— Саша! — тонкий и звонкий, почти что детский голос назвал мое имя.

Я обернулся на окрик. У цветочного павильона, притаптывая сапожками падающий снег, стояла Анька. Даже короткий белый пуховик не в силах был скрыть ее тонкую фигурку. Вдобавок ко всему из-под черной юбки трогательно — смешно торчали ножки-спички, а несерьезности в её внешний вид добавляла вязаная шапочка в виде морды зайца с повисшими ушами. Вот как она ухитряется в свои двадцать три выглядеть как тринадцатилетний подросток?! Я чуть не прослезился от умиления. Так и захотелось взять её в ладони как котенка и чесать пальцем за ухом, слушая довольное мурлыкание. Но вместо этого я отвернулся и молча пошел прочь. Ещё неделю назад, по телефону, мы резко, на грани крика, выяснили наши отношения и пожелали друг другу никогда не встречаться, даже в будущей жизни. Тяжелый осадок взаимных оскорблений до сих пор плескался во мне, угнетая, разжигал приступы совести и раздражения одновременно. А теперь она подкараулила меня возле выхода из метро, в очередной раз заставляя злиться. Что за настырная девчонка! И что ещё я услышу от нее?

Лёгкие шаги быстро догнали меня.

— Саша, подожди...

Я, не оборачиваясь, продолжал идти вперед, но как-то непроизвольно замедлил шаг.

— Саша, нам нужно поговорить.

— Нам?! — всё — таки я повернул голову в ее сторону. — Ты, разве, ещё не всё сказала?

— Саш, ну прости меня, я вела себя как дура.

— Наконец-то умная мысль. Только мне это не интересно.

Аня семенила рядом со мной и даже вцепилась пушистой варежкой в мой рукав, чтобы, не дай бог, не отстать.

— Саш, я не знаю, что на меня тогда нашло... Честно, не знаю... — её слова комкались как использованная салфетка. Она надолго замолчала, будто искала в уме самые важные фразы и, наконец, после паузы, выдала тяжеловесный аргумент:

— Я люблю тебя.

— Это мне тоже не интересно, — зло хмыкнул я в ответ.

Наверное, она не ожидала такого отпора, и некоторое время молча перебирала ногами рядом со мной, очевидно, подыскивала ещё что-нибудь, несомненно-веское, то, что по ее мнению должно было бы кардинально изменить моё отношение. Но вместо этого жалобно заканючила как капризный ребенок:

— Саш, ну, Саш. Саша...

Её нытьё разозлило меня. Я резко остановился и как можно безразличнее спросил:

— Ты, что, залетела?

— Куда? — похоже, она не сразу переключилась со своих мыслей на мой вопрос.

— Беременная? — уже конкретно уточнил я.

— С чего ты взял? — её ресницы часто-часто запорхали в недоумении.

— Типичное поведение залетевшей дурочки, — пояснил я, снова приходя в движение.

— Почему? — не унималась Анька.

— Ну как же: залететь по дури от случайного мерзавца, а потом судорожно пытаться найти себе хорошего мужа и достойного отца своим детям. Хороших девочек тянет к плохим мальчикам, — закончил я глубокомысленной философией.

— Ничего я не залетела! — резким ответом она попыталась взять инициативу.

— Почти верю... — съязвил я в ответ.

— Да не беременная я! — Анька даже остановилась, топнув ножкой, заполнив своим звонким голосом всю улицу.

Несколько случайных прохожих опасливо обернулись на её крик.

Через пару секунд она снова догнала меня, на этот раз по серьезному взяв меня под руку.

Метров через пятьдесят нашего молчания я, всё же не выдержал:

— Ань, ну вот объясни мне как взрослый человек, что тогда с тобой случилось?

— Я обиделась. — тихо ответила она, радуясь, что разговор все таки продолжается.

— Да ну?! — я аж поперхнулся от такого наглого заявления. — И на что же, конкретно?

— На то, что ты уезжал.

— Но ты же знала об этом. Это было известно заранее, я честно предупредил тебя, что мы расстанемся на месяц...

— Я знаю, но я как подумала о том, что мы целый месяц не будем вместе... В общем, мне было грустно.

— Ага, ты загрустила, обиделась и перестала даже замечать меня. — я криво усмехнулся такому ответу. — А вдобавок ко всему начала веселиться с другими парнями.

— Нет, не поэтому, — тихо возразила девушка.

— Да? — я ещё больше удивился. — Неужели есть что-то еще?

— Я обиделась потому, что ты не позвал меня, — пояснила Аня, но от ее ответа ясности вовсе не прибавилось.

— Куда я тебя не позвал?

— С собой. — так же тихо ответила она.

— Приплыли... — я начинал потихоньку впадать в ступор от таких пояснений. — Ань, ты же понимаешь, что это было невозможно. У тебя учеба, у меня то же учеба, плюс работа, а после, по вечерам, практический тренинг. Я буквально приползал в десять вечера и отрубался до следующего утра. И так весь месяц! Мы бы все равно не были вместе, даже находясь рядом друг с другом. Пойми, я не мог ни взять тебя с собой, ни отказаться от этих курсов: это моя работа, она мне нравится, я хочу расти в ней, достичь чего-то большего, сделать карьеру, наконец. Я точно так же не хотел с тобой расставаться, даже на один день, но, к сожалению, жизнь это не только праздники и веселье, но и ответственность за близкого человека, и его будущее в том числе. А я считал тебя своим будущим, ради которого и есть смысл стремиться вверх. Неужели какой-то месяц разлуки может убить в тебе твои чувства?

— Но позвать-то ты меня мог? — жалобно моргая ресницами, спросила Аня.

— Ань, ты говоришь глупости, которые я не хочу слушать.

— Вот именно, о моих чувствах ты даже не спросил. Не поинтересовался, как я смогу без тебя прожить этот месяц...

— Ага, и тогда ты решила найти мне замену или не одну, — перебил я её. — Свежий пример женской логики!

— Дурак! — зло выкрикнула она, выпустила мою руку и остановилась. — Не было у меня никого! Как ты не поймешь, что тебе нет замены! Что мне никто не нужен кроме тебя! Что без тебя я ни будущее, ни прошлое, ни настоящее! Я живу только когда ты рядом!

Слёзы в её голосе звенели декабрьскими сосульками, отражаясь от стен домов и путаясь в голых ветвях деревьев. Мы остановились в нескольких метрах от моего подъезда. Я смотрел на сверкающие бриллиантики слезинок в её глазах и тихо злился. Злился уже на себя. Злился за то, до сих пор все ещё обижен на неё. Но этот её крик был таким детски-искренним, что не поверить в её слова было не возможно. Тем более что я хорошо знал её характер и знал когда можно стопроцентно верить её словам. Но упрямая мужская гордость не позволяла отступить и сделать шаг навстречу.

Аня подошла почти вплотную и, как ласковая собачка, глядя на меня снизу вверх, сделала последний шаг к примирению:

— Хочешь, я встану на колени?

— Если бы ты хотела этого, то не спрашивала бы меня об этом, — ответила ей за меня моя ещё не угасшая злость.

Девушка тут же бухнулась коленками в снег.

О, боже! Её действительно ничем не остановишь! Похоже, я, в самом деле, ей так дорог, что она даже готова встать на колени, чтобы вернуть наши отношения. Шапка-зайчик грустно опустила ушки и ждала своего приговора. Волна нежности в одночасье смыла и злость, и обиды, и раздражение. Вместо ответа я подхватил Аньку на руки, перевалил невесомое тело через плечо и пошел к себе домой, не вызывая лифта, по лестнице. Все четыре этажа её голова цеплялась за стены, косяки и двери квартир, но девушка не издала ни звука, лежала, согнутая пополам у меня на плече, наверное, не веря тому, что я уже не сержусь на нее. А тяжёлый камень нашей ссоры, давивший на меня всё это время, окончательно скатился, уступив место приятной легкости её тела.

На площадке, возле двери квартиры, мы неожиданно столкнулись с соседкой.

— Здрасте, теть Зой. — поздоровался я с ней, доставая из кармана ключи.

— Здравствуй, Сашок, — ответила та, подозрительно косясь на мою ношу. — Что это у тебя?

— Да вот, Снегурочку в сугробе нашёл. Сейчас отогрею, потом на Новый год под ёлку посажу, будет стихи мне читать. — я тщательно прятал от соседки улыбку.

— Ну-ну, — она недоверчиво осмотрела детскую фигурку «снегурочки». — Совершеннолетняя, хоть? — тётя Зоя напоследок решила позаботиться о морали.

— Даааа, — придушенно пискнула с плеча Анька, опередив мой ответ.

— Эх, молодежь... — послышался уже с лестницы завистливый вздох соседки.

Свою ношу я сразу отнес в спальню и уложил поперек кровати, оперев головой о стену. Раздевать гостью я начал с низа: сапоги, юбка, плотные зимние колготки, незатейливые трусики с детскими улыбающимися зайчиками (и тут зайчики!), лишь потом перебрался выше, избавляя стройные изгибы от остальной одежды. Анька потянула с головы шапку, но я сжал её руки в своих:

— Оставь.

Она послушно опустила ладони к груди, по-прежнему молча наблюдая за мной. А я как будто впервые увидел её раздетой: в груди теплым облаком разрасталась нежность, но в тоже время низ наполнялся твердостью.

— Точно не беременная? — я навис над её беззащитно — голым телом, и мой голос звучал строго, но в глазах Анька видела игривую насмешку и в ответ так яростно замотала головой, что волосы, спускавшиеся из-под шапки на плечи, словно плети, захлестали по стене.

— Ну ладно, сейчас мы это исправим, — пообещал я и быстро разделся сам, сделав возле кровати кучу-малу из наших курток, обуви и остальной одежды.

Аня смущённо улыбалась, слегка розовея румянцем, словно мы впервые легли в постель. И действительно, её застывшее подо мной тело, маленькие ладошки, прикрывшие молочно-белые груди, подрагивающие ресницы создавали между нами какое-то напряженное молчание, как у впервые поцеловавшихся подростков.

Презервативов под рукой, конечно, не было. И в эту минуту я даже не мог вспомнить, где их можно было найти. «Ну и черт с ними!» — подумал я, аккуратно прижимая девушку к постели и впитывая своим телом её тепло. «А вдруг, в самом деле, залетит?» — метнулась по извилинам паническая мужская мысль. Но первый же глубокий толчок придал мне решимости: «Черт, возьми, когда-то же это произойдет? И почему бы не сейчас?»

— Аах! — согласилась со мной Аня и тонкими ручками обвила мою шею.

А потом вокруг всё завертелось. Сначала нежно-нежно, дальше всё быстрей и глубже, более страстно и более безумно. И в самый пик Аня вдруг крепко зажмурилась, натянула на уши шапочного зайчика и, тоненько пискнув «ой, мамочка!», вздрогнула всем телом и тут же обмякла. А вслед за ней, сразу же скрутило и меня: жгуче-сладкая волна до упора вдавила в горячую глубину так, что я перестал дышать, а безжалостные цунами выворачивали из меня силы вместе с удовольствием...

... Зацелованная, заласканная, залюбленная до полуобморочного состояния Анька сидела передо мной на кровати, прислонившись худыми лопатками к стене и поджав под себя ноги. Она всё это время молчала, видимо, всё важное было сказано до этого, а сейчас ненужные слова не имели никакого значения: нам вполне хватало общения телами и чувствами. Только лишь усталая улыбка и влажные от счастья глаза неотрывно смотрели на меня.

— Забавная ты зверюшка, Анька, — я не смог сдержаться от комплимента, умилившись её скукоженным видом, — и всё — таки я тебя люблю больше всего на свете...

В ответ она натянула шапочку на самые глаза, оставив снаружи лишь счастливую улыбку, а зайчик на её голове радостно приподнял вязаные ушки.

©MMXVII, Mеrzаvеts