Начало взрослой жизни

Книга 2

Часть 1

– Женя, а где Виталька? – спросил отец, садясь за стол, принимая из рук матери тарелку с борщом, – ему ведь в школу пора.

– Какая школа у него третий день, как летние каникулы начались. На следующий год парня куда – то определять надо…

– С его – то проворством, он сам куда захочет определится, вас баб всех под себя определил, ахнуть не успели. И в кого такой шустрый парнишка?

– Да будет тебе, Кеша, вам мужикам подспорье и от нас не убудет.

– Главное, чтобы не прибыло, а то гадай потом, чей приплод, – недовольным тоном заключил отец, ущипнув за крутой бок мать,

– Ешь, милый побереги силы, у вас сегодня ночные полёты. Витальке нынче предстоит тяжёлая ночь – три бабы на одного мальчишку.

– Слушай, мать, а он часом не заступил уже на вахту? Что – то не видать сынка.

– Да, все наши мальчики ещё дома. Бегает с дружками где – нибудь. На днях видала его с девочкой из класса, как бы не спортил девку. Я думала, что после нас у него и сил на других не останется, а он смотрю ещё на сторону смотрит, паршивец эдакий!

– И что, он в наше отсутствие за раз всех троих умудряется окучить?, – удивился отец.

– Когда кого – то и по два раза, – смущённо, пряча улыбку ответила мать.

– И кого больше из вас предпочитает? – Заинтересовано осведомился отец.

– Я что, считаю? Мне и раза хватает, – слукавила мать, припоминая, что начиная с неё, всегда остаётся крайней после всех.

– Девчонки довольны или только терпят покуда?

– Особо не судачим о вас, – опять соврала мать, ни дня не было, чтобы не услышала похвалы от подруг о Витальке. И нежный, и ласковый, и страстный, а главное ненасытный любовник. Чего знать их мужикам не обязательно.

* * *

Такой разговор происходил в моё отсутствие между родителями. Наши мужики ко мне относились сдержано, не особо доверяя своих женщин, полагая, что я не скоро смогу опередить их воинское братство на сексуальном поприще. Справедливости ради, следует отметить, что после столь кардинально изменившемся сексуальном устое в их жизни, отношения между ними нисколько не пострадали. Но общаться на тему своих похождений, они никогда не стремились, отделываясь лишь малозначимыми эпитетами в адрес своих любовниц, считая меня всего лишь вторым номером в своей команде, на разовых подменах и не ревнуя к своим жёнам. Ну, а я и не набивался в партнёрство, довольствуясь скромной ролью начинающего игрока на скамье запасных, порой замечая в глазах моих женщин неподдельный восторг и благодарность от наших общений. Полагаю, что сексуальные отношения у наших пар, со временем, стали уступать более дружеским и тёплым общениям, лишь завершаясь сексом только в конце свиданий. Порой, в дни общих застолий, между ними происходили сексуальные контакты непосредственно в той же комнате, где они собирались, но я оставался безучастным свидетелем этих оргий. И я, лишь сопровождая подвыпившую партнёршу к месту проживания, не отказывал в удовольствие доставить себе и ей кратковременное сексуальное удовлетворение. Особенно Антонина предпочитала, моё присутствие у себя в постели. Учитывая свою скромную комплекцию, она не комплексовала со мной, охотно отдавая себя в моё нежное извращённое стремление к её маленькой звёздочке между кругленьких ягодиц.

– Виталенька, ты один из всех, полный хозяин в моей попе, только никому не говори о том, в чём я тебе признаюсь, – хмельным, дурашливым голоском пела она мне на ухо.

Зато никогда она не повторяла этого на трезвую голову, соблюдая некоторую дистанцию в наших дневных общениях. Более того, не позволяла она и фривольного отношения между нами, даже наедине, допуская только обращение по имени и на ты. Отношения между нами носили чисто сестринский характер в общении с ней. Но оставаясь наедине в её постели, в часы отсутствия доблестных летунов, возрастной барьер между нами размывался в страстных объятиях и многократных её оргазмах.

– Не будь у нас разницы в годах и в моём замужестве, о лучшем муже я и не мечтала бы. С тобой у меня нет ничего, чтобы я не позволила тебе. На совместных застольях в нашем «клубе одиноких сердец» происходили не только совместные совокупления, но и акты на трёх участников, при этом Антонину, как правило не задействовали, в силу её ограниченности в анальном сношении. Поэтому она становилась лишь наблюдателем групповых совокуплений, к тому же один из мужиков, как правило, был в полном отрубе и сидел за столом, уронив голову на руки. И я на законном основании забирал свою Тоню в свободную комнату, производя те же манипуляции с её попкой, что и самоуверенные летуны с её подругами.

* * *

В дни моих посещений Зинаиды, я обожал забраться к ней под одеяло и впиться губами в её побритую промежность, наслаждаясь тёплым ароматом женского лона. С каким наслаждением я перебирал тайные уголки её вагины, вылизывая все её подробности, доводя Зиночку до страстной дрожи и завывающих стонов, добиваясь преждевременного оргазма в глубине женской промежности.

– Виталька, опять ты меня оттрахал языком, – и, после короткой передышки, кряхтя становилась на колени, открывая передо мной необъятную задницу, с плотной щелью между дивных ягодиц, – только сначала в мою девочку, а там если хватит сил можешь и в попу.

Я послушно входил в разверзшую передо мной вылизанную вагину, утоляя нарастающее возбуждение влагалища и проникая на всю его глубину, от чего стонущее всхлипывание перерастало, после нескольких проникновений в неё в плачущий вой и Зинаида падала на грудь, оставляя для меня вход в тёмное углубление между ягодиц. Стекающие выделения с моего члена увлажняли сжатый сфинктер и он без труда пропускал моё орудие внутрь ануса, вызывая напряжение в измученном выражении лица моей любовницы. Медленное проникновение моего члена в глубину анального канала моей соседки, вызывало у меня ощущение погружения в горячую тесноту женской плоти. Стоическое терпение Зины, вызывало во мне сыновнюю признательность за доставленные ей мучения. И мощный выброс струи, в глубь расширенного мной канала, был финалом наших совместных усилий. Распластанное, рядом с ней, моё тело, с тяжело вздымающейся грудью от порывистого дыхания, было осыпано благодарными поцелуями моей Зинули.

– Ну, ты чертёнок, меня вовсе измотал. Мы тебя так изведём скоро. Ты уж не трогай нынче Женьку. Отдохни, а утром часа два у тебя ещё будет.

Я не твёрдо обещал, полагая, что меня ждёт самое большое наслаждение в моих нынешних похождениях. С нежным чувством к Зине я поцеловал свою обессиленную любовницу и оторвавшись от неё, на подгибающихся ногах, отправился к себе в комнату.

– Что, малыш, тяжела участь любовника? – встретила меня моя Женя. Называть её по имени наедине, было желанием матери, ей хотелось быть для меня полноценной любовницей, а не мамкой в постели с сынком, – уходили тебя наши тётки. Вон ведь какой помятый. Мужьям ничего не оставил. Ложись рядом, я тебя пожалею чуток, – я притиснулся поближе к матери и она, обняв меня, кончиками пальцев стала водить по моей спине, как в раннем детстве, чтобы скорее расслабить и усыпить сына.

– Женечка, расскажи, с кем у тебя было первый раз, ты никогда не рассказывала о себе, – разнеженным голосом попросил я мамку.

– Тебе хочется это знать, как сыну или любовнику? Задумчиво спросила она, взглядывая на меня.

– Жень, не умничай, колись, разумеется, как любовнику, какому сыну захочется знать, кто его мать трахал до его отца.

– Ну, коли речь зашла об отце, то в моём случае это и был мой отец. Наша семья жила тогда в небольшой деревушке, в километрах двадцати от Томска. Отец, мать и я с младшим братишкой. Мне тогда было шестнадцать, Федьке и того меньше. Дружно мы с ним жили, повсюду за мной таскался, своих друзей у него не было. Долго не мог говорить, ребята смеялись над ним, дразнились, звали Му – Му, он понимал и обижался на детей, всячески сторонился их. А мы, девчонки, жалели его и защищали. Поэтому вместо друзей у него были подружки. А когда отца выгнали с работы за пьянку, стал дома сидеть, рыбалка, собутыльники – та жа пьянь. Ну, мозги свои он пропил намного раньше, чем здоровье. Я тогда уже в тело стала входить: грудь пошла на третий размер, задница налилась, ноги вытянулись. Многие парни стали поглядывать на меня чаще, чем на моих подруг. Я понимала их зависть, а что могла изменить. На родительских харчах, да на свежем воздухе опара и поднялась не ко времени. Мать, все дни на пролёт в раскарячку, перед коровами на ферме, дояркой задницу отсиживала. Вечерами на огороде на тот же манер с мотыгой до темноты. Во мне тогда особой сознательности немного было, чтобы матери помогать, обед сварю из чего – нибудь и на улицу шляндрать с подружками. Там и пацаны к нам сползались отовсюду. Затащат под акацию и мнут сиськи, а нам, дурам, и лестно такое внимание. Мяли, мяли и захотелось им большего. Навалились гуртом и трусы с меня тянут, я – то брыкаться начала, Федьку кличу, он подлетел, словом, те пацанчики, как стайка щеглов высыпала из – под акации. Тогда я на него другими глазами посмотрела. Хоть и моложе меня был, но сила в нём оказалась не детская. И лицом был не урод, только малость смурной. Но любил меня очень сильно, а словами не мог сказать. Уткнётся бывало в плечо и мычит. А тут в ярости – то и послал их на чисто русском языке. Пацаны оторопели скорее от удивления, чем от страха. С тех самых пор он и заговорил с добавлением матюгов, где надо, и не надо. Всё бы ничего, да отец и вовсе последние мозги просрал на своей пьяной рыбалке и стал во мне замену своей жены искать. Притащится с реки к полудню, бросит на дворе свои удочки и спать идёт на сеновал, а там я уже от трудов своих праведных на расстеленной рогоже с заголённым задом высвечиваю, стало быть отдыхаю – сиеста у меня – кобылы ленивой. Сквозь дрёму слышу кто – то по лестнице кряхтит. Просыпаться не хочу, поди Федя себе место ищет возле меня. Но проснуться всё же пришлось, когда мне промеж ног хер затолкал кто – то. Рожу сонную поворачиваю к нему, думаю, Федька насмотрелся всяких журналов с картинками у пацанов и пристроился к «спящей красавице». А тут пьяная харя папеньки у меня за спиной, сопит и прёт родимую доченьку по самые помидоры. Я было дёрнулась со всей дури, да не тут – то было. Старый клещ вцепился в бока и не пускает, а между делом тычит свой дрын мне промеж ног. Ну подёргалась было, а пришлось в тихую дать обормоту, иначе Феденька его бы порешил, как пить дать. Перетерпела я это надругательство, обложила его и себя матюгами и пошла замывать этот «нектар богов». С тех пор повадился он меня подлавливать, где не попадя. Мать, узнав от меня о случившемся, осталась в полном безразличии, обозвав старого извращенца скотом безмозглым. Не скажу, что сам процесс меня отвращал, от содеянного папенькой, иначе я бы не испытала первого оргазма, а он был. Словом, я уже не столько от отвращения, сколько от его наглости противилась этим безобразиям с ним. Оно и понятно, если бы с парнем каким, а тут извольте с захмелевшим стариком, да ещё отцом, кувыркаться на сене. Но привыкнуть можно ко всему со временем, только тут, мой любимый братишка освоив разговорную речь, вдруг стал вникать в смысл произносимых им матерных слов. Где сам допёр, где подсмотрел что – то, за кем – то. Одним словом счёл приемлемым присмотреться поближе к своей матери, т. к. наблюдение под окном нашей баньки завершили круг непознанного в области различия полов. А вырос братик довольно скоро, обогнав своих сверстников на голову. И надо полагать, что и то, что в штанах тоже выросло. Вот эта детина днями пацанву кулаками молотит, а к приходу матери с фермы, её донимает своим вниманием. Надоело маманьке отмахиваться от настырного недоумка и жалиться мне:

– Руки под юбку суёт, то за грудь ухватит, не ровен час прямо в курятнике мать разложит на курином насесте Ты бы свела его с какой попроще без норова, глядишь, и меня бы в покое оставил, а то и сама бы дала недокормышу, не всё эту пьянь ублажать. Меня – то поберечь следует, дочка, одна я у вас кормящая работница, не хватает, чтобы понесла от собственного сынка, позору на всё село…

– А и то, чем с отцом, лучше с Федькой, думаю. Он враз папеньку от меня отвадит. Да и кто мальца к себе подпустит, молодого да дурного. Вот и сговорилась с ним, чтобы с матери трусы не тянул, со мной – то ему сподручней управиться. Завела в сенник и провела практический курс для начинающих с наглядной демонстрацией, чего от родителя нахваталась, на определённых условиях – языком не трепать, в меня не кончать.

– Виталик, ты слушаешь, а то кому я рассказываю это? – заглянув мне в лицо, спросила мать.

– Слушаю, слушаю, – отозвался я на доносящийся, как сквозь шапку на голове, голос матери, почти прибывая уже в полусонном созерцании картинок, происходящего в дремоте под тёплым боком самой желанной мной женщины.

– Стал Федька моим парнем, а проще сказать трахальщиком каждодневным. Бывало раза по четыре за день прилабунивался ко мне. Затащит на кровать и упражняется стервец. С ним я впервые опробывала на себе анальный секс. Тогда я и разрешила Федьке кончать мне в задницу. Так этот мерзавец распачухал для себя выгоду, а свою оглоблю в положенное место у женщины, совал только по моей просьбе. И как бы не словил меня, завсегда ставил на корячки к себе спиной и молотил, пока я не упаду от усталости и боли. Родителей вовсе не стеснялся, мать бывало полотенцем сгоняла Федьку с меня. А то просто, сплюнув сама выходила и дожидалась конца сыновней забавы, понимая, что уж лучше пусть он меня отхаживает, чем ей под ним карячится. С отцом они договорились за минуту. Узрев размер крепкого кулака перед носом родителя, домогательства с его стороны окончательно прекратились. Но быть постоянной наложницей у родного брата мне не шибко сдалось и я быстро смоталась в город на учёбу в технарь. После моего побега из дому, мать писала, что этот говнюк опять за неё принялся, но только ей это, как ни странно, чем – то понравилось и искать для него бабёнку уже не захотелось. Оно и понятно, в тридцать пять бабе по более того хочется, а с мужем пьяницей какой там секс. Только корила меня за то, что приучила дурака бабьей задницей пользоваться. Отучилась, получила диплом бухгалтера, но возвращаться опять домой, где кроме фермы, да братьевых ласк мне ничего не светило – не хотелось, поискала работу по специальности в городе, да тут подвернулся твой отец. Учился в военном училище, курсант лётчик, получил распределение в лётный полк в звании лейтенанта, повстречались, присмотрелись и поженились, а там и тебя произвели на свет божий. Не скажу, что по любви огромной, но женой твоему отцу была верной, хотя и были моменты, когда мне…

Дальше я уже не слышал, погрузившись в тепло мамкиных воспоминаний о своей молодости, уносящих в глубины сладкого сна. На утро матери рядом с собой я не нашёл. Стояк уже упорно напоминал о себе и на моё счастье мать, умытая с лёгкой косметикой на лице вошла в комнату, но узрев мою скорчившуюся позу, догадавшись о чём – то, тут же вышла за дверь и через пару минут ко мне заявилась ещё не прибранная, но проснувшаяся Тонечка.

– Подвинься немного, и давай поскорей, мне ещё с детьми канителиться.

В комнату заглянула мать и обращаясь к Антонине сказала, что детей она сама отведёт в садик.

– Так что на работу можешь немного запоздать, но особо не нежься возле него, чтобы наши мужья вас с постели не поднимали.

Предупреждение мамы возымело действие и мы жарко обнявшись, перешли к ликвидации моего юношеского утреннего недоразумения.

* * *

– Я в душ, ты ставь чайник и умывайся на кухне. Надо торопиться, тебе было хорошо, Виталя? – зачастила Тоня, всовывая ноги в шлёпки и придерживая край полотенчика между ножек, направилась к двери.

– Стой! У тебя к попке что – то прилипло, ах нет он со мной… – хихикнул я, приподнимая член и внимательно рассматривая его.

– Порой я сомневаюсь, что имею дело со взрослым парнем, обижено произнесла Тоня, скрывшись за дверью.

Закончив водные процедуры мы сели за стол. В разрезе халата своей любовницы я видел почти девичью грудь, которой она умудрилась выкормить двух пацанят, не теряя формы и привлекая внимание многих мужчин, своей женственностью и обаянием. Не удержавшись, я зашёл за спину женщины и опустив руку в вырез халатика, мягко сжал округлость Тониной груди. Опережая её возражение, я перехватил ротик своей любовницы и чмокнул его звонким поцелуем.

– Молодой человек, – перешла она на сухой строгий тон, не терпящий возражений, – в следующий раз я буду вынуждена отказать Жене в благотворительной помощи для тебя. Позабавились и достаточно. Мне пора на работу, а ты можешь идти к своим сверстникам в песочницу и делать куличики.

– Ладно, беги на свою работу, к вечеру соскучишься, сама извиняться будешь, – примирительным голосом ответил я, возвращаясь на своё место за столом.

– Виталий, ты хочешь чтобы я влюбилась в тебя? Это не по правилам нашего договора. В постели со мной, я твоя не только телом, но и душой. Зачем усложнять наши отношения и выводить их за рамки условий договорённости. Будь я свободна и без детей, даже тогда не смогла бы связать себя с тобой. Не забывай, что у нас разница в возрасте n лет. Хороша я буду если позволю себе увлечься мальчишкой, у которого только секс в голове и никакой ответственности ни перед кем, – она раздражёно швырнула ложку на стол и вскочив выбежала из кухни, оставив меня в крайне расстроенном состоянии. Спустя минут десять, услышав приближающий стук каблуков по коридору я потупился, ожидая дополнительных нареканий в свой адрес, но Антонина подошла ко мне со спины и ухватив меня за волосы, резко запрокинула мою голову, влепив быстрый поцелуй мне в губы, выпалила извиняющим голосом «прости!» и стремглав выбежала, хлопнув входной дверью.

Спеша по мокрой мостовой после ночного дождя, Антонина злилась на себя за свой порыв, неумение быть последовательной в обращении с мальчишкой. Какая там влюблённость в её – то годы и в кого! То, вспыхнувшее нечто к Инокентию, теперь к его сыну, исключительно за мужскую силу и нежность к ней. Кажется, я себе позволила слишком много не нужного. Предъявив пропуск дежурному по части, Антонина пробежала по коридору в бухгалтерию и скрылась за дверью.

* * *

Не зная чем себя занять, я отправился к школе, в надежде найти кого – то из одноклассников и скоротать время до вечера. Не желая думать об Антонине я постоянно возвращался в мыслях к нашей утренней размолвке. Понимая, что я не вправе требовать от молодой замужней женщины, матери двух детей, особого к себе внимания и идти на поводу моих сиюминутных желаний. Мне уже казалось, что её ночные откровения, дают мне право на покорность не только в постели, но и в дневные часы, когда мы с ней остаёмся одни. Но она, судя по всему, имела на этот счёт иное представление. Секс, в её понимании, не должен подключать чувства и воображение, за пределами постели. Только так можно гарантировать его сохранность. А если я проколюсь с Тоней, то не видать мне ещё двух своих любовниц, своё существование без которых я не представляю. Возможно, Антонина своим женским чутьём правильно понимает нашу ситуацию, её сохранность и есть гарантия той жизни к которой я так страстно стремился. И пора довольствоваться тем, что имеешь… и потом, меня никто не ограничивал в отношениях с чужими женщинами, лишь при условии не трепаться о нашем домашнем сговоре.

– Виталий, Пукин! – Окликнула меня наша классная химичка с порога школы, – о чём задумался молодой человек? Зову, головы не повернёт.

– Да, всё о вас, о женщинах, Татьяна Николаевна… – схохмил я, не спеша оглядывая её с ног до головы не слишком застенчивым взором, – вот закончу школу, кто на Вас ещё так откровенно посмотрит, разве что какой – нибудь батан из младших классов.

– Ты, часом не поспешил с подобными рассуждениями, ведь ещё год тебе смотреть на меня, а там и вовсе забудешь, чего плёл тут.

– Главное, чтобы Вы не забыли, хотя, может стоит опровергнуть Ваш прогноз, не дожидаясь истечения срока. Что касается меня, я готов это сделать хоть сейчас, о чём никто, никогда не узнает, слово сына офицера.

– Ты в учёбе был бы так настойчив, как с женщиной, впрочем, а если решу убедиться на деле, а не только на словах Пукин? – С сомнением в голосе произнесла учительница.

– Я до вечера свободен, скажите где? – всё ещё не веря в положительный исход своей скабрёзной шутки, заверил я своего педагога.

– Ну, если ты меня лишь в срам введёшь своей болтовнёй, не видать тебе хорошей оценки на выпускных, Виталий!...

Мы вышли со школьного двора и направились в военный городок к ней домой. Жила Татьяна Николаевна в трёхэтажном доме на втором этаже, предназначенном для расселения гражданских лиц, обслуживающих войсковую часть. В квартирах этого корпуса проживали: медицинский персонал, учителя школы, работники общественного питания, повара, официантки, уборщики, кладовщики из вольнонаёмных лиц и многие другие.

Наша химичка жила одна, не успев ещё обзавестись супругом из числа офицеров войсковой части. Приехала Татьяна Николаевна в наш городок год назад и явно тосковала по родным, подругам, оставленным в Томске.

– Заходи Виталий, располагайся, раз не спешишь. Есть хочешь? – радушно пригласила меня учительница.

– Спасибо, я уже завтракал, если можно, я бы сходил в душ, привычка, простите, перед сексом, – предупредительно заявил я.

– Ты рассуждаешь, как опытный любовник, иди в ванную, я принесу полотенце. Ты ещё больше удивишь меня если не попросишь презервативы, – обескуражено произнесла моя хозяйка.

– Тут я Вас разочарую – я не пользуюсь этим, полагаюсь на самоконтроль. Нам незапланированный результат ни к чему ведь? – Пояснил я Татьяне Николаевне.

– Скажи откровенно Виталий, у тебя это уже было с кем – то? – настороженно спросила учительница, глядя на меня.

Ага, так я тебе и рассказал, усмехнулся про себя. Сейчас всё выложу и произнёс неопределённо пожав плечами.

– Случалось пару раз, а теперь с Вами. Вы же хотите этого?

– Это были взрослые женщины? – продолжала расспрашивать Татьяна Николаевна.

– У меня такое предчувствие, что Вы готовитесь к педсовету… Давайте – ка сходим в душ вместе. Это даст мне хоть какую – то гарантию, что Вы не блефуете со мной. А про мой опыт Вам знать не обязательно, – прервал я её расспросы.

– Ну, если ты так хочешь… – достав из шкафа пару полотенец, Татьяна Николаевна нерешительно пошла за мной в ванную.

Продолжение следует