Это было счастливое детство. Два дома в цветах и зелени, много друзей и подруг, игры до самой темени. У нее был лучший друг — белобрысый длинноногий мальчишка.

Никаких признаков различия между мальчиками и девочками особенно не было, но время шло и в n лет отличия уже выделялись, но на этот факт поздне-спелые пацаны особенно не обращали внимания.

Как гром среди ясного неба, в один солнечный день на их любимом газоне, вдруг «лепшая» подружка со слезами обнимает его и просто целует его в щеку. Для мальчика это было сильнее, чем удар молнии и гром среди ясного неба.

— Мы уезжаем. Навсегда. А мы еще не целовались.

Мальчик вскочил и просто побежал по дорожке, его несло непонятно куда от такого потрясения.

— Почему взрослые никогда не спрашивают своих детей, хотят ли они куда-то уезжать? Это так несправедливо.

До сих пор совершенно незнакомое чувство невозвратной потери терзало его молодую душу. Он уже понял, что от этого не убежишь, даже если очень быстро работать ногами.

На следующий день они снова встретились, и не знали, что делать. Пошли по тропинке молча. Пришли на знакомую скамеечку в окружении сирени. Сели.

— Закрой глаза, — произнесла девчонка, — сделай руку чашечкой.

— А как это? — он открыл глаза и увидел ее маленькую беленькую грудь из расстегнутого платьица. Он оттопырил свою майку и посмотрел на свою грудь и заметил разницу.

— А ты потрогай! — продолжала подружка. Он забрался ладонью и почувствовал прохладное и мягкое тело.

— А теперь целуй меня в губы! Целуй, мы же никогда уже не встретимся! Я же тебя люблю!

Утром следующего дня начались их муки. У него стало болеть сердце, она заливалась слезами в отъезжающей машине.

Пришло первое письмо. Все в сердечках и высохших на бумаге пятнах от слез. Родители обоих сторон решили, что это временно и успокоились.

Через год она приехала, они встретились, она стала красивой девушкой. Он сильно стеснялся, потому что отвык от нее. Через два дня уехала. Губы обоих горели от поцелуев.

Переписка продолжалась. Только повысилась секретность.

* * *

Муж случайно узнал, что у нее в школе был мальчик, который носил ей школьный рюкзачок.

Допрос длился всю ночь напролет.

Он сидел к ней спиной в кресле у своего стола. Смотрела только на его бритый затылок.

— Тебе лучше молчать. Я знаю как правду добывать.

* * *

Паспорт лежал под ковром в прихожей, в его сейфе лежала лишь обложка, совершенно случайно паспорт оказался у ней при оформлении доверенности у юриста, паспорт сунула себе, а толстую обложку от него он вложил в свой толстенный бумажник. Денег он ей никогда не давал, была карточка. Продукты привозила доставка.

Все произошло спонтанно и быстро. Повернула ручку входной двери. Он впервые за все время забыл ее закрыть. Была дорога каждая секунда.

Взглянула на иконку, произнесла про себя

— Господи, помоги... и потом уже слышала эти два слова все время, как два удара колокола. Бегом вниз по холодным ступенькам, на улицу в ночной сорочке.

— Господи, помоги... вышла дорогу и пошла по обочине дороге по сугробам, покрытым ледяной коркой.

— Господи, помоги... ног уже чувствовала, но шла и шла вперед...

Остановилась легковая машина.

— Я тебя узнал, что случилось? — она в слезы, кровоточащие ноги на резиновом коврике, ее трясло от холода и переживаний.

— Он сказал, что трогать меня не будет, сама все сделаешь...

— К бабушке в Михайловку едем?

— Да, всхлипывая ответила она.

* * *

Я знала, что так и закончится... прижимая дрожащее тело внучки проговорила пожилая женщина...

Она насильно сунула водителю какую-то купюру и отвела ее домой.

Ноги были растерты спиртом и завернуты в шерсть. Горячий чай. Провалилась в глубокий сон.

— Слава богу, живая...

Кое — как одетая, во все найденное по шкафам, тряпье, с хозяйственной сумкой вышла на трассу. Подъехал местный ПАЗик, народ плотно набился. Промерзший автобус наполнил пар от дыхания пассажиров. Она расслабилась и заснула...

— Вы куда едите? — На вокзал, — Так вы его проспали. Она стала плакать...

— Чего уставился, женщина на поминки едет, подкинь на платформу, рядом же, скоро электричка...

Водитель умудрился обогнать даже электричку и она бегом вскочила в закрывающиеся двери.

Из разговора узнала, что какую-то девушку искали и проверяли паспорта. Подошел контроль, заплатила за проезд. Поковырялась в сумке, нашла старое квадратное зеркальце — на нее смотрело измученное лицо.

— Девушку они ищут, — грустно сказала про себя она.

* * *

Сходила на почтамт, получила письмо до востребования. Разорвала конверт читала прямо у окошка: Обыскали всех ее родственников, а изверг написал бумагу, что якобы, сошла с ума, и убежала по морозу из дома... опасна для людей.

Вдруг она услышала, как ее зовут:

— Женщина, вам тут очень давно письмо лежало, я не стала его отправлять назад.

Знакомый почерк, потекли слезы, но собралась с духом и прочитала до конца, в конце адрес и телефон. Попросила позвонить. Разрешили, но быстро. Узнал по голосу.

— Сейчас подъеду.

* * *

Конечно, над мужем тучи начали сгущаться: первая гражданская жена повесилась прямо в прихожей, написав записку всего с тремя словами в адрес всех.

Теперь сбежала первая официальная в мороз, по снегу с ледяной коркой. Ее кровавые следы до сих пор были видны.

Он честно и принципиально своим занудством пил кровь из своих беззащитных женщин. Пошли плохие слухи.

* * *

Над дачным поселком впервые в этих местах ударила зимняя молния. Заполыхало пламя с черным дымом. Все пожарные машины заглохли буквально за полсотни метров до «проклятого дома», огонь был виден за километр вокруг, что-то взрывалось внутри, потом пошел невероятно черный дым и вдруг все прекратилось...

Пожарники перекрестились и поехали назад. Выгорело.

Только тронулись, воздух потряс невероятной силы взрыв. Они перекрестились еще раз, и понеслись назад в пожарную часть. «Гиблое место» приняло еще одну свою жертву.