Глава шестнадцатая.

Софья Павловна была скромна, даже очень! предложив прогуляться по магазинам, совершить примитивный шопинг. Конечно же, мы не поехали по всем этим бутикам, заваленным мятой одеждой неизвестного производителя и страны происхождения. Предпочитая эксклюзив, Софи повезла меня за город, там, в вполне уеденном особнячке, мне и открылся совершенно другой мир. Волшебный мир для избранных, в который я попала, словно Золушка в преддверии первого в жизни бала.

Анжела — хозяйка особняка с мускулистыми охранниками у ворот, встретила Софью Павловну, как старую подругу. У меня появилось подозрение, что связывала их не только дружба. Мелькнула ревность.

Глупости? Наверное! Но, я начала привыкать к Софи, — Боже, что я себе думаю, пишу!

В общем, мы вошли, улыбчивая «горничная» приняла у нас верхнюю одежду и проводила в большой холл, где они и расцеловались.

— Анжелочка, мы к тебе, — проговорила Софья Павловна, представив ей меня. — Тане нужно подобрать что-нибудь по фигуре, к лицу. Ну, ты понимаешь?

— Из нижнего белья или полностью? — ответила та.

— Лучше, полностью...

Я стояла ошарашенная. Как это — полностью?!

— Девочки! — Анжела хлопнула в ладоши. — Работаем!

Открылись смежные с холлом двери, пять или даже шесть стройных красавиц, сошли к нам словно с подиума. Сказка начала оживать, материализоваться. Добрая фея Софи с Анжелой отошли в сторонку, чтобы не мешать.

Закружилось, завертелось. Девушки меня раздели до естества, обласкали улыбками, обмерили бедра, талию, грудь, шею. Через какое-то время, — очень быстро! в холл выкатили несколько стоек одежды моего размера. На них было всё! от трусиков до шуб. За час я перемерила боди, комбинации, стринги, бюстгальтеры. Гольфы и носки, колготки и чулки, белье домашнее и моделирующее, купальники — цельные, раздельные. Блузки, рубашки, брюки, шорты, джемпера, кардиганы, пиджаки, юбки, жилеты, туники. Длиннополые вечерние платья и котельные — коротенькие без рукавов. Туфли, ботинки, ботильоны, сабо, перчатки, варежки, шарфы, платки, шляпы и береты. Куртки, парки, плащи, пальто, шубы. Пересмотрела аксессуары — сумки, бижутерию.

Уф!.. Я поняла, что в понятии Софьи Павловны значит — полностью. Она меня не стесняла в симпатиях и антипатиях к той или иной вещи, я была не вольна только в одном — выбор должен быть сделан.

Набитый пакетами разных размеров, красивыми коробками, «Ситроен» выкатился из ворот особняка в направлении города. Я сидела рядом с Софи, и, вполне резонно, думала-размышляла: куда всё это мне разместить — в своей двушке спального района?

Не знаю, отпечаталась ли на моем лице озабоченность, но Софи проговорила:

— Жизнь изменила тебя, Таня. Теперь нужно менять жизнь.

— Не хочу ничего менять, Софи! — бухнула я, сопровождая свои слова жгучим взглядом. В её глазах, крупно, отразились мои мысли: «Это ты, ты её изменила!».

— Тань, давай остановимся. Подышим... — ответила она, прижимаясь машиной к обочине.

Оставляя свой берет в автомобиле, я нервно открыла дверцу, выскочила, Софья Павловна поспешила за мной. На большой скорости, «Ситроен» обогнала большегрузная фура, волна воздуха, с запахом бензина разметала мне волосы.

— Софи?!.. — крикнула я, сердце ёкнуло, заныло...

— Успокойся, Тань, ты вся дрожишь — обходя машину, ответила она.

Действительно, у меня подрагивали кончики пальцев, но больше пульсировало, там, возле «огонька».

«Поздравляю, тётя Таня! — подумала я — Ты превращаешься в неврастеничку! Или маньячку!..».

Мне неожиданно захотелось кончить. Просто взять и кончить на этой окружной автотрассе, под гул машин и мягко падающий с неба снега, вибрируя животом, вдыхая грудью — расширенными ноздрями носа, дурманящий аромат духов от «Диор»,

— Софи, я хочу! — шепнула, когда она подошла, не понимая, что со мной, с кем я, и где... Смотрела на неё похотливой самкой, необузданно сгорая желанием.

— Хочешь меня? — спросила она.

— Нет! Не тебя... Просто, хочу!

— Давай, сядем в машину...

— Нет, здесь! Стоя на обочине...

Представляю, нечто такое я сказала дальнобойщику! Он ответил бы мне, что я дорожная шлюха, и, я бы согласилась. Наверное, выдал бы мне по бесстыжему лицу, на отмах, остужая. Мы бы сели в машину, в полном молчании поехали. И, я ещё была бы ему благодарна!

Но Софи не ударила, не стала толкать меня к «Ситроену», вталкивать, усаживать, обняла и поднесла пальцы к моему рту. Я их облизала и прислонила горевшую огнём щёку к её щеке, — замерла в ожидании.

Другой рукой, Софи расстегнула мне куртку, ремень, обняла меня. Её узкая ладонь, согретые и увлажненные в моем рту пальцы, приподняли свитерок, кофточку, отогнули пояс джинсов, проникли...

Я закрыла глаза и приоткрыла рот...

— Тань? — шепнула она

— Да...

— Быстро или медленно?

Чувствуя, как её рука, нежно и ласково, осваивается у меня там, раздвигает половые губы, находит клитор, я сглотнула и ответила:

— Быстро...

Мы стояли обнявшись. Мимо пробегали автомобили, но мне не было до них дела. Софи, круговыми движениями с нажимом, стала гладить мою пульсирующую промежность, массировать, проникать вглубь. Я осела, ноги ослабли, волна наслаждения захлестнула меня порывисто. В этот момент она нашла мои пересохшие губы своими.

Я раскрыла глаза. Позади «Ситроена», приостановилась машина.

— Смотри-ка, тёлки совсем обнаглели! — крикнули из неё мужским голосом и нажали на газ, уходя по трассе.

Я кончила ещё раз, краше прежнего. Мимо пролетела ещё одна фура, ветер от неё приподнял мои, запорошенные снегом волосы, а мы целовались, целовались...

— Софи, — проговорила я, когда наши губы разомкнулись, — я сука, но мне понравилось.

Она вынула руку из моих джинсов, поднесла влажные пальцы к своему носу. Вдохнула, прикрыв глаза.

— Пошли в машину, я хочу тебя пока ты влажная.

Мы сели в «Ситроен». Я, со страхом, подумала: сейчас она наброситься на меня. Сама виновата — назвалась... не важно! Полезай!.. Приготовилась терпеть. От мужика терпела, стерплю и от женщины, зажмурившись.

Софья Павловна сидела за рулем только в брючном костюме, закинув шубу назад, в «Ситроене» было тепло. Расстегнув пиджак, под которым ничего не оказалась, она стала мять нависшую в руку грудь, сосок, а второй, той, что была во мне, приспустив брюки, трусики, огладила половые губы.

Первый раз я видела, как женщина мастурбирует. Тёть Тамара лишь говорила, но никогда не ласкала себя при мне.

Погружаясь в вульву двумя пальцами, Софи захвалила клитор, массируя. Стыдливо, с интересом, я стала наблюдать, как меняется её лицо. Она закрыла глаза, покраснела, шея напряглась жилкой, бедра приподнялись, рука убыстрилась — выдохнула, вдавилась в кресло автомобиля, замерла. Огладила промежность, выпуская меж пальцев подрагивающий бугорок.

Янтарные глаза Софи медленно — лениво, открылись, они смотрели в никуда, лишь потом, осмысленно, перешли на меня.

— Теперь можно ехать...— проговорила она, сухим горлом.

— Посидим чуть, — помогая ей навести порядок в одежде, предложила я.

— Не торопишься?

— Нет.

— А как же сон?

— Какой сон? Ах — сон! Мальчик! Такой стеснительный! В жизни... А в интернете прямо соблазнитель, мачо...

Замолчала. Нежданно-негаданно, я выболтала про Лёшу Софье Павловне. Меня так размягчила откровенность происходящего, — не описать. Мне захотелось поделиться, я и поделилась. Сразу передумала, осеклась, но поздно. Так, волнами, — приливы, отливы, я и живу последнее время.

— По интернету с ним общаешься?

— И в реале — немного помучившись, мысленно поругав себя за болтливый язык, я всё же решила рассказать.

Софи вопросительно уперлась в меня взором. В янтаре её глаз ещё плескалось, поблёскивая, упоение бурным оргазмом. Я снова завелась. Невольно вспомнила, как её крупный, возбужденный клитор выпрыгнул из-под влажных пальцев, которые еще пахли соками моего влагалища.

Стараясь не подать виду, я ждала вопроса, не зная на него ответа.

— Поехали в фотосалон, там расскажешь.

— Ладно...

Я села удобнее, расслабила спину и посмотрела вперед. «Ситроен» съехал с обочины, набрал скорость.

— Тань... — спросила Софья Павловна, через минут пять.

— Да...

— Ты его любишь?

— Лёшу-то?

— Его Лёшей зовут?

Я прикусила язык.

— Да... Не знаю, Софи. Приехал мальчик из деревни, сын школьной подруги. Я в одной комнате, он — в другой. Сначала не понравился. Молчун!

— А сейчас?

— Нравится... Но, люблю ли? Наверное — нет.

— Тебе нужна не другая жизнь, Таня, — вторая.

— Как это?

— В интернете, ты же не Таня?

— Лукреция...

— Трусиками, поясками, чулочками... «Ситроен» набит доверху. Это для Лукреции, для него, и, иногда, для меня.

— Я не смогу... Двойная жизнь не мое.

— Сможешь, Тань. Я уже тридцать лет как Софья и Софи, одновременно. Это сейчас, свекор, — член партии и почетный гражданин города, первый секретарь горкома, — пять лет, как умер. Мужу я давно безразлична, дети выросли, в столице живут, а тогда... Женщина всё может, если захочет...

— Двойной жизнью жить страшно?

— Да, нет, Тань... Страшно, когда сомневаешься, — я не сомневалась. Влюбилась!

— Софи...

— Да...

— Я никогда не видела, как женщина мастурбирует. Себя — не считаю.

— Ты и сейчас не видела. Приедем, покажу, если хочешь.

Не зная ответа, я лишь пожала плечами. Из разряда неприемлющих, я попала в сомневающиеся. Не влюбилась же! Пока не влюбилась...

Я смогла рассказать Софи про Лёшу — она не отобьет. Получается, изменяю ей с Лёшей, — Лёше с ней?! Дальнобойщику, и с ней, и с ним! Ещё я изменяю Природе!

Что-то я запуталась, заблудилась. Или заблудила? Нет, запуталась!

— Приехали...

Припарковав у жилого дома, Софья Павловна остановила «Ситроен» возле крыльца, перестроенной квартиры первого этажа, с вывеской на козырьке: «Фотосалон София».

Я надула щёки, выдохнула: Приехали!..