Часть 11. Вода Живая и Мёртвая

День закончился баней: Наташка меня помыла и напарила. Мы погуляли, постояли за воротами, уже заблестела первая звезда на небосводе — Интересно, где здесь восток и где запад? Хотя, что интересного? — я говорил сам с собой, Наташка, молча, слушала — восток на востоке, запад на западе.
— Идём — потянула она меня — страже пора ворота закрывать.
У крыльца стояла Марья — Я пришла служить тебе, мой государь — она склонила голову.
— Сегодня отдыхай, Марьюшка, а завтра послужишь
— Дозволь мне провести ночь у дверей опочивальни?

Наташка не подавала никаких знаков, и я разрешил — Только зачем же у дверей, Марьюшка? Будешь спать со мной.
Мы поднялись на крыльцо, стража расступилась, и мы вошли во дворец.
Во дворце на стенах были зажжены светильники и причудливые тени, отбрасываемые нами, напомнили детство, когда отключалось электричество и мать зажигала керосиновую лампу. Ещё я любил зимой, на кухне, выключать свет, когда растоплена печь, когда пощёлкивают сосновые дрова и смотреть через щели дверцы топки на ярко-жёлтое пламя и от света, даваемого пламенем, на стене вытягивалась тень до потолка..
У двери стояли два стража и Наташка приказала им, чтобы ночью охраняли окна опочивальни с улицы. Они ушли.
Я разделся и ходил голый по спальне, потом лёг в кровать: — Принеси чай!
Я сказал, ни к кому не обращаясь, но Марья тут же ушла.

Она принесла самовар и кружки и варенье с мёдом, и я сидел в кровати, а она поила меня чаем.
Она прислуживала мне, и похотливые желания овладевали мною — Достань горшок!
Она отнесла на столик чай и, вернувшись, опустилась на колени и, пошарив рукой, достала горшок.
Я встал — Хочу на горшок — опять, ни к кому напрямую, не обращаясь
— Ну? — сказала Наташка
— Нет, не ссать.
— Ну, и? — опять Наташка
— При вас?
— Интересно! — снова Наташка — Ты трахал нас в жопу и не стеснялся, а здесь прям застеснялся?
— Но, ты же сказала, удобства на улице
— Не ночью же идти за удобствами. Иди на горшок!
— Как скажешь — и я сел на горшок

Закончив, спросил — И чем же подтереться?
— Трусами
Я подтёрся — А горшок, здесь будет стоять?
— Я вынесу и состирну — Марья взяла горшок и трусы, и вышла
— А если б не Марья — спросил я у Наташки — ты бы тоже пошла стирать мои трусы и выносить горшок?
— Куда б я делась, мой государь? — усмехнулась она
— Наташ, ты тоже можешь это делать в моём присутствии..
— Я делаю это утром, в удобствах на улице — ответила она.

Пришла Марья.
Мы закрыли дверь и легли в кровать. Я лежал на спине, а они, положив свои головки на мои плечи, гладили меня, и я не заметил, как заснул.
Проснувшись утром, я не нашёл женщин рядом с собой и лежал, ожидая их, зевая и потягиваясь.
Они зашли вместе.
— Ты хотел посмотреть источник Живой и Мёртвой Воды?
— Да — я сел в кровати.
— Тогда одевайся, позавтракаешь и поедем
— С тобой вдвоём?
— Нет — ответила Наташка — с нами поедут Настасья и Марья. Принеси ему завтрак — приказала она Марье.
Марья ушла, я встал и оделся и, потянувшись за кроссовками, вспомнил — Да, Наташ, есть какая-нибудь обувь, а то потеют ноги в кроссовках?

Она открыла шкаф и достала лапти из берёзового лыка — Примерь.
Я обулся в лапти, прошёлся и попрыгал — Лёгкие и удобные. Спасибо, дорогая!
Свои кроссовки я сунул в шкаф.
...
Мы выехали за ворота, когда солнце уже начинало припекать. У меня под седлом был мой старый друг, Серко, который фыркнул, когда его подвели и мне показалось, что он вспомнил мой конфуз накануне.
Женщины были одеты почти одинаково: на всех троих были исподки из некрашеного холста, доходящие до щиколоток, перевязанные шнурком по поясу, а поверх рубах, запоны из толстины, подпоясанные кожаными ремнями: у Настасьи красного цвета, у Натальи — зелёного, а у Марьи чёрного. Настасья была обута в поршни (подобие лаптей, но вместо лыка цельнотянутая сыромятная кожа), Наталья и Марья были обуты в скорни (подобие полусапожек) тоже из цельнотянутой сыромятной кожи. У Натальи к седлу была приторочена кожаная сумка.

От ворот мы поехали не в сторону дозора и рубежей, а в обратную. Дорога была натоптана, но ездили по ней не часто.
— Как долго до Источника? —
— Пол дня — ответила Наташка.
— Мы там заночуем?
— Нет! — сегодня Наташка была неразговорчива.
Настасья ехала впереди, рядом со мной Наташка, за нами рассказы эротические Марья. Настя была вооружена мечом и палицей, а у Марьи лук, с колчаном стрел. У нас с Наташкой оружия не было. Не было на нас и кольчуги, и я решил, что на пути к Источнику нас не ожидают приключения.
— Ты как? — я дотронулся до живота Наташки.
— Пока всё хорошо — она улыбнулась — пока не беспокоит.

Когда за спиной у нас исчезли башенки Наташкиного дворца, на горизонте, тёмной полосой, выступил лес.
— Дремучий лес? — усмехнулся я.
— Тёмный — покачала головой Наташка и, поддёрнув поводья — Нноо! — пустила своего жеребца рысью.
Лес действительно был тёмный. Как только мы углубились в него, стало сумрачно и прохладно. Первой ехала Настасья, уверенно находя дорогу. Сколько я ни присматривался, никаких следов и никаких тропок не смог обнаружить. Часа через полтора езды лесом, остановились у ручья и, напоив коней, напились сами и ополоснули лица. Вода была холодной и на вкус сладковатой.
Женщины сходили в кусты, я ссать не хотел.
— Немного осталось — сказала Наташка — отдыхать не будем.

Всё чаще, вместо пихты и берёзы, встречались осинки и, наконец, мы выехали на обширную поляну залитую солнечным светом. Посреди поляны стоял шалаш, сложенный из стеблей осоки и рогоза, обложенный поверху пихтовыми лапами. На краю поляны паслись стреноженные кони; Алёшки с Микулой видно не было. Но, как только мы тронулись к шалашу, перед нами, словно из под земли, вырос Алёшка, а позади, вышел из лесу Микула.

Мы спешились, приветствуя друг друга, а Микула с Настей обнялись.
— Зачем пожаловали? — спросил Микула.
— Наталья достала из сумки две скляницы — За водой. Думаю, скоро понадобится.
— Где же источник? — удивлённо осматривался я.
— На источник наложено заклятие и он невидим — за всех ответила Марья.
— И я его не увижу?
— Увидишь. Идём — Марья взяла из рук Наташки скляницы и пошла к лесу. Я шёл за нею. Мы прошли через плотный ряд осин, стоящих почти вплотную и перед нами простёрлось болото: вязкое, мрачное, холодное.

Марья поставила скляницы в траву и, сцепив руки и, закрыв глаза — застыла. Я видел только, как шевелились её губы, как потемнело и закаменело её лицо. Она вскинула руки, словно птица и, опуская их, наклонилась, коснувшись ладонями травы.
Сначала я услышал журчание, а потом и увидел их: в двух шагах от меня появились два источника, обложенные камнями. Я заглянул в один, второй — вода! Но разная. В первом хрустально-чистая, неподвижная и лишь сочится из под камней. Во втором — тёмная, с водорослями, множеством чёрных, крупных, похожих на кремний, камней, движется по кругу и с весёлым журчанием вытекает, образуя ручеёк.

— Догадался, где Мёртвая, а где Живая? — улыбалась Марья.
— Эта Живая — указал я на второй, весело журчащий источник.
Марья взяла скляницы и набрала в них воды из источников. Плотно закрыла пробки, поставила в траву и, выпрямившись, застыла — шевеля губами. Источники исчезли и стало тихо, мрачно, и холодно.
Мы посидели в шалаше у дозорных, отдохнули и засобирались в обратный путь.

Алёшка всё взглядывал на Настасью, но она игнорировала его и даже не улыбнулась ему и не обмолвилась с ним словечком.
Мы уже были верхом, когда Наташка спросила — Всё тихо? Ничего подозрительного не замечали?
Ответил Микула — Как будто кто-то похаживал вокруг: шуршала трава, но следов не было, потрескивал валежник, но никого

не видели. Ночью — тишина.
— Хорошо — бросила Наталья — времена наступают тревожные, завтра вас сменят дружинники дядьки, а вы снова в дозор — к рубежам.
Богатыри заулыбались, обрадованные, и мы двинулись в обратный путь.

12. Секс. Лихая езда. Оборотни
Миновав ручей и снова напившись из него — мы ехали по лесу.
Было тихо, не пели птицы, не встречалось лесное зверьё. Ехали в том же порядке: впереди Настасья, мы с Наташкой и, замыкающей, Марья.
Когда выехали из лесу, солнце уже клонилось к закату. Я отпустил поводья и расслабился. Серко шёл размеренным шагом и вдруг, споткнулся. Наталья удержала меня рукой, предупредив падение. Я подобрал поводья и сжал круп коня. И вовремя! Серко снова споткнулся.
Подьехала Марья и женщины переглянулись.
— Стой, Серко! — негромко скомандовала Наталья — Настя!
Настя развернулась и подьехала к нам.
— Пересаживайся к Насте, поедешь с нею — приказала мне Наташка и перехватила у меня повод.
У меня было какое-то недоброе предчувствие, но я связывал это с ночным нападением Одноглазой. А теперь я увидел, как изменились лица у всех троих и мне стало не по себе.
Я соскочил на землю и подошёл к Насте. Она протянула мне руку и легко, одним движением, подняла меня на коня. Я перекинул ногу, она обхватила меня правой рукой, слегка прижав к себе, и мы поехали. Теперь впереди была Наташка, мы с Настей посредине, а Марья, также сзади.
Мы ехали, покачиваясь в седле, и спиной я чувствовал Настину грудь, а её лобок тыкался в мой крестец. Через некоторое время Настя задышала в мой затылок, а её рука, обнимавшая меня, дрогнула и сдвинулась к моему паху. Я привстал, опираясь на её ноги в стременах, развернулся и сел лицом к ней, уткнувшись в грудь. Она прижимала меня к себе, а я подтянул полу исподки и, запустив под неё руку щупал Настю. Волосы на лобке были влажные, а губы раздвинуты и я погружал пальцы во влагалище и возбуждался. Настя уже ёрзала в седле и я, приподнявшись, спустил с себя трико с трусами и, опустившись в седло, сдвинулся к ней, она привстала и, когда член ткнулся в губы, двинула жопой и я вошёл в её плоть, уже пропотевшую, как нож в масло... её рука подхватила меня за жопу и она двигала меня, трахая себя мною, а я жамкал её ягодицы, прижимаясь к груди..
Йохоооо! — издала воинственный клич Марья и Настя, вздрогнув, сжала круп коня ногами и он, без понуканий, пустился крупной рысью. Теперь не надо было двигаться ни мне, ни Насте: мой член входил в её влагалише и выходил, подчиняясь ритму скакуна... но сзади, что-то происходило... я оторвался от груди Насти и глянул за её плечо..
— Волколакиии! — кричала Марья, привстав в стременах вполоборота и, вытягивая из колчана стрелу одной рукой, другой держала лук — поводья были отпущены, но конь шёл намётом, чуя смертельную опасность и не нуждался в понуканиях
Я повернул голову по ходу; впереди, Наташка, припав к шее жеребца, летела словно птица, а ещё дальше уходил галопом Серко.
Я снова посмотрел через Настино плечо, чувствуя, как натягивается её горячее и липкое влагалище и увидел их; сначала мне показалось, что это три волка.
Марья, поравнявшись с нами, прижала своего коня левым боком, к правому боку Настиного жеребца так, что её нога тёрлась об мою и мы скакали не разьезжаясь и не отставая, и не опережая друг друга и она, полуобернувшись, пускала стрелы, а Настя, сжимая и вдавливая меня в себя, правой, левой сжимала меч и, когда один из них, поравнявшись с нами, прыгнул, она, вскрикнув и, натягиваясь пиздою на хуй, рубанула и рассекла его пополам, и я увидел, как кувыркаясь, падали половинки разрубленного зверя и вместо задних лап у него от голени были человечьи ноги..
— Оборотни! — крикнула Марья, пуская стрелу за стрелой во второго и третьего, а половинки первого, кувыркаясь по земле, вдруг, притянулись и срослись, и вот он уже снова настигает нас, и снова взметнулся в прыжке, и снова короткий взмах и вскрик Насти; вскрик, от упоения схваткой и сладострастием, натягивающейся на хуй пизды, разгорячённой ездою, и кувыркающиеся половинки разрубленного зверя без крови... и стоны Насти, близкой к оргазму, и воинственные крики Марьи, и свист стрел, и хриплое дыхание оборотней, настигающих нас и... — Йохооо!! — кто-то догонял нас, пуская стрелы в спины оборотней, и они разошлись в стороны и исчезли, и Настя, задыхаясь, кончала и я изливался спермой, и когда конь встал и меч выпал из её рук — она застонала, сжав меня в своих обьятиях и Марья, только сейчас осознав, что мы с Настей делали во время схватки, увидев мою оголённую жопу, вспыхнула и отьехала, развернув пританцовывающего коня.
Наталья и две всадницы, догонявшие нас, подьехали одновременно.
Я, обнимая и поглаживая плечи Насти, взглянул на женщин: одна, блондинка с большими голубыми глазами, стройная и миниатюрная и вторая, рыжая, с карими глазами, крепкая, с развитой мускулатурой на руках и... изящная.
Конь под нею тоже не стоял на месте и она сдерживала его, натягивая поводья. Увидев мои оголённые ягодицы, ядовито усмехнулась — Да ты чуть из штанов не вывалися, принц!
Блондинка хихикнула, стрельнув в меня глазищами.
Похоже меня здесь знали уже заочно и я, отодвинувшись от Насти и привстав, демонстративно, чтобы видели женщины, оправил полу её исподника и, также демонстративно, дотронувшись до члена, опустил в оттянутое трико и подтянул его.
— Она гордая и своенравная — шептала мне в ухо Настя — это Василиса, сестра моя, но ты ей понравился, я вижу.
— Ну, выбрали время для любовных утех! Подбери меч, а ты пересаживайся на Серко! — приказала Наталья — надо ехать, нечего здесь торчать и дожидаться, пока совсем стемнеет. Забава, Василиса — вы с нами?
К воротам мы подьехали уже в полной темноте.
...
Лошадей увела Настасья, с нею ушли и приехавшие с нами женщины.
Я сразу же хотел идти в баньку, но Наташка и Марья, заставив меня раздеться в спальне, долго и тщательно, при свечах, осматривали.
— Да никто меня не кусал! — злился я.
— Нет укусов — молвила Марья — можно в баньку
— Нет! — остановила её, Наталья — ты приготовь что-нибудь поесть и выпить, я сама помою.
— Идём.
Я пошёл к двери...
— Да оденься же! Куда ты голый-то!
...
Но на этот раз, я заставил Наташку лечь на полок, и помыл и попарил её, а потом помылся и похлестал себя веником.
Завернувшись в полотенца, мы вышли из баньки и столкнулись с блондинкой и рыжей. Они тоже пришли помыться.
— Василиса — Наталья обращалась к рыжей — завтра переговорим обо всём.
— Хорошо, завтра — ответила рыжая.
— Давай постоим — попросил я Наталью — обсохнем и пойдём.
Я понимал, что Наташка спасала не себя, а того, кто в ней, и всё же сказал это — Ты бросила меня.
Она ответила сразу, будто ждала:
— Во первых, я спасала нашего сына;
— Во вторых, ты был под защитой Насти;
— И в третьих, тебя защищала Марья, а у неё уже были стычки с оборотнями и они не смогли одолеть её.
— Наташка — я обнял её — прости меня.
— Роом — она отстранилась — может хватит уже чужих баб щупать, а? Неужели тебе мало нас с сестрицей Алёнушкой? Ну, хочешь, я буду травку тебе давать и ты будешь натягивать и вертеть нас обоих?
— Ты же сказала, что они забудут про нас, как только мы исчезнем из этого мира?
— Они то, да! А, я?... И мы ещё здесь..
— Наташ, ты ревнуешь к Марье?
— Ну, вот ещё! — хмыкнула она
— Наташ, как только мы вернёмся в свой мир, я сразу же поведу тебя в ЗАГс..
Наташка фыркнула, я не успел договорить — Я в Самаре, а ты в своей Сибири?
— Нндаа, я об этом и не подумал
— Он ещё способен думать?! — Наташка засмеялась — да тебе осталось х. й на лбу вырастить и ты заебёшься в доску! Весь в еблю уйдёшь! Я же видела, как ты смотрел на этих: на Забаву и Василису. Ну, Василиса баба характерная, вряд ли под тебя ляжет, а Забаву и соблазнять не надо, сама запрыгнет!... Всё! Обсох? Пошли.
Когда мы зашли в спальню, постель была приготовлена, свечи зажжены, а на столике продукты для ужина: медок в серебряной кружке, блины на подносе, берёзовица, да солёные грибы в глиняной чашке.
— Иди и ты помойся — отпустила Марью, Наташка.
Мы уже лежали под одеялом, когда заскрипела дверь и вошла Марья.
— Поешь — сказала Наташка
— Что-то не хочется — ответила Марья
— Тогда гаси свечи и ложись
Марья, обойдя спальню, задула свечи и, размотав полотенце, приподняла одеяло и легла, прижимаясь ко мне.
Я поцеловал их — Всё. Спать.
05.01.16