Утром Ритка бесцеремонно меня растолкала.

– Вставай, соня, на работу пора!

– Я не Соня, я Лена, – спросонья ляпнула я, а Ритка заржала:

– С похмелья память отшибло?!

– Нет, не отшибло... – попыталась я оправдаться, и спросила: – На какую ешё работу?

– Ну, точно отшибло, – сказала с усмешкою Ритка, – на мою работу. Ты чё, не помнишь? Я вчера обещала тебя на мою работу сводить.

– А, помню, – сказала я, но спросила, – а где ты работаешь?

– В клубе... – отвечала она, а я начала припоминать всё вчерашнее.

Я вскочила с дивана и залезла под душ. Ритка стояла перед зеркалом, расставив ноги, всё ещё голая, и сушила свои волосы феном устанавливая при этом их дыбом. Под душем я взбодрилась, и сон окончательно покинул меня. Мы позавтракали яичницей и начали одеваться. Моя юбчонка и кофточка оказались испачканными и кое-где даже порванными, и Ритка дала мне свои... Джинсовая юбка оказалась мне впору, правда, была чуть широковата в поясе. Но там был ремешок, и Ритка, проколов дополнительную дырочку в нём, затянула его туго на мне. Кофточка оказалась симпатичненнькая, с рюшечками такая, но довольно прозрачная, и сквозь неё у меня просвечивали соски. (Лифчика на мне не было, я ваще лифчиков почти никогда не ношу).

– Ты не одолжишь мне свой лифчик? – робко спросила я Ритку, но та с усмешкой ответила:

– А у меня нету! Да и не надо тебе! – ответила Ритка, – Так даже лучше – тебе идёт!

Скоро мы уже были на улице. Добираясь до Риткиной работы мы сменили три вида транспорта: метро, троллейбус и автобус, и приехали на какой-то пустырь (вот в таком кукуеве она работала). Потом пришлось ещё идти пешком, подняться на горку к лесочку, войти в него, и я увидала бетонный забор с кольцами колючей проволоки на верху.

– Это чё, военная база? – спросила я Ритку.

– Не совсем, – отвечала она, но уточнять не стала.

Мы подошли к бетонной проходной. У двери висела плексиглазовая табличка: "база отдыха воинов-интернационалистов". Внутри сидели два охранника в камуфляжной форме – один пожилой, другой – помоложе. Ритку они явно знали, а про меня спросили у неё:

– Кто это? – поинтересовался молодой.

– Она с тобой? – спросил тот, что постарше.

– Да, это со мной,  – отвечала она и добавила: – она новенькая.

– А сколько тебе лет? – спросил у меня тот, что помоложе.

– Двадцать ей уже, – вставила за меня Ритка, а охранник спросил:

– А паспорт или пригласительный у неё есть?

– Я паспорт дома забыла, – соврала я, чтобы прикрыть враньё Ритки (на самом деле паспорт лежал у меня в сумочке, но мне тогда на самом деле было всего только 16).

– Я же ясно сказала: “Она – со мной”! – воскликнула Рита, грозно сведя брови, и, уже обращаясь ко мне произнесла почти что ласково: – Иди за мной, Леночка, не боись!

Я рванула за ней, чтобы пройти через турникет вместе с нею, но не успела и больно ударилась лобком в штырь турникета.

– Не спеши – открыто, – сказал старший охранник, и я, увидев, что мигает зелёненький огонёк, проскользнула сквозь турникет и устремилась следом за Риткой.

Мы вышли из проходной в дивный, ухоженный сад. Стриженные зелёные газоны разделялись ветвящимися дорожками, огороженными длинными бордюрами из прямоугольных кустов самшита. Стройные туи и колючие можжевельники стояли повсюду, как солдаты почётного караула. Мы прошли по широкой дорожке к двухэтажному зданию со стеклянной угловатой крышей и вошли, сквозь маленькую дверцу с кодовым замком, внутрь. Пройдя по коридору, мы оказались в раздевалке с железными шкафчиками, на которых тоже были кодовые замки. Ритка открыла один из них и начала раздеваться. Раздевшись полностью, догола, она повесила всю одёжку свою в шкафчик, захлопнула дверцу и залезла под душ, который был в открытой нише в стене. Пока она там намывалась, я ещё раз полюбовалась её шикарными татуировками. Потом она, закрыла воду и, не вытираясь, направилась к двери.

– Иди за мной, – приказала она мне, а я спросила её:

– Ты что, вот так вот, голой, пойдёшь?

– Да, так, – просто сказала она.

– А куда? – воскликнула я.

– Увидишь! Иди за мной.

Мы вышли в сумрачный коридорчик и, пройдя по нему немного, я увидела слева другой коридор, конец которого таился во тьме.

– Иди туда, – велела мне Ритка, ткнув рукой в темноту, – там будет дверца с кодовым замком. Наберёшь 2020 и войдёшь. Там сядешь на любое свободное место и сиди тихо – смотри.

Я пошла, куда велела мне Ритка и вскоре действительно увидела дверь, над которой светилась надпись “wrestling hall”, и горел красненький огонёк над кодовыми кнопочками. Я набрала 2020, огонёк стал зелёным, я открыла дверь и вошла в большое сумрачное помещение. В полумраке и справа, и слева я увидела несколько рядов стульев, на которых сидели какие-то люди. Несколько стульев были пустыми. Я прошла в сторонку и уселась на свободный стул на краю, возле самой стены. Посередине зала была арена, как в цирке. На противоположной стене, под самым потолком, висело табло, на котором было высвечено: “Stella vs Margo”. Посередине арены стоял пожилой мужчина в чёрных брюках и в белом пиджаке с чёрной бабочкой на шее. Вдруг заиграла негромкая ритмичная музыка, два луча света выстрелили с двух сторон, метнулись по залу, пересеклись и уставились двумя яркими кругами на нарядного мужчину. Он приподнял руки ладонями кверху и, заулыбавшись, воскликнул:

– А сейчас!

– А сейчас! – стали повторять его слова ревербераторы со всех сторон.

– А сейчас, – обворожительная валькирия – Стелла против грозной воительницы – Маргооооо!

На арену вышла совершенно голая женщина: высокая, белокожая, с бритыми висками и белокурыми волосами, стоящими гребнем, как у ирокезов. У неё были широкие плечи, узкий таз и обширные груди. Её светлые рыжеватые волосы на лобке были аккуратно подстрижены и подбриты перевернутой трапецией, а в паху, где нога переходит в её поджарый мускулистый живот, красовалась наколка в виде свернувшегося калачиком дракоши. Она заулыбалась, блеснув золотым зубом, и подняла кверху руки. Зал взорвался криками и аплодисментами.

Тут с противоположной стороны навстречу ей вышла моя Ритка, тоже совершенно нагая, с поднятыми кверху руками и с улыбкой, больше похожей на зверскую гримасу. Она была загорелая, вся в наколках, и, по сравнению с бледной соперницей, выглядела тёмной бесовкой. Оне подошли друг ко дружке, нахмурили брови, встали, расставив ноги, выгнули назад в руки локтях, выпятили вперёд груди, почти соприкоснувшись сосками, и стали похожими на двух задиристых петушков.

Постояв так несколько мгновений, побуравив друг дружку глазами, оне вдруг оскалились, взвизгнули разом и сцепились мёртвою хваткой. Походив так, обнявшись, недолго туда-сюда, оне повалились на бок и стали кататься по арене, причудливо извиваясь, переплетаясь телами, ногами, руками, удушая одна другую, задирая колени соперницы к её голове, корячась, повизгивая в пылу борьбы и порыкивая, как дерущиеся звери. Публика выла, как умалишенная.

Ритка, несмотря на то, что была ниже ростом своей соперницы, явно доминировала над нею, но поунижав её некоторое время, начинала заметно ей поддаваться, подкладывалась под эту белокурую бестию, но потом делала вдруг обратный кувырок, показав публике звёздочку своего ануса, гладко выбритую складочку между ног, и опять подминала соперницу под себя беря над нею снова свой верх. Борьба эта, на мой взгляд, явно была постановочной, но поставлена она была так талантливо, что многие из публики тряслись от этого зрелища в конвульсиях, а некоторые явственно испытывали что-то вроде оргазма. Наконец, к моему удовольствию, эта сладострастная возня закончилась явной победой моей Маргариты. Нарядный ведущий вышел на арену, взял соперниц за запястья и, воскликнув:

– Победу одержала... несравненная наша Маргооооо! – поднял её руку кверху.

Соперницы обнялись, расцеловались и разошлись по сторонам.

Я встала и, через сумрачный коридорчик, вернулась опять в раздевалку. Ко мне подскочила мокрая, потная, разгоряченная Ритка:

– Ну, как? Тебе понравилось? Хочешь, так же бороться?

– Ну, как тебе сказать, – замялась я, – понравится-то понравилось, только...

– Ну если тебе не нравятся лесбийские игры, и ты предпочитаешь мужчин, то у нас есть и смешанные единоборства. Там – выбираешь сама – либо мужское, либо женское доминирование. Ты, голая, борешься тоже с совсем голым парнем. Он, если это ЖД, поддаётся тебе, ты его валяешь, мутузишь, как хочешь пока у него не начнутся торчалки... – быстро проговорила она и, замявшись, прибавила: – правда в конце ему надо будет сделать минет, чтобы он кончил... ну, такие вот правила. Я иногда участвую в миксинге... там хорошо платят... лучше, чем в лесби-спаринге...

Чувствуя моё смущение и неуверенность, она и сама стала говорить неувереннее и наконец, сказала:

– Ладно, подумай, может надумаешь... – помолчав немного, она вдруг воодушевилась и говорит: – А может, ты предпочитаешь просто фотогрфироваться? Там тоже хорошо платят. Пол штуки баксов за сессию – тоже неплохо! Пойдём, я тебе покажу... Мне, правда, очень захотелось посмотреть, как происходит голая фотосессия.

– А можно? – робко спросила я.

– Со мной можно, – сказала Ритка уверенно, – меня здесь все знают. Я ведь иногда там тоже снимаюсь. В Интернете, кстати, можно посмотреть мои фотосессии на "Амурангелс" и "Хегреарт". Я тебе потом покажу.

Говоря это, она опять вымылась в душе, феном вздыбила себе пёрышки на голове и, не одеваясь, потащила меня вон из раздевалки. Так, совершенно голая, со мною за ручку она вышла на улицу и потащила меня к павильону, который стоял в стороне, возле бассейна. По дороге нам встретились двое мужчин. Они поздоровались с нами, как ни в чём не бывало, будто Ритка была полностью одета. Потом нас обогнали три совсем голые девчонки, которые, как и мы, взявшись за руки, вприпрыжку неслись к павильону.

Мы вслед за ними вошли в помещение, похожее на раздевалку в спортзале, но с одной стеклянной стеной, сквозь которую был виден бассейн. Только здесь были не железные шкафчики, как там, а деревянные дверцы в стене. У одной из стен стояли столики с зеркалами, как в театральных гримёрных. Здесь крутилось несколько девушек. Одна была в модельном мини-бикини, другая в одних только трусиках-стрингах, а одна, наоборот, в одном только лифчике и с голым низом. У глухой стены возле раковины на стуле сидела враскорячку девчонка и, поставив пятку одной ноги на сиденье, старательно брила себе пипиську.

– Ритуся, привет! Что, новенькую привела? – услышала я бархатистый вкрадчивый голос откуда-то сзади.

Я обернулась и увидела не высокого, толстенького мужчину неопределённого возраста в серебристом костюме-тройке с бабочкой под вторым подбородком и в лакированных туфлях. Его пухлые губки растянулись в улыбке, и он, беззастенчиво глядя мне прямо в глаза, промурчал:

– А что, ми-и-и-ленькая. Просто красавица! Прелесть.

Я не сразу сообразила, что это адресовано мне, а когда до меня это дошло, признаюсь, мне сделалось очень приятно. Он попоразглядывал меня с верху до низу, обойдя почти, что кругом, потом вдруг повернулся к девушкам, щеголявшем в модельном белье, захлопал в свои пухленькие ладошки и закричал им:

– А ну-ка, девчонки, раздевайтесь скорее! Быстро побрили пиздёнки и – к бассейну – сниматься! Фотограф уже вас ждёт!

Потом он повернулся ко мне и сказал:

– Прежде, чем взять тебя, я должен тебя рассмотреть. Раздевайся. Как тебя зовут? Тебе сколько лет?

– Её зовут Лена, – ответила за меня Ритка, – но ей ещё пока восемнадцати нет так, что, Жоржичек, губки-то не раскатывай. Я привела её пока посмотреть тока...

– Ладно, ладно, валькирия грозная, – улыбнулся в ответ Жоржик и, обернувшись ко мне, произнёс, указав взглядом на Ритку: – с ней шутки плохи!

– Он как-то попытался прижать меня в углу, – пояснила мне Ритка, – потом неделю ходил с подбитым носом и фингалом под глазом.

Пузатый Жоржичек прошел мимо Ритки к бассейну, и, по пути, с наслаждением ущипнул её за голую попу.

– Ща добавлю! – сердито крикнула ему вслед Ритка.

– А я убавлю, – усмехнулся он, оглянувшись, и добавил, хитро сощурясь: – получку-то я начисляю!

– Валим, Ленк, отсюда, – проговорила мне на ухо Ритка и добавила: – а то тут, я смотрю, на тебя уже западают. Я тебя пока у Вахтанга спрячу, пока не освобожусь...

Мы быстро вышли из дверей павильона, где происходили фотосессии, и Ритка потащила меня по петляющей дорожке в саду к небольшому домику в стороне.

– Кто такой Вахтанг? – спросила я её по пути, испугавшись слов Ритки, что, дескать: “на меня уже западают”.

– Вахтанг начальник всей здешний охраны, – ответила Ритка и пояснила: – он хоть и грузин, но мужик хороший. Он в обиду тебя не даст... да и сам не обидит.

Мы без стука вошли в домик Вахтанга. Там было несколько крошечных смежных комнаток с закуточками, в которых стояли диванчики и кресла а посередине была кухня с шикарной газовой плитой, красивой посудой, развешанной по стенке, вперемешку со связками чеснока, красного перца и каких-то трав и плодов. В кухне вкусно пахло восточными пряностями. В противоположной от входа стене был обширный проём почти во всю стену, сквозь который был виден застеклённый бассейн, поменьше, чем в фотопавильоне, но тоже очень красивый.

В кухне возле плиты вертелась какая-то странная девчонка в коротюсенькой юбочке, молодая, почти что подросток. Её волосы, как у Ритки, были вздыблены кверху (“мода тут что ли такая?” – подумала я), под лёгким коротеньким топиком едва выступали, видно, ещё не до конца сформировавшиеся её жалкие сисюлечки. Ноги у неё были прямые, стройные, и, от того, что она была босиком, казались ещё длиннее.

– Где Вахтанг? – спросила её Ритка.

Она пожала угловатыми плечами и сказала, как мне показалось, с каким-то не русским акценом:

– Сычас он скора придот...

При этом она продолжала помешивать что-то в глубокой сковороде, от которой поднимался густой пар и обворожительный запах какого-то восточного кушанья.

– Жди его здесь, скажешь Вахо, что ты моя подруга, что это я тебя привела и просила его приютить тебя на пару часов, пока я освобожусь, и пусть он не смеет тебя обижать, – сказала мне Ритка и, повернувшись к хлопочущей у плиты девчонке, повторила: – слышь, Сашка, скажи Вахтангу, что это – моя подруга. Пусть позаботится о ней и не обижает её.

– Харашо, – отвечала девчонка по имени Сашка.

– А прывэт, мая нэнагладный Марго! – услышала я сзади себя басовитый, но приятный мужской голос, – падружка свой прывёл? Маладэц!

Я повернулась и увидела высокого, мускулистого, довольно красивого мужчину в черной фуеболке “ADIDAS” и в вязаных рейтузах в обтяжку, длиной по колено. Его волевой подбородок отливал синевой от свежей щетины, и он мне напомнил сказочного Синюю Бороду. Он обхватил Ритку за поясницу притянул её к себе, приподнял немного над полом и смачно поцеловал в губы. При этом ему пришлось наклониться, ведь он был больше чем на голову выше Ритки. Та вывернулась из его объятий и повторила ему то же, что и сказала только что нам, с одной лишь разницей, что вместо “не обижай её”, сказала: “не давай её никому в обиду”.

– Мылиий, Марго, ти што гаварышь, как можно?! Штоби Вахтанг дал свою гостя в абыду! Я скарэе сэбэ буду убыт! – и, обернувшись ко мне, вопросил: – Как тэбэ зовут, мылий красавыц?

– Лена, – ответила я робко.

– Лээнааа, – повторил он протяжно, – какой красывий имя! – и обернувшись в сторону Ритки добавил: – А ти можышь идти, голий жопка!

Ритка усмехнулась, чтобы показать, что не обижается на “голую жопку”, повернулась, показав Вахтангу “свой голий жопка”, и исчезла за дверью. Вахтанг же указал мне на кресло в одной из ниш и сказал:

– Садысь, Лэнааа, падажды, сэчас ми тэбе абэдат будэм.

С этими словами, он повернулся и подошел к плите, где Сашка хлопотала над жаревом. Девчонка тут же повернула ручку плиты, выключила газ и, протянув к Вахтангу тонкие руки, подпрыгнула и со словами:

– Вахо, ти пришёль! Уже всо гатово! – повисла у него на шее. Он подхватив Сашку обеими руками под попу, приподнял её над землёй, и они долго и смачно поцеловались. Тут Вахтанг принялся своими большими мохнатыми ладонями мять сашкины ягодицы, при этом юбка на ней задралась, попа её заголилась, и я ясно увидела, что под юбкой у Сашеньки нету трусов. Вдруг Вахтанг, одною рукою продолжая держать и мять сашкины ягодицы, засунул большой палец второй руки под резинку своих штанов и, наклонившись, ловко стянул их с себя вниз по колено вместе с трусами. Потом он перешагнул одной ногой за другой через штаны и отфутболил их в сторону, оказавшись снизу полностью голым. Его чудовищный член выпрыгнул на свободу, качнулся из стороны в сторону и стал, пульсируя, змеёй загибаться кверху. Вахтанг, продолжая держать одной рукой за задницу висящую на нём Сашку, другой расстегнул на ней юбку и тоже отшвырнул её прочь. Потом он засунул палец освободившейся руки Сашеньке в задницу, а второй рукой, ухвативши себя за напрягшийся ствол, начал ввинчивать его ей в утробу. Она сладко визгнула и ещё теснее прижалась к нему, а он обеими руками массируя, терзая и тиская её маленькие ягодицы, принялся насаживать её, как цыплёнка, на вертел, подбрасывать её вверх и вниз, словно плясал под конвульсивную песню Майкла Джексона. Я смотрела на них, вылупив глаза, и, в оцепенении, не могла шелохнуться. Вахтанг громко сопел, кряхтел и охал, а Саша ахала и повизгивала, будто ей было горячо, но приятно.

Вахтанг, меж тем, вдруг, ухвативши своими ладонями Сашеньку за бока, приподнял её вверх, снял со своего агрегата, развернул её ко мне передом, и о ужас! Что ж я увидала? Меж её согнутых, как у цыплёнка, девичьих ножек раскачивался из стороны в сторону самый настоящий мальчишеский член, разве что, только вот без яичек. Небольшой, неизмеримо меньший, чем у Вахо, скорее похожий на сосисочку “Папа может”, но совсем настоящий, залупленный и даже слегка напружинившийся.

От этого зрелища я прямо вся... не могу подобрать слово... обалдела... нет, офигела... нет, не то... А! – Опупела! Вот именно! Да! – Опупела. Я сижу такая вся опупевшая и таращусь на них, на обоих. На эти их палку колбасы и сосиску... А этот снова засунул ему свой дрын под торчащий к небесам член и качает его на руках, насаживает, натягивает, приподнимает... и хоп... хоп... хоп... Я чувствую, у меня у самой там всё повлажнело. Малой вдруг выгнулся весь, затрясся, заизвивался, закатил глаза и заверещал глухим голоском, из его лиловатой залупки вылилась белая капелька, А этот зверь вдруг резко поднял его вверх сорвал со своего чудовищного дрына и обстрелял ему задницу струями белого киселя...

Потом Вахо обнял его, прижал его к себе, как игрушку, выглянул и за его плеча, посмотрел на меня с белозубой улыбкой и говорит лукаво:

– Лэначка, милий, што глазы так витащил? Ны когда гемрапродит нэ видал?

Я сижу, молчу, только головой помотала: “Нет, мол, не видела никогда”, – а он тогда взял одной рукой его под коленку, приподнял, растянул, как цыплёнка, подошёл ко мне ближе, повернул промежностью в мою сторону и говорит:

– Вот, помотры: у нэё всо эсть и хуй и пызда и дирачка в попкам.

Я хотела, было отвернуться и не смотреть, но не смогла.

Вахтанг же поставил Сашку на землю, шлёпнул лапищей её (или его?) по голой заднюшке и сказал:

– Иды, положи всэм лобиа. Ми сичас кушат будим!

Сашка, ка был с голым низом пошел к плите и стал накладывать в деревянные плошки деревянным половником густо коричневое варево, которое ещё не успело остыть и ставить полные плошки рядом с плитою на стол. Хотя время уже было далеко за полдень, и я ещё ничего не ела, я не представляла себе, как я смогу после того, как всё это увидела, что-нибудь положить себе в рот. Вахтанг, меж тем, не спеша, покачивая своим, не успевшим её полностью расслабиться членом, подошел к своим штанам, поднял их и напялил себе прямо на голое тело. Его приподнятый и изогнувшийся как краковская колбаса инструмент явственно выступал под мягким шерстяным трикотажем. Вахтанг взял из под окна стоящий там не большой столик перенёс его ближе и поставил прямо напротив меня. Потом он взял два стула, поставил их рядом со мной и напротив, подошел к шкафу достал большую чёрную бутылку без этикетки и поставил на стол. Сашка меж тем поставил на стол три полные, вкусно пахнущие плошки с фасолью. Потом принёс стаканы, кавказский лаваш, тарелку с зеленью, мисочку с какой-то подливой и три деревянные ложки. Накрыв таким образом стол, Вахтанг сел напротив меня, а Сашка пристроился сбоку. Он так всё ещё и не надел свою юбочку и сидел на стуле прям с голой попой. Вахтанг наполнил три стакана красным сухим вином, поднял свой стакан кверху и хотел уже, было что-то сказать, как дверь распахнулась и в кухню, где мы сидели ввалилась сияющая Ритка. Она всё ещё была голая и разгорячённая.

– Всё! Я освободилась весело поговорила она. А! Вы едите?– потом, поглядев на всё ещё торчащую промеж ног у голожопого Сашки письку, спросила Вахтанга с укором:

Что опять натягивал Сашку при людях?

– Слюшай, ни твой сабачкин дэла! – без злобы отвечал ей Вхо, – тут всэ взрослие люды, правылно, Сашка?

Сашка вместо ответа только покивал головой. Видно, ему самому нравилось проделывать это на публике. Ритка же, очевидно, удовлетворившись таким ответом, быстро сказала, обращаясь персонально к Вахтангу: – Вахо, тот толстый гадёныш в из фотостудии остался должен мне два куска. Скажи ему, чтоб отдал... один из них можешь забрать себе.

– Што ти, Марго! – заулыбался Вахтанг, – штобы я с бэной дэвчока дэншкы брал? За кого ти мэнэ дэржишь? Он сам тебе принесёт всэ твои куски хочэшь сюда, хочэшь к тибэ домой. Садысь за стол, покушай с намы. Сашэнка, ну-ка принэсы Марго стакан и лобиа...

– Я не буду, я уже поела, – ответила Ритка.

– Ну, тотя бы випэй вина.

– Вина ладна, давай, – сказала она и, взяв из рук Вахтанга полный стакан, поднесла его уже, было, к губам, но Вахо её остановил:

– Пагадыы! Нада спэрва тост гаварыт, – сказал он и начал: – Давйтэ випьем за то, чтоби всэ ми жили и процвэталы, и чтоби всэ наши друзья нэ болэли. А кто нам зла пожилает, пусть у того днём глаза болят, а ночью – зуби! И пусть они всё жизнь работают! И заработают кучу дэнэг! И пуст всэ потратят их на лэкарства!

Под этот забавный тост он иссушил свой стакан, а мы втроём пригубили и поставили стаканы на стол. Сашка начал быстро есть своё лобиа и сметелил его за минуту.

– Идытэ, поиграйтэ на дворэ с Марго в тэннис, позагорайтэ, – сказал Сашке и Ритке Вахтанг, – а я с Лэночка покушаю, поговору.

– Пойдём, Сашка, со мной – сказала Ритка малому, а Вахтангу хотела, было, сказать: – Ты смори только... – но Вахо её перебил:

– Ты сама смотры, как би я тибе твой голый жопа би нэ набил.

Сашка вскочил из-за стола, исчез на минутку и тут же опять появился, неся в руках две ракетки и теннисный мячик. Он передал их в руки Марго, а сам взял и быстро стянул с себя топик. Его крошеные титечки, торчали вперёд и были в точности, как у юной девчонки. Они с Риткой выскочили во двор, а Вахтанг подлил мне вина и спросил:

– Просты, Лэночка за нэскромний вопрос: ти ищё цэлая?

– Чё, – не поняла я, – в смысле: “целая”?

– Ну, как тэбэ это по-русски сказат? – замялся он, – тэбэ ыщо ныко не ыбал?

Я сжала в возмущении губы. “Какое твоэ собачье дело?” – подумала я, но вслух это сказать не осмелилась а просто ответила:

– Нет. – потом я подумала, что этот ответ может не так быть им понят, зло уточнила, передразнив его его же словами: “нэт ищо ныкто не ыбал”!

– Вот и харашо! Маладэц! – воскликнул он, как ни вчём не бывало, – бэрэгы сэбе. Ти должна храныт сэбэ для твой муж, штобы толко он тэбэ сломал цэлочка, а ни кто-то другой... Эсли тэбэ кто-то будэт домогат или угрожат, ты скажи Вахтанг он иму жопа порвёт.

Мне не хотелось вести этот разговор, но не хотелось ему и грубить потому, что я чувствовала, что он хоть неуклюже, но искренне желает мне добра, поэтому, я перевела разговор:

– Вахтанг, а скажите, откуда здесь взялся... взялась эта... этот Сашенька?

Он посмотрел на меня хмуро и вопросил:

– Лэначка, скока Вахтанг ти здэс, пэрэд сэбэ выдышь?

– Один... – недоуменно ответила я.

– Вот ымэнно – одын, а ти гаварышь так, будто мэнэ здэсь многа! Я тэбэ нэ началнык, поэтому говори мэнэ "ти", Вахтанг.

– Прости... – только я и сумела сказать и умолкла.

Разговор продолжил Вахтанг:

– Ти спрашиваэшь откуда Сашэнка взалса?

Я кивнула, и у меня вырвалось:

– Он твой сын? То есть, как сказать? Или дочка?

Вахтанг замотал головой и засмеялся:

– Ти што? Нэт... нэт.. у Вахтанг нэ может бить такой дочка-синочка! Он ваще в Турция радылься. Кто его пап-мам нэизвестна. Я его купиль в Батуми у одного батумский турка. Сашка на сам дэл зовут Искандэр, это ми его здэс, в Россия назвали по-русски – Сашенка – Он бежал из Турция в Грузия. В Турция его хотэлы убыт, думали – он шайтански дочка-синочка. Его адын турка спас и в Батум привёз. В Батум его тоже убыт хатэлы, а я его купыл за дэсят штук баксов и привёз сперва в Кутаис, а потом и в Россия. В Сочам сперва я его, как дэвчонка адэл, мне друзья покойный дэда Хасана помогаль... потом ми с ним в Москва уехаль.

Вахтанг долго ещё мне рассказывал про историю их похождений, которые достойны отдельного рассказа или даже сценария приключенческого боевика-триллера. Я же слушала его и с аппетитом наворачивала их лобио, фасоль по-нашему, которая была необыкновенно вкусной, правда переперченной так, что у меня всё во рту горело. Наконец, почувствовав, что объелась, я сказала, что мне пора и попросилась из-за стола.

– Туалэт там, за той двэрю, – сказал мне Вахтанг и указал рукой на одну из многочисленных ниш в стене.

Я зашла туда, и удивилась, какой он большой, чистый, красивый и ухоженный. Я сделала там свои дела и почувствовала, что трусики у меня от всего пережитого стали мокрыми. Я тогда сняла их совсем, выстирала в туалетной раковине, обернула бумажным полотенцем и затолкала в карман своей джинсовой юбочки, которую мне одолжила Маргарита. Выйдя из евросортира, я сказала Вахтангу, что уже поздно, и мне надо идти, хотя идти мне собственно говоря было некуда.

Иды, пасматры, как там Маго и Сашка, что дэтить? Сама можишь поиграт-загорат, и ти всэгда прыходы минэ госты.

Я поблагодарила его и вышла вон из его уютного, гостеприимного домика. Сперва мне было немного неловко, что я в коротенькой юбке и без трусов, но я скоро привыкла, и мне даже стало это нравиться... как ветерок мне там всё обдувает...

На небольшом теннисном корте, окруженном кустами акации и деревьями носились с ракетками Ритка и Сашка. В голом виде Сашка совсем похожа была на мальчишку даже невзирая на его торчащие вперёд малюсенькие сисечки. Он бегал за мячиком, ловко отбивал подачи, и его пиписька задорно мотылялась из стороны в сторону. Видно было, что он, как и Ритка, совсем не стесняется своей наготы. Иногда мне казалось, что он даже гордится и бравирует ею.

– Давай, раздевайся! Позагорай с нам!, – весело крикнула мне Ритка, но я не решилась тогда оголиться.

– Какое “позагорай”, – ответила я, – смотри, солнце уже садится.

Действительно, солнце клонилось к закату.

– Ой, и правда! – воскликнула Ритка, – пора убираться. Нам ведь ещё далеко ехать!

Она отдала ракетку и мячик Сашеньке, сказав:

– На, отнеси домой, скажи Вахтангу, что мы уехали, и мы направились с ней к спортивному корпусу, где была раздевалка. Ритка там ещё раз приняла душ, оделась и мы покинули этот, таящийся в лесу странный загадочный клуб. Когда мы ехали в автобусе и в метро, я всё боялась, что кто-нибудь засечёт, что я без трусиков. От этого делалось и приятно, и стыдно, и кругом шла голова. Вернувшись домой к Ритке, я залезла под душ и долго смывала прохладной водой сегодняшние впечатления.

Я прожила у Ритки ещё несколько дней. Вскоре Ритка меня уговорила вернуться домой и помириться с родителями.

– Цени, дурочка то, что у тебя есть! Если бы у меня была семья, я бы ни за что бы из неё не сбежала, – сказала она мне на прощание.

Я вернулась домой к папе и маме, но мы с Риткой так и остались друзьями. Потом уже мы с ней пару раз ещё ездили к ней на работу. Там я поближе познакомилась с Вахтангом и Сашкой и много о них интересного узнала, но это уже совсем другая история.