Солдатик вернулся

За счастье любимых, улыбки друзей

Я родине отдал семьсот тридцать дней.

Два года в армии это — школа жизни, но я лучше бы остался безграмотным. С женским полом в армии вообще напряженно, и спасает солдата чай с бромом, и то, что дома его ждет любимая.

А вот хрен, там ни кто не ждет. Через год письма стали приходить всё реже, через полтора — она и вовсе перестала писать.

Но тут «дембель» мой, подошел. Не до переживаний как-то стало, то последние учебные стрельбы с манёврами — почти три недели в полях, то дембельский аккорд. Душа уже ждёт праздника, как в детстве нового года. А вот когда уезжал из части чуть не плакал.

А дальше: красивая форма с аксельбантами и кучей значков, сапоги начищены до блеска, отполированная бляха ремня, в которую смотришься как в зеркало. Тяжелый запой в плацкарте — двое суток, песни под гитару, прощание с друзьями-сослуживцами. И вот, наконец, прибытие в родной город.

С вокзала пешком, через центр города, ох как за два года все изменилось.

На маршрутку и домой. Понедельник, почти обед, родители на работе.

Позвонил, конечно, маме. Потом друзей обзвонил, но у них своих дел: кто-то в институте, кто-то на работе, и все как-то не очень рады, что вернулся. Точнее так: «Вернулся и вернулся — молодец, а сейчас отвали».

Правда, к вечеру стали подходить, поздравлять, обнимать, хлопать по плечу, разглядывать сержантские лычки. Друзья, друзья друзей, все подряд только не «Она». И тут один приятель мне всё-таки сказал, что Ольша, моя, уже полгода как замуж вышла. Узнал, и даже полегчало, ну бог с ней думаю. Хотя могла бы сказать, мы с ней всё-таки восемь лет вместе были.

Неделю, примерно, «паломники шли на поклон» к заслуженному дембелю Российской Армии, гвардии сержанту Станиславу Япишенко. Да еще дел своих накопилось. Страховку на машину сделать, её саму — до ума довести (два года считай никто не ездил). Бабушку с дедушкой навестить. Выспаться, опять же, хочется. На солнышке на пляже поваляться — конец июля всё-таки. Выходные с родителями на даче, родня приехала — шашлык-машлык всякий.

В понедельник поехал восстанавливаться в университет. Потом пошел бродить по городу, ноги сами привели к дому Ольги. Постоял, посмотрел на окна. Да и решил — зайду хоть в глаза ей посмотрю.

Позвонил в дверь. Открыла Надежда Николаевна — Олькина мать. Она дочь и воспитала в самые тяжелые годы (отец погиб, когда Оле было десять). Красивая, ухоженная женщина. Ей и сорока, кстати, еще не было на тот момент.

— Да, Вам кого? — присмотрелась, всплеснула руками. — Стас, это ты?

— Я. Здравствуйте, Надежда Николаевна.

— Вернулся, значит, солдатик? Ну как ты, рассказывай.

— Да, уже неделю здесь. Я — в курсе про Олю, хотел её увидеть, парой слов перекинуться.

— Нет её, она у мужа живет. — Тётя Надя смутилась. — А ты — проходи, чай попьем, поболтаем, а то я тоже совсем одна — скучаю.

Я замялся немного, а мама Оли меня буквально втащила за руку в квартиру и закрыла дверь.

— Разувайся, проходи на кухню.

Зашел, сел в уголке, на столе появились: две чашки, ваза с печеньем, бутерброды какие-то.

— Ну, рассказывай, где служил, что нового?

— У меня то что, Тёть Надь? У вас вон как всё изменилось, город и не узнать. Служил я в артиллерии, наводчиком на самоходке. Под Владимиром. Лес, болота, восемь видов комаров, и летят одни за другими с апреля по октябрь.

— Вот как интересно, Дядя Стас, какая я тебе тётя. Просто Надя. — Она, улыбнулась. — И почему именно «восемь» видов?

— Сколько насчитали. Они же все разные по размеру, цвету, форме, сначала мелкие серо-черные как наши, потом очень большие коричневые, и так далее, последние тоже мелкие, но с красноватым отливом, и тонким длинным жалом.

— Вот вы, значит, чем в армии занимались — комаров считали. — Рассмеялась она.

— Да по всякому было, и учебно-полевые выходы, когда месяцами в палатке или под машиной живешь. И стрельбы, особенно ночные, когда «Грады» или «Смерчи» работают, красиво. Хоть и грохот стоит — жуть, барабанные перепонки лопаются.

Я как-то расслабился, за разговором. Надя рассказывала, что нового в городе появилось. Легко и просто было мне болтать в её компании.

— А чего мы за чаем сидим, у меня вина бутылочка есть, откроешь? — С этими словами она встала из-за стола.

Через пару минут вернулась на кухню с бокалами и бутылкой Рислинга.

— Стас, штопор в ящике стола — с твоей стороны.

Я открыл бутылку, налил по бокалам вино. На столе появился сыр и фрукты.

Надя подсела ко мне поближе, я сначала не обратил на это внимания. Разговор пошел дальше, о планах на будущее, о всякой ерунде (и как я теперь вспоминаю, ни разу так и не коснулся Ольги).

Вино довольно быстро закончилось, а уходить мне совершенно не хотелось. Было принято волевое решение сходить еще за одной бутылкой. Взяли две и тортик (кто бы знал, чем это всё кончится...).

На середине второй бутылки мы мило кормили друг друга с рук, к концу её целовались в засос. Пока я открывал третью, Надя, уселась на барную стойку.

Подошел, дал ей бокал. Она левой рукой взяла меня за майку, притянула к себе, обвила ногами талию. Поцеловала, я ответил. Её теплые мягкие руки оказались у меня под футболкой. Я с­­­нял футболку, на мгновение, оторвавшись от её влажных солоноватых губ.

Развязал поясок на халате, распахнул его, и обнаружил там прекрасное тело. Слегка провисшие, но упругие груди среднего размера с огромными коричневыми сосками. Небольшая родинка на плоском животе прямо над пупком. Аккуратный треугольник темных волос над её алыми мокрыми и вожделеющими половыми губами.

Мы целовались, Её правая рука нежно трепала мои волосы, левая гладила мою грудь, мой живот, медленно спускаясь вниз. Взялась за ремень несколькими ловкими и умелыми движениями расстегнула его, потом пуговицу и молнию на джинсах. Надя раздвинула ноги, и легким движением помогла штанам упасть на пол. Слегка оттолкнула меня. По-кошачьи грациозно (как это умеют только молодые, но опытные женщины) спрыгнула вниз. Сняла с меня трусы, откинула длинные пышные волосы назад, и взяла член в рот. Я кончил на десятой секунде, как малолетка в первый раз. bеstwеаpоn.ru Вот что значит опыт женщины, и два года воздержания на чае с бромом. Надя слегка надрачивала мой пульсирующий член, пока огромное количество спермы вырывалось наружу и стекало по её лицу, подбородку, груди.

— А с Олей у вас, это было? — спросила она.

— Да, еще на первом курсе. Тебе интересно? — ответил я.

— Нет, как-то к слову пришлось.

— Тогда, я в ванную на секунду.

— Я жду тебя в спальне.

Быстро обмывшись ниже пояса, я вернулся к Наде.

Она стояла голая, эротично выгнув спинку, и зажигала свечи на тумбочке рядом с кроватью.

Подошел ближе, положил руки на её крепкие ягодицы. Склонился над ней, поцеловал правую лопатку, затем левую. Начал спускаться вниз вдоль позвоночника, покрывая её спину поцелуями. Дойдя до копчика, выпрямился, взял член в руку, пару раз передернул. Мягко и аккуратно вошел в мокрую горячу вагину. Сексуальный марш-бросок с полной выкладкой стартовал. Медленные движения фрикции с большой амплитудой я постепенно укорачивал и увеличивал темп, пока Наденька стонала все громче. Наконец, она задрожала, и вцепилась мне в левую руку, которой я массировал её груди. Вышел из нее, несколько минут мы целовались.

Она повалила меня спиной на кровать, уселась сверху, и понеслась в позе наездницы, «лавой» в атаку за следующим оргазмом. Еще минут через двадцать мы сдались. Я выкинул «белый флаг» семенной жидкости.

Душ, перекур на кухне, и пулемет готов для отражения новой атаки.

Её ноги на моих плечах и я быстрыми очередями возвратно-поступательных движений расстреливал Надину вагину. Почти через полчаса раскаленный пулемет захлебнулся в оргазме. Кажется всё.

Перекур на кухне, и «Победный вальс» на барной стойке. Она уже даже не стонет, а повизгивает, я хриплю и рычу, задыхаясь от восторга и счастья. Её оргазм, ногти впиваются в мою спину, оставляя глубокие царапины, как колючая проволока. Но я почти не чувствую этого. В голове пульсирует одна мысль: только вперед, быстрее и быстрее еще быстрее. Надю разрывают приливы оргазма, она кричит, прокусывает себе губу. Я в исступлении тоже бьюсь в конвульсиях, перед тем как кончить.

Мы занимались любовью до утра. Бой был тяжелым, и потом я жадно пил на кухне воду из-под крана.

А потом когда мы пили свой «утренний» кофе, на обед в гости к маме зашли Оля с мужем.

— Оля, Лёша, а у меня гости. — Раздался голос Нади в коридоре.

— Кто там, мама? — спросила Оля.

— Солдатик из армии вернулся. Лёша проходи на кухню. — А сама повела дочь в комнату.

На кухню вошел невысокий широкоплечий парень лет двадцати пяти, шатен с вьющимися волосами. В общем — полная противоположность мне.

— Алексей. — Он протянул мне руку.

— Станислав. — Мы обменялись крепким рукопожатием. — Поздравляю, рад за вас.

— А ты Олин...

— Уже нет, теперь ты Олин. — Я не дал ему закончить мысль. — Садись, Надежда Николаевна меня угощает очень вкусным кофе с печеньем.

Он сел напротив меня, взял печенье и спросил:

— Где служил?

— «Артель», под Владимиром.

В это время в кухню вошла Надя.

— Стас тебя Оля просит зайти к ней.

— Ольша, привет!

— Привет, Ежонок. — Она подошла ко мне, обняла, поцеловала в щеку и прошептала, — Прости меня.

— Я не в обиде, в общем. Только на то, что ты мне ничего не сказала. — С этими словами я развернулся и вышел из комнаты. — Тётя Надя, проводите, — попросил я, проходя мимо кухни. — Леша, береги её.

В коридоре я чмокнул Надю в губы, и ушел.

— Заходи еще... — и что-то неразборчивое донеслось, когда я шагнул в лифт.

P. S. И я ещё не... скажу сколько раз заходил. Но это уже совсем другая история.

Январь 2019