На аэродроме нас дожидался двухмоторный «Дуглас» еще американской сборки и звено истребителей прикрытия из состава московского ИАП особого назначения. Но на его широком борту уже нахально написали «Ли-2». А сбоку чуть видно замазанное «ПС-48». А что, лицензия куплена, что хочу, то и пишу.

Мерно гудят двигатели Ли-2. Под этот шум так хорошо спать, что и делает Ксюша, крепко обняв меня. Всё же этот «Дуглас», ставший по лицензии «Ли-2», не приспособен для перевозки пассажиров — дует со всех щелей, а воздух на высоте 5 км весьма холодный — чуть ниже — 12! Но тут я не ошибся — Иванов выпросил у наших «дам» на складах тёплые бурки. Я такие раньше видел только в фильмах про чабанов. Но отличная вещь — длиной до полу, очень тёплая, так нам с Ксенией просто отлично по ней. Да и Иванов и двое бойцов из моей охраны тоже имеют такие же бурки и точно не замерзнут. Остальные мои охранники поехали с поездом. Ах, как мне сейчас сладко — балованная Ксюша гибко спустилась вниз и под шум моторов и в темноте салона старательно делает мне минет. Ну разве можно этой красотке отказать в её настойчивой просьбе? Никогда!

Вскоре девушка, вытерев свой ротик, нежно меня поцеловала и, крепко обняв, сладко уснула на моём плече. Какая она прелесть! А я погрузился в воспоминания...

Согласно подтвержденным научными выкладкам и заверениям руководителей проекта «Кукловод», опасности для настоящего «это» не представляло: каждое проникновение в прошлое, неизбежно влекущее за собой изменения будущего, не изменяло текущей реальности, а «отпочковывало» от основной линии времени новую ветвь, точно сразу представляющую собой полноценный мир, начинающий свою историю от момента внесения изменений. Как развиваются дальнейшие события в каждом из «новых» миров, никто не знал — возможности отслеживать подобное не существовало даже теоретически. Это точно — связи между параллельными мирами не было.

— Как себя чувствуете? Готовы? — осведомился лаборант в затемнённом шлёме, у лежащего на эргономичном матрасе медицинской капсулы будущего генерала, то есть — меня. Опутанный проводами датчиков мониторинга жизнедеятельности, будто техногенной паутиной, подполковник Вольцев — это уже лично я, иронично хмыкнул:

— Лучше не бывает. Да готов, готов практически, как пионер. Осталось только штаны снять. Начинайте уж, к чему тянуть. Включай шарманку, братишка...

— Товарищ подполковник, я не братишка, а вроде как сестрёнка — лейтенант Иванова. Ну раз шутите, всё отлично...

Опустилась, едва слышно чмокнув герметизатором и разом отсекая все звуки извне, прозрачная крышка капсулы, или, как её называют лаборанты — «ванны». В лицо пахнуло озоном и какой-то медицинской химией: внутри медкапсулы установилась стерильная атмосфера, подпертая избыточным давлением. Матрас под моей спиной едва ощутимо вздрогнул и просел, окончательно принимая форму тела лежащего человека. Пока всё пормально, но вот тихий свист в ушах.

Переход! — мысли путались и сознание уже угасало, погружаясь в темноту. Накатила — и тут же исчезла тошнота. Голова пошла кругом, внезапно став невесомой, словно пух росшего в его родном дворе старого тополя. Легкий порыв существующего лишь в воображении ветра подхватил то, что еще мгновение назад было моим сознанием, и понес куда-то в неведомую даль. Впереди Москва, январь 1942 года...

Удастся ли мне сделать то, что спланировали аналитики нашей сверхсекретной лаборатории? Но мысли уже путались, хаотично сталкиваясь и отскакивая друг от друга бильярдными шарами. Сознание неумолимо гасло, плавно погружаясь в темноту. Настало мгновение, когда все вокруг исчезло. Совершенно не осталось ни времени, ни пространства, ни верха, ни низа, ни пустоты, ни объема — вообще ничего. То, что являлось слушателем третьего курса в нашей системе секретной миссии «Кукловод» Сергеем Вольцевым, внезапно пронизало эфемерную плоть самого времени, за неуловимый разумом миг преодолев сотни разделяющих прошлое и будущее лет. И больше не осталось ни прошлого, ни будущего — одно только настоящее. Вот как я оказался тут...

Ночь перед расставанием прошла просто чудесно. Обе мои прелестницы заласкали меня. Рита перед уходом горячечно прошептала мне на ухо: «У меня задержка. Уже неделю, представляешь! Я такая счастливая! Я буду ждать тебя. Мы все будем ждать!» Да ещё сладкий поцелуй Анастасии — возвращайся, чудесный генерал и классный мужчина! Иванов тоже выполз из времянки с довольной физиономией.

Отправив третий состав, я заехал к этой невероятной Тамаре. Ну точно — с ней у нас сразу происходил сексуальный шок — через пять минут мы были уже в постели. Ну хитра эта красавица-актриса, она при мне не снимали короткую чёрную комбинацию и сразу обязательно натягивала чёрные чулочки. Это было так невероятно сексуально — я буквально сразу становился диким зверем и, тихо рыча, с восторгом кончал в неё. Да, как оказалось, врач просто настоятельно требовал, чтобы она забеременела! Вот почему она сейчас разрешила мне кончать в неё! Ну что — требование врача!

И два подарка я получил. Как оказалось, этот её несостоятельный ухажёр из Генштаба, перед отправлением на фронт, напился у неё в гостях, оставив такую шикарную даму без прощального секса. Негодяй и подлец! И, в спешке собираясь, уронил под стол бумагу с грифом «Совершенно секретно». А там четыре адреса. По номенклатуре я понял — это схроны для подпольщиков на случай занятия Москвы гитлеровцами. И зря делали эти схроны — Гитлер приказал после взятия Москву уничтожить и сделать на этом месте большое озеро. Так что мне ещё подарок! И Тамаре я тут же вручил пачку денег и ещё пять кругляшей — золотые царские десятки. Она была очень довольна, нежно поцеловав меня — я очень щедрый генерал!

— Тома, дорогая, а как Фёдор Иванович отнесётся к тому, когда он узнает о твоей беременности? Мне не совсем удобно, сама понимаешь...

— Мой дорогой генерал, я за пять лет с ним так и не смогла попасть в роддом, так что сам понимаешь. А любая женщина хочет иметь детей — у любой женщины есть инстинкт материнства. А в случае чего, не переживай, мой дорогой, благодаря тебе я ведь очень богатая женщина. Я вот это колько показывала в скупке — так тот Ефим Моисеевич сразу предложил мне сто тысяч. Вот так! Не пропаду. Ну и вот мой «подарок» тебе, генерал, прощальный, на хорошую дорогу и удачу... И удача у тебя будет, поверь мне!

Она вновь так ловко и даже грациозно опустилась на колени и я чуть не потерял сознание от невероятного удовольствия. Вот тебе и полупуританские времена, как писала наша «жёлтая пресса». Это был такой восторг! Минет в её исполнении — сказка! И, самое чудесное, что и Тамаре «это» нравится — она так сладостно урчала, явно с таким большим удовольствием глотая мою сперму. А я, опустив свои руки вниз, с восторгом и удовольствием ласкал её крупную мягкую грудь — это было так сладостно!

Домой я не заезжал. Долгие проводы — долгие слёзы. Заехал за Ксюшей, поцеловал на прощание Настю в штабе дивизии и оставил ей адреса схронов. Пусть прямо завтра берёт две машины, охрану и начфина. Деньги из схронов сдавать в Центральный банк, по совету начфина — тогда их проводки по счетам будут в большой плюс мне. А оружие и сухие пайки по возможности грузить в Ли-2 — раз в неделю они будут летать ночами в Крым. По дороге на аэродом возле Главпочтамта я бросил в почтовый ящик конверт с адресом Тамары. Там был листок с четырьмя строчками:

Ты была той, которую нельзя забыть.

Ты была той, которую всегда буду помнить.

И шлейф духов, и бус тугую нить,

И голос в разговоре телефонном.

Я так чудесно наконец задремал, но вскоре пришлось просыпаться — давление в ушах подсказало, что мы садимся. Ох и потрясло нас — грунтовой аэродом возле Джанкоя! Это не лучший вариант, но от отличного бетонного аэродрома в Симферополе ехать долго до штаба фронта. Так что ничего страшного!

Стояло раннее зимнее утро, поскольку из-под Москвы вылетали, из соображений безопасности, еще затемно. Небосвод на востоке уже окрасился в первые робкие рассветные тона, но вокруг еще царила густая, сине-фиолетовая, будто разлитые школьные чернила, ночная темнота.

Толбухин очень радостно встретил меня — ему просто насточертело воевать с Мехлисом, который постоянно требовал приказа на наступление нашего фронта. Вот идиот! Ну и ладно, завтра я с ним разберусь, а сейчас идём в мой кабинет. нужно принять дела и издать приказ — вот именно с такого дня фронтом командую я!

Кабинет, куда меня поспешно почти втолкнул Толбухин, неожиданно не поразил меня размерами. Где-то метров тридцать квадратных всего, не больше. Высокие потолки. Люстра с хрустальными подвесками на пять ламп. Два высоких окна. Скромно. А то обычно высокие начальники приближают площадь таких помещений к размерам футбольного поля. Это чтобы ты до него от двери еще долго шел, проникаясь его таким величием и осознавая собственное ничтожество перед небожителем. Точно такие кабинеты были в ЦК партии, где меня усиленно напутствовали. Здесь же было все по статусу обитателя весьма аскетично, в отличие от парадной анфилады, которую я видел в этом дворце ЦК в Москве. Истинно рабочее помещение. Стол для карт, глобус, на стене за шторкой — карта укреплений нашего фронта.

На полу большой ковер в зеленых тонах. Застекленные шкафы — на дверцах за стеклами шелковые зеленые шторки, так что содержимого не видно. Красивый сейф в углу у письменного стола, просто произведение искусства металлического литья. Несколько стульев вдоль стены и пара кресел перед большим письменным столом с двумя тумбами резного темного дерева и массивной столешницей, сработанной из цельной плиты полированного черного камня.

Рассказ я Тобухину последние столичные новости.

— Фёдо Иванович, ты спрашиваешь насчёт того скандала? Это всё сынки и дочери наших вождей со скуки бесились. Особенно один, младший сын Микояна. Прикинь, во время войны нацистскую молодёжную организацию создал! Типа «Гитлер-югенд!» Из сыновей таких же занятых начальничков, которым некогда за своими детьми присмотреть. Себя фюрером назначил!!! Пока твои малолетние односельчане у станков стояли — подыхая от недоедания и туберкулёза ради Победы, некоторые их сверстники из «элиты» вот таким образом развлекались... Там ещё чей-то труп был! Тёмное дело, короче... Типа они ставили яблоко на голову кому-то и пьяные юные придурки 18—19 лет, не на фронте стреляли, а на дачах. Вот и «дострелялись»! Там ещё и сын Хрущёва отметился — он же герой-фронтовик, так что эти девицы ему в очередь давали. Вот такая ситуация! Ну с ними лично Хозяин разбирается!

Мы с Толбухиным выпили по паре рюмок, я рассказал ему своё видение ситуации в Крыму — и до завтра. Встретимся в твоём кабинете, Фёдор Иванович. Ну а ночью ко мне скользнуло горячее упругое тело — Ксюша. Отлично она меня «приспала»! Завтра она идёт в отдел кадров — прибыла новая переводчица!

Ну что — с завтрашнего дня фронтом командую я!