Василиса сначала нежно сжала мою руку, взглянула на меня сочувственно и смущенно, потом отвернулась к окну и долго вглядывалась в пейзаж осеннего города средней величины. На дальнем плане дымящие трубы, высокие могучие, памятники человеческой бестолковости. И Василиса глядела на эти трубы и дым и на серое поле и я чувствовал одиночество, находясь с ней, я чувствовал это в ее душе и своей и понимал, что у каждого из нас свое одиночество, и вылечить друг друга мы не сможем. Я положил руку на обнаженное ее плечо, оно было холодным. Василиса обернулась ко мне мгновенно, будто ждала этого касания, и слегка улыбнулась мне, я улыбнулся в ответ

— Единственное плохо в осени. Мимозы жутко дорогие. А я их так люблю. И запах какой у них потрясающий.

— Цветы вообще дорогие. Но когда их тебе дарят, они бесценны. Всегда удивлялся, что они у нас так долго не вянут

— А у меня напротив, и недели не выдерживают. Это наверное из за того, что у меня слишком сухо в квартире

— У сестры они часто появляются, она говорит, что это с концертов

— Да, девочкам дарят огромные букеты, все не унесешь. Каждая оставляет только любимые

— И тебе часто дарят мимозы?

— Представляешь, часто. Это даже странно

— А Лиза говорит, что никогда не получает любимых почти

— а какие у нее любимые

— не знаю, она не говорила мне

— ну да. Девочка она скрытная. Но мы с ней ладим — Василиса встала — что то пить захотелось.

Она взглянула снова пристально на меня. Ее тело безусловно еще притягивало. Она сейчас стояла передо мной, ее бедра были совсем рядом с моим лицом. Она была в облегающих шортах и маленькой не по размеру майке. Бюст ее выразительно возвышался надо мной. Я не удержался и поцеловал ее ногу. Василиса закинула голову назад и взяла меня за затылок прижала к бедру меня. И я ухватился за нее. Я впился губами прямо между ног этой женщине. Такая опытная и зрелая, а тянет мою голову к себе. Сжимает пальцы, и я ощущаю ее желание, жгучее и стремительное. Она жадно хотела исцелиться от зудящего желания, и я был лучшим обезболивающим. Я сжал в руках всю ее попу, крупную, мягкую. Потянул за резинку шорт. И я знал уже прекрасно, что меня ожидает. Я знал запах, и вкус, я знал весь вид и все это меня прельщало, Василиса помогла мне, сняла с себя полностью шорты вместе с трусиками и рванула на кровать... легла и бесстыдно расставив ноги начала играться с собой... ОН была прекрасна в одной майке. Щеки ее покрылись багрянцем, она распалилась глаза закрывались от возбуждения и я видел эту жаркую влагу между ног. Она раскрыла передо мной всю себя сейчас. Отдалась и я хотел отдаться ей.

Наверное, это был самый лучший наш секс, ведь мы оба знали, что он последний, а может мы только это изображали. Но тем не менее, когда все завершилось и я был еще в ней, мы оба почувствовали облегчение. Всего это продлилось минут пять, она поглощала мой член и выталкивала обратно, а я только лишь получал наслаждение, находясь сверху. Я непрерывно тянулся губами к румянцу на ее щеке, но мне не удавалось это сделать, потому что Василиса подставляла свои губы, она раскрывала их навстречу моим, а потом встречались и наши языки. Она сказала, что ей было безумно приятно, но я ей не поверил, я чувствовал себя во время секса восьмиклассником, которого приманили, у которого вместо мозгов детородный орган.

Я принес Василисе воды. Сел напротив, взглянул на нее внимательно, а она на меня. Внезапно она стянула с себя майку и осталась обнаженной передо мной. Глубоко вздохнув, она потрясла слегка головой, расправляя локоны, чтоб те упали на плечи. Я протянул ей стакан, Василиса с благодарным взглядом, но совершенно молча, взяла его у меня из руки и выпила всю воду сразу. Я слышал как вода льется по ее горлу, я видел как шея ее наполняется жидкостью и вода идет вниз. А там уже ее обнаженная грудь, идеально крупная, розовая, свежая, а потом ее животик и в самом низу мелкий пучок вьющихся темных волосиков. Она полулежала, согнув ноги в коленях как бы подпирая себя. Мне нравилось смотреть на нее в таком виде.

— Ты сейчас пойдешь домой?

— скорее всего, если дождь не пойдет

— Ты сбегаешь от меня, потому что тебе это кажется отвратительным?

— Я не от тебя сбегаю, а от того, к чему это может привести. Это ведь не настоящее чувство

— Но это все таки чувство, хотя нам этого делать вовсе не стоило. Но мы всего лишь люди, одинокие люди, нездоровые и обиженные.

— Ты права. Знаешь, я пойду, даже если начнется дождь. Даже хочется, чтоб он начался уже

— зачем

— Хочу промокнуть, я пойду в любом случае, но под дождем приятней

— ты себя бичевать, что ли вздумал

— нет, просто хочется дождя, осеннего, отрезвляющего, противного. Что бы со слякотью и сыростью, зайти потом в теплый дом, в покой и уют.

— А лиза тебя накормит..

— Не уверен, у нее способностей в кулинарии мало

— Вот почему ты такой тощий стал, сестра о тебе не заботится

— да у нее своих забот хватает, вступительные, да еще и танцы, ты же знаешь

— на танцы она уже месяц не ходит, говорит, что некогда из за курсов

— странно, вчера она рассказывала. что ты обучала группу новому движению

— И что же за движение такое

— Видимо такое, которое позволяет не ходить на танцы

— Мне нравится твоя сестра, она всегда такая умиротворенная, никогда не злится. В танцах это очень важно, концентрация.

— Если она посещает дополнительные курсы, то зачем их скрывать. Кавалеров она от меня тоже не скрывала никогда, хоть они ей сейчас совершенно не нужны. Она, в общем то, довольно умная девушка, и уж если она от меня хочет что то скрыть, то скроет.

— Ну, откуда она может знать, что я тебе могу рассказать это

— ну да да

Мы прощались с Василисой как давние знакомые, тепло, смеясь, но с некой неловкостью, будто на обоих напала амнезия, и мы позабыли, что творили час назад. Дождь успел капнуть всего пару раз за время моего пути домой, но я не расстроился, похоже, что, все таки, погорячился. Мою голову занимали мысли о женщине, с которой я только что расстался. Было немного жаль, что я не буду получать такого телесного наслаждения, но одновременно с этим меня одобрительно по плечу хлопал здравый смысл, говоря мне, что это с самого начала была утопическая идея. Подобные романы, собственно, ничем не опасны, главное их не затягивать, мне повезло с человеком, я думаю, что иногда можно и нарушать молчание, навещать Василису, наш голод сбреет все недопонимания вмиг. Мне думалось, что отношения переоценены, особенно в современном обществе, где обязательства потопают в свободе выбора и свободе меньшинств, и вообще, чем больше свободы дается обществу в принципе, тем меньше обязательств на него удается возложить. Впрочем, нам еще всем далеко до современного образца мышления, в том числе и тем, кто себя этими образцами совершенно опрометчиво уже считает.

Еще одна важная новость не давала мне покоя: Лиза вовлекает меня в неизвестную игру. bеstwеаpоn Почему я не беру в расчет того, что она просчиталась. Потому что она не стала бы скрывать от меня своих интриг. Она прекрасно знала куда я сегодня ухожу, шансы, что Василиса ничего не скажет, были малы, да и ведь она сильна в математике, которая не прощает подобных оплошностей. Возможно, я просто, чего то себе надумал самостоятельно, но я не буду расспрашивать сестру, я думаю, что нужно выйти следом за ней, когда она изволит посетить «танцы».

Лиза встретила меня все тем же тайным взглядом, от которого спирает дыхание. Я шел по коридору впереди нее и рассказывал что мы делали с ее учительницей. Я чувствовал, что ей мало общих фраз, ей мало просто слова занимались этим, секс, мы были без одежды. Ей нужны были детали, Лиза испытывала тот же голод, ту же страсть, но слушала молча, и лишь глаза бегали из стороны в сторону и губы наливались красным в томном желании погрузиться в фантазии.

— Лиза, — сказал я ей, заходя в свою комнату, — прикрой дверь, пожалуйста. Мне нужно переодеться

Лиза молча закрыла дверь. И в этот момент я чем то осознал, что она не отошла от двери, а лишь ждет, пока я скажу входить. И мне почему то в этот момент захотелось раздеться совсем. И я сделал это, разделся и лег на кровать немного разведя ноги. Я уставился на дверь, на ручку,

дыхание мое стало прерывисто, член наливался кровью, твердел. Мне хотелось, что бы Лиза вошла сама, без стука, без слов. Но этого не произошло, она стояла молча, ждала. Но я тоже не мог просто сказать ей войти, на что бы это было похоже. Я положил руки себе на лицо и потер ладонями его, потом вздохнул и решил все таки одеться и позвать сестру.

И дальше был обычный вечер, мы вели обычный разговор, занимались обычными делами, пили обычный чай, смотрели обычные сериалы, обычно желали друг другу спокойной ночи и обычно мастурбировали в своих постелях. Я изредка только думал о Василисе, о ее груди и ножках, о ее нежном теле, широких бедрах и опытных движениях. О Лизе мысли у меня в голову не лезли, но засыпая я еще тверже решил начать слежку за ней, за ее тайнами.

IV

Меня странным образом не терзала совесть по поводу моего сближения с сестрой. Чувство, что я хоть как то развращаю Лизу, отсутствовало. Лиза была смышленой девушкой, и я понимал, что такие простые человеческие желания как похоть и страсть в ее возрасте знать уже естественно. Но прожить их может быть чревато, и прекратить отношения с Василисой я решился, в том числе благодаря и этой осторожности. Меня смущало лишь то, что я не владел ситуацией. Лиза уходила в неизвестном направлении, возвращалась совершенно спокойной, без следов низкосоциальной жизни. Все та же улыбка, и те же глаза, полные наивности и женской загадки. Мои догадки, все-таки, вертелись вокруг ее незащищенной, еще нежной натуры. Лиза хотела попробовать эту жизнь на вкус, несомненно, как и все в ее возрасте, но какой был способ у нее, какая одержимость ей правила. Я не мог рубить с плеча, допытываться, иначе она соврет, вывернется словно рыба в воде, мне нужна была сеть.

Я никак не выдавал то, что я знаю. Лиза спокойно рассказывала про танцы и про изощренные па, третью позицию и даже пыталась научить азам вальса меня, говорила о Василисе, будто бы та стала чуть ли не каждый день обо мне расспрашивать. Моя сестра врала искусно, без всяких сомнений. Могла сходу рассказать про сюжет танца, наряды, сплетни, прически, случаи по дороге, неудачные падения на паркете. Ее мышление значительно превосходило сверстников, и она это понимала, она чувствовала, что может надурить и меня, но она этого не хотела. Ее рассказы были хорошо сложены, но, похоже, она старалась для себя. Я решил проследить за Лизой в пасмурный день, так меньше шансов, что она решит пройтись не по маршруту.

В тот день наши стекла атаковывал ливень. Я упрашивал Лизу остаться дома, но та уверяла, что у нее генеральный пробег, ей кровь из носу нужно явиться, иначе коллектив ее выбросит. Какие спартанские условия, возмущался я. Хуже, с печалью отвечала мне лиза, натягивая на голову бежевый берет. Я снабдил ее зонтиком, сжал ее хрупкие плечики, пожелал удачи, прирозил бабушкиным лечением и отправил ее в путь. Как только я закрыл за ней дверь, сразу же метнулся к себе в попыхах напяливать одежду. Это было одним мгновением, главное было не прозевать куда она свернет. Я молниеносно накинул пальто и юркунл из квартиры, собственного зонта у меня не имелось, я об это пожалел именно сейчас. Наблюдение будет не из простых, но что не сделаешь ради такого интереса. Лиза пошла в сторону. южного квартала, в совершенно ином направлении. Меня накрывал ливень, я щурился, ежился, накрывался воротником, безуспешно, я промок, холодный ливень хлестал меня по щекам и мне было до того противно, что захотелось все бросить и пойти греться, но Лиза. Лиза уверенно шла по неизвестному мне маршруту, верхняя половина была скрыта под зонтиком, и мне было трудно ее опознать сразу,

отличительной чертой были зеленые ботинки. И вот я следовал за этими ботинками к черту на кулички. Она шла уже минут тридцать неведомыми путями. Зигзагами проходя жилые дома, и я думал что она решила путать след. Но внезапно она испарилась, исчезла в одно мгновение, я осмотрелся по сторонам и понял, что понятия не имею где я. Стою посреди переулка, один, промокший, скрываюсь непонятно от кого под деревом, натянувший на затылок пальто, выгляжу как горбатый инвалид. Это было досадно, понимать, что я упустил Лизу, еще хуже то, что я не понимаю в каком районе нахожусь. Но так же внезапно моя сестра выпрыгнула из маленького здания и пошагала дальше и я последовал за ней.

Мраморное небо низвергало на грешную землю тысячи тонн своих живительных слез, остужая и успокаивая человеческие страсти. И я стоял под этим очищающим дождем, пробравшимся сквозь одежду обмывшим все мое тело, но внутренний огонь одержимости даже такому ливню потушить было не под силу. Лиза не пыталась меня запутать, она не замечала меня. Она приближалась к неизвестному мне жилому дому, довольно высокому и в такую погоду выглядевшему несколько зловеще.

Она распахнула дверь в подъезд и вошла в дом, теперь она была невидима для моих глаз, дом ее поглотил, остался виден только распахнутый зонтик, теперь и он собирался в пику, исчезал за дверью. Я поспешил за Лизой. Дверь не имела домофона, мне повезло. Я вскочил в подъезд, меня обдало сыростью и темнотой, шаги Лизы ускользали от меня, мне нужно было догнать ее, иначе дело пропало. Я украдкой пошел по лестнице, шаги все еще были слышны, я рискуя всем, высунул голову в лестничный проем, чтоб увидеть как далеко я нахожусь, оказалось на два этажа ниже, ее ручка скользила по перилам нежно и вальяжно. Вдруг шаги затихли, послышалось шуршание, потом звон ключей, я прислушался еще лучше, она открывала дверь. Но какую, мне нужно было мгновенно взлететь на два этажа, я попытался это сделать и очутился на месте в тот момент когда за нужной мне дверью слышался прокручивающийся замок. Итак, это была 27я квартира.

Я подождал на улице минут пятнадцать прежде чем позвонить в звонок 27ой квартиры. Я стал сомневаться, стоит ли мне заходить в нее. Могу ли я вмешиваться в дела моей сестры, я ведь не ее родитель, может быть она ничего такого и не делает, просто моя внезапно проснувшаяся забота сейчас может навредить нашим отношениям. Мне было одновременно любопытно и отвратительно, это одно из самых приятных и раздражающих чувств, которое можно испытывать. В голове крутятся догадки, самые разнообразные, но ты не можешь знать наверняка что за стеной, и вот этот момент перед вскрытием содержания самый трепетный и ценный.

Я стоял напротив двери и пульсация моего сердца заглушала посторонний полумрак тишины. Я решался нажать на кнопку звонка, странное чувство необратимости момента не покидало меня, но я все же вжал палец в пластмассовый колпак и за стеной послышалось чириканье, птичье, это показалось мне противным. Я отошел от двери и приготовился к решающему этапу моей слежки.

Лиза открыла мне дверь с улыбкой и приветливым тоном пригласила войти. Я даже сам не удивился ее спокойствию. Я прошел сначала темный коридор, а потом очутился в просторной комнате, светлой. Стены ее строгого серого тона напоминали не гостиную, а скорее какой то офис, уют здесь не чувствовался. Посреди комнаты находилась большая кровать, на окнах висели бархатные шторы, распахнутые, запускающие в комнату пасмурный свет. Лиза села передо мной

на кровать, меня пригласила сесть в кресло напротив нее, тут я заметил фотоаппарат на штативе, направленный на постель. Я сел в кресло, уставился на сестру, так сидела, закинув ногу на ногу, облокотившись руками в мягкий пружинистый простор кровати. Я ждал ее признаний, но она молчала, ее взгляд меня слегка пугал, он был нахальный и хитрый. Лиза сидела, откинув руки назад, будто бы выставляя свой бюст напоказ. Грудь ее выразительно подымалась от

вздохов, Лиза ничего не говорила мне, а как только заметила что я хочу высказаться, приложила указательный палец к губам. Потом она скользнула рукой вниз по шее и сжала свою грудь. ИЗ уст ее послышался легкий стон, едва заметный. Моя сестра смотрела мне в глаза и расстегивала пуговицы на своей кофте, обнажая передо мной свое молодое упругое невинное тело. Я вжался в кресло, я онемел. Я молча наблюдал за тем, как скидывает с себя одежду Лиза и постепенно понимал, что я ждал этого момента уже долго. Я не хотел уже объяснений и выводов, мне было неважна мораль и нравственность, мне хотелось сейчас того, что с нами происходило и, все препятствия отпали, мне не хотелось задумываться, что же будет дальше с этим, какую травму мы можем друг другу нанести и так далее. Сейчас я был во вселенной Лизы, один на один с ней, весь остальной мир с его устоями и правилами перестали существовать. Вот она встает с постели, уу нежная грудь совсем открыта руки ее свободно гладят внешнюю сторону бедер, я спускаю взглядом вниз, вижу ее обнаженный живот, плоский на нем едва заметны косые мышцы, белоснежный и чистый, а еще ниже аккуратная полоска волосиков, светло-русых, ее берда, уже женские, выпуклые, притягивающие, белый мрамор их хочется обнять и не отпускать. Лиза приближается ко мне... осторожно, игриво, ставит ножку мне на колено, смеется, а потом резко запрыгивает на меня... и я жадно впиваюсь пальцами в ее тело... ее бледное девичье тело. Мне хотелось соединиться с ней, мне хотелось ее страсти, всей страсти, что есть в этой девушке. И Вот мы уже обнаженные в постели, я изучаю ее тело руками и губами, всю ее сущность и каждую деталь. Я опьянен ее красотой и нежностью, ее поддатливостью и желанием. Лиза упивается моими поцелуями, просит войти, я пытаюсь это делать, она жарко стонет подо мной, я спрашиваю у нее, она молча берет мой член и вдавливает в себя, я чувствую очень много влаги, слишком много, я проникаю вглубь мой член уже полностью в Лизе, она стонет, я чувствую непрекращающийся потом влаги, и тесноту, она просит трахать ее, но я в ступоре. Приподнимаюсь над Лизой и вижу под внизу красно темный оттенок своего паха.

Потом я посмотрел на Лизу, на ее виноватое лицо, мне стало ее жаль, но не себя.

— у тебя тут есть душ

— да, конечно. сейчас пойдем

Я сначала хотел пойти один, но потом подумал, что это совсем уничтожит Лизу. Мы вместе мылись, я все еще хотел ее, она пыталсь коснуться моего члена, я не препятствовал. Мой рассудок пустовал, я совсем растерялся, но мое тело высказывалось о желании, и сестра была этим польщена. Она шептала мне слова поддержки, слова смелые и заботливые, теплые, родные нежные добрые слова, от которых я таял. Лиза смягчала мое волнение, я доверял ей, мне сейчас очень важно было ей доверять. Мы вернулись в комнату обнаженные и уселись в постель

— зачем тебе камера тут

— это моя отдушина, понимаешь, я получаю удовольствие от того, что на меня смотрят

— ты и сейчас снимала

Нет, успокойся, я это для себя делаю, без лица и даже без коммерции.

Оригинальное увлечение

Мне по другому сложно кончить, не знаю что со мной.

Я смотрел на Лизу и видел сейчас странное существо перед собой. Это уже была не протсо девушка, это было слияние близкого родного человека, сексуальной девушки и друга, такого, очень свойского друга, с которым у вас есть один секрет на двоих и вы его никогда никому не разболтаете. Это было странное чувство, но он мне нравилось. Мой член вновь начинал наливаться кровью, Лиза накрыла его рукой, заметив что я не против начала его легонько подрачивать. Я запрокинул голову назад, немного развел ноги, мне сейчас захотелось поцеловать ее, я приблизился к ее щеке и полоснул по ней губами, Лиза засмеялась в ответ и поцеловала меня в губы. Я целовался с ней робко, и так же робко сжимал ее грудь... а Лиза дрочила мне, потом она опустилась к моему животу и поцеловала член, взяла в губки головку и язычком мне что то очень приятно теребила, ощущения были очень приятные, из меня вырвался стон. Лиза продолжала свои действия, я чувствовал как член все больше проникает во что то влажное и приятное, чувствовал пальцы на своих яичках, которые нежно их массировали. Я не продержался долго, губы Лизы совершали просто какое то колдовство над моим членом, и он капитулировал без боя.

Мы не принимали никаких решений и ультимативных предложений. Лиза рассказала мне, что эту квартиру она посещает с прошлого года, что это квартира подруги, которая уехала заграницу, и что ей было удобно удовлетворять себя только здесь, но эта информация неважна. Важно то, что мы не гнушались посещать эту квартиру в дальнейшем. Дома же мы не могли переступать черту, по неизвестным причинам. Но в этой комнате в серых тонах мы делали все, что только вздумается любовникам. Наши отношения всегда были теплыми и мы их храним бережно.