Закончилось время учёбы, настало лето! Можно было играть в баскетбол с подругами уже не в спортзале, а на открытом воздухе, можно было валяться на песчаном берегу водохранилища, а можно было ходить дальше, на дикий пляж и там вместе с подругами загорать топлесс или нагишом и купаться в искусственном море. А ещё... а ещё можно было перейти уже на полную рабочую ставку и зарабатывать больше денег, имея больше свободного времени, и можно было брать больше заказов на рисование у клиенток в сети. Именно этим Фея и решила заняться — раз уж пятьдесят тысяч за сдачу своей спермы ей, по-видимому, больше не светят.

Изменился режим дня и у Зорьки — теперь она обычно днём спала, а вечером просыпалась и уходила на работу в свой клуб, возвращаясь поздно ночью, чтобы лечь и заснуть. Они с соседкой пересекались в основном тогда, когда Фея возвращалась с работы домой, а Зорька ещё не успевала уйти. И, конечно же, танцовщица в это время ходила по блоку в костюме Лилит, активно приставая к своей соседке. Сейчас, впрочем, у Феи то ли после работы оставалось меньше сил, то ли не требовавший обязательств секс со стриптизёршей ей начал приедаться, так что далеко не всегда она поддавалась на заигрывания блондинки... сразу — когда перед тобой ходит соблазнительная обнажённая красавица, а ты молодая девушка с горячей юной кровью, можно какое-то время сдерживаться и не поддаваться соблазнению, но обычно рано или поздно Фея сдавалась, её одежда летела на пол, их с Зорькой обнажённые юные тела сплетались в объятьях, и начинался страстный секс.

Фея и Зорька перепробовали вагинальный, оральный секс и много разных вещей, которые художница прежде видела только на эротическом арте (а стриптизёрша из ночного клуба, конечно же, занималась ими не раз с разными женщинами), они испробовали много разных поз, они делали это на кровати Зорьки, на кровати Феи, на кухонном столе, в душевой (конечно же, с задёрнутыми занавесками!). Правда, в активной роли всегда была Фея — даже когда Зорька сама решала, как они в этот раз будут ласкать друг друга, всегда она была той, кто принимает член в себя. Не то чтобы Фея была против, просто... она не была уверена — Зорька делает это потому, что ей нравится именно подставлять свою киску её члену, а не работать членом самой, или она на самом деле хотела бы попробовать овладеть своей любовницей сама, но стесняется предложить?

То есть, конечно, вряд ли блондинке было знакомо стеснение... но вдруг она думает, что её «подруга с преимуществами» из тех женщин, которые любой намёк на то, чтобы принимать член в себя, а не овладевать своим членом другой женщиной, воспринимают как смертельное оскорбление, как унижение? Фея знала, что такие есть среди живущих рядом, — она слышала, что в тюрьмах среди заключённых любая, кто хотя бы раз попробовала секс в пассивной роли, навсегда переводится в разряд «опущенных», а молодые подражательницы зэчек на воле, любительницы шансона и прочего, всеми силами стараются беречь неприкосновенность своих влагалищ, воспринимая любое покушение на их киски как смертельное оскорбление, которое можно смыть только кровью. Нет, конечно, сама Фея была не из таких — зачем ей было подражать обитательницам мест лишения свободы? Она пробовала когда-то секс и в пассивной роли и считала, что всё, что две женщины делают друг с другом по взаимному согласию и ко взаимному удовольствию, дозволено.

В очередной летний вечер, когда Фея возвращалась с работы домой, открыв дверь, она услышала из комнаты Зорьки перебор гитарных струн и голос блондинки, негромко напевающий что-то знакомое, из старого рока. Всё-таки она играет на ней! — подумала брюнетка и, повинуясь охватившему её порыву, тихо-тихо, стараясь не делать лишних звуков, закрыла за собой дверь, тихо сняла кроссовки, тихо, на цыпочках, подошла к приоткрытой двери, из-за которой слышались музыка и пение. У танцовщицы-блондинки и вправду были и слух, и голос, песня была какая-то знакомая ещё с детства, которую, возможно, могли слушать ещё её мамы... Интересно, а во что Зорька сейчас одета? — вдруг подумала Фея, и воображение тут же нарисовало художнице образ сидящей на кровати обнажённой блондинки, прикрывающей свою наготу только музыкальным инструментом в руках. Зорька вдруг прервала пение, взяв фальшивую ноту и ругнувшись, затем Фея услышала, как она в своей комнате кладёт гитару, встаёт и идёт к двери. Она меня услышала? — Фея замешкалась, отступив на шаг от двери соседки, которая тем временем открылась — Зорька стояла на пороге, действительно голая, то есть в одних трусиках и тапочках.

— О, привет, — улыбнулась она подруге. — А я думала: ты это или не ты?

— Привет, — робко улыбнулась в ответ Фея. — А ты... значит, всё-таки играешь на ней иногда?

— Сто лет... ладно, меньше — не играла, — вздохнула и улыбнулась полуголая певица. — Работа, учёба, работа, учёба, то нет времени и сил, то они есть, но в неподходящее время. Пальцы уже отвыкли, — блондинка посмотрела на свои пальцы с аккуратно подстриженными и налакированными ногтями.

— Слушай, тебе это надо чаще делать чаще, — посоветовала Фея. — Чтобы не терять навык... ну и мне нравится, как ты поёшь, — она улыбнулась.

— Правда? — улыбка блондинки стала смущённой, но обрадованной. — Спасибо! — и, подавшись навстречу одетой девушке, блондинка легонько поцеловала её в губы (Фея ощутила запах табака, но отстраняться от поцелуя и не подумала). — Ну, не обещаю, что буду делать это часто... но мне приятно, что тебе нравится!

— Если хочешь, можем устроить музыкальный вечер, — улыбнулась Фея, приобнимая стройный стан обнажённой девушки.

— Ну-у-у... — Зорька этого не ожидала, но это была приятная неожиданность, и блондинка улыбнулась. — Ладно, а давай! Кто знает, когда ещё возможность выпадет!

Следующие полчаса Зорька, сидя на стуле в своей комнаты (в воздухе чувствовался запах табачного дыма и свежий ветерок из открытого окна), распевала разный рок, аккомпанируя себе на гитаре, а Фея, сидя с ногами на кровати хозяйки комнаты, улыбаясь, слушала её. На брюнетке сейчас были только трусы и футболка поверх лифчика, на блондинке не было совсем ничего, и Зорька лукаво улыбалась, поглядывая на эрекцию своей соседки под трусами. Наконец, девушки решили сделать перерыв, на кухне как раз закипел чайник, поставленный Феей между песнями, и художница принесла соседке две кружки с горячим чаем. Теперь девушки сидели на кровати рядом, Зорька по-прежнему совершенно нагая, в одной руке у каждой была кружка с чаем, а второй они обнимали друг друга, и если бы не недопитый чай, они уже бросились бы друг к другу в объятья, а так они могли только обниматься, прижиматься плечами и бёдрами, пожирать друг друга жадными взглядами и целоваться (стараясь при этом не пролить из кружек кипяток).

— Зорь... а можно тебя попросить об... одной вещи? — спросила Фея, пытаясь чем-то немного отвлечься от сжигавшего её изнутри возбуждения.

— О какой? — улыбаясь, заинтересованно спросила блондинка.

— Можно... я буду тебя просить иногда мне позировать?

Танцовщица удивлённо моргнула, а затем рассмеялась.

— Чёрт, давно мне не делали таких романтичных предложений! — она улыбнулась, прижимаясь плотнее к сидевшей рядом художнице, и поцеловала её. — Конечно, я согласна! А это сложно?

— Ну-у... — Фея попыталась вспомнить всё то, что она знала о профессии натурщицы со своей стороны. — Я никогда сама натурщицей не была... хотя мне предлагали, — призналась она. — Ну, там нужно долго стоять в одной позе... а в остальном ничего сложного. Ты же танцами занимаешься, ты должна справиться?

— Тебе предлагали позировать? — заинтересованно переспросила Зорька.

— Ну, да, мне говорили... у меня нестандартное телосложение и тип лица, и для натурщиц это плюс. У нас разные работают, разного роста, разного телосложения, разного возраста, всё такое прочее. Логично же: художницам нужно уметь рисовать людей с разной внешностью, а не одних только красоток с идеальной фигурой. Но я как-то отказалась... я не готова была стоять перед всем потоком голой.

— Нормальная у тебя внешность! — обиделась за подругу Зорька и приобняла её снова. — Ну, я бы могла согласиться... только в клубе, наверное, платят лучше. В общем, я согласна! Только... — тут блондинка посерьёзнела, — а ты куда-нибудь это выкладывать будешь?

— Ну, это же скетчи, их необязательно вообще куда-то выкладывать, — ответила художница. — Если ты против, я никуда и не буду, — мысленно она удивилась, что её соседка, танцующая стриптиз в ночном клубе, оказывается, стесняется таких вещей. Всемирная паутина ведь полна рисунков и фотографий обнажённых девушек, которые сами их туда выкладывают.

— Да, слушай, меня видели голой все клиентки, которые ходят в «Горячую зиму», и я как-то не очень хочу, чтобы меня видела голой буквально ВСЯ СЕТЬ, — Зорька вздохнула и натянуто улыбнулась.

— Но тебя не смущает, что я вижу тебя голой каждый день, — улыбнулась в ответ Фея, отставляя в сторону опустевшую чашку с чаем и кладя ладонь на обнажённую грудь танцовщицы.

— Потому что ты мне... потому что ты нормальная, — тоже улыбнулась Зорька, целуя свою соседку. — И ты нормально к этому относишься.

— Нормально — это в том смысле, что, когда ты... меня дразнишь, я поддаюсь, и мы трахаемся? — улыбка спортсменки стала шире, и она одной рукой крепче обняла свою соседку, а второй сжимая её упругую грудь.

— Нормально — это, ну, что ты мною не брезгуешь и не думаешь, что раз я танцую в клубе, то со мной можно ВСЁ! Нормально к этому относишься. Помнишь, когда ты первый раз спросила, кем я работаю, что у меня график такой, я тебе ответила: «танцую в ночном клубе». А ты такая: «стриптиз, что ли?» — а я говорю: «ну а даже если и да?» — а ты так сначала глаза округлила, а потом плечами пожала и говоришь: «нет, ничего». Не стремалась меня потом, как чумную, не предлагала мне потрахаться с тобой или что-то такое... нормально, в общем.

— Вот как... — удивлённо приподняла брови брюнетка, а затем рассмеялась. — Слушай, я этого даже почти не помню!

Ответом ей были улыбки и новый поцелуй с лёгким привкусом табака — Зорька тоже отставила в сторону свою опустевшую чашку и целовалась с соседкой, забираясь ей руками под футболку. Вскоре футболка была стянута через голову спортсменки, оставшейся в нижнем белье, и отброшена прочь, и девушки бросились друг к другу в объятья, страстно целуясь, прижимаясь друг к другу и блуждая руками по обнажённым (в случае Феи — полуобнажённым) телам друг друга. Затем Зорька стянула с любовницы лифчик, не преминув при этом поласкать небольшие грудки спортсменки, затем Фея, на время высвободившись из объятий любовницы и привстав, сбросила с себя трусы, уже с мокрыми пятнышками от выделений девушки, выпуская на свободу уже давно жаждавший секса член, и девушки, уже обе совершенно голые, снова прижались друг к другу, обнимаясь и целуясь.

— Слушай, Зорь... — прошептала Фея, вновь отрываясь от губ блондинки. — А тебе правда нравится, что мы... что я всегда актив, а ты пассив?

— Конечно, мне нравится! — улыбнулась Зорька, прижимаясь к спортсменке своей упругой грудью. — Мне нравится то, что нравится тебе, вот и всё! Тебе же это нравится? А что? — блондинка улыбнулась, но в её глазах мелькнула смутная тревога: а вдруг её любовнице нравится что-то другое, и они сейчас вместо того, чтобы страстно ласкать друг друга, будут говорить непонятно о чём.

— Просто... — Фея крепче прижала Зорьку к себе и поцеловала, чтобы прогнать тревоги подруги. Брюнетка не сразу сумела подобрать слова. — Я подумала... может быть, ты хочешь попробовать... активную роль?

— Ну почему же «попробовать»? — широко улыбнулась в ответ блондинка. — Думаешь, я это не пробовала? — (Фея почему-то представила себе, как какая-нибудь извращённая клиентка требует от Зорьки, чтобы та трахнула её, может быть, при этом унижала, оскорбляла и... и девушка решила об этом не думать). — Скорее это ТЫ хочешь попробовать? Я согласна! Если это нравится тебе, то это нравится мне!

Фея улыбнулась в ответ, прижимая любовницу к себе и целуя её в губы, а затем, привстав на кровати, протянула руку туда, где, как она уже знала, у её соседки стоит коробка с презервативами, вытащила один и устроилась между ног блондинки, которая с улыбкой раздвинула ноги, позволяя своей любовнице делать с собой всё, что она захочет. Брюнетка не озвучивала своих намерений, но Зорька была заранее согласна со всем, что та решит с ней сделать, готова к любым ласкам, которые она захочет ей подарить. Фея же, надорвав упаковку и вытащив из неё презерватив, ставшим уже привычным за неполные два месяца из интимной жизни движением натянула его на член блондинки... а затем, встав перед ней коленями на пол, провела по обтянутому латексом презерватива члену языком, просто потому, что что-то такое она видела на картинках в жанре «хентай». (Ну, конечно, как всякая девушка, просматривающая галереи художниц во всемирной паутине, Фея была знакома с ниппонским хентаем). На вкус это было... ну, как латекс, только с синтетическими клубничными вкусовыми добавками, а Зорька, кажется, почти ничего особенного не почувствовала сквозь презерватив.

Что ж, Фея хотела доставить своей подруге удовольствие, и она решила сменить тактику — сложив пальцы кольцом, она принялась двигать ими вверх и вниз по обтянутому презервативом члену любовницы, а второй рукой сперва осторожно и нежно погладила гладкие яички танцовщицы — Зорька всегда держала свою промежность чисто выбритой, и гладить её гладкую кожу там было достаточно приятно — а затем проскользнула пальцами в киску блондинки, уже увлажнившуюся от возбуждения, принимаясь ласкать её изнутри. И в ответ на эти ласки Зорька, откинувшаяся назад, упираясь руками в кровать, уже не смогла сдержать стона, и Фея, поняв, что её действия доставляют любовнице удовольствие, принялась активнее дрочить пальцами член блондинки, одновременно массируя её киску изнутри, пытаясь нащупать простату.

Зорька стонала ещё громче, голова блондинки запрокинулась, и волосы свесились вниз, её округлая грудь тяжело вздымалась и опускалась, в её киске становилось всё более мокро, мышцы стройного тела танцовщицы напрягались и расслаблялись под тонкой кожей, ещё почти не тронутой летним загаром, и, наконец, Зорька уже не могла сидеть, упав спиной на кровать, раскинув ноги, приглашая свою любовницу делать с её киской всё, что она захочет, а руками тиская свои упругие грудки. Фея постаралась увеличить интенсивность ласк — и ей вдруг захотелось приласкать свою подругу ещё одним способом, и, поддавшись этому желанию, брюнетка наклонилась вперёд и обхватила губами один из гладких кожаных шариков, свисавших под обтянутым презервативом членом блондинки. В ответ Зорька сладко застонала вновь, и стройное тело танцовщицы выгнулось на кровати. «А это точно безопасно?» — мелькнуло в голове брюнетки, продолжавшей пытаться одновременно ласкать и член, и киску, и мошонку своей любовницы, хотя разделиться на три части Фея не могла, и больше всего внимания сейчас доставалось гладким шарикам блондинки. Зорька всегда настаивала на том, чтобы заниматься сексом только в презервативе... но судя по тому, что она не пыталась остановить свою любовницу, это не было опасно, а может быть, купавшейся в наслаждении девушке сейчас было слишком всё равно, и Фея продолжила свои ласки.

— Фейка... — простонала блондинка, сжимая свои упругие полушария. — Я уже... готова... возьми меня... — её любовницу, чей член уже давно рвался в бой, а киска разве что не капала соками на пол, не нужно было приглашать дважды — Фея тут же встала, оторвавшись от промежности своей подруги, и опустилась своей киской на её торчавший вверх одетый в презерватив ствол и принялась двигаться на нём. Фея давно не занималась ни с кем сексом в такой роли, и полузабытые ощущения от живой плоти, проникающей в её сокровенное место, раздвигающей складки её киски, дразнящей чувствительные точки в её влагалище, захлестнули её с головой. Брюнетка, тяжело и сбивчиво дыша, скакала на члене своей любовницы, раскинувшейся под ней, подмахивавшей ей своим членом, Фея не видела, как она сама выглядит со стороны, но видела извивающуюся под ней Зорьку, с блаженством на лице и приоткрытым ртом, из которого вырывались стоны страсти. Фея то подавалась навстречу девушке под ней, страстно целуя её в губы (хотя из-за разницы в росте ей приходилось выгибать спину и шею для этого), то обхватывала ладонями её мягкие мячики грудей и ласкала их, постепенно чувствуя, как она сама приближается к оргазму. Она даже не поняла, кто кончил первым — они застонали почти одновременно, член брюнетки выстрелил каплями белой жидкости на грудь и живот танцовщицы, а та, сделав ещё пару движений бёдрами, остановилась, раскинувшись на кровати, с разметавшимися волосами и блаженной улыбкой на лице. Фея перевела дух, а затем снова наклонилась вперёд, чтобы нежно-нежно поцеловать свою любовницу в губы.

— Ну... как, тебе понравилось? — улыбнулась она.

— А тебе? — улыбнулась в ответ Зорька, обвивая шею спортсменки руками и отвечая на её поцелуй. — Конечно, мне понравилось! Хочешь как-нибудь повторить?

— Если ты захочешь — конечно, — проговорила, улыбаясь, Фея. Честно говоря, она слегка боялась того, что невинное желание предложить своей любовнице секс в активной роли кончится неизвестно чем, может быть, Зорька решит, что её подруга какая-то извращенка, — а это оказалось совсем просто, нужно было только предложить. Всё-таки Зорька была вполне нормальной девушкой — насколько может быть нормальной девушка, зарабатывающая стриптизом, разгуливающая по их общей квартире в костюме Лилит и предлагающая ей отношения «подруг с преимуществами».

— Если ТЫ захочешь, — Зорька улыбнулась снова и поцеловала свою подругу. — О-ой, сколько сейчас времени, сколько мне осталось до работы?... — она повернулась на кровати, пытаясь нашарить свой мобильный телефон. В самом деле, ей ещё предстояло идти на работу в свой клуб.

***

Прошло ещё три недели, жизнь продолжалась. У Фея были работа, спортзал, редкие вылазки на пляж и секс с Зорькой, ставший более разнообразным, — теперь девушки могли меняться ролями и пробовать другие позы. По выходным, когда у Феи большая часть дня была свободна (у её соседки, правда, скорее, наоборот), иногда Зорька играла и пела для своей соседки, иногда она позировала для рисунков Феи, которые оставались в скетчбуке художницы. Иногда Фея жалела о том, что она не может познакомить Зорьку со своими подругами, с которыми она ходила купаться и играть в баскетбол, потому что объяснить им, что они с девушкой, танцующей стриптиз в ночном клубе, являются «подругами с преимуществами», она не решалась и боялась лишний раз проявить нежность к своей любовнице при свидетельницах. К счастью, Зорька отнеслась к этому с пониманием — она тоже не горела желанием раскрывать как можно более широкому кругу людей, чем она занимается (таких, знающих о её профессии, среди однокурсниц танцовщицы и так уже, как поняла Фея, было больше, чем Зорьке хотелось бы). Пару раз соседки вместе, только вдвоём, ходили на дикий пляж, и Зорька, конечно же, не упускала возможности снова раздеться догола и позагорать и покупаться в водохранилище голышом, ну и, конечно, Фея тоже не могла оба раза устоять и не заняться с блондинкой сексом на пляже.

Очередной рабочий день плавно перетекал в рабочий вечер, и Фея тоскливо отсчитывала минуты до конца рабочего дня, пытаясь решить, как она может выполнить очередное ТЗ от заказчицы, которая сама не знает, чего хочет, но ей нужно сделать красиво, когда в её кармане зазвонил мобильный телефон. «Кто там?» — досадливо подумала девушка, доставая зазвонивший аппарат... и удивлённо моргнула: на экране высветилось имя «Дом Мируа» — под ним девушка записала номер Эсмеральды. Торопливо нажав на кнопку приёма звонка, Фея прижала трубку к уху.

— А... алло?

— Добрый вечер, Филофея, — раздался голос в трубке. — Это Эсмеральда Мируа, я звоню вам по поводу результатов ваших анализов ДНК.

— Простите, пожалуйста, я на работе, когда я могу вам перезвонить?! — торопливо ответила девушка, чувствуя, как её сердце начинает биться чаще: значит, они всё-таки не забыли о ней! Если ей позвонили — значит, у неё нашли эти колдовские гены?! И тогда... тогда они будут хотеть, чтобы она сдала им свою сперму? И она получит эти обещанные пятьдесят тысяч? И хочет ли она идти на это ради денег?

— Да, конечно, вы можете позвонить на этот номер. Когда у вас заканчивается рабочий день?

— В восемнадцать. Я могу позвонить вам после этого времени?

— Да, я буду ждать вашего звонка. Всего доброго.

Фея слегка дрожащей рукой убрала телефон обратно в карман. Сосредоточиться после этого на работе было очень сложно. Вот он, момент истины! Она узнает, получит ли она свои деньги или нет, и что она для этого должна будет сделать. Чёрт, если бы не работа, девушка предпочла бы обсудить это прямо сейчас, а не откладывать на потом, мучась неизвестностью! Кое-как девушка дотерпела до шести часов вечера, хотя начальство пыталось оставить её на работе после звонка, но юная дизайнерша сослалась на то, что у неё «семейные обстоятельства» (и ведь это в некотором роде было правдой), торопливо распрощалась с коллегами и понеслась на станцию метро. Когда она добралась до дома, её, конечно же, ждала Зорька, проснувшаяся, голая и пытавшаяся к ней приставать, но Фее пришлось отстранить свою любовницу.

— Слушай... можно не сейчас, пожалуйста? Я должна один важный звонок сделать! Мне звонили эти, ведьмы из Франкии, по поводу результатов анализов ДНК. Я сейчас не могу ни о чём другом думать!

— Ого? — удивилась блондинка, отстраняясь от Феи. — Значит, готовы твои результаты? Ну, раз звонят, значит, наверное, они у тебя что-то нашли?

— Наверное... — тяжело вздохнула Фея, наклоняясь, чтобы снять кроссовки.

— Значит, ты получишь свои пятьдесят кусков, — улыбнулась блондинка. — Ладно, всё, я не мешаю! — и она скрылась за дверью своей комнаты. Фея, разувшись, вдохнула, выдохнула, прошла в свою комнату, вытащила телефон из кармана, нашла в списке контактов номер Эсмеральды и нажала на кнопку вызова. Пришлось подождать некоторое время, прежде чем Эсмеральда ответила.

— Филофея, ещё раз здравствуйте. Вы сейчас можете говорить?

— Могу, — вздохнула Фея, про себя добавив «ну иначе бы я не звонила сейчас, верно?».

— Итак, по результатам анализов ДНК у вас обнаружены гены, которые могут отвечать за способности к родовой магии дома Мируа. Вероятность, что ваши дети унаследуют колдовской дар, — примерно 85%, если второй родительницей тоже будет колдунья.

— Это много или мало? — переспросила Фея, не сразу сумевшая перевести эту официальную фразу на простой человеческий язык.

— Ну... у меня, например, 75%, если вам интересно. Итак, я хочу вас спросить: согласны ли вы отдать свои гены для нашего дома?

Фея помедлила, вдохнула-выдохнула, подбираясь, словно перед прыжком в воду, и, наконец, сказала:

— Да. Я согласна. Что для этого я должна сделать?

— В первую очередь... скажите, вы сейчас находитесь с кем-либо в отношениях?

— Нет, — Фея слегка помедлила, но решила, что их с Зорькой «дружба с преимуществами» не считается. — А это важно?

— Это... ну, если бы у вас была девушка, она могла бы вас ревновать... Хорошо, раз её у вас нет, то благородный дом Мируа предлагает вам поездку во Франкию, где вы сможете пройти все необходимые процедуры. Поездка займёт девять дней — одну неделю плюс суббота и воскресенье — и дом Мируа берёт на себя все ваши расходы во время поездки: питание, проживание, оформление визы, транспорт — всё это оплачивает дом Мируа.

— Зачем? — Фея нахмурилась. Такое количество бесплатного сыра настораживало. — Мне же нужно просто сдать сперму, зачем меня везти во Франкию?!

— Это... не так просто: для хранения и транспортировки спермы нужно специальное оборудование, нужны специальные холодильники... так что может быть проще перевезти вас во Франкию саму, чем везти вашу сперму.

— Понятно... — протянула Фея. — А это действительно так долго — целых девять дней?

— Ну, эрекция, сами понимаете, штука капризная, с первого раза может не получиться. Но в остальное время — считайте, что вы выиграли в лотерею оплачиваемую туристическую поездку во Франкию, — в голосе Эсмеральды послышалась улыбка.

— Понятно... Непонятно только, почему... за что мне такой приз, — всё ещё сомневаясь, проговорила Фея.

— За то... что вы родственница нашего дома, — ответила Эсмеральда. — Благородный дом Мируа желает показать вам, что он считает вас частью себя. Мы с вами, в конце концов, тоже дальние родственницы.

Фея промолчала. Она уже решила, что она не хочет быть частью дома ведьм-аристократок. Но деньги, пятьдесят тысяч целковых... И ещё возможность съездить во Франкию на халяву — это вроде как тоже должно быть неплохо для полунищей студентки. Когда ей ещё сделают такое предложение? Правда, ей придётся взять на работе отпуск, очевидно, за свой счёт, и это съест часть выплаченных ей денег... но ладно, пятьдесят тысяч и возможность провести неделю во Франкии более чем перевешивали.

— Я... всё же хотела бы ознакомиться с текстом договора, который мне нужно будет подписывать, прежде чем ставить свою подпись, — озвучила свои последние сомнения Фея. — И мне нужно будет оформить отпуск в фирме, где я работаю, чтобы они отпустили меня на неделю.

— Разумеется, — не стала возражать Эсмеральда. — Позвоните мне завтра после работы, когда будете дома, и вы получите текст договора.

— Через зеркало? — переспросила Фея.

— Ну, это быстрее, дешевле и удобнее, чем отправлять к вам курьера, — в трубке послышался смешок.

— Ну, да... — Фея подумала и согласилась с тем, что это и правда удобнее... но было бы лучше, если бы ведьмы могли что-либо передавать через её зеркало только с её разрешения. — Ладно, я вам позвоню завтра... или есть ещё что-то?

— Если у вас больше нет вопросов, то до завтра.

— До завтра, — Фея выключила телефон, посидела на кровати, а затем встала и вышла на кухню.

— Н-ну?! — дверь комнаты Зорьки открылась, и из неё высунулась любопытная физиономия по-прежнему голой блондинки.

— Ну... — Фея тяжело вздохнула. — В общем, они нашли у меня эти колдовские гены. И предлагают мне съездить во Франкию, чтобы я там могла сдать сперму в какой-то их клинике, и этот дом Мируа обещает оплатить мне поездку, проживание, кормёжку, визу и всё прочее.

— Ого! — изумилась Зорька. — Это сверх тех... скольких тысяч, которые тебе обещали, или они входят в оплату всего этого?

— Ну, я вроде как поняла, что сверх... но мне надо будет почитать завтра договор, когда они его пришлют, — Фея почесала в затылке.

— На сколько дней едешь? — поинтересовалась Зорька.

— На девять. Одна неделя плюс выходные.

— Ого! — блондинка улыбнулась и хлопнула более высокую брюнетку по плечу. — Я тебе прямо завидую: скататься во Франкию, и чтоб тебе ещё за это приплати... — тут Зорька остановилась и нахмурилась. — Слушай, как-то это... бесплатный сыр получает только вторая мышка, знаешь?

— Я вот тоже думаю, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — кивнула Фея. — Но если они меня хотят наколоть... зачем? И в чём конкретно?

— Может, они хотят приковать тебя на цепь в подвале и заставить их рожать для них маленьких ведьмочек? — Зорька криво усмехнулась. — Ладно-ладно, это была плохая шутка.

— Не знаю... — с сомнением проговорила Фея. — Не думаю, что прямо это... Может быть, там в договоре будет мелким шрифтом написано, что я им по гроб жизни обязана? У меня знакомых юристок и нет, чтобы им показать... есть в нашей фирме, но... — молодая дизайнерша поморщилась — у её отдела не то чтобы были такие уж хорошие отношения с юридическим отделом, его сотрудницы могли бы согласиться просмотреть договор разве что в обмен на что-нибудь вкусное или алкогольное. — Они, эти ведьмы, мне говорят, что они просто хотят мне показать, что я член их семьи, и они принимают меня как свою, — Фея поморщилась.

— Да? — хмыкнула Зорька. — Может быть, они ещё будут упрашивать тебя не возвращаться домой, а остаться у них? Знаешь... я бы, если бы была на твоём месте, даже и согласилась бы, наверное.

— Серьёзно? — с удивлением и лёгким возмущением переспросила Фея. — Ну уж нет, я на это не соглашусь, они меня этим не купят! Это моя родная страна, у меня тот дом, семья, подруги, институт и... — тут девушка запнулась: сказать «и работа» у неё не поворачивался язык, потому что ТАКУЮ работу она с удовольствием променяла бы на что угодно. — И ты, — она улыбнулась подруге.

— И я? — улыбнулась в ответ Зорька. — Ну, спасибо! — она приобняла брюнетку и коснулась губами её губ. — А у меня... не так всё хорошо, — она перестала улыбаться и вздохнула. — Моя семья... я и приехала в Энск, чтобы быть от неё подальше. Учёба... ну, я действительно хочу отучиться и получить диплом, но это всё-таки не то, не совсем то, чего я хотел бы. Работа... ну, платят мне хорошо, но у меня из-за неё долбанутый режим сна, и я... должна от всех скрывать, чем я занимаюсь. Моя мать и её родственницы вообще-то не против, но ЭТО-ТО И ПЛОХО! Подруги... половина девчонок считает меня шлюхой. Ты среди них самая нормальная... так что если бы мне предложили уехать, я бы взяла тебя с собой, — блондинка чуть улыбнулась, немного робко, подруге.

— Правда? — так же улыбнулась в ответ Фея. — Ну, спасибо, — и она тоже поцеловала подругу в губы, но затем посерьёзнела. — Слушай, ты такая... заводная, что по тебе и не скажешь, что ты всю эту жизнь видела в гробу. Я-то... у меня не то чтобы так всё плохо, я не стала бы ради журавля в небе бросать всё и переезжать Богиня знает куда.

— Не переезжай, — Зорька улыбнулась, но её улыбка была немного грустной. — Мне будет тебя не хватать.

— Не буду, — кивнула Фея. А затем, подавшись навстречу обнажённой блондинке, обняла её, прижимая к себе и припадая губами к её губам, и Зорька прижалась к своей ещё одетой любовнице, отвечая на её поцелуй. После всех слов, что были сказаны друг другу, Фее хотелось подарить своей подруге немного... или даже очень много нежности, целоваться с ней, обниматься, раздеться и прижиматься друг к другу, согревая друг друга своим теплом, и Зорька, похоже, сейчас хотела того же самого.

***

На следующий день Фея получила текст договора, тем же способом, переданным через зеркало в пластиковом файле для защиты от воды, и они с Зорькой внимательно изучили его вдоль и поперёк. Как ни странно, никакого особенного юридического крючкотворства и мелкого шрифта они не обнаружили — Филофея Евина-Верина, согласно тексту договора, обязывалась «произвести оплодотворение» представительницы благородного дома Мируа по имени Хадиджа (как это читается, где ставить ударение?) де Мируа (Фея удивилась, узнав, что у той, кому она должна будет отдать свою сперму, есть уже конкретное имя), а на время её пребывания в Шато де Верр (теперь Фея знала и название места, где она должна будет провести девять дней) дом Мируа обязывался взять на себя расходы на её 1) проживание, 2) питание, 3) транспортные услуги, связанные с доставкой её, Филофеи, в это шато и обратно, 4) другие расходы, которые дом Мируа посчитает нужным оплатить. Если оплодотворение будет произведено успешно, ей будет выплачена сумма в 50, 000 рутенских целковых, если же по той или иной причине оплодотворение не произойдёт — и вот тут, похоже, и крылись те самые тонкости — дом Мируа мог (но не был обязан) продлить пребывание Филофеи во Франкии на срок до 7 дней, но удержав часть полагающейся ей выплаты на оплату её пребывания в шато. Если же оплодотворение не произойдёт и тогда, «по причинам физиологического, морального или иного характера», то Филофея не получала положенную ей сумму, и если она будет сознательно саботировать оплодотворение этой Хадиджи де Мируа, дом Мируа мог выставить ей счёт за её пребывание на их территории. Вот этот момент Филофею и её соседку, читавшую вместе с ней договор, сильно смущал — выходит, дом Мируа оставлял за собой право не выплатить ей причитающиеся деньги. Но... эти аристократки ведь заинтересованы в её генах и в том, чтобы эта Хадиджа забеременела от неё? И это ведь не какие-то мошенницы, а действительно ведьмы-аристократки, которым незачем проворачивать с ней, никому не интересной нищей студенткой, какие-то избыточно сложные мошеннические схемы? Может быть, Фея показала бы договор девушкам из юридического отдела своей фирмы, но... ей не хотелось, чтобы уже на следующий день весь офис обсуждал её предстоящую поездку и то, кого, как, где и зачем она собирается осеменить. На всякий случай она поискала в сети информацию об этом Шато де Верр, но не нашла ничего особенно примечательного — шато как шато, на фотографиях выглядит красиво (интересно, ей разрешат фотографировать в этом шато? А рисовать?), витражи там интересные.

Теперь оставалось только оформить отпуск в своей фирме, чтобы иметь возможность отправиться в эту самую поездку, а для этого Фее пришлось, скрепя сердце, обратиться к заместительнице начальницы Гере Василисиной-Ураниевой, вредной, противной тётке, уже не молодой и не особенно красивой, но, по слухам, не пропускавшей ни одной молоденькой симпатичной сотрудницы (и Фея никогда не была рада тому, что она сама не отличается особой красотой, как при общении с этой тёткой). Увы, увы, молодой дизайнерше пришлось выбивать для себя отпуск именно из неё. Сейчас она сидела за своим столом, разглядывая молодую сотрудницу и презрительно кривя губы, а Фея стояла перед ней с мольбой во взгляде: «Ну, пожалуйста, отпустите меня! Отпусти меня, старая сука!».

— Филофея, — наконец, проговорила заместительница начальницы, — всего месяц назад вы перешли на полную ставку, а сейчас вы уже просите отпуск. Вы, что, не справляетесь с нагрузкой? — девушка вздохнула в ответ, закатывая глаза. — Не задумывались ли вы, стоит ли нам держать на работе сотрудницу, которая большую часть времени отсутствует на рабочем месте, занимаясь чем-то другим, не связанным с выполнением своих рабочих обязанностей? Может быть, вам не подходит ваша должность, и вам стоило бы подыскать себе работу с более подходящим вашей «творческой натуре» графиком?

Молодая дизайнерша тихо застонала. Нет, ей не то чтобы нравилась эта работа, и она уволилась бы с неё с удовольствием, — единственным преимуществом работы в этой фирме было то, что она могла совмещать график работы с графиком учёбы... правда, ей для этого приходилось раньше засиживаться на работе до восьми часов вечера, получая меньше, чем другие сотрудницы. Но ей ведь нужно будет подыскать себе другую работу, чтобы платить за съёмную квартиру, за еду, за художественные принадлежности, за всё? Этих пятидесяти тысяч ей надолго не хватит, даже с учётом помощи мам, которые, конечно, не оставят её одну, но их возможности сильно ограничены.

— Я всё понимаю, но некоторые вещи от меня не зависят, — ответила она, просительно глядя на замначальницу. — Я... должна взять отпуск по семейным обстоятельствам. Я ведь делаю всё по закону, я подаю заявление за месяц, и я беру отпуск за свой счёт.

— Да, но в ваше отсутствие вашим коллегам придётся выполнять вашу работу, — ответила Гера Василисина-Ураниева. — Простите, у меня много дел, да и вас тоже ждут ваши рабочие обязанности. Давайте вы придёте в мой кабинет к концу рабочего дня, и мы всё как следует обсудим, — губы женщины, подкрашенные красным, растянулись в лёгкой улыбке.

«Сука, сука, СУКА!» — захотелось закричать Фее, и кулаки девушки непроизвольно сжались. Она догадывалась, куда клонит замначальница, и что она собирается с ней сделать, если она придёт к ней «как следует всё обсудить». Хотелось врезать ей по физиономии, или послать её к чёртовой бабушке и тут же написать заявление об увольнении по собственному желанию, или положить перед ней на стол договор, подписанный с домом Мируа, и мешало этому только то, что договора сейчас у Феи с собой не было, и она всё ещё очень, очень не хотела, чтобы её коллеги и в особенности эта сука прочитали, ЗАЧЕМ она едет во Франкию, и это стало предметом офисных сплетен. Наконец, усилием воли подавив рвущуюся наружу злость, девушка попыталась испробовать последнее средство.

— Ну, хорошо, если вы не верите мне, что я не просто так, из прихоти, прошу у вас отпуска, я могу попросить своих родственниц, чтобы они написали вам... документ, подтверждающий, что мне действительно нужен отпуск? — сказала она, стараясь, чтобы её голос не слишком явственно дрожал от сдерживаемого гнева.

— Мы разве в школе, Филофея, что вы собираетесь принести мне письмо от родителей? — со змеиной усмешкой ответила замначальница.

— А я не понимаю!... почему вы не хотите дать мне отпуск, хотя я всё делаю по закону! — Фее было сейчас очень трудно не взорваться. — Я... я просто прошу, чтобы вы дали мне отпуск за мой счёт по семейным обстоятельствам, и собираюсь принести вам документ, в котором сказано, что мне действительно нужен отпуск! Или если хотите, я сейчас позвоню своим родным, и они сами вам объяснят, почему они хотят меня видеть! — девушка уже готова была испробовать САМОЕ последнее средство. Но замначальница самодовольно усмехнулась в ответ и проговорила:

— Простите, у меня нет времени на разговоры с вашими родственницами. Они, конечно, могут написать мне всё, что хотят, но это не означает, что я обязана предоставить вам отпуск.

— Значит, я принесу вам документ от них! Я могу идти?!

— Идите, — высокомерно ответила Гера Василисина-Ураниева, как будто делала молоденькой сотруднице большое одолжение. И Фея, кипя от возмущения, торопливо покинула кабинет заместительница начальницы, вытащила из кармана телефон и позвонила по номеру Эсмеральды. Пришлось подождать, прежде чем она сняла трубку, но затем Фея услышала её голос:

— Здравствуйте, Филофея, я могу вам чем-нибудь помочь?

— Да... — выдохнула девушка, — вы можете мне очень помочь! Видите ли... моё начальство не хочет давать мне отпуск, чтобы я могла совершить необходимую поездку.

— О. Вы настолько ценная сотрудница? — с лёгкой иронией переспросила Эсмеральда.

— Если честно... не знаю, обычно мне говорят, что вроде как наоборот, — хмуро ответила Фея. Ей очень хотелось добавить, что «просто у моей начальницы вахтёроз головного мозга, и она не может разрешить, если может не разрешить», но говорить такие вещи вслух в коридоре офиса, где эти слова могли услышать коллеги, было чревато. — Может быть, вы... можете выписать мне какой-нибудь документ, или справку, или... в общем, подтверждающую, что мне действительно нужен отпуск по семейным обстоятельствам.

— Ммм... — протянула Эсмеральда. — Обычно мы таких справок не выдаём... — и Фея застонала в ответ.

— Понимаете, я всё делаю по закону, я беру отпуск за свой счёт, я оформляю его за месяц, как положено по закону, а мне его не дают под каким-то надуманным предлогом! Ну я могу попросить вас просто... как родственница родственницу?! — умоляюще спросила девушка.

Теперь вздохнула уже Эсмеральда.

— Извините, Филофея, я не знаю, чем руководствуется ваше начальство... но это, впрочем, и не моё дело. Да, я могу выписать вам соответствующий документ... Или... мы можем поступить проще. Скажите, в кабинете вашей начальницы есть зеркало?

— Есть, — губы девушки растянулись в усмешке, когда она представила себе, что должен означать это вопрос. — Правда, в шкафу.

— Подойдёт. Когда вы сможете быть в кабинете вашей начальницы? Ну, чтобы я не промахнулась зеркалом.

Фея задумалась.

— Ближе к концу рабочего дня... к шести часам, — неуверенно проговорила она.

— Хорошо. Тогда позвоните мне, когда вы будете там.

Весь остаток рабочего дня мысли Феи вертелись вокруг момента истины, который предстоял ей вскоре. Когда же рабочий день подходил к концу, и её коллеги принялись вставать, выключить компьютеры, одеваться и расходиться, девушка направилась к кабинету Геры Василисиной-Ураниевой, заранее выискивая в адресной книге телефона номер Эсмеральды. Она остановилась у дверей кабинета, держа телефон у уха и слушая длинные гудки, — молодая офисная работница очень, очень не хотела оставаться один на один с «любвеобильной» начальницей. Дождавшись, когда Эсмеральда примет вызов, Фея коротко сказала:

— Это Филофея, вот я вхожу в кабинет начальницы, — и постучала в дверь.

— Поняла вас, — ответила Эсмеральда и отключилась.

— Войдите! — раздалось из-за двери, и девушка с бешено колотящимся сердцем вошла в дверь кабинета, убирая телефон в карман. Когда начальница увидела Фею, по её лицу расплылась широкая торжествующая улыбка.

— Итак, вы хотите обсудить со мной ваш предстоящий отпуск, Филофея? — спросила она, наверное, уже предвкушая, как она заставит эту своевольную девчонку отдаться ей. Ну ведь не могло же у неё появиться никакой записки от этих её родственниц, когда не прошло и дня, верно ведь? Гера Василисина-Ураниева начала подниматься из-за стола, а Фея сжалась, как пружина, готовясь давать этой мерзкой тётке отпор, когда вдруг дверца шкафа рядом со столом замначальницы сама собой открылась — Фее показалось, что она увидела на секунду высовывавшуюся из зеркала на внутренней стороне дверцы руку. Услышав скрип открывающейся дверцы, женщина обернулась... а затем раздался голос Эсмеральды из зеркала:

— Здравствуйте. Вы не могли бы подойти к зеркалу, чтобы я могла вас видеть?

— Что?! — начальница вздрогнула и уставилась на Фею, будто подозревая, что это её шутки, и что она каким-то собирается записать её предстоящие приставания к молодой сотруднице, — а Фее стоило сейчас очень больших трудов не улыбаться слишком широко. Гера Василисина-Ураниева осторожно заглянула в зеркало — и с испуганным вскриком отшатнулась назад, замахав на зеркало руками.

— Ааа! Сгинь! Сгинь!

— Совершенно не нужно пугаться, — с лёгкими нотками обиды в голосе ответила Эсмеральда. — Полагаю, я должна представиться, пока вы не вызвали охрану: меня зовут Эсмеральда де Мируа. Я являюсь сотрудницей рутенского представительства благородного дома Мируа. Филофея Евина-Верина является родственницей нашего дома — и моей в том числе.

— Ч... что?! — оторопело переспросила Гера, уставившись сперва на молодую женщину в зеркале, а затем на Фею, не веря, что вот эта некрасивая девчонка с азийскими скулами, работающая в их фирме дизайнером на жалкую зарплату, может быть родственницей дома ведьм-аристократок.

— Понимаю ваше удивление — Филофея тоже удивилась, узнав об этом, — терпеливо ответила Эсмеральда. — Итак, к делу: Филофея обратилась к нам, утверждая, что вы не хотите предоставить ей отпуск, чтобы она могла... увидеться со своими новыми родственницами.

— О... отпуск?! — так же оторопело переспросила Гера. — Да... конечно!... то есть конечно, я совершенно не желаю... помешать вам... вашей... — она не сразу нашла нужные слова. — Да, конечно, я совершенно не желаю препятствовать общению этой девушки со своими родственницами, — то ли упоминание аристократического дома так подействовало на начальницу, то ли она сейчас была достаточно удивлена и напугана, что могла бы согласиться с чем угодно, «не приходя в сознание». — Просто... видите ли... Филофея работает у нас на полную ставку меньше месяца...

— Но до этого я у вас почти год отработала на неполную! — подала голос Фея.

— Я, конечно, не знаю, что на этот счёт сказано в вашем трудовом договоре, — вмешалась Эсмеральда. — Но я не думаю, что это станет НЕПРЕОДОЛИМЫМ препятствием на пути к встрече Филофеи с её новыми родственницами, верно?

— Д-да, конечно... — кивнула начальница и принялась шарить на своём столе, выискивая заявление, поданное Филофеей этим днём, нашла, поставила подпись, достала из ящика стола печать, поставила печать. — Вот, теперь всё должно быть в порядке.

— Филофея? — спросил голос Эсмеральды из зеркала. Фея, всё ещё стараясь улыбаться не слишком широко, подошла к столу, взглянула на своё заявление и кивнула.

— Да, теперь всё в порядке.

— Совершенно не нужно меня пугаться и пытаться изгонять — я полагаю, ваша фирма пользуется услугами «PоrtаilАrgеnt», а в нашем агентстве работает достаточно много сотрудниц, обладающих силами, подобным моим, — Эсмеральда решила сжалиться над испуганной женщиной.

— Д-да, — невпопад кивнула Гера, бросив на ведьму в зеркале взгляд, будто говоривший «изыди уже, наконец!».

— Обещаю, что в следующий раз вы будете предупреждены заранее, если я захочу связаться с вами таким образом. Не буду больше стеснять вас своим присутствием. До свидания, — судя по тому, что Гера Василисина-Ураниева облегчённо выдохнула, изображение ведьмы исчезло, и зеркало в шкафу снова стало просто зеркалом.

— У меня чуть сердце не прихватило!... — замначальница бросила злой взгляд на Фею, которая уже справилась с мышцами своего лица и ПОЧТИ не улыбалась. Видеть свою ненавистную начальницу, эту стерву и суку, такой — испуганной, униженно лебезящей перед случайной аристократкой — было поистине бесценно. И даже если замначальница собиралась ей отомстить за то, что девушка стала свидетельницей её унижения, оно того стоило! — И с чего же... родственница «благородного дома Как-его-там» работает в нашей фирме простой дизайнершей? — проговорила она, с затаённой злобой глядя на девушку.

— Я... я что, я два месяца как узнала, что они мои родственницы! — с максимально невинным видом развела руками Фея. — Я могу идти?

Гера бросила на свою сотрудницу недобрый взгляд, но решила не углублять конфликт с родственницей заграничных аристократок.

— Идите, — Фею не нужно было просить дважды, она торопливо вышла из кабинета и в приподнятом настроении направилась к выходу. Жизнь была прекрасна! Она всё-таки съездит во Франкию за счёт дома Мируа, эта старая грымза не сможет ей помешать, она избежала её неприятных приставаний и увидела её унижающейся перед именем аристократического дома. В свою квартиру девушка вошла окрылённой — когда её встретила, по своему обыкновению, обнажённая Зорька, Фея даже не удержалась от того, чтобы от избытка чувств её обнять и поцеловать.

— Привет, — широко улыбнулась блондинка, отвечая на объятия и поцелуй своей соседки. Она вряд ли понимала, отчего та такая счастливая, но ей приятно было видеть свою подругу такой. — Голодная? Слушай, я тут подумала... ты возвращаешься вечером с работы усталая и голодная, а я тогда только просыпаюсь и ещё не устала... хочешь, я буду тебе готовить ужин к твоему возвращению?

— С чего это вдруг? — Фея удивилась, но в то же время обрадовалась и крепче прижала к себе обнажённую блондинку. — Но я вообще-то не против!... если только тебе будет не трудно.

— Да мне не трудно, — улыбнулась в ответ Зорька, ластясь к своей одетой, в отличие от неё, подруге. — Просто... ну, так, наверное, нам будет удобнее?

— Зорька, я тебя обожаю! — улыбнулась Фея, целуя свою подругу. — Жаль, я не могу отплатить тебе тем же — когда ты приходишь домой, я уже сплю.

— Ну-у... — улыбнулась блондинка, — я бы не отказалась, если бы, когда я прихожу домой, меня ждал нарезанный салат в холодильнике... Кстати, о салате: я не знала, когда ты придёшь, и согласишься ли ты... в общем, я приготовила салат на двоих — будешь? Можешь отварить к нему свои сосиски... ну, то есть, я отварю.

— Хочешь перевести меня на здоровый образ жизни? — развеселилась брюнетка.

— Только если ты захочешь, — улыбнулась в ответ Зорька. — В следующий раз приготовлю тебе то, что ты обычно сама любишь. Хотя мне очень даже нравится твоя фигура, — блондинка скользнула руками по телу спортсменки, ощупывая его сквозь ткань футболки.

Девушки всё же с неохотой прекратили обниматься — Фея проголодалась, и Зорька вызвалась приготовить соседке ужин. Обычно Зорька вертелась вокруг Феи,

соблазнительно демонстрируя ей свои обнажённые прелести, но сейчас было наоборот — Зорька, как была, голая, стояла у плиты, занимаясь ужином, а Фея не могла удержаться от того, чтобы пожирать обнажённое тело танцовщицы глазами, то и дело обнимать её сзади, дразня прикосновениями, а Зорька, хоть она и смеялась и с удовольствием прижималась к брюнетке в ответ, и её член от дразнящих прикосновений начал наливаться кровью, вынуждена была напоминать Фее, что она вообще-то занята — готовит ужин. И с большой неохотой Фея удалилась в свою комнату, решив позвонить мамам — она ещё не говорила им о том, что согласилась на предложение франкийских ведьм, потому что знала, что её мамы, особенно мама Вера, будут против, и сейчас собиралась поставить их перед фактом. В этот раз трубку сняла мама Ева, они с дочерью поговорили о том, о сём, о рабочих буднях Филофеи, о семейных буднях её родительниц, и, наконец, Фея решила перейти к делу.

— Мне звонили недавно из этого самого дома Мируа по поводу моих анализов ДНК... в общем, у меня всё-таки есть эти колдовские гены.

— Ага, — голос мамы Евы заметно помрачнел. — Значит, они у тебя есть.

— Ну, мне сказали, что с вероятностью 85% мои дети могут быть ведьмами... то есть, если вторая родительница тоже будет ведьмой. Но мам, это же просто гены, верно? С определённой вероятностью я вообще могу быть потомком Бортэханум — ну и что тогда из этого?

— Каким ещё потомком? — мама Ева не поняла слишком сложной метафоры дочери.

— Бортэханум. Ну, я читала, что четверть современного населения Уйгурии является её потомками, так что я — с определённой вероятностью — может быть, тоже её потомок, — как читала Фея, у легендарной уйгурской ханши, завоевательницы половины мира, было какое-то совершенно фантастическое количество жён, наложниц и дочерей от них. — Ладно, это не важно, я хочу сказать, что гены — это просто гены, и... чьим бы я потомком ни была, это... это не заставляет меня нести ответственность ни за какие грехи или добродетели моих предков. Верно ведь?

Мама помедлила, а затем вздохнула.

— Филечка, я обещаю, что буду любить тебя всегда, чьим бы потомком ты ни была — хоть ведьм, хоть Бортэханум! Тем более, что если ты чей-то там потомок, то и я, как твоя мать, должна быть тоже!

— Спасибо, мама, — девушка улыбнулась. Она помедлила, прежде чем сообщить маме главную новость: — В общем... Они предлагают мне поехать во Франкию, сдать для них сперму. Дом Мируа оплачивает поездку, проживание, питание, всё вот это вот — и если моя сперма у... у них приживётся, то я сверху получу ещё пятьдесят тысяч.

— И... — насторожилась мама. — И что ты собираешься им ответить? — Фея вдохнула-выдохнула, прежде чем признаться.

— Что я согласна. Мама, послушай, такие деньги на дороге не валяются, да ещё мне предлагают съездить во Франкию практически на халяву! А то, что они собираются сделать там с моей спермой — это их дело, я тут ни при чём, они сами мне предложили! Я... в общем, я решила не упускать возможности.

Мама Ева помолчала в трубку, а затем тяжело вздохнула.

— Ладно. Это твоё решение. Я не буду тебя за него осуждать. Ты взрослая девушка и сама можешь решать такие вещи.

— Спасибо, мама, — с искренней благодарностью ответила Фея. — Я очень рада, что ты... отнеслась с пониманием, — и тут в трубке послышались далёкие голоса: «Что там она решила?!», «Она... Филя едет во Франкию сдавать сперму», «Что?! Дай мне её сюда!» — и трубкой завладела мама Вера.

— Филя, ты решила во всём этом участвовать?! — раздался в трубке её возмущённый голос. — В этом... противоестественном... аморальном... !

— Мама, послушай! — попыталась возразить Фея. — Мне предлагали поездку во Франкию за их счёт и пятьдесят тысяч сверху! Я не настолько богато живу, чтобы отказываться! А противоестественность и аморальность — ну, ведь это, искусственное оплодотворение, буду делать не я, а они, и это их грех, а не мой!

— Значит, ты делаешь это из-за денег? — тяжёлым голосом спросила мама Вера. — Из-за пятидесяти тысяч ты собираешься стать соучастницей этого греха? Филя, послушай, мы с Евой хоть и не настолько богаты, но мы можем...

— Мама, спасибо, конечно, — перебила девушка маму, — но я... не хочу, чтобы вы с мамой Евой из-за меня, из-за этого всего залезали в какие-то долги. И потом, я уже согласилась, я подписала договор с ними. Я уже взрослая девушка, я могу принимать такие решения.

Мама Вера помолчала в трубку, но её молчание казалось громче любых слов. Наконец, она спросила:

— Ты уверена, что... Что вот эта вот их щедрость, что она не... что там нет двойного дна?

— Мам... — Фея вздохнула: ей не хотелось озвучивать свои собственные подозрения. — Я прочитала этот их договор. Там единственный случай, когда они смогут что-то с меня стрясти — это если я к ним приеду, буду есть-пить за их счёт и при этом буду саботировать эту сдачу спермы. Ну не похитят же они меня, в самом деле! А если похитят... в общем, если они меня посадят в подвал и заставят рожать для них ведьм, ты можешь обратиться в наш МИД, чтобы требовали моего возвращения вплоть до ввода танков! — девушка засмеялась, давая понять, что это шутка. — В общем, я когда вернусь, обязательно вам с мамой Евой позвоню, как только сойду с самолёта, что со мной всё в порядке!

— Обязательно, — абсолютно серьёзно, даже и не подумав улыбаться шутке дочери, ответила Вера. Но обещание дочери держать с ней связь хоть немного, но успокоило её зачинательницу.

Поговорив с мамами ещё немного, Фея выключила телефон и вернулась на кухню, где её ждали сосиски с салатом (сейчас девушка с удовольствием поела бы пельменей, но грех было жаловаться, когда такая красотка предлагает тебе готовить для тебя еду), чай и обнажённая блондинка.

— Ну как? — Зорька подалась навстречу соседке. — Значит, ты едешь во Франкию, тебе дали отпуск?

— Да... — Фея вздохнула и, сев за стол и принимаясь за ужин, начала рассказывать про то, что ей пришлось для этого сделать, — Зорька с отвращением сморщилась, когда Фея рассказывала, как её замначальница намекала ей на секс, засмеялась, когда Фея описывала испуг начальницы и то, как она трепетала перед аристократкой не самого высокого пошиба, а затем, посерьёзнев, вздохнула:

— Такие, как эта твоя Гера... они везде есть. Среди преподавательниц, которые не поставят высокий балл, если ты не дашь им себя помацать... у нас в клубе... — танцовщица болезненно поморщилась — похоже, у Зорьки с этим были связаны какие-то неприятные воспоминания, которые не хотелось трогать. Когда-то Фея ещё могла бы удивиться, что девушке, танцующей стриптиз в клубе и отдающейся клиенткам за деньги, могут быть неприятны такие вещи, но она уже давно поняла из полунамёков Зорьки, что её работа — совсем не сахар. Что ж, она ведь тоже человек, стриптизёрши тоже могут иметь самоуважение и не хотеть, чтобы ими овладевали против их воли (и бесплатно)?

— Даже спрашивать не буду... — Фея поморщилась тоже, решив не развивать эту тему. — У нас на отделении... тоже такие есть, — художница вспомнила кое-кого из своих преподавательниц, при общении с которыми она как никогда радовалась, что природа не наградила её большой красотой.

— Ну, ладно. Зато теперь она, наверное, от тебя отвяжется. Ты же теперь девушка со связями, без пяти минут аристократка, — блондинка усмехнулась.

— Да какая аристократка? — засмеялась Фея. — Подумаешь... седьмая вода на киселе.

— Ну, зато ты теперь можешь... понтоваться своей роднёй! — Фея, не хотевшая ничем и ни перед кем «понтоваться», только рассмеялась в ответ. — Как твои мамы на всё это отреагировали?

— Ну, как... — Фея вздохнула. — Я знала, что они будут против. Но мама Ева сказала, что это моё решение, и она не будет меня осуждать. А мама Вера... ну, она женщина довольно старомодная, она считает, что искусственное оплодотворение — это противоестественно, аморально и неприлично... Но, в общем, я сказала, что я еду и обещала держать с ними связь... если меня вдруг в самом деле похитят, — она рассмеялась.

— Ха! — усмехнулась Зорька, подходя к сидевшей за столом и ужинавшей соседке и кладя ей руки на плечи. — Моя бы меня сама отправила во Франкию и ещё советов бы надавала, как какую-нибудь аристократку охмурить, чтобы там насовсем прописаться! Твои мамы... ну, они по сравнению с моей нормальные.

— Пожалуй... — улыбнулась и вздохнула Фея, позволяя рукам блондинки массировать её плечи. У неё были нормальные отношения с обеими матерями, хоть с мамой Верой, женщиной излишне религиозной, иногда не всегда просто было найти общий язык, но на фоне мамы Зорьки (как её звали, Фея так и не знала), от которой её дочь сбежала в другой город и не виделась с ней уже несколько лет, которая не платила своей взрослой дочери ни гроша, вынуждая её танцевать стриптиз в ночном клубе, и которая считала, что проституция и содержанство — это нормальный и даже хороший способ заработка... в общем, когда Зорька рассказывала про свою маму, Фея начинала думать, как же ей повезло с семьёй.

— Они ещё не в курсе наших с тобой отношений? — улыбнулась Зорька, наклоняясь к своей подруге и любовнице.

— Ох, Зорь... — Фея вздохнула и несколько принуждённо улыбнулась, очень надеясь, что её слова не обидят её подругу. — Ну, мы ведь договаривались, что мы просто «подруги с преимуществами»? Не буду же я отчитываться перед своими мамами, с кем я просто занимаюсь сексом? Но если ты станешь моей девушкой, я обязательно познакомлю тебя с мамами!

— Я это запомню! — улыбнулась в ответ Зорька, ластясь к своей ужинавшей подруге, — дело шло к тому, что сразу после ужина Фею ждёт очередной секс с ненасытной в постели блондинкой. — Можешь не говорить им, кем я работаю, — в её улыбке промелькнула едва заметная нотка сожаления.

— Ох, Зорь... — Фея тяжело вздохнула. С одной стороны, она не хотела врать своим мамам, с другой — она понимала, что они не одобрят того, что их дочь встречается со стриптизёршей, даже если она на самом деле хорошая девушка. Лучше бы им и вправду оставаться «подругами с преимуществами». Фея даже своим подругам не рассказывала о своих отношениях с Зорькой — она проговаривалась, что её соседка по квартире — стритизёрша, но на вопросы «а у тебя с ней что-нибудь было?» краснела и отвечала «нет!», а на вопросы «а можно с ней... ?» — «она делает это только за деньги... или с теми, кто ей нравится». Зорьке точно не понравилось бы, если бы её соседка пригласила к себе подруг, желающих потрахаться со стриптизёршей. — Давай не будем ничего менять в наших отношениях? Меня всё устраивает, — и брюнетка, отодвинув посуду из-под еды, повернулась к блондинке и обняла её.

— Хорошо, — улыбнулась в ответ Зорька и, обвив руками шею подруги, поцеловала её.