Глава сорок первая.

Потратив последние километры трассы, до поста ГАИ, на наведение красоты личика. Как только мы проехали окраину города, Настя попросила притормозить возле остановки маршрутов общественного транспорта. Бросила: «Пока, пока!» и шустро вскочила из машины. Соня крикнула что-то про вечер, но она махнула рукой, то ли «да», то ли «нет», и заскочила в троллейбус.

Соня посмотрела на меня.

— Номер... — стараясь не улыбаться, проговорила я.

— Что номер? — вспыхнули вопросом её янтарные глаза.

— Сонь, этот троллейбус проходит мимо моего дома...

— И...? А, поняла! Похоже, ты права...

Соня наклонилась ко мне, поцеловала в уголок губ. Мимолетно, но я поджала клитор. Да, девчонки, вот так от беглого прикосновения поджала, рывком не произвольно, и отпустила — испытывая уютное блаженство и одновременно боясь сикнуть. Соня, пальцами, аккуратно подобрала с моей вспыхнувшей румянцем щеки свою помаду, подчеркнула ноготком мою. Я почувствовала, что вульва распускается цветком лотоса, и я уже не в состоянии сдержать влагу на лепестках.

— Но, нам-то теперь куда?! — спросила она.

— Не знаю, Сонь. Но точно не ко мне. Пусть поговорят, побудут одни...

— Тогда в фотосалон...

— И быстрее... — я зажала ладонь меж бедер. — Соня, ничего, если я кресло подмочу?

— Тань! Да, хоть всю машину!

Мастерски обгоняя троллейбус, на котором Настя ехала к Лёше, Соня посмотрела в зеркало заднего вида. Убедиться — никто не подпирает во втором ряду, и поправить чёлку. Подмигнула и направила серебристый «Пежо» к центру.

— Сонь, недержанием не страдаю, — муркнула я, мягко по-кошачьи. — Дотерплю. Если больше не будешь меня целовать.

Она ничего не ответила, кокетливо спрятала улыбку.

До Нового года оставалось каких-то четырнадцать часов. Зимнее морозное утро было наполнено настроением людей, спешивших по улицам в делах — последние штрихи к наступающему празднику. Настроением набухал украшенный гирляндами город.

Настроение заполнило и салон «Пежо», оно плескалось в янтарных глазах Сони и моих — карих, счастливых от одного осознания, что теперь у меня есть любимый человек, с которым, вот так, без всякого там нельзя, говоришь всё, что тебя волнует, страшит и беспокоит в данный момент.

Неосознанно, или сознательно, но фотосалон «София», я воспринимала не как фотосалон, а как место наших с Соней встреч, тайных свиданий. Здесь случилось много яркого, необычного, волнующего и всё связано с ней — Соней.

Неряхой, раскидав верхнюю одежду, стягивая по дороге джинсы, вместе с трусиками, я уселась на фаянсовый трон и зажурчала. Соня тоже разделась, скинула норковую шубу, встала у дверей в туалетную комнату. Смотрела на меня, приятно оглаживая глазами.

— Сонь, я сейчас кончу от твоего янтарного взгляда.

— Тебе помочь?

— Нет! Не надо... Знаешь, когда жила с мужем, удобства на улице, но и в баню мы ходили раздельно, он — с мужиками и пивом, я — с тёть Тамарой и пепси. С гражданским, в туалете, ванной, я всегда закрывалась. Один раз он даже стучался ко мне, когда мылась, просился, но я не открыла. Дикая! С дальнобойщиком, открыла, он меня поставил лицом в мыльную воду и... Руками разъезжалась по ванне, чуть не плюхнулась головой.

Соня присела рядом.

— Нашла о чем вспомнить. Давай, джинсы сниму.

Я подняла ноги без сопротивления. Соня стянула их вместе с трусами. Поцеловала мои обнажившиеся колени, мелкими, мелкими прикосновениями теплых губ, раздвинула, прикоснулась к бедрам.

— Холодные... Замерзла?

Я кивнула...

— Может, ванную?

— Душ... Сонь, ты про подарок говорила?

Она улыбнулась, поняв, что я её так отвлекаю.

— После, Тань. Иди в душ, а то я тебя совращу...

— Не надо. Уже бегу...

Встав с «трона», сжатием ягодиц втянув клитор, я просеменила в кабинку душа.

— Ты не обиделась? — спросила я, затаив дыхание. Открыла краны.

— С ума сошла, Тань?! На что?

— Я же видела, Сонь, — ты хотела?

— Я и сейчас тебя хочу...

Соня вышла, вернулась совершенно голой, села на беде и, с помощью теплой воды, быстренько довела свое «хочу» до определенного результата. Я наблюдала за ней из кабинки душа, горячая вода текла по моей промежности, обтекая затвердевший клитор.

Соня вскинула голову и содрогнулась, судорожно соединив колени, раскинув, снова соединив. Прижалась грудями к бедрам... Вскинулась и посмотрела на меня.

— Никаких секретов, Тань. Мне это нужно несколько раз в день...

— Я тоже кончила, Сонь, — призналась я, — маленьким, приятным оргазмом. Люблю быстрые приплывы, на ходу, под душем. Никаких секретов...

— Кутайся в полотенце, пошли смотреть подарки...

— Подар... Ки?!

— Ки, ки... Тебе, Насте и себе тоже, купила...

— Уже бегу. Быстро, быстро шлепая мокрыми пяточками...

По велению Сони, я устроилась на диван, подобрав под себя ноги, прикрылась краем полотенца, приготовилась смотреть. Мы решили, — конечно, я настояла, — что сначала она покажет, что подарила себе, потом Насте, а уж после, — то, что мне. Соня изменила программу и начала с подарка Насте.

В виду отсутствия Анастасии, дефиле «котенка» ограничилось показом только его костюмчика. Это было атласное платье-мини, черное, с чашечками для груди, с розовыми лентами, спереди по корсету, с подбитой мехом, — не поверите, соболя! юбочкой, придавая ей пышность. На попке хвостик «болеро». Ещё головной убор черно-розовые атласные ушки, перчатки шелковые черные, до локтя без пальцев, чулочки того же цвета, чуть выше колен, туфельки на каблуке.

— Соня, ты чудо! — вскрикнула я. — Когда ты успела всё заказать?

— Анжеле позвонила. Размеры: мои, Насти, твои, она знает... Смотри, какой чокер!

Я не усидела. Подскочила и приняла из её рук жемчужное ожерелье с брильянтовой застежкой.

— Сонь, ты ошалела! Это же куча денег!

— Пусть носит... Если ты права, Тань, то, возможно, сейчас она становиться женщиной или будет ей очень скоро...

— Настя, она дева?!..

— По крайней мере, по моим и бабушкиным сведеньям.

— Так что получается, Сонь?! Я подтолкнула её!

— Она сама Лёшу выбрала, если выбрала, конечно...

— А себе что ты подарила, Сонь? — сменила я тему, поскольку дальше накручивать свои фантазии и оговорить их вслух, Соня мне запретила мимикой.

— Сейчас... Сядь обратно на диван, закрой глаза.

Я села, подоткнула подмышку край ослабшего полотенца, зажмурилась.

— Не подглядываешь?

— Нет... Ты скоро?

— Ещё минуту... Открывай!

Я открыла, — и рот, за одним.

Соня надела сиреневое платье, с подолом пышной юбки чуть выше колен. Талию, широкими алыми лентами, стягивал корсет. От корсета шла бритель-петля, облегая шею высоким красным воротником, эффектно выделись обнаженные плечи Сони, ложбинка грудей, большая часть которой, поверх корсета, прикрывала белоснежная сорочка. На голове Сони был маленький-премаленький сиреневый цилиндр, вуаль кокетливо прикрывало лицо. Ноги в прозрачных чулках с сиреневым швом, сиреневые туфли. Перчатки без пальцев, на них летучие мыши, из бархата, пришпиленными брильянтовыми заколками выше локотков.

— Сонька, ты просто женщина вамп! Дай померить!..

— Костюм так и называется. Ладно, я разрешу тебе его с меня снять. Но не сегодня, оставим это удовольствие на после-после...

— Ну, хоть цилиндрик, надеть можно!

— Без полотенца?..

— Конечно, без! Видишь?!

Одним жестом я обнажилась, за что в награду получила маленький цилиндр с вуалью, на время. Подбежала к зеркалу. Соня приладила его к моим волосам шпильками.

— Красиво, Сонь?

— Обнаженная с вуалью. Мне нравиться...

— А я знаю, о чём ты сейчас подумала! Но нет, Соня, давай позже...

— Свой подарок смотреть будешь?

— А где?!

— Выдвини у шкафа с одеждой среднюю стойку.

— Эту?

— Да...

— Это мне?!

— Да... Наряжайся...

— Наряд «Миледи»! Ты меня такой видишь?

— Настя. Она так захотела. Я думала подарить тебе костюм Снегурочки, но Настя заупрямилась. Выбрала этот.

— Настя?

Я осмотрела шикарную атласную шляпу, в кружевах и бантах, со сверкающими брильянтами брошью, пышное перо страуса. К ней, да, пожалуй, именно к шляпе, в черно-розовых тонах прилагались зубчатая мини-юбка с поясом, дополненная корсетным топом и мини топом, который завязывается спереди, перчатки.

Рассмотрела, ощупала, огладила, обернулась к Соне.

— Надену, но после...

Соня вкинула бровь.

— Не понравился?

— Очень даже!

— А надевать не хочется!

— Мне хочется... Хочется раздеть тебя, обласкать... В цилиндрике, под вуалью...

— Согласная я, Тань. Начинай...

Вуаль пришлось откинуть. Мы жадно слились губами, я подобрала на Соне платье и наша свою любимую игрушку, последних двух недель, — её большой теплый и влажный клитор. Долго искать мне его не пришлось, она была без трусиков. Чуть раздвинула ноги, и он сам лег в мои пальцы, как только я проникла ими в её естество.

До дивана пытались дойти, но настолько плотно слились телами, что это у нас получилось лишь на половину, — обессиленные, упали на него уже после. Мы кончили стоя, проникая друг в друга языками, в неутомимом лобзании губ, и руками, — лаская раскрывшиеся влажные желания.

Я прошла по грани блаженства первой, отдышалась и, пропуская клитор Сони меж средним и безымянным, ввела пальцы глубже, прижимая бугорок ладонью. Соня присела, я поймала её вскрик поцелуем.

Не размыкая объятий, уснули. Нас разбудил сотовый.

— Где он...

Вопросительный, восклицательный. Дальше Соня ругнулась.

Я уже привыкла, что она вечно его теряет. Встала, вильнув ягодицами, нагнулась. Нашла телефон в сброшенной на пол её норковой шубе.

— Да...— проговорила она, быстренько чмокнув меня в благодарность и огладив попу, с проникновением пальчика в тепло промежности.

— Мам! Лёша просто красавец! Ты бы его видела! — раздалось в телефоне. Соня дала понять мне, — это Настя!

Я пристроилась с другой стороны телефона, она ответила:

— Увижу вечером...

— А вы где? Мам, уже вечер!..

Мы дружно посмотрели на настенные часы — полседьмого...

— Через час будем, Насть...

Соня отключила телефон.

— Тань! Чуть Новый год не проспали! Ещё нужно к новогоднему столу накупить! Побежали... В душ... краситься, запаковываться...

В холодильнике у меня была только колбаса, сыр, мандарины. Ещё хлеб! — на бутерброды. Я согласилась с Соней, нужно спешить. Понеслись в душ, наперегонки.

Девчонки! Любовь — это что-то с чем-то... Или нет — это кто-то с кем-то. А вообще-то, любовь это когда и что-то с чем-то и кто-то с кем-то, вот!..