегося по земле чахлого тумана, были видны маловразумительные силуэты. И двигались они в сторону дома.

 — Небри, — безжизненным голосом сказала Лиандри, — иди внутрь.

 — Нет, — упрямо мотнул головой сын. Она взглянула на него, как ни разу ещё не смотрела, и мальчик почувствовал, как внутри что-то малодушно сжимается и мечется в поисках укрытия.

 — Быстро!

Небри нехотя ушёл. Оставшись одна, Лиандри судорожно вцепилась в резные перила, месяц назад покрытые новым лаком, и стала поспешно собирать с округи «паутины» — того, что удалось найти, должно было хватить, чтобы если не убить чужаков, то хотя бы напугать и прогнать.

Это в самом деле были люди; правда, Лиандри ожидала увидеть целую армию насильников и убийц, а никак не двух женщин и ребёнка, к тому же сильно потрёпанных и уставших. Эльфийка в нерешительности опустила воздетую было для заклинания руку.

Впереди шла рослая, мускулистая самка, одетая по-мужски в кожаную безрукавку и порты; пышная рыжая грива обрамляла суровое, решительное лицо, выдававшее в чужачке грязнокровку — её отец или мать были эльфами — безобразно огромные груди грозили вот-вот порвать шнуровку жилета и бесстыдно вывалиться наружу. Вторая женщина хоть и выглядела способной постоять за себя, но рядом с рыжей казалась просто маленькой девочкой, зато одета была не так порочно — высокая, стройная шатенка с грубоватым, но открытым и нежным лицом; глядя на неё, Лиандри была вынуждена признать, что слух якобы все человеческие женщины такие страшные, что мужчины ложатся с ними только обкурившись опиума, пустая ложь. Незнакомка была красива, более того, эльфийка сразу же почувствовала, как только их глаза встретились, знакомое тепло в груди. Она не поверила себе, ведь раньше испытывала подобное только рядом с матерью и сестрой...

Мальчик выглядела на пару лет старше её Небри, но был так измучен, что едва находил в себе силы на следующий шаг. Шатенка заботливо поддерживала его и готова была понести на руках, если будет нужно. Сердце Лиандри мучительно сжалось — у неё рука не поднимется прогнать ребёнка, но вот его спутницы, особенно рыжая, должны уйти...

 — Кто вы такие? Что здесь делаете? — спросила хозяйка, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

 — Мы путники, — выступив вперёд, но продолжая прижимать к себе мальчика, сказала шатенка, — и идём домой. Мы лишь хотели попросить воды и... если можно... лекарств...

 — Это исключено, — решительно ответила Лиандри, — здесь вы ничего не получите, лучше уходите. Или мне позвать мужа и братьев?

Шатенка беспомощно взглянула на спутницу, и эльфийка внутренне напряглась. Было непохоже, что рыжая привыкла долго раздумывать и теперь готовилась броситься вперёд. Мальчик неожиданно схватил её за руку и что-то сказал; рыжая тряхнула искрящейся гривой и громко ответила:

 — Вы ранены и устали! Да если бы не мы, те твари были бы сейчас уже здесь! И не помогли бы ей ни муж, ни братья!

 — Ах вот как, — нехорошо усмехнулась Лиандри, — вы сами уходить не желаете? Тогда вот...

Она быстро пропела заклинания и выбросила в сторону рыжей руку — если удастся прикончить её, шатенку и мальчика можно будет впустить... если после гибели спутницы они захотят принимать её помощь.

Золотистые нити, каждая острая как игла, устремились к человеческой самке. Та с рычанием выхватила меч, попыталась отбить заклинание и едва не разрубила мальчишку пополам, когда он с большого ума бросился закрывать её. Женщины дружно ахнули, нити замерцали и погасли, успев только окончательно разорвать и так видавшую лучшие времена рубаху.

Лиандри так и не поняла, как рыжая оказалась перед ней. В мгновение ока руки, бугрившиеся литыми шарами мышц, скрутили её; не удержавшись, самка поддала ей снизу коленом, так что на несколько страшных мгновений хозяйка перестала дышать, и словно куклу, швырнула её на пол. Дверь распахнулась, и с пронзительным криком перед рыжей вырос Небри, трогательно-смелый и хрупкий на фоне охваченной гневом зверицы. Эльфийка была уверена, что рыжая сметёт её сына с дороги, и потому была сильно удивлена, когда женщина отступила перед юным защитником, искажённое злобой лицо её смягчилось.

С лязгом вернув меч в ножны, рыжая ласково улыбнулась мальчику:

 — Я могу попросить тебя о помощи?

Небри был напуган и смущён, и всё же приятно, что эта страшная и злая женщина обращается с ним как с взрослым и равным. Поколебавшись, он кивнул.

 — Нам нужно только остановиться здесь на несколько дней. Мы никого не тронем, клянусь...

 — Вы говорили... о воде и лекарствах... — пролепетала Лиандри, постепенно приходя в себя.

 — О «закатных лучах» тоже уговора не было, — огрызнулась та, — но раз ты такая щедрая, то не обеднеешь!

Хозяйка медленно поднялась и, прижимая руку к животу, сказала:

 — Хорошо... проходите...

Небри вцепился ей в локоть, молча спрашивая, нужно ли ей помочь. Лиандри ласково улыбнулась сыну и покосилась на чужого мальчика. Он коротко и виновато взглянул на неё и тут же отвёл взгляд.

Им отвели пустующую гостевую, Регинлейв придирчиво изучила каждый угол, но так и не нашла изъянов. Карина бережно усадила сына на кровать и сняла лохмотья. Лиандри тихо ахнула и прижала руку к губам при виде незаживших рубцов, покрывавших узкие плечи, грудь и спину мальчика — казалось, что его долго стегали кнутом с крюком для ловли акул на конце. Шатенка взглянула на бестолково застывшую в дверях хозяйку, забывшую про боль в отбитом животе, и кротко спросила:

 — Вы покажите, где здесь можно взять тёплой воды?

 — А?... да, конечно... — спохватилась эльфийка, — пожалуйста, идёмте со мной.

Мальчик заметно напрягся, и Лиандри с удивлением обнаружила, что ей больно от его недоверия. «А что ты хотела? После такого выступления?» Они ушли, а Небри остался, робко наблюдая из-за двери, как рыжая рвёт измочаленную рубаху на лоскуты и осторожно стирает кровь из вновь открывшихся рубцов.

Снабдив пришельцев всем необходимым, вернее, теми средствами, которыми она располагала, Лиандри вернулась на кухню, к готовке. Мысли роились в голове, точно в потревоженном улье. «Что они с нами сделают? Я слышала, эльфийские женщины у людей в цене, — щёки мгновенно налились лихорадочным румянцем, живот заволокло щекочущим жаром, — меня изнасилуют? А потом отрежут уши, нос, соски и клитор... А Небри? Его убьют и заставят меня приготовить из сына жаркое по-атанасски?... О Великая Матерь, почему я не смогла защитить себя и своё дитя? И... почему мне совсем не хочется думать о них как о врагах: и о мальчике, и об этой нежной, заботливой женщине, наверняка, его матери. Даже рыжую я совсем не ненавижу, ведь она так смотрела на Небри...»

Через пару часов Лиандри снова заглянула в гостевую и позвала людей ужинать. Она хотела принести еду мальчику, но он решил есть со всеми.

Ночью женщина лежала без сна и слушала ритмичный скрип старой, добротно собранной кровати и приглушённые женские стоны. Сперва она узнала голос шатенки, потом к ней присоединилась рыжаяв.

«Они любят друг друга» — со стыдом и завистью подумала Лиандри.

Ты можешь прийти и ко мне... Я знаю многое, что неведомо твоим спутницам...

Я сожму тебя в своих объятиях крепко-крепко, чтобы никто не смог разлучить...

Я буду любить тебя так сильно, как никто не осмелится...

Собственные мысли испугали её меньше, чем тихо скрипнувшая дверь. Женщина испуганно сжалась под одеялом, дивясь, как скоро исполнилось её желание, но тут же разочарованно перевела дух, ибо это был Небри, одетый в её перешитую нижнюю рубашку.

 — Что такое, солнышко? — наигранно сонным голосом спросила Лиандри.

 — Я думал... это из твоей комнаты... — смущённо ответил сын и собирался уйти, но мать неожиданно окликнула его.

 — Если хочешь... можешь лечь со мной...

Небри и не думал отказываться. Она успела только приподнять одеяло, а он ужом скользнул под него и крепко прижался к крепкому, тёплому телу матери. Лиандри только улыбнулась и ласково погладила сына по волосам. Томления плоти мгновенно погасли, уступив место нежности, похожей на одержимость. Пусть мир бился в агонии Катаклизмов, пусть его захватывали люди — для неё не было ничего важнее сына, ведь они накрепко связаны самой природой.

 — Всё хорошо, любимый, не бойся, — шептала женщина, — они не причинят нам вреда, вот увидишь, бояться нечего...

Он скоро заснул, доверившись материнским словам и ласке. Забыв о сне, Лиандри гладила его безмятежное лицо, снова и снова начинала целовать, целовать не только как сына, но как мужчину, каким он скоро станет и который уже сейчас принадлежит только ей.

 — Да, — прошептала женщина, благодарная чужакам за то, что они так неожиданно появились, и теперь её сын снова с ней, а ведь недавно она так переживала, что Небри стал отдаляться от неё и замыкаться в себе, — ты мой... никому тебя не отдам, никому...

В обычные дни Лиандри не отказывала себе в удовольствии поваляться утром в постели, и не редкостью было, когда сын приносил ей в комнату завтрак. Но на следующее утро она поднялась чуть позже солнца — не смотря на короткий сон, она была охвачена странным воодушевлением, хотелось сделать что-нибудь хорошее для всего мира. Ну, или для Небри, по важности на голову превосходившего весь остальной мир. И для нежданных гостей. Лиандри больше не боялась, наоборот, чувствовала особенную благодарность за их появление.

Она только развела очаг на кухне, когда раздался тихий, уютный скрип ступенек, и к ней спустился, отчаянно зевая, Коби. Они познакомились вчера за ужином, тогда же выяснилось, что его мать действительно блондинка Карина, а рыжая Регинлейв — рабыня, хранящая преданность людям, от которых она не видела ничего, кроме добра.

 — Д-доброе утро, — поспешно выпалила Лиандри.

 — Доброе утро, — ответил мальчик и яростно зачесался.

 — Что ты делаешь? — строго спросила женщина.

Коби посмотрел на неё глазами побитой собаки.

 — Чешется...

 — Значит, заживает. Ещё раз увижу — накажу! — безжалостно ответила хозяйка.

Он тяжело вздохнул, но на этом муки юного страдальца не закончились.

 — Не смотря на вчерашние... ммм... разногласия, я не выпущу вас из своего дома, пока не буду уверена, что с тобой всё в порядке, — пригрозила Лиандри, — но всё же попроси своих спутниц быть тише... Они моего сына напугали.

Коби выглядел так, словно предложи ему кто юркнуть под землю, спасаясь от жгучего стыда, он бы с радостью воспользовался этим предложением. Мальчик густо покраснел и порывисто поклонился растерявшейся эльфийке в пояс. Хотя она принадлежала далеко не бедной семье, никто до сих пор не кланялся ей так низко.

 — Это... моя вина, — торопливо сказал Коби, — мама предупреждала меня, а я... — он тоскливо махнул рукой.

 — В-всё в порядке, — окончательно растерявшись, ответила Лиандри. Она была уверена, что люди только рады воспользоваться их беспомощностью и собственной безнаказанностью, и была сильно удивлена, когда обнаружила, что настоящие люди совсем не похожи на тех кровожадных монстров, которыми их изображали эльфы. Ей вдруг захотелось прикоснуться к мальчику, обнять так крепко, как ночью она обнимала Небри. — Всё в порядке, — повторила хозяйка, — я не сержусь. Если вам нравится, я не против...

 — Нет, — покачал головой Коби, — мы и так вломились в ваш дом без приглашения... напугали вас с сыном... Не хочу, чтобы от нас были ещё неприятности...

 — Как ты верно заметил, это мой дом, — ответила Лиандри, — и здесь я распоряжаюсь. Я желаю, чтобы ты не ограничивал себя в удовольствии... Тем более, положительные эмоции способствуют скорейшему заживлению ран... Но ты куда-то шёл?

 — Хотел умыться, — бодро ответил мальчик, — вчера я видел возле дома ручей...

 — Хорошо, иди, — смилостивилась эльфийка, — когда вернёшься, разбуди своих сонь. Завтрак скоро будет готов.

Из кухонного окна она видела, как Коби опустился на колени в плачущую росой траву и стал зачерпывать пригоршни холодной, вкусной воды. Самые простые движения давались ему ещё с трудом из-за странных ран, причину появления которых Лиандри так и не узнала. Она пыталась осторожно расспросить Карину, но Регинлейв не дала той рта раскрыть, грубо заявив, что «мальчика комары покусали». Женщине следовало бы оскорбиться на рыжую, но она быстро смекнула, что та больше, чем на кого либо, гневается на себя саму, раз не смогла защитить юного хозяина.

Лиандри попыталась сосредоточиться на готовке, но не отрывала глаз от Коби. «Почему? Что со мной? Неужели потому, что во мне так долго не было мужчины, я готова наброситься на мальчика, мало того что почти одного возраста с сыном, так ещё и человека? Или потому, что он похож на другого человеческого мальчика, который спас нас с Небри в тот день, когда произошёл Катаклизм? — женщина судорожно, до боли в пальцах вцепилась в край стола. — Неужели? Неужели это его сын? Значит, тот мальчик спасся? Может, он и в самом деле дождался свою мать, как хотел? Великая Матерь... я должна роптать и сетовать, зачем Ты послала мне этих людей, но я хочу поблагодарить тебя за это. Если Коби действительно ЕГО сын, значит, я смогу отблагодарить ЕГО хотя бы так, заботой о мальчике...»

Насилу дождавшись его возвращения, Лиандри затащила Коби обратно на кухню и, страшно волнуясь и даже не пытаясь этого скрыть, спросила:

 — Где вы живёте?

 — В Асколане, — ответил удивлённо мальчик.

Сердце, словно с трамплина, ухнуло в бездонную пропасть.

 — Но... Асколана же была разрушена!

 — Её восстановили. Да и не весь город погиб. Центр, например, остался нетронутым, только северные и западные окраины сильно пострадали.

 — С-скажи, твой отец был когда-нибудь там?

 — Я не знаю, — страшно разочаровав эльфийку, ответил Коби, — я не знаю, кто мой отец.

 — В-вот оно что, — Лиандри нашла в себе силы улыбнуться, — ну ладно, солнышко, ступай, буди своих лежебок.

Она тоже вернулась в свою спальню. Небри ещё посапывал, зарывшись лицом в её подушку, и женщина заколебалась, не решаясь будить сына — таким милым и безмятежным он выглядел. Тихо наклонившись, Лиандри нежно поцеловала мальчика в губы.

 — Сынок, — позвала она, — пора вставать.

Не смотря на протесты хозяйки, люди не желали просто пользоваться её внезапно проснувшимся гостеприимством и, как могли, помогали. Даже Коби. Но больше всего пользы принесла Регинлейв: она быстро и ловко справлялась с работой, слишком тяжёлой для Лиандри, предназначенной скорее для мужчин, чем для нежных женщин. Забравшись на крышу, она устранила небольшую течь, со временем грозившую превратиться в большую дыру. Собрала в окрестностях хворост на месяц. В это время Лиандри делилась с Кариной рецептами эльфийской кухни, а Коби и Небри, уже успевшие подружиться, вместе собирали поспевшую аронию.

Хозяйка знакомила гостью с рецептом фруктового пирога, когда неожиданно спросила:

 — С кем вы сражались?

Карина вздрогнула.

 — Мы не...

 — Ты сама видела, я на кое-что способна. А ещё я могу увидеть, кто совсем недавно проливал кровь. У Коби руки буквально по локоть в крови. Кто это был?

 — «Белый аметист», — тяжело вздохнув, ответила женщина, — слышала про эту банду?

 — Нет.

 — Вам с сыном очень повезло не встретиться с ними, ведь их логово располагалось всего в полудне пути отсюда. Это были эльфы, заявлявшие, будто бы они сражаются за свободу своего народа против нас, людей. На самом деле они жили грабежами собственных сородичей, едва оправившихся после Катаклизма, брали всё, что хотели, а если кто-то восставал, объявляли того пособниками людей и убивали.

 — И вы втроём... убили их?

 — Мы застали разбойников врасплох, — мать Коби вытянула руку, и на её ладони загорелся голубоватый огонёк, — я ведь тоже кое-что умею... Те раны, что ты видела, это не от оружия ублюдков, а расплата за наследие предков. Они скоро заживут... в отличие от памяти. Я не хотела брать Коби с собой, честно! Но он и слушать ничего не стал. Ещё и пригрозил, что на целый год отдаст меня в общинное рабство, — Карина громко всхлипнула, — хотя теперь я думаю, что лучше бы настояла на своём...

 — Прости, — понурилась Лиандри и робко тронула женщину за руку. — Я не хочу тебя ни в чём винить, тем более, если то, что ты рассказала, правда, значит я в неоплатном долгу перед вами. Страшно подумать, что было бы, узнай они о нас! И прошу, не сердись за вчерашнее... Я... я многое слышала о вас, людях, и испугалась... не за себя, за сына...

Карина спокойно улыбнулась.

 — Я не сержусь, — ответила она, — ты же столько для нас сделала. Спасибо тебе...

Больше не было сказано ни слова. Шатенка шагнула к эльфийке и ласково, даже бережно поцеловала её. Губы Лиандри немедленно раскрылись в ответном поцелуе, и стало ясно, как сильно ей этого не хватало, как сильно она истосковалась по простой ласке. Но в тот момент, когда их рты жадно пожирали друг друга, а языки устроили яростную дуэль, женское сознание распахнулось, вбирая в себя образы, краткие, точно вспышки молнии, но вместившие целую жизнь.

Лиандри увидела просторный, добротно сколоченный помост, украшенный прихотливой резьбой, — гордость торгового дома Асколаны. Торги рабами были в самом разгаре, шёл следующий лот, и эльфийка не удивилась, увидев обнажённую Карину, весь наряд которой состоял из кожаной уздечки и изящного эльфийского ошейника. Расхваливая достоинства рабыни, торговец — гном — заставлял её нагибаться и раздвигать пышные, золотисто-розовые ягодицы и демонстрировать покупателям раскрытые, жаждущие ласки отверстия. Зеваки здорово позабавились, когда гном, чтобы показать силу и выносливость рабыни, уселся на неё верхом и заставил прокатить его по помосту. Женщина безропотно выполняла все приказы, даже спустилась к покупателям, чтобы те могли помять её спелое тело, но всё время не спускала безумных глаз с сына, стоявшего в первом ряду и спокойно следившего за торгами. «Я всё поняла! — кричала Карина мальчику взглядом. — Пожалуйста, выкупи меня! Я всегда стану слушаться тебя, клянусь! Прошу, не отдавай меня им!...»

Лиандри была уверена, что за женщину начнётся ожесточённый спор, и ошиблась. Никто не давал за Карину больше пятнадцати сарантов. Борьба развернулась только когда Коби сжалился над матерью и дал за неё сразу пятьсот цагиров. Торг было подхватил молодой негр в белом костюме, но быстро сдался, когда мальчик назвал сумму в десять тысяч. Но чтобы никто не подумал, будто бы он пришёл на торг только ради матери, Коби приобрёл ещё и следовавших за ней двух испуганных мальчиков-эльфов, стройных, по-девичьи округлых, чья гладкая кожа имела цвет индиго, а волосы были подобны чистейшей платине...

Карина вздрогнула и отстранилась.

 — Прости, — сказала она, — ты многое увидела?

 — Н-нет, — хрипло соврала Лиандри. — Совсем чуть-чуть!

Она думала, на этом всё и закончится, к тому же из соседней гостиной слышались голоса их сыновей, но шатенка внезапно снова набросилась на эльфийку, стала целовать и мять её.

 — Тебе нравится, когда твой малыш играет с ними? — лукаво спросила Карина, тиская женские груди через ткань платья.

Хозяйка густо покраснела.

 — Мы... ничем подобным не занимаемся.

 — Я чувствую твою тоску по нежности, — призналась шатенка, — сегодня ночью ты ляжешь спать голой и случайно забудешь запереть дверь, поняла?

Не в силах оторвать глаз от искрящихся разноцветных глаз Карины, Лиандри только кивнула. Женщина нехотя отпустила её и, улыбнувшись на прощание, ушла к мальчикам.

Остаток дня прошёл для эльфийки в хорошо знакомом полузабытье, когда тело уверенно исполняло все дела, в то время как душа парила где-то в заоблачных высях, страшась и нетерпеливо дожидаясь ночи. Карина придёт сама? Или отправит Коби? А может... Регинлейв? При мысли, что её станет ласкать рыжая полукровка, Лиандри чутьне закричала, но, присмотревшись

к той, должна была признать, что рабыня-телохранитель вовсе не такая страшная, как сперва считала эльфийка, и груди у неё не безобразно-большие, а замечательно-полные, чуть больше, чем у Карины, в них, наверное, так сладко зарываться лицом и вдыхать сладкий, млечный запах упругой плоти. Будь у неё самой грудь такого размера, как знать, может, Небри смотрел бы на мать, как Коби смотрел на своих спутниц...

Вечером Карина помогали Лиандри с ужином. Она больше ни разу не заговорила ни о поцелуе, ни о вызванных им у хозяйки видениях, ни о предстоящей ночи; словом, вела себя так, словно утром ничего не произошло. Эльфийке такое спокойствие давалось с большим трудом, она порывалась снова заговорить об этом, что-то спрашивать, уточнять, не лучше ли совсем не раздеваться, а наоборот, надеть что-нибудь эротичное... Но, натыкаясь на странно насмешливый взгляд шатенки, похоже, понимавшей, что её мучит, Лиандри молчала. Она даже воспринимала как данность, что Карина распоряжается в её доме, словно в своём собственном.

 — Тут осталось немного работы, ступай, позови Коби и Регинлейв, — велела она.

 — Хорошо, — кротко ответила Лиандри и отправилась в гостевую. Открыв дверь, она уже собиралась сказать, что ужин готов... и не смогла произнести ни звука. Полностью голая полукровка сидела на краю кровати, бережно прижимая к себе мальчика, хватавшего губами крупные, розовые соски. Эльфийка застыла на пороге, как примороженная, забыв, зачем шла сюда и что хотела сказать. Вид мальчика, словно изголодавшийся младенец, доившего рабыню, мгновенно запалил тлеющие угли, и женщина едва не закричала от невыносимо сладостной боли.

Лицо Регинлейв, наоборот, было исполнено материнской нежностью, словно Коби в самом деле был её сыном. Она обнимала его, прижимала к себе, гладила по голове, совсем как Лиандри обнимала и гладила Небри прошлой ночью, и лишь изредка с улыбающихся губ срывался тихий стон.

Заметив остолбеневшую хозяйку, рыжая улыбнулся ещё шире и теплее.

 — Что-то случилось? — спросила она непривычно ласковым голосом.

 — Н-нет, — всё же нашла в себе силы выдохнуть эльфийка, — Карина п-просила передать... ужин скоро б-будет г-готов...

 — Хорошо, мы сейчас спустимся, — ответила Регинлейв. Коби тоже увидел Лиандри, но ни него, ни женщину появление хозяйки не смутило. Эльфийка понимала, что должна уйти, но продолжала, как дура, торчать в дверях, а эти безжалостные истязатели снова принялись за свои бесстыдные игры, точно её здесь и нет! Она могла возмутиться, напомнить наглецам-гостям, что хозяйка в этом доме, но Лиандри понимала, что не сделает этого и будет только рада, если рыжая или мальчик предложит ей присоединиться.

Пальцы сами потянулись к пряжке ремня, без которого платье сползёт с неё от одного быстрого движения.

Но что будет, если в комнату так же случайно заглянет Небри? Что он подумает, увидев мать в объятиях ненавистных людей? При мысли, что собственный сын возненавидит отступницу-мать или, что хуже, начнёт презирать, женщина покрылась холодным потом, поспешно вышла в коридор и плотно прикрыла дверь.

Коби и Регинлейв спустились последними. Увидев их, Карина засмеялась и захлопала в ладоши (у людей так принято демонстрировать восторг), а эльфы замерли с открытыми ртами.

Мальчик был одет как обычно — его рубаха пришла в совершенную негодность, и Лиандри с готовностью перешила под него одну из своих. Зато полукровка, семенившая за ним, была совершенно голая, но не это поразило эльфийку, и даже не кожаный ошейник с поводком, за которым Коби вёл рабыню. Рыжая оказалась не только полукровкой, но и двуединой: будь она полноценной женщиной, густые, золотисто-янтарные волосы в паху сомкнулись бы аккуратным остриём над щелью, прикрытой упругими лепестками плоти. Но у Регинлейв из лобкового руна поднималась толстая, длинная палица, перехваченная у основания ремешком, тёмно-вишнёвая головка слабо блестела и подрагивала.

Коби как ни в чём не бывало сел за стол рядом с матерью, рыжая опустилась у его ног на колени и замерла. Сама она брать еду не имела права и есть могла только с хозяйских рук. В трапезной повисла смущённая тишина, Небри всем своим видом старался изобразить заинтересованность ужином, но нет-нет — и бросал пугливые взгляды на спокойную рабыню. Лиандри теперь-то должна была рассвирепеть или хотя бы отправить сына в его комнату... но она молчала, чувствуя, как горят щёки, и проклиная собственную нерешительность.

 — Хочешь тоже покормить её? — неожиданно спросил Коби у Небри. Юный эльф вздрогнул и беспомощно посмотрел на мать, но помощи от той ждать не приходилось. Со стыдом она подумала, что если люди и на неё захотят надеть такое украшение, как на рыжей, им это не составит большого труда.

 — Не бойся, — ласково сказал Коби, — она не кусается. Иди сюда.

Небри безропотно поднялся и пересел к ним, взял протянутый кусок острой лепёшки и робко поднёс к губам Регинлейв. Глядя на него снизу вверх, рыжая осторожно приняла угощение губами, а потом по очереди взяла в рот каждый палец, слизав с них капли соус. Мальчик прикипел к месту, боясь даже вздохнуть, но снова взглянул на румяную мать, и крамольная мысль мелькнула в его голове: что, если бы на месте рыжей оказалась она? Лиандри не смотрела на сына, сидела, упершись глазами в едва тронутый ужин. Неожиданно руки Регинлейв легли Небри на колени.

 — Вы были так добры к нам, — сказал Коби, — вы оба... Я не знал, как отблагодарить вас, спасибо, мама подсказала!..

Карина хитро улыбнулась, а хозяйка в лёгкой панике поняла, что гости раздумали ждать до вечера.