Глава сорок вторая.

Наверное, нет ничего смешнее, чем мечущиеся по комнате две обнаженные бабы, в поисках одежды. Даже не верится, как мы с Соней, при заполошенном сумбуре, уложились всего-то в двадцать минут, при этом макияж — всё, что сопутствует вечернему променаду истинных леди по супермаркету, было соблюдено до маленьких парфюмерных изысков.

Я по достоинству оценила норковую шубу, набросив её на легкое котельное платье. Не нужно было натягивать на себя кучу свитеров, надевать, подевать, теплый ласковый мех на плечи и ты уже элегантная женщина, не только по-зимнему упакована, но и красиво.

Подчеркнуть помадой губы и можно покорять. А если ты ещё и желанна! Твои глаза прыскают счастьем, в них читается удовлетворение, ты ароматишь духами от «Диор» и любовью, то не только подчинять, но и покорять. Хотя, как раз, в такие минуты почему-то этого тебе и не хочется.

Коробки с маскарадными костюмами, мы закинули на заднее сидение «Пежо». В супермаркете, тележкой, Соня управляла так же профессионально, как и автомобилем, по затихшим в ожидании полуночи, ярко освещенным улицам города. Набрала столько! И не почти готовые полуфабрикаты, продукты из которых нужно ещё было приготовить нечто съедобное, а времени оставалось чуть больше трех часов.

— Сонь, давай, лучше, возьмем что-нибудь быстренькое.

— На бутерброды?

— Ну почему, сразу... — смутилась я.

Соня подметила моё не желание и не умение готовить, я сама уже не знала, чего во мне больше из этих «не».

Восемь лет я жила одна, — после того как мой гражданский ушел искать смысл жизни в другой женщине, дальнобойщика, — любовь наездами, можно не считать. Одиночество убило во мне кулинара, для себя я накупила бы сладостей, залегла на диван у телевизора и всю новогоднюю ночь объедалась, уставив маленький журнальный столик бутылкой шампанского и красочными кондитерскими изделиями.

Обмен веществ моего организма, мне это позволял без особого прибавления веса. Точнее, его, прибавления, не было совсем. Хоть, я и мечтала добавить пару кило в нужных местах, но, особо, не старалась, зная, прибавка всегда вылезает там, где она абсолютно не нужна, ни нам, женщинам, ни мужчинам на нас.

— Не успеем, Сонь! — снова отважилась я сказать после небольшой паузы, когда тележка стала ещё более наполненной.

Соня так посмотрела на меня янтарем своих глаз, что моя крамольная мысль: всего три часа, сразу трансформировалась в мысль: целых три часа!

Она посмотрела и ответила:

— Кормление я беру на себя... Не спорь, Тань! Теперь нам надо питаться хорошо, и главное вкусно...

— Нам?!

— Нам... Мы его обе выносим...

— А если?

— Слово «если», ты, Тань, забудь. Сними с языка.

Соня достала из сумочки платок. Я потрогала пальцами свой, не к месту ляпнувший, язычок, она их обтерла, бросила платок в ящик для упаковочного мусора.

После проведенной операции по изъятию у меня сомнений, она уверено проследовала к кассам, где, в жутко-томимом бесконечном ожидании окончания рабочего дня, сидели молоденькие девушки в светло-синих униформах, украшенных нитями серебристого дождика, мишурой.

Приехали ко мне. Загруженные пакетами, мы поднялись до третьего этажа. Перед тем как позвонить, поцеловались.

— Сонь, перестань, знаешь какая у меня соседка! — шепнула я, когда она увлеклась, увлеклась настолько, насколько позволяли занятые покупками руки.

— Надеюсь, не бывший работник обкома партии? — отшутилась Соня.

— Знаешь, очень похоже...

Не успела я сказать, как Эльвира Павловна заворошила ключом в замочной скважине. Дверь, квартиры напротив, открылась.

— С Наступающим вас, Танечка!

— И вас, Эльвира Павловна.

— Какая на вас шуба!

— Это подарок.

— Да! — ответила соседка, сужая на Соню близорукие глаза до придела. — Дорогой подарок. Мой покойный муж, мне тоже дарил шикарные шубы. А вы, почему одни? Без мужчин!

— У нас девичник, — ответила Соня — новогодний. Это вам от нас с Таней.

Соня достала из пакета коробку конфет, она её положила сверху ещё в супермаркете, словно знала. А может, и знала? Опыт прошлых лет.

Пока подобревшая Эльвира Павловна интересовалась у Сони, как зовут столь щедрую дарительницу, и кем она приходиться мне, я усиленно нажимала на звонок.

Отрыла нам Настя. Быстренько, спиной, проскользнули в прихожую, улыбчиво закрыли двери. Повернулись.

Выдохнуть не успели, как дочь Сони на нас напустилась.

— Час! Прошло два с половиной! Мы ждем с Лёшей, ждем!..

— Неси на кухню, — вручила я ей пакеты.

Настя вернулась, открыла рот с вопросом в глазах и снова наполнила руки, пакетами Сони. Смирилась, понесла.

Лёша стоял в дверном проеме в зал, переминался, смущенный, растерянный. Слова Насти: «Мы с Лёшей», как ему показалось, выдали его любовь к ней, но на самом деле его выдали глаза, — глаза Веры.

У матери Лёши они были точно такими же, когда она познакомила меня со своим будущим мужем, но мне не было больно, нисколечко...

Я скинула шубу и подошла к нему. Шепнула:

— Лёш, у нас ничего не было. Тебе просто приснилось...

— Сполосну руки, и готовить — заглушая мой шепот, громко произнесла Соня.

Элегантно одетый мальчик не произвел впечатления мачо на Соню, она его уже отнесла в категорию «возможный зять» и рассматривала теперь именно так и никак иначе. На самом деле произнесенные Настей слова, выдали её дочь.

А вообще-то, никого они не выдали, скорее, всё расставили по должным местам.

Настя, показывая Алексею, какая она хорошая хозяйка, мешала матери на кухне, последующие два часа. Лёша перенес небольшой телевизор из зала на кухню, — какой Новый год без знакомого с детства боя курантов. Место вокруг ёлки мы решили подготовить к танцам и, сидя за ноутбуком в интернете, он подбирал музыку, чтобы на всю ночь, по нашему тройственному заказу.

Перед Алексеем стояла не легкая задача, музыкальный репертуар должен соответствовать праздничному мироощущению сразу двух женщин и одной девушки, обладающей правом вето. Данную привилегию, Настя быстро отвоевала сначала у мамы, а потом, и у меня.

Чем занималась я? Сами понимаете, что на кухне, мне делать было нечего. Если бы там не было Насти, а так — столпотворение трех прелестных попок на девяти квадратных метрах — перебор. Уборкой, последними штрихами, тоже заниматься не пришлось, Настя буквально вылизала моё гнездышко, но это меня и насторожило.

Помня, что Соня сказала про невинность дочери, я стала искать следы того, что же тут происходило без нас. Искать добросовестно, словно Настя была моим ребенком. А почему, кстати, «словно», она и есть наша с Соней дочка.

В каждой женщине, где-то в глубине естества, дремлет мисс Марпл. Дремлет или с возрастом зреет — неважно. Составить картину недавно произошедшего на месте нашего отсутствия, мы, женщины, можем и без всякой там дедукции.

У нас свой метод — вязание в одно, тронутых предметов туалета, старательно-прибранных кроватей, запахов, пятен, — петелька за петелькой и «злодей» или «злодейка» в ловушке.

Приходилось отвлекаться. То Лёша спрашивал, нравиться или нет песня, то прибегала Настя — узнать, где та или иная приправа, тарелки, вилки, фужеры. Но уже очень скоро я точно знала, Настя с Лёшей всего лишь целовались, не более того, о чем и шепнула Соне.

Успокоив её и себя, я старательно отгладила маскарадные костюмы, разложила в спальне. Когда стол был накрыт, мы, дружно, попросили Лёшу не выходить из зала, и нарядились в прихожей, у трюмо.

Девчонки я признаюсь: костюм «Миледи», — коварной женщины, мне не очень понравился. Невольно, я думала, что в таком подарке Настя скрывает свое отношение ко мне, но она быстро развеяла мой, как всегда, беспричинный страх.

Засмеялась, на мой вопрос, обходной, намёком.

— Это костюм «Пиратки», тёть Тань!

— Пиратки?!

— Ну да, соблазнительницы, покорительницы морей.

Если честно, у меня прямо от сердца отлегло.

Итак: нарядились. Пригласили Лёшу включить телевизор. Нажать кнопку на пульте у него не сразу получилось, он всё не попадал на нужную. Ошарашено смотрел на нас, красивых, конечно больше всего на «кошечку» Настю, которой так шли розово-черные ушки.

— Тань, мы собираемся встречать Новый год?! — спросила Соня. — Ласканио! Отдай ей пульт! Открывай шампанское!

— Ласканио?! — оживилась Настя.

Лёша покраснел. Я забрала у него пульт, сунула ему бутылку шампанского. Нажала на канал «Россия».

Уже поздравлял президент. Пробка от шампанского ударила в потолок, пена облила Лёше сжимающую горлышко бутылки руку, что, невольно, напомнило мне события последних дней.

— Оставим старое в прошедшем году — проговорила я, переглянулась с проказницей Рокси и улыбнулась. — Сонь, Насть, подставляйте бокалы. Сегодня у нас необычный Новый год. Хочу вам сказать! Тебе, Настя, и тебе, Лёша, — мы с Соней любим друг друга! Да, любим. И если, Лёша, ты хочешь быть с нами, тебе многое ещё нужно понять, принять...

— Всё! Всё! Загадываем желание! — прервала меня Соня.

По телевизору, били куранты на Спасской башне, мы сомкнули в хрустальном звоне бокалы, наполненные шаманским. Я знала свое желание. Оно у меня было, только одно, обычное бабье желание...

...Мы танцевали, оценивали приготовленные Соней вкусные блюда, постепенным поеданием. Периодически, выключали свет, — любуясь ёлкой в гирляндах, смотрели в окна, на мини-салют из разноцветных петард, запускаемых во дворе соседями, под радостные друг друга поздравления: «С Новым Годом!!!»...

******

Пожалуй, я могу добавить, что в ту новогоднюю ночь Настя утащила Лёшу в ночной клуб, а мы с Соней водили хоровод вокруг ёлки, обнаженные, хмельные от шампанского и обретённого счастья. Незабываемо любили друг друга, под запах хвои и апельсин. Да, вы и сами понимаете, что это было прекрасно и волнительно.

Уже прошло полгода и, вчера, вышел спор. Я ходила на «УЗИ» и оно показало: у нас с Соней будет девочка. Весь вечер, мы рассуждали: чьи у малышки будут глаза? Соня утверждала — Лёшины! А я не соглашалась. Нет, глаза у нашей с Соней дочки Маши, будут Веры, я это точно знаю.

Да, прошло полгода. Из деревни, так же неожиданно, мне звонит тёть Тамара, спрашивает, что да как в городе. Лёша с Настей учатся в местном ВУЗе, по выходным живут у бабушки. Летом к ней переедут. Лидия Анисимовна очень тому рада, неустанно твердит: наконец-то хоть одна девочка, в нашей семье, не такая, как всё!..

Может, уже и не одна?..

Звонят в двери. Я знаю — это пришла Соня... Всё, девчонки! Писать мне больше не о чем. Остальное, моё — сокровенное...

Верьте, она есть, — Любовь! И свою большую любовь, своё сладкое искушение, я встретила там, где и не искала...