Часть 5

Солнце понималось над крышами домов, заглядывая в окна, за которыми досматривала свои утренние сны заспавшаяся Настя.

Вика, в накинутом халатике и мягких шлёпках склонилась над сестрой и тонким пальчиком коснулась кончика её носа.

– Вставай детка, в садик опоздаем, воспитательница ругаться будет, – тихо прошептала она на ушко Насте.

Викусь, какой садик, ты чего выдумала?

– Ну куда ты там ходишь, не знаю, а я на работу точно опоздываю Настюш, – улыбнулась Вика, целуя сестру в заспанные глаза, – поднимайся, моя девочка, жду тебя на кухне, кофе готов. И поцеловав на последок Настю в ямочку пупка, скрылась за дверью.

– Ой, божечки мои! – Воскликнула Настя, вскакивая с постели, натягивая кружевные трусики, застёгивая на спине лифчик и вспоминая где вчера сняла с себя свой сарафан, – вот ведь растяпа!... – Торопилась она, вспоминая, как в детстве Вика собирала их в детский сад, а они с Илонкой капризничали не желая вылезать из уютной и тёплой постели, вцепившись друг в друга.

Сидя за кухонным столом и допивая утренний кофе, сёстры, поглядывая на висящие на стене часы, горячо обсуждали перспективы их возможного совместного проживания.

– Да с чего ты, Викуля, взяла, что Виталик отказавшись от Илонки, вдруг женится на мне. К тому же, он спит и видит тебя своей если не женой, то уж любовницей наверняка. И плевать ему и на Сережу, и на меня.

– Если захочет меня, то женится на тебе, иначе никого не получит. Потом сам мне спасибо скажет. Ну всё, Настюш, мы опаздываем.

* * *

Когда Антонина Васильевна вернулась с работы домой, то встретила её только Илона.

– Мальчики не приходили? – спросила Антонина Васильевна, заходя к себе в комнату.

– Виталик с обеда не появлялся, а Сережа обещал после работы зайти, – с готовностью доложила Илона.

– Поговорить с тобой хочу, девочка. Что у тебя с Виталиком? Как я понимаю, ваши отношения так и не сложились, ведь так?

– У нас замечательные отношения, я люблю Виталика и он меня... – с вызовом ответила Илона, глядя исподлобья на Антонину Васильевну.

– Виталий, парнишка общительный, добрый, может его добросердечие ты за любовь принимаешь? Так стоит ли обманывать себя? Если бы так обстояли дела, то Настю он узнал раньше тебя, но у них ничего нет. Почему вдруг он влюбился в тебя?... Было бы так, я непременно бы знала. Я мать. Он не похож на влюблённого. Да ему ещё гулять да гулять. Какой из него муж, если ни одной юбки мимо себя не пропускает. Мне на работу сегодня звонила Вика. Просила тебе передать, что разговаривала с вашей мамой по телефону. Твои родители волнуются, что от тебя нет вестей, настоятельно требуют твоего возвращения домой. Пора тебе определиться с поступлением в институт. Настёна, молодец, поступила, будет учиться. Грех тебе от сестёр отставать. У тебя как с оценками в аттестате?

– Не очень, пол аттестата троек.

– Вот видишь, с тройками даже в техникум не возьмут. Возвращайся домой, подготовишься к поступлению, приезжай, ещё лет пять никуда твой Виталик не денется. Да и в техникуме ему ещё год маяться, а там глядишь, сам к тебе заявится.

– Его никто как я, любить не будет, не жить ему без меня, я точно знаю.

– Будет тебе болтать ерунду. Через пару месяцев и не вспомнишь о нём. Словом, мы обсудили твои планы. Скажу Витальке, пусть берёт тебе билет. Не годится, чтобы мать за тобой приезжала. Вика обещала ей отправить тебя домой. Да и родителям без своих детей тоскливо, хоть одна родная душа рядом...

Антонина Васильевна поднялась со стула и взглянув на Илону сказала:

– Не расстраивайся, милая, ступай к себе, мне переодеться нужно, потом и за ужин приниматься пора. Ребята придут голодные, кормить будем.

Илонка ушла в свою комнату и упав на кровать, уткнувшись лицом в подушку зарыдала, вздрагивая худенькими плечиками.

– Всё равно он только меня любит, я знаю!

Услышав через дверь рыдания девчонки, Антонина Васильевна сочувственно вздохнув, подумала:

– Ничего, поплачь, милая, первая любовь не бывает последней и не сделает она тебя счастливой. За свою жизнь встретишь ещё не одну любовь, а Виталика лучше оставь, мы за ним приглядим.

* * *

С тех пор, как силами учащихся индустриального техникума была оказана помощь на полях совхоза Лопатино, прошло немало времени. Заведующая столовой Пелагея Федоровна так и не дождалась своего сына со службы из армии. Погиб парень, выполняя свой воинский долг, близ одного из посёлков в составе Хасавюрта в Чечне. С большим трудом Пелагея Федоровна перенесла, невосполнимую потерю сына. В одночасье с поседевшей головой, неподвижно взирала она на извещение из военкомата. Пришедший цинковый гроб в районный военкомат, был отправлен в Лопатино, по месту жительства матери, где под нестройные звуки школьного оркестра, исполнившего марш «Прощание Славянки» и был захоронен её сын на кладбищенском зелёном косогоре, откуда, как на ладони был виден его родной дом.

Произошли изменения и в семье скотницы Марии. Умер свёкор Марии. Поднял мешок с кормами на ферме, не дождавшись сына, чтобы погрузить на бричку и свезти в тихую на свой двор. Но внезапно что-то у старика в груди хрустнуло и он медленно хватаясь за колесо брички осел на земь, тупо глядя помутневшими глазами на подбежавшую к нему сноху и кровяная струйка сбежала из напряжённо сомкнутых губ на небритую щетину, окрасив ворот рубахи.

– Ты чего, батя? – вскричала Мария, подхватывая старика под руки и опуская его на землю, подложив ему под голову свою косынку, – никак зашибся... – но побелевшие губы свёкра лишь приоткрылись, чтобы выпустить глоток воздуха из хрипящего горла, сгустком пенящейся крови.

– Мишку покличь, повиниться хочу наперёд. Виноватый я перед ним.

Подбежавший Михаил нагнулся над отцом, заглядывая тому в затухающие глаза.

– Грех за мной, Мишук, двойня у Марии моя, не вини бабу зазря. И сник, уронив голову.

– Курва, твою мать... – поднял глаза на жену Михаил, – звони в правление, пусть присылают врача и участкового. Ухожу я от тебя, хватит с меня, твоих выблядков кормить.

Свалив с брички злополучный мешок, он оттащил его за перегородку и сбив кепкой с колен мешочную труху, ушёл из коровника, оставив Марию, сидящую возле свёкра. Проводив его равнодушным взглядом, она поднялась и, потянув лошадь за узду, вывела подводу во двор.

На сорок дней Мария не преминула побывать на кладбище, прибраться на могилке свёкра. Недалеко от себя, она увидела одиноко сидящую на лавочке сгорбленную фигуру женщины, в накинутом на голову чёрном платке.

– Вроде, кто-то из своих... – попыталась Мария признать женщину. Собираясь уходить, прошла мимо скорбной фигуры посетительницы и только взглянув в лицо, признала Пелагею Федоровну. Седая прядь выбилась из-под платка и прикрывала припухшее от слёз лицо женщины. Слышала Мария о горе, постигшем женщину, но за своими невзгодами не нашла сил проведать соседку и посочувствовать её беде. Молча она опустилась на край скамьи и положила руку на плечо Пелагеи Федоровны.

– Прости, Поля, живём порознь, а беды те же. Навалилось, одно за другим, головы не поднять, только и утешение в детях, – но спохватившись, что сказала не ко времени о детях, замолчала.

– Что не говори, а у тебя есть для кого жить, ответила Пелагея. У меня вот, ни детей ни внуков. Вроде как и жить незачем... – и не отводя глаз от могилы сына добавила, – Михаил не запил с горя?

– Коли запьёт, так скорее с радости. – и на удивление, промелькнувшее в глазах Пелагеи Фёдоровны пояснила, – смерть отца ему руки развязала, ушёл к своей Людке.

Возмущённо качнув головой, Пелагея тяжело поднялась со скамьи.

– Знаешь, Мань, давай к вечеру зайду к тебе, поговорим обо всём. Не здесь же об мерзавцах толковать.

Женщины пошли по тропинке между могил к кладбищенскому забору, и лишь выйдя за ограду, Пелагея, испытывающее, заглянув в глаза своей попутчице поинтересовалась:

– Мария, ты по которому разу тяжёлая ходишь? Неужто от своего сподобилась?

– Не от него, врать не стану, – зардевшись, сконфужено призналась женщина, одёргивая платье под тонким пояском.

– Что же ты допустила до такого, не девчонка в самом деле, куда теперь с ними без мужика в дому? – укорила Пелагея свою соседку, – ладно вечерком потолкуем.

А вечером того же дня обе женщины, угомонив детей, сидели у Марии на кухоньке и под чаёк вели содержательную беседу о жизненных перипетиях, выпавших на их долю.

– Вот ты, Маш, скажи мне. Кто смог уболтать взрослую, многодетную бабу, живущую с пьющим мужем? Ну я понимаю, ежели была бы одинокая, как я. Так ведь твой кобель не тебя одну ублажал, голодной не ходила. Я тут всё соображала и поняла, что с местными мужиками ты не блудила, а вот с приезжими... А из приезжих, кроме студентов практикантов, у нас тут не было никого. И нежничать тебе с ним было негде, только на работе. А на вашу ферму я сама отправляла нашего парнишку при кухне, Витальку Ступинина. Что, угадала любовничка? Не красней, сама не без греха. Что говорится, мал золотник, да дорог. Не меня одну, видать, утешал. Ну да Бог ему судья, какой с парня спрос, когда бабы сами под него ложатся. Только ты вот о чём думала, когда он своим поленом в тебе шуровал? Понятное дело не головой, с таким мастером и думать будешь только о том, как бы ещё раз успеть, пока не словили свои же товарки, падкие на халяву. Чего молчишь, милая, обе мы с тобой одно яблочко кусали, и его училка от нас не отставала. Вот только зачем до беременности довела. Теперь, поди, уже поздно по врачам бегать с абортом, Не трудись считать, по животу видать. Тебе теперь только с именем определиться. И твоему благоверному справочку из городской консультации представить на алименты.

– Нет. Михаил на близнецов уже отказался платить, не его они, папаша перед своей кончиной их признал, услужил старый дурак, а уж с этим, показала женщина на свой, обозначившейся живот, – и предъявлять нечего, не побоится ославить на весь посёлок, – в растяжку произнесла Мария, – вот такие мои дела, Пелагея Федоровна.

– Ну ты и шлындра, Машка! И свёкра не обнесла!... – восхитилась Пелагея Федоровна, глядя на Марию округлившимися глазами.

– Это он на меня налёг, когда Михаил с Людкой начал крутить. А ежели курицу петух кажный раз без внимания оставляет, та и под Бобика присядет.

– Тьфу на тебя, дура ебливая! – Воскликнула подруга, качая головой, – жаль, что от сыночка моего не родила, сейчас бы ноги тебе целовала.

– Родить не родила, а пару раз у меня бывал перед призывом. Даже признался как-то, что к тебе у него интерес был основательный, но побоялся, что обломаешь своего сынка.

– Мне Виталька тоже говорил, чтобы не артачилась, коли привелось бы. И как тебе с ним было? – поинтересовалась Пелагея

– Сладкий парнишка, с другим по второму разу не сговаривалась бы.

– Значит успел попробовать в своей жизни бабу, сыночка мой!– проронила дрожащими губами Пелагея Федоровна, утирая платком слезящиеся глаза.

Женщины молча сидели, думая каждая о своём.

– Ты Маш рожай, я тебе пособлю с детьми, только если родиться парень, назови мальца Виталькой... – предложила Пелагея.

– Я так и решила, а ежели девочка, Виталинкой, – охотно согласилась Мария.

И то правда, – одобрила решение подруги Пелагея Федоровна.

* * *

После работы Антонина Васильевна и Игорь Александрович сидели на скамейке в парке, поджидая Надежду, чтобы съездить на новую квартиру, предоставленную в ведомственном доме москвичей для семьи Кузовлевых.

– Возьмём такси, к чему трястись в переполненном транспорте в Ленинский район, – тем более для Нади это вредно.

От центрального фонтана на дорожке появилась Надя. Не спеша ступая и осматриваясь по сторонам, она заметила сидящих на парковой скамье мать и Игоря, приветливо улыбнувшись, она издали помахала им рукой. Такси, несмотря, на час пик, им всё же удалось поймать и уже через двадцать минут они втроём, ехали на 4-ю Прокатную, где находилась их новая квартира. С ключом, полученным у консьержки, они поднялись на четвёртый этаж и вошли в квартиру. Антонина Васильевна прошла по комнатам и осмотрев все уголки нового жилья, заключила:

– Удачная планировка, просторные светлые комнаты, кухня побольше нашей, кафель не самый лучший, но без трещин и сколов. Люстрочки так себе, приобретём поприличней со временем, а так, можно переселяться и обживать квартирку. Ну выбирайте себе комнаты, а я захватила чайную посуду с собой, чайник тут есть, сейчас чаёк с тортиком попьём.

Сидя на кухне за чаем, семейство оживлённо делилось планами на дальнейшую совместную жизнь.

– Игорёк, – рассуждала Надежда, – то, где ты работал до сих пор, при таком большом количестве баб, для меня было не слишком накладно, там за тобой приглядывала моя мамочка. Теперь ситуация выходит из-под контроля, я скоро не влезу ни в одно платье с таким животом, да и тебе придётся воздерживаться от регулярных супружеских обязанностей, зато мамуля всегда готова разделить твои проблемы. В этом деле вас знакомить не приходиться. Так что в обиженных ходить не будешь. Такую тёщу и любовницу ещё поискать. Но и меня, конечно, не забывай.

– Надюша, я не отказываюсь ни от тебя, ни от Тони, буду только рад твоему согласию на мой гарем. В нём ты разумеется будешь любимой женой, а Тонечка любимой тёщей и любовницей. Но пока давайте решим, чем необходимо обзавестись для дома, учитывая, что скоро потребуются некоторые расходы на нашу дочку.

– Об этом пока рано говорить, мне ещё ходить и ходить с ней в одних трусиках. Даже с именем пока не будем торопиться. Всё в своё время. Не такие уж большие расходы потребуются, вот рожу, станет девочка расти, тогда и начнутся расходы. И потом, вдруг будет мальчик и на УЗИ врачи ошиблись...

– Во всяком случае, – заверил Игорь Александрович, – мы будем рады любому ребёнку в нашей семье, кто бы не родился. С завтрашнего дня я выхожу на работу, новые люди, другие требования, тебя, Тоня, рядом не будет, словом сложностей хватает, а уж с нашими делами разберёмся непременно.

На том они и закончили, оговорив лишь какие комнаты займут родители, тёща и будущей новорожденный член семьи Кузовлевых.

* * *

В тишине спящей квартиры, Антонина Васильевна, задыхаясь в объятиях своего ненасытного Виталика, прервала его очередной страстный порыв, предложив поговорить о более насущных проблемах в семейных делах семьи Ступининых.

– Да остынь ты, неугомонный, который раз наваливаешься на мать, шептала она сыну в ухо, опасаясь быть услышанной Илоной, в соседней комнате.

– Спит, поди, – беспечно отговаривался Виталька, запуская пальцы в глубокую прорезь вагины своей любовницы, – что за проблемы на ночь глядя?

– Вытащи из меня свою пятерню и послушай мать, – но добившись от парня покоя, тут же ощутила его губы на соске своей полной груди, – да, что за неслух! Мне поговорить с тобой необходимо.

Она оторвала Витальку от груди, при этом в тишине комнаты раздался чмокающий звук, освобождённого соска из сыновних губ.

– Ну чего ты хотела! – Возмущённо шепнул парень, продолжая массировать материнскую грудь.

– Хотела спать с вами, засранцами, без опаски быть услышанными этой девчонкой. Сергею я запретила приходить ко мне на ночь, пока она здесь. А ему с Викой необходимы редкие перерывы в их общение. Да и тебе к Вике надо появляться иногда, а то соберётся, да уедет к родителям. На днях переберусь к Наде с Игорем, так тебя оставлять в руках этой хищницы тоже не хочу. Ляжет под тебя, а там срочно вдруг забеременеет и кончится твоё вольное житьё. Словом я ей пообещала, что ты возьмёшь ей билет на поезд и спровадишь на вокзал. Тогда всё станет на свои места и заживём по-прежнему, спокойно и мирно. Уж не знаю, где Илона перешла дорогу своей сестре, но Викуля её очень хочет отправить с глаз долой. Значит завтра возьмёшь деньги и сходишь на вокзал за билетом. Подружке своей не говори, что за билетом пойдёшь, а то придумает ещё чего-нибудь...

– Ну, всё что ли? – нетерпеливо поинтересовался Виталька.

– Ещё не всё, – отдёрнула мать руку Витальки со своей груди. Ты скажи, паразит, зачем Настёнку спортил? Девке за муж выходить, а ты её оприходовал по своей похоти... Всё таки своя девчонка, других тебе мало?

– Откуда про Настю знаешь? – насторожился Виталька, не поворачивая головы к матери.

– Оттуда!.. Викуля с Серёжей поделилась.

– А он тебе не сказал, что не я был первооткрывателем её девственности?

– Не ты, а кто?

– Про себя он забыл сказать, что с десантника взять... Мне осталось быть орудием женской мести нашему Серёже.

– Беда с вами, мужиками... Не поверю, что тебе нас двух не хватает. Ну Надьке сейчас не до тебя. Поди в технаре всю группу девок оприходовал на своей практике?

– Стану я с малолетками связываться, не мой стиль, – возразил парень водя кончиком языка по ободку материнского уха, прикусывая ей мочку с дырочкой под серёжку, – другое дело, кого из преподавательниц...

– И до них добрался, обормот!

– До одной всего, но классной бабёнки.

– Смотри, допрыгаешься до беды со своими бабёнками, я бы на месте её мужа... – не успев закончить свою тираду Антонина Васильевна была прервана нетерпеливым наложением сыновних губ на свой рот, получив в него язык любовника. Но остановить парня уже не было возможности, так как пальцы его руки продолжили прерванное вторжение в вагину своей матери.

Получив в своё пользование материнские полные бёдра, Антонина Васильевна была перевёрнута им на живот и в расщелине круглых ягодиц, отдала свой анус в привычную процедуру подготовки пальцами Витальки, обходясь его слюной. Про себя она решила, что если придётся этим заниматься с зятем, то не лишне обновить забытые ощущения заранее с сыном.

Утром, под присмотром Антонины Васильевны, Виталька был выпровожен из дому за билетом для Илоны.

* * *

Панин сидел в лаборантской, насаживая наконечники на полуметровые куски провода, готовя концы взамен, истёршимся и обгоревшим за прошедший учебный год.

– Что эти обормоты их грызут что ли? – Перебирая в руках обломанные и обгоревшие концы, злился он. Присутствуя на практических лабораторных работах учащихся, Николай едва успевал проверять соединение приборов: вольтметров, реостатов, пусковых кнопок, закреплённых на вертикальных панелях лабораторных столов. Не раз случалось, что тупоголовые студенты, разбитые по рабочим группам на каждый стол, где наряду с парнями присутствовали девчонки, робко стоящие у них за спиной, не претендуя на главенство в сборке схем. Стремясь по скорее собрать электрическую схему, чтобы пораньше свалить с занятий, парни в три пары рук совали концы в крепёжные барашки, заглядывая в схему соединений. Закончив, они искали глазами Панина, занятого исправлением ошибок у одной из групп и положась на авось, опасливо нажимали на чёрную кнопку пускового блока. Стрелки вольтметров дружно вздрогнув, устремлялись к показателям напряжения в наспех собранной ими цепи, но реостаты внезапно краснели от короткого замыкания и резкий щелчок вырубал подачу напряжения, с едким запахом обуглившихся концов в зажимах.

– Кто в вашей группе старший? – грозно подступал Панин, оценивая ущерб от разгрома на лабораторном столе, – Нина Николаевна, пятая группа деверсантов отстрелялась. Я ведь приказывал без меня не включать.

– Опять группа Ступинина отличилась? – подавала голос Красина из-за учительского стола. Группа свободна с пересдачей лабораторной работы через неделю, а Ступинин после занятий займётся устранением нанесённого ущерба.

Чаще всего неудачникам сходило с рук их разгильдяйство на занятиях и Панин заменял работу с оборудованием на уборку кабинета с мытьём пола и окон. Справедливо полагая, что лучше самому исправить поломку оборудования, чем доверять её рукожопым оболтусам. Правда, иногда Нина Николаевна всё же настаивала на том, чтобы Ступинин принимал участие в ремонте оборудования, отпуская своего лаборанта домой. Надо сказать, что её принципиальность вызывала у Панина настороженность в отношениях с этим парнем. До тех пор, пока однажды ему не пришлось вернуться за забытым зонтом в лаборантскую, но дверь в учебный класс была заперта, уже через десять минут после того, как он вышел оттуда. Не сразу поняв причину произошедшего, он подёргав за ручку двери и постучав в неё кулаком, вскоре услышал стук каблучков Красиной и в приоткрытый проём двери она сунула ему в руку сложенный зонт.

– Держи, растяпа! И обернувшись через плечо, крикнула:

– Виталий, разложи реостаты по столам и давай на выход, мне срочно надо уйти.

Закончив с изготовлением концов, Панин взглянул на часы. В дверях появилась Нина, со стопкой учебников по электротехники в руках.

– Зачем ты таскаешь тяжести, – возмутился Николай вставая ей навстречу, сказать не могла?

– Чего ты подхватился, не твоего ношу, скину, так хлопот будет меньше. Тоже мне, папаша отыскался. Не суетись возле меня, не терплю опеки, для этого у меня муж есть. Ты у меня в любовниках числишься, вот и соответствуй без суетни, Николаша. Скоро мне твои услуги не понадобятся, дверь на ключ и отправляйся за шкафы в свою коморку. Когда матрас притащишь? Все колени стёрла об стол. Люди заметят, подумают, грехи свои на коленях замаливаю.

– Как муж отнёсся к твоей беременности, не скандалит? – снимая брюки, спросил Панин, разглядывая обнажённую любовницу.

– Он на седьмом небе от счастья. Ведь ребёнок от него, – спокойно сообщила Нина.

– И что верит, после стольких лет?

– И ты, Коленька, верь, главное не твой.

– Значит, от этого пацанчика? – насторожился Панин.

– Значит. Главное, я буду рожать, и от мужа уходить не собираюсь.

– А как же я? – обижено насупился Панин, поглаживая колени Нины Николаевны.

– Скоро я стану жирной коровой и на меня ни один мужик не посмотрит. А тебе мой совет, приглядись к Ларисе из химкабинета. Ты ей нравишься, каждый раз краснеет, как дура, когда тебя видит, а я от тебя не отказываюсь. Ещё сам будешь просить не ломать тебе семью. Ну не канючь, тебе это не идёт. Хочу чтобы хоть один мужик был рядом со мной, надоело за всех всё решать.

* * *

Виталька пришёл домой и заглянув к Илоне в комнату объявил:

– Скорый поезд Москва-Владивосток через полтора часа прибывает в Саратов на первую платформу первого пути. Нумерация вагонов с головы поезда, граждан провожающих просят прибыть с отъезжающими пассажирами без опозданий.

– Всё ёрничаешь, дурак, – с тихой злобой произнесла девчонка, глядя на Витальку, – поскорее избавиться хочешь? Знаю, что я вам не ко двору пришлась, мешаю жить полноценной, половой жизнью. Сергей с Настькой, ты с Викой, Надежду мамка за любовника своего пристроила. Все при деле, одна я кость у вас в горле. Жаль поздно разобралась, ну и чёрт с вами, извращенцы. На тебя одного, Виталик, я не могу сердиться, за что мне сердиться на тебя? Меня ты не предавал, в отличие моих сестёр, я на тебя не сержусь, ты дорог мне именно таким как есть, со своими "тараканчиками" в голове. Знаю, тебя тут всё равно на Насте женят, но она тебя не любит и ты её тоже, так почему не на мне? Я ведь тебя до смерти любить буду. Ты хоть из жалости трахни меня, чем я хуже Насти? Клянусь, никто не узнает, неужели и в этом мне откажешь!? – порывисто скидывая с себя майку, со слезами на глазах выкрикнула Илона. Ты мной брезгуешь... Ты не хочешь меня. Ты первый, кому я себя предлагаю и даже это тебе противно, – заливаясь слезами, сбивчиво лепетала девчонка, цепляясь за Витальку. Даже жалости у тебя ко мне нет. За что?... – рыдала Илона, обхватив Витальку за шею, тесно прижимаясь к его груди.

– Всё, успокойся, у нас времени нет, сейчас мать заявится... А, чёрт возьми! – он рывком сбросил с себя шорты, скинув с себя лёгкую шведку с короткими рукавами, потянул к кровати Илону.

Извиваясь под ним, она только успела скинуть с одной ноги жёлтые трусики с вышитой на них веточкой сакуры, обнажив лобок с русыми волосиками над пухлым холмиком наружных губ.

– Не жалей меня подлую, миленький мой! – бормотала Илонка раскидывая по сторонам ноги, стягивая с плеч бретельки лифчика и в предчувствие острой боли, вжалась в шею парня, зажимая рот прижатой к нему ладонью.

Она лежала с откинутой головой, внимательной всматриваясь в напряжённое лицо Витальки, то приближающее к ней, то удаляющееся от неё. С каждым ударом его лобка, тело девушки вздрагивало с глубоким выдохом, обнажая верхний ряд ровных зубов. Спустя минуту, другую, лицо Илоны расплылось в блаженной улыбке. Тонкие пальцы пробежали по спине парня, коснулись его головы и Виталька отвалился от неё, она лишь едва уловимым шёпотом произнесла:

– Спасибо родненький мой. Ты выйди из комнаты, мне надо привести себя в порядок. Мне только на минутку в ванную и поедем.

Когда они вышли из вокзала на перрон, пассажиры с чемоданами заходили в вагоны, рассаживаясь по купе. Нужный им вагон был последним в хвосте состава. Виталька отдав проводнице билет Илоны, отыскал нужное купе и внёс чемодан. Купе было свободно, проводница обещала, что до Сызрани пассажиров у неё не будет, предупредив парня не задерживаться.

– Устраивай свою подружку и выходи, скоро отправляемся.

Илона, закрыв за собой дверь на защёлку повернулась к Витальке

–У нас есть ещё время, сюда никто не войдёт, я хочу ещё. Ведь тебе понравилось со мной, сам говорил.

Сдвинув шторки на окне она приподняла на себе короткую юбчонку, стянула трусики и толкнув на диван опешившего парня, освободила из заточения воспрявший член Витальки, быстро взобралась к нему на колени и зажмурясь, стала медленно оседать на наливающуюся кровью головку возбуждённого исполина.

– Сейчас родненький, сейчас. Ещё не привыкла к твоему красавцу, какая Вика счастливая! Не захотела отдать мне тебя, чем я хуже её?... А! – вскрикнула девушка, до конца осев на Виталькин член. И ухватившись за плечи любовника, медленно закачалась на руках парня, подложенных под её ягодицы. Спустя время, волна возбуждения извергла из Витальки накопленный заряд спермы в узкий проход влагалища девушки и молодая пара замерла, постепенно приходя в себя. Взглянув в зашторенное окно, они увидели проплывающие мимо корпуса железнодорожного депо, ощутили мерное покачивание вагона с редким постукиванием колёс вагона на стыках рельс. Виталька сбросил с себя блаженно улыбающуюся подругу и вскочил натягивая на себе шорты.

– Чёрт возьми! Мы уже едем! Да отцепись ты от меня... – разрывая у себя на шее кольцо девичьих рук, воскликнул Виталик, грубо оттолкнув от себя Илону, цепляющуюся за его рубашку.

– Ну как же я без тебя, Виталичка! Ты же не оставишь меня одну! Я не могу без тебя, родненький мой!

– Дура! Ты нарочно это сделала! Я не поеду с тобой! Я должен вернуться, пусти сучка! – открыв дверь, он выскочил из купе и кинулся в тамбур, где возилась проводница с тяжёлой дверью, собираясь закрыть её ключом. Отшвырнув женщину в сторону, он потянул за ручку массивную дверь и увидя за своей спиной влетевшую в тесный тамбур Илону, пытающуюся ухватиться за него, Виталик отшатнулся и потеряв равновесие выпал наружу, с криком гнева и расширенными от ужаса глазами. Состав с ускорением, удалялся в наступивших сумерках, унося с собой насмерть перепуганных женщин.

* * *

Прошли годы, что же произошло с героями этой печальной истории?...

Надежда родила дочку и родители назвали девочку символичным именем Вера. Безмерно счастливый отец, предложил не останавливаться на этом этапе в счастливой семье и имя следующей дочки, непременно, должно быть Любой. Однако, нелёгкие роды ребёнка, у Надежды напрочь отбили всякое желание в продолжение рода семейства Кузовлевых. Но девочке с именем Любовь было Богом предначертано родиться, хотя и родила её Антонина Васильевна, от своего зятя. Вот и получилось: Вера, Надежда, Любовь и мать их... Антонина Васильевна.

– Даже близко к нам не подходи! – от души смеялась Надюха над мужем, – бракодел несчастный. С такой оглоблей и ни одного мальчишки!

Доработав до пенсионного возраста, Антонина Васильевна ушла на «отдых». Да и какой может быть отдых с двумя малолетками, женского пола – старшая внучка и младшая дочка!

Трудно сказать, что либо о Красиной Нине Николаевне... Сколько помнится, всё у неё сложилось благоприятно... Её беременность завершилась рождением мальчика, как две капли похожего на своего отца – мужа Нины Николаевны, что привело мать в жуткое недоумение. На предложение Нины, назвать сына Виталиком, муж категорически воспротивился, пообещав, что следующий пусть будет назван этим слащавым именем Виталик и настоял на более достойном парня имени, Николай. Что вызвало скептическую улыбку у жены. Чего только в жизни не случается по воле провидения.

А что, мною любимая, Вика? Как в этой семье Ступининых сложилась дальнейшая жизнь?

После того, как Антонина Васильевна перебралась к дочери, молодые люди вернулись в родовое гнездо семейства Ступининых, где и проживают до сегодняшнего дня, но по настоянию Вики, к ним переехала на временное проживание Настя, пока не закончит институт и не выйдет замуж. Продолжаются ли их отношения, задуманные старшей сестрой, неизвестно. Но хотелось бы верить, что они сохранились, хотя бы между сёстрами. Во всяком случае, на время командировок Игоря Александровича, Сергей, по согласию Вики, тоже исчезает на некоторое время из дома.

Настя с усердием учится, не вникая в их семейные дела.

Судьба Илоны остаётся и по сей день загадкой. Редкие звонки матери сёстрам, мало что объясняют. По приезду домой, девушка была в крайне подавленном состоянии, что никак не соответствовало тому, какой её привыкли воспринимать родители. Вскоре мать заметила у ней признаки токсикоза на некоторые виды продуктов и повела Илону к врачу. Врач определил беременность, что крайне изумило мать. Когда? С кем? А как же учёба?

Не переставая задавать эти вопросы дочери, на что получала постоянно один ответ – от святого духа, мама. Аборт делать не буду, учёба никуда не уйдёт, мне в армию не идти, – по, в дальнейшем сложившимся обстоятельствам, был рождён маленький крепыш, получивший имя Виталий, став любимцем в семье Куприяновых.

– Вот мерзавка! Не нытьём, так катаньем! – прокомментировала известие Виктория.

А что оставалось девчонке, только отнять у сестёр того, кого они сами не захотели добровольно отдать ей, пусть даже в качестве Виталькиного сына.

ЭПИЛОГ:

У изгороди могилы Витальки стояли двое. Мария, прижимая к себе лобастую головку сына, гладила непослушные вихры маленького Виталика, упрямо отстраняющего материнскую руку с непослушных волос.

– Мам, а кто здесь похоронен?

– Батька твой. Мы с тобой иногда будем приезжать к нему, а как меня не будет у тебя, ты всё равно не оставляй его одного.

Влажный след от слезинок, сбегающих с загорелого лица женщины на голову мальчика, поблёскивал в лучах полуденного солнца.

– Положи Виталик цветочки на могилку. Даже не знаю, какие он любил. Пусть ему там будет хорошо, что ты навестил своего папку.

Конец второй книги