Впервые за очень-очень много времени Фея спала на одной кровати с кем-то — Зорька, конечно же, перед сном пыталась снова приставать к соседке, но та обнаружила, что на ещё один раунд её сил уже не хватает. А утром, встав, одевшись, позавтракав и поцеловав Зорьку, Фея отправилась на работу, а Зорька осталась валяться на диване, пообещав к возвращению Феи приготовить ей ужин. («Ты же придёшь поздно, у тебя сегодня баскетбол?» — «Ага, да, а ещё мы с подругами, наверное, разопьём то вино, что я купила»). Понемногу Фея втягивалась в рабочий процесс, да и на второй рабочий день она пришла уже не такой сонной, как в понедельник, так что работа вошла в привычную колею. Ну а после работы Фею, как и обычно по вторникам, ждал баскетбол с подругами, с которыми она не виделась целую неделю, а потом, после душа, подруги пошли к Иване, одной из их компании, снимавшей квартиру вместе со своей женой. Иване познакомила молодую жену со своими подругами, они вместе накрыли на стол, Фея достала бутылку вина, купленную во Франкии, и Ивана разлила содержимое по стаканам.

Пожалуй, франкийское вино было больше предназначено для употребления с какими-нибудь другими продуктами (с сыром и багетом, например), чем с теми, которые поставила на столь компания рутенских студенток и вчерашних студенток, и из более изящной посуды, чем гранёные стаканы, рюмки и что ещё нашлось в квартире Иваны, но Фея и её подруги были вполне довольны имевшимся. Конечно же, Фею расспрашивали о её поездке, и та рассказывала про свои впечатления от Франкии, старательно обходя стороной тему Хадиджи и их секса, — кто-то из подруг завистливо вздыхал, а кто-то предупреждал Фею, что смотри, мол, они тебе выставят счёт на астрономическую сумму за все эти удовольствия, не может же всё просто так быть так хорошо.

— Ну, пока самое худшее, что со мной случилось... — Фея вздохнула, решив, что не будет скрывать от подруг свою тайну, — это то, что я... в общем, оказывается, я тоже колдунья. У меня не просто есть эти гены, а у меня правда есть способности к этой магии.

И тут повисла очень, очень неловкая пауза — Фея увидела, как вытягиваются лица у её подруг, а кто-то даже отодвигается от неё, и только у пары девушек загораются интересом глаза. Может быть, не стоило об этом говорить? — мелькнула мысль в её голове. Но уже было поздно, сделанного не воротишь.

— Серьёзно? — спросила Тома — та, которая предупреждала Фею о том, что ей могут выставить счёт. — А это точно не какая-нибудь лажа? Ну, знаешь, может, они тебе просто лапшу на уши вешают!

— Ты не первая, кто об этом говорит, — хмыкнула Фея. — Но я не вижу, зачем им мне в этом врать. Они же меня собираются своей магии учить, если у меня её нет, то я это рано или поздно пойму. Это же аристократический дом, а не какие-нибудь мелкие мошенницы!

— Учить?! — нахмурилась Настя, ещё одна из девушек.

— А что ты умеешь? — заинтересованно подалась вперёд Дженни (то есть вроде бы она была Женя, но настаивала на именно таком именовании).

— Ну-у... — Фея замешкалась, а затем развела руками, — пока ещё ничего. Я эту магию использовала всего один раз, и то неосознанно. Просто я стояла перед зеркалом в туалете на погранпункте, подумала об... — Фея снова не стала говорить о Хадидже, — об этом их шато — и увидела в зеркале комнату в нём. Я знаю, что магия Скрюте — это магия зеркал. Эти колдуньи могут видеть через одни зеркала, ну, что отражается в других, могут общаться с другими людьми через зеркала, могут перемещать вещи между зеркалами, могут проходить через зеркала сами, если зеркала достаточно большие, могут переводить через зеркала других людей... Ну, это в порядке увеличения сложности — мне сказали, что максимум смогу научиться передавать предметы через зеркала. Обещаю за вами не подглядывать, занавешивать от меня зеркала в ванной не надо, — Фея попыталась пошутить, но поняла, что некоторые из её подруг сейчас именно об этом и думают, что их подруга Фея может подглядывать за ними через зеркала в любой момент.

— Круто! — Дженни, однако, восхитилась. — А... — кажется, у девушки было много вопросов, но ей не удавалось их сформулировать. — А как это работает? Ну там, нужны какие-то особые заклинания, нужно... я не знаю, что нужно...

— Я без понятия! — Фея смогла только развести руками. — Я о том, что я колдунья, узнала буквально вчера. Вроде бы чем сильнее колдунья, тем более сложные вещи она может делать, но я смогу овладеть только перемещением предметов через зеркала, потому что я не чистокровная волшебница. Ну, и это если повезёт. И вроде бы колдуньи могут использовать свою магию только на определённом расстоянии... если у них нет специальных колдовских зеркал, которые их магию усиливают.

— Ага... — с понимающим видом кивнула Джении.

— Так ты что, уже согласилась стать ведьмой? — спросила Настя, нахмурившись ещё сильнее. Фея замешкалась, а затем, вздохнув, ответила:

— Я пока ещё ничего не решила. То есть... ну, не факт, что мне предложат какую-то интересную работу, но за неё, наверное, будут платить больше, чем сейчас, когда я работаю дизайнером. Но я пока ещё ничего не решила, всё сложно... а ещё моя семья против, — девушка вздохнула. — И если я соглашусь... мои родные не будут рады.

— Значит, надо не соглашаться! — убеждённо сказала Ивана, хозяйка квартиры. — Семья — это самое дорогое, что у человека есть, она у тебя одна, и другой не будет! И вообще, лучше зарабатывать немного, но честно, чем быть богатой, но... в общем, ты поняла! — Фея поморщилась при этих словах — Ивана хотела сказать, что быть колдуньей — всё равно что быть воровкой или проституткой. Ну или кого-то в этом роде она имела в виду.

— А почему вообще твоя семья против? — вмешалась Дженни. — Ну, то есть, эта магия — она же передаётся генетически? Если ты ею владеешь, значит, она есть в твоей семье, ведь так же?

— Вот и я так говорила, — Фея принуждённо засмеялась. — Но... в моей семье ни у кого этот дар больше не проявлялся, только у меня, — девушка не стала делиться своими подозрениями на счёт мамы Евы, потому что она не была сама в них уверена. — И мои родные не хотят, чтобы в нашей семье была колдунья.

— Ну, мои бы тоже не захотели бы, — отозвалась Настя. Фея ничего не ответила, угрюмо промолчав в ответ, но много чего подумала.

Разговор, к большому облегчению Феи, вскоре переключился на обсуждение других тем, однако девушке казалось, что она чувствует отчуждение, что теперь, когда она сказала своим подругам про её колдовской дар, они смотрят на неё иначе, будто они хотели бы не говорить с ней и не сидеть с ней за одним столом. Чувствуя себя всё более неуютно, Фея, наконец, сказала, что ей нужно идти домой, попрощалась с подругами — и ей опять показалось, что они рады, что она уходит, — и ушла в прихожую одеваться. Никто из подруг не стал её провожать — ни Ивана, хозяйка квартиры, ни Дженни, увлечённая разговором с остальными подругами, никто — только Маша, жена Иваны, вышла следом за гостьей закрыть за ней дверь.

— Надеюсь, Ваня не запретит мне больше появляться в её доме? — криво усмехнулась Фея. Маша ощутимо замешкалась, и Фея поняла — жена хозяйки не хочет говорить гостье неприятную правду, но и солгать не решается.

— Это уж как вы с ней решите, — наконец, ответила она.

— Понятно, — Фея криво усмехнулась. «То есть очень может быть, что запретит», — подумала она про себя. Маша помедлила снова, а затем, вздохнув, проговорила:

— Тебе необязательно было говорить, что ты ведьма.

— И правда, — с горькой усмешкой ответила Фея. Если ты колдунья, то скрывай это от всех, ври всем, даже своим мамам — так, что ли? Настроение девушки, и так подавленное, упало ещё ниже.

Одевшись, наконец, и коротко попрощавшись с женой хозяйки, Фея вышла на улицу — уже стемнело, включились электрические фонари, но метро ещё работало — на метро девушка добралась до своей станции и направилась домой. Она проходила мимо какого-то кафе, мимо которого она ходила уже много раз, но ни разу не заходила внутрь, когда ей шагнула наперерез стоявшая у входа и курившая молодая женщина.

— Тебя тревожит что-то, красавица? — заговорила она, широко улыбаясь. Женщина была ромкой, жгучей брюнеткой со смуглой кожей, на несколько лет старше самой девушки, довольно полной, цветасто одетой и с сигаретой в руке. — Помощь не нужна? Позолоти ручку, я погадаю, карты дадут совет! — эту ромку Фея, кажется, видела уже несколько раз на этом же месте, и пару раз она даже предлагала ей погадать. В другой раз Фея бы просто прошла мимо, ответив что-нибудь короткое и не особенно вежливое (она, считавшая себя некрасивой, когда её называли красавицей, всякий раз начинала подозревать неискренность), но именно сейчас Фею и правда «что-то» тревожило — может быть, ей и правда воспользоваться советом гадалки? Остановившись, девушка смерила ромку взглядом и ответила:

— Тревожит. Может, ты сможешь сказать, что? — она испытующе посмотрела на собеседницу.

— Ну-у, я же не всеведущая! — усмехнулась в ответ гадалка. — Дай подумать... Ты с кем-нибудь поссорилась? С любимой? С подругами?

— С подругами, — подтвердила Фея, отметив про себя, что ромка угадала только со второго раза. — Я... — она вздохнула, — я им сказала, что я колдунья.

— Колдунья? — вот теперь девушке удалось удивить ромку. — Так-так, и что же за колдовство, которым ты владеешь? — она с заинтересованным видом подалась навстречу Фее.

— Скрюте, — коротко ответила та.

— Скрюте-е? — ромка задумалась. — Врать не буду, Хублиган — знаю, Боо — знаю, а Скрюте — первый раз слышу...

— Это франкийское колдовство, — пояснила Фея. — Зеркальная магия.

— Франкийское? — ромка удивлённо приподняла чёрные брови, а затем усмехнулась. — Далеко же занесло кого-то из твоих предков... И что же ты хочешь, чтобы я тебе посоветовала? — вообще-то это гадалка сама предложила ей помощь, а не Фея обращалась за помощью к ней, но девушка решила сказать правду:

— Мне... нужно решить, хочу я становиться колдуньей или нет. Я... не могу решить это сама.

— Ну, карты подскажут! — широко улыбнулась гадалка. — Пошли, тут рядом кафе, — она торопливо затушила окурок о край урны и бросила его в урну, а затем поманила девушку ко входу в кафе, у которого она стояла. — Только закажи себе что-нибудь, а то нас оттуда выставят!

— Я... я только что поела, — попыталась возразить Фея.

— Ну, закажи хотя бы чай или кофе и какую-нибудь булочку! — ответила ромка, и Фея послушно вошла следом за ней в помещение кафе. Интересно, эта гадалка случайно не была в доле с хозяйками кафе, заманивая сюда таким образом клиенток? Потому что иначе это её должны были бы выставить из заведения, если бы она стала раскладывать карты на столе. Интересно, сколько раз в день она тут ест, и не от этого ли она такая... упитанная? Но, пожалуй, кафе и правда было подходящим местом — на улице, на скамейке, карты, наверное, не пораскладываешь, а в какой-нибудь подъезд Фея просто поостереглась бы заходить с незнакомой подозрительной ромкой. Кафе было вполне обычным, посетительниц было совсем немного, Фея, последовав совету, заказала себе кофе и что-то из выпечки, ромка же заказала кофе и три булочки, указав на клиентку и сказав, что та оплачивает. Обе разместились за одним из столов, и гадалка, достав карты, принялась их перемешивать. Карты выглядели необычно — они были похожи на простые куски картона, а не на такие, какие продаются в магазине, но каждая была в прозрачном пластиковом протекторе.

— Значит, тебе нужен совет, становиться ли тебе колдуньей или нет, что будет, если ты решишь так, и что будет, если ты решишь иначе, верно? — спросила гадалка. Фея кивнула в ответ. — Ну, карты дадут совет — только после того, как ты свою судьбу узнаешь, изменить ты её уже не сможешь.

— А что, до того, как я её узнаю, я её изменить смогу? — Фея при этих словах ромской колдуньи слегка встрепенулась.

— Не так всё просто... — ответила гадалка. — Чтобы изменить судьбу, ты должна владеть магией Турук или быть знакомой с картами. Или ты в картах Турук разбираешься? — Фея, до сих пор считавшая, что карты называются «Таро», а не «Турук», помотала головой. — Чтобы отыграть у судьбы своё счастье, ты должна брать карты своей рукой, я тебе помочь в этом не смогу.

— Ладно, — Фея решила не углубляться в подробности того, как работает магия, которой она всё равно не владеет. — А если карты скажут мне, что всё у меня будет хорошо, и я решу, что раз всё будет хорошо, то мне не нужно напрягаться, и ничего для этого не буду делать? — всё же полюбопытствовала девушка.

— Хитрая какая, — усмехнулась гадалка. — Если ты ничего не будешь делать, то карты скажут тебе, что не будет у тебя счастья, которое ты не заработаешь. Или счастье будет, только ты сама не будешь рада, что судьба тебя к счастью тащит за шиворот.

— Ясно, — кивнула Фея. Собравшись, наконец, с духом, она сказала: — Ладно. Я согласна. Что скажут твои карты? — гадалка улыбнулась в ответ и принялась раскладывать перед клиенткой свои карты — одну посредине, одну налево, другую направо, одну налево, другую направо, ещё одну налево и ещё одну направо, а затем принялась переворачивать их лицом вверх. Карты оказались необычными — они были нарисованы от руки, цветными чернилами на картоне (четырёх цветов: чёрными, красными, синими и зелёными — рисунки местами истёрлись и наверняка истёрлись бы сильнее, если бы не пластиковые протекторы), но это были не просто рисунки, а каждая карта была сложной миниатюрой, нарисованная знавшей своё дело художницей. Фея плохо разбиралась в картах Таро — во всех этих старших и младших арканах, жезлах, мечах, чашах и монетах, королевах, хозяйках, воительницах и служанках — но в ней пробудился профессиональный интерес.

— Интересные карты... — проговорила девушка, разглядывая разложенные гадалкой карты.

— Они служили ещё моей матери, а до неё — моей бабке! — со значением ответила гадалка. — И ни разу за все эти годы не соврали!

— Сколько же им лет? — усмехнулась Фея, не поверив словам ромки. — Как они не стёрлись за столько времени?

— Потому, видишь, и держу их в этих пластиковых штуках, чтобы не стёрлись, — не моргнув глазом, ответила ромка. Фея подумала, что когда карты принадлежали бабушке гадалки, таких протекторов ещё не было в продаже, но не стала говорить об этом вслух.

— У меня просто профессиональный интерес, — сказала девушка. — Я художница... и я вижу, что эти карты нарисованы достаточно умелой художницей...

— Конечно, умелой! — со значением ответила гадалка. — Чтобы нарисовать карты Турук, нужно быть не просто художницей, нужно знать значение каждой карты, каждого штришка на каждой карте! Каждую карту нужно рисовать много дней — и только тогда получатся карты, которые никогда не соврут! — Фея подумала про себя, не набивает ли ромская колдунья цену своим картам, но снова промолчала. — Вижу... — гадалка наклонилась над картами. — Душа твоя сейчас в смятении, твои близкие не одобряют того, что ты колдунья. Если ты решишь развивать свой колдовской дар, то будет тебе непросто. В жизни твоей будут большие перемены, старые подруги отвернутся от тебя, но ты найдёшь новых. Будет тебе непросто, ты должна будешь решить, от кого из подруг тебе придётся отказаться, но ты постепенно, шаг за шагом, обретёшь и успех, и богатство, и новых верных подруг. А если решишь оставить всё как есть... тоже ждут тебя испытания. Ты будешь пытаться выйти из бедности и будешь идти долго. Ты озлобишься на своих близких и сама оттолкнёшь их своей злостью. Наконец, у тебя будет и богатство, и успех, да только ты сама не будешь этому рада, не принесёт тебе это счастья, станешь ты озлобленной на людей. Вот что будет, — гадалка подняла голову и посмотрела на клиентку.

Фея помолчала, обдумывая гадание. Всё, что сказала ей ромская колдунья, казалось ей простым, понятным и логичным — настолько, что она, наверное, могла бы дойти до этого и сама своим умом. Но теперь она уже точно снова приобняла брюнетку, вставая перед ней на цыпочки, чтобы дотянуться губами до её губ.

— Спокойной ночи, — Фея обняла в ответ обнажённую подругу, отвечая на её поцелуй. И Зорька, когда Фея отпустила её, удалилась в свою комнату, и Фее тоже пора было идти к себе и ложиться спать. Приготовленную Зорькой картошку она убрала в холодильник — её можно было съесть завтра на завтрак.

***

Следующим утром Зорька ещё спала, когда Фея проснулась, съела вчерашний ужин и отправилась на работу. Очередной обыденный рабочий день... только теперь девушка то и дело думала о том, что если её коллеги узнают, что она колдунья, то... то только этого ей и не хватало. Фея не знала, что за этим может последовать, но была уверена, что ничего хорошего. Поэтому она собиралась со своими коллегами не говорить об этом.

Рабочий день как раз заканчивался, когда Фее позвонила Эсмеральда де Мируа. Представительница аристократического дома спросила Фею, готова ли она начать обучение магии, — та осторожно ответила, что всё же хотела бы закончить художественное училище, и учиться магии сможет только по выходным (а это будет означать, что у неё НЕ БУДЕТ выходных!) или дистанционно (а это будет означать, что у неё будет ещё меньше свободного времени), и Эсмеральда ответила, что рассмотрит возможные варианты организации учебного процесса. Колдунья сказала Фее, что очное обучение будет проходить в столице, куда её будет доставлять сеть порталов «Портай Аржен», и Фея не могла не подумать, что возможность каждые выходные ездить в столицу, сокращая путь через полстраны с помощью магии, — это весьма и весьма неплохо.

Эсмеральда спросила у девушки, сколько та зарабатывает, и сколько платит за съёмную квартиру, — Фея назвала цену, Эсмеральда пообещала, что дом Мируа сможет взять на себя как минимум часть оплаты коммунальных услуг. Она ещё поинтересовалась, устраивают ли нового члена дома Мируа её жилищные условия, и Фея ответила, что в целом в её квартире жить можно, если бы не регулярные отключения горячей воды, — Эсмеральда сочувственно вздохнула и посетовала на то, что это проблема для многих городских районов во многих рутенских городах. На вопрос о том, будет ли Фея должна увольняться из своей фирмы, Эсмеральда ответила, что пока что лучше посмотреть, как она сможет совмещать работу, учёбу в художественном училище и изучение магии. Уже выключив телефон, Фея подумала: а почему она не запросила для себя больше денег от этих аристократок? Но, подумав, нашла для самой себя объяснение: наверное, она не хотела выглядеть перед своими новыми родственницами слишком жадной и меркантильной.

Уже идя домой, Фея вдруг подумала: она, считавшая себя верующей мессианкой, послушала совета ромской колдуньи, но даже и не подумала о том, чтобы обращаться к мессианской священнице. Почему? И не поздно ли это сделать? Но... считая себя мессианкой, Фея на самом деле редко ходила в церковь (когда её не водила туда мама Вера) и сейчас откровенно боялась это делать. Боялась, что священница назовёт её ведьмой, богохульницей и вероотступницей, будет пытаться изгнать из неё нечистую силу, брызгать на неё святой водой... в общем, всё то, что представляла себе Фея при разговоре с мамой Верой. В представлении Филофеи, усвоенном от своей зачинательницы, Богиня была сурова к грешницам, нарушающим Её заповеди, но девушка не понимала, в чём состоит её грех, если она не выбирала, рождаться ей с магическим даром или нет. Может быть, мадам Афродит была права, и Богиня не отправит её в ад после смерти за то, что она стала колдуньей? С кем ей поговорить об этом? Увы, в окружении Феи не было, кажется, никого, с кем она решилась бы поговорить на эту тему.

Наконец, Фея пришла домой, где её ждали ужин, приготовленный соседкой, и сама соседка — как обычно, в одних домашних тапочках.

— Привет! — широко улыбнулась блондинка Фее, немедленно обняв свою любовницу и поцеловав её. — Как дела? Как трудовые будни?

— Привет, — улыбнулась Фея, отвечая на объятья и поцелуи подруги. — А, как обычно. Мне звонила эта женщина, из энского филиала дома Мируа... возможно, я по выходным буду ездить в столицу учиться этой их магии через их колдовские зеркала.

— Серьёзно? — Зорька приподняла брови и рассмеялась. — Фига себе у тебя бонусы от знакомства с этими франкийскими аристократками! А тебе можно будет возить с собой любовницу? — блондинка улыбнулась шире. — Я, может, тоже не отказалась бы посмотреть на столицу!

— Ага, только это будет значить, что у меня НЕ БУДЕТ выходных, я на них буду занята! — Фея рассмеялась в ответ, выворачиваясь из объятий подруги и принимаясь разуваться. — А про то, можно ли мне будет брать тебя с собой, я спрошу, только не уверена, что мне разрешат.

— Ну, спроси, хуже не будет, — улыбнулась Зорька. — Ужинать будешь? Или ты сначала хочешь секса? — блондинка улыбнулась шире, снова прижимаясь к своей подруге.

— Не уверена, что у меня хватит сил на секс... — Фея виновато улыбнулась и поцеловала блондинку в ответ, но затем снова отстранилась от неё. — Я бы сперва поела, наверное.

— Похоже, у меня с тобой секса не будет до пятницы, — Зорька рассмеялась, — либо ты приходишь с работы усталая, либо я сплю, либо мне скоро на работу.

— В пятницу я в твоём полном распоряжении! — улыбнувшись, пообещала Фея. Но затем, вдруг вспомнив о своих недавних мыслях, решила спросить. — Слушай, Зорь... можно тебя спросить? Ты... веришь в Богиню?

— С чего вдруг такой вопрос? — блондинка удивлённо приподняла брови. — Если честно... не особенно. Ну, если бы я была верующей, я бы не занималась тем, чем я занимаюсь, нет? А с чего вдруг ты решила об этом заговорить?

— Ну, знаешь, есть такой архетип художественный — шлю... в смысле, проститутки с золотым сердцем, — Фея натянуто улыбнулась. — Ладно, неважно. Просто... — она вздохнула, — я пытаюсь... я была верующей всю свою жизнь, и теперь... когда я стала колдуньей... я пытаюсь понять, как мне примирить это с моей верой...

Зорька замешкалась, а затем виновато развела руками.

— Я... даже и не знаю, что тебе посоветовать... Может, к матушке попробовать обратиться? Хотя... да, эта идея как-то не очень...

— Вот и я думаю, что не очень, — Фея невесело улыбнулась. — Ещё начнёт пытаться из меня изгнать нечистую силу... — Зорька улыбнулась, представив себе эту картину, но затем посерьёзнела.

— Слушай, ну... Ты ведь не выбирала, рождаться тебе колдуньей или нет? Если ты веришь, что это воля Богини, что ты родилась колдуньей, то... ну... если она собирается тебе наказывать за то, что ты по её воле стала такой, то пошла она... — Фея возмущённо воззрилась на подругу, и та поспешила поправиться: — Ну, то есть... разве она после этого может считаться всеблагой?

Фея тяжело вздохнула. Верила ли она во всеблагость и всепрощение Богини? Её Богиня и Богиня её зачинательницы была скорее суровой богиней-ревнительницей, и до недавнего времени девушке это казалось правильным и самим собой разумеющимся... пока она не оказалась сама в числе тех, кому, по её мнению, должны были быть уготованы адские муки, и оказалась в списке грешниц просто потому, что ей не повезло «неправильно» родиться.

— Может, и правда сходить в церковь... — сказала вслух девушка. — Поставить свечку, помолиться...

— Можешь попробовать, — Зорька недолго подумала и пожала плечами. — Хуже, наверное, не будет? Ну, если это действительно для тебя важно, и это успокоит тебя...

— Наверное... — Фея снова вздохнула.

Примерно через полчаса Зорька, одевшись, ушла в свой клуб на работу, а Фея, съев приготовленный соседкой ужин и помыв посуду, стала звонить домой. Вообще-то она хотела сделать это ещё вчера, но вчера было поздно, и мамы могли уже спать, и вот сегодня девушка собиралась сообщить им о своём решении. Слушая длинные гудки в трубке, Фея готовилась к неизбежному.

— Алло? — голос в трубке принадлежал маме Вере. Фея вздохнула, подумав, что с мамой Евой объясниться было бы проще.

— Привет, мама, это я, — сказала она и замолчала, ожидая ответа. Ответом ей была пауза — мама Вера помолчала тоже, прежде чем ответила:

— Ну, здравствуй, — её голос звучал суховато, предвосхищая наверняка непростой разговор. — Я тебя слушаю, — Фея помедлила, прежде чем сказать:

— Мама... я подумала и приняла решение. Я буду учиться колдовству. Это моё решение, и... ты можешь сама выбрать, как к этому относиться.

Повисла пауза — Фее не нужно было видеть лицо своей зачинательницы, чтобы знать, что ей не понравилось услышанное.

— Значит, так? — чужим голосом проговорила, наконец, мама Вера. — Я говорила, — сказала она твёрдо, — что моя дочь не может быть ведьмой. Значит, ты не хочешь быть моей дочерью?

— Нет! — с болью в голосе выкрикнула в ответ Фея. — Я не хочу разрывать отношения со своей семьёй, мама! Но если ТЫ хочешь разорвать со мной отношения, то это ТВОЁ решение!

Снова пауза — и затем мама Вера с нажимом повторила:

— Моя дочь — не может быть ведьмой. И если ты хочешь жить так, как решаешь сама, то живи. Но если тебе будет нужна помощь — не прибегай потом к маме жаловаться.

— Ой, ну, конечно! — пряча за сарказмом боль, ответила Фея. — Мама, я вообще-то без пяти минут Филофея де Мируа, бас... — девушка осеклась, не желая произносить слова «бастардка дома Мируа» и давать маме возможность уцепиться за слово «бастардка», — член франкийского аристократического дома! Так что это ещё вопрос, кто к кому за помощью будет обращаться!

— Мне, — бросила в ответ мама Вера, — ни от каких ведьм никакая помощь не нужна! Лучше жить бедно, но честно, чем принимать помощь от ведьм!

Фея помолчала.

— Хорошо, мама. Я тебя поняла, — наконец, сказала она, сдерживая боль. С мамой Верой ей уже было не о чем говорить. — Дай, пожалуйста, маму Еву, — мама Вера помедлила, но затем сухо бросила в сторону «Ева, наша... БЫВШАЯ дочь хочет с тобой поговорить!», и вскоре трубку взяла мама Ева.

— Алло? — её голос звучал взволнованно. — Филя, что случилось? Ты всё-таки решила стать ведьмой? Почему?

Фея тяжело вздохнула.

— Да. Я так решила.

— Почему? Неужели это только из-за денег? Сколько они тебе предлагали, что ты готова ради этого пойти против своей семьи?

Фея вздохнула снова.

— Дело не в деньгах... хотя и в деньгах тоже... — девушка запнулась, подбирая слова. — А в том, что... я только заикнулась о том, что, может быть, стану учиться колдовству, а на меня уже смотрят так, будто я продала душу дьяволицам. Мама Вера на меня так смотрит, Петя на меня так смотрит, мои подруги на меня так смотрят. И... в общем, мне ничего не остаётся, кроме как действовать по принципу, как его, «если вас незаслуженно обидели — заслужите».

— Ты делаешь это назло? — с искренним изумлением переспросила мама Ева. — Филя, ну это просто глупо!

— Нет, не назло! — поспешила ответить девушка. — А потому, что... я не смогу больше смотреть на свою семью и своих подруг так же, как раньше. И мои близкие не смогут смотреть на меня так же, как раньше. Я не смогу просто отказаться развивать свой дар и сделать вид, что ничего этого не было, и вы не сможете просто забыть об этом. Всё. Точка невозврата пройдена.

Мама Ева помолчала — Фея могла лишь догадываться, какие бури бушуют в душе её родительницы.

— Ты готова из-за этого отказаться от своей семьи? — с болью в голосе спросила она.

— Нет! — боль теперь прорезалась и в голосе Феи. — Это моя семья... в лице мамы Веры готова отказаться от меня! Из-за того, что... ! — тут девушка сбилась, и снова повисла пауза.

— Это... я во всём виновата! — в голосе мамы Евы слышались с трудом сдерживаемые рыдания. — Это... из-за меня в тебе есть эта ведьминская кровь! Если бы Вера знала об этом... она никогда не стала бы на мне жениться!

— Мама! Ты не виновата! — теперь уже Фея готова была тоже заплакать. — Ты... ты не выбирала, с какими генами тебе рождаться, ты ни в чём не виновата! Просто... просто так сложились обстоятельства! — девушка пыталась хоть как-то успокоить свою родительницу, но получалось у неё плохо, и ей самой сейчас нужно было успокоиться и не заплакать. — Я люблю тебя, мама!

— Я... тоже люблю тебя, доченька! — обе были на грани того, чтобы разрыдаться, глаза Феи уже были мокрыми. — Я не хочу, чтобы... наша семья разрушалась из-за этого! — мама Ева замолчала, Фея молчала тоже, стараясь не плакать. Наконец, тяжело вздохнув, Фея проговорила:

— Прости, но... возможно, нам какое-то время лучше не общаться. Даже по телефону. Если это не понравится маме Вере... я не хочу, чтобы ещё и ты с ней из-за этого ссорьтесь. Вы уж как-нибудь разберитесь с этим между собой.

— Филечка, что ты говоришь! — в голосе мамы Евы слышались возмущение и слёзы. — Ты — моя дочь, моя единственная на свете младшая дочь! И ничто в мире не заставит меня отказаться от тебя.

— Спасибо, мама, — Фея улыбнулась через боль и слёзы. — Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Филечка! — ответила мама сквозь сдерживаемые рыдания. И снова обе замолчали, и это молчание уже становилось невыносимым, и Фея торопливо нажала на кнопку завершения звонка.

— А-а-а-а-а!!! — закричала девушка, подняв голову к небесам, и затем, уронив голову и закрыв лицо руками, зарыдала. Ей было больно, очень больно из-за того, что одна её мама отказалась от неё, и ещё больнее из-за того, что свою вторую маму она поставила перед таким нелёгким, жестоким выбором. Маме Еве должно было быть сейчас очень больно, и она, Фея, была в этом виновата... но ведь она в самом деле не могла просто отказаться становиться колдуньей и жить так, словно ничего этого с ней не было, словно её зачинательница не грозила ей проклятьем, а её подруги не отворачивались от неё!

Наконец, кое-как успокоившись, Фея приготовила салат для Зорьки, чтобы её соседка могла, придя домой, поесть, прежде чем лечь спать, посидела в сети, пытаясь найти сайты с какими-нибудь смешными фото, видео и рассказами, которые могли бы помочь поднять ей настроение, но настроение, едва успевая подняться, тут же падало снова, а лёгши в постель, девушка поняла, что сон к ней совсем не идёт, — она ворочалась на кровати полчаса, час, больше, но тревожные мысли не давали ей уснуть. Фея снова встала, снова оделась, снова села к компьютеру, но быстро поняла, что успокоиться ей это помогает плохо. И тогда девушка достала альбом для рисования, карандаши и акварель, набрала воду в банку и задумалась, решая, что же ей нарисовать. Идей, пришедших к ней, было несколько, и художница решила нарисовать картину, которая изображала бы молодую монахиню, стоящую перед зеркалом, в котором отражалась она же, но в одежде колдуньи. Надеясь, что она не испортит сгоряча зря бумагу, и её настроение от этого не станет хуже, Фея принялась за построение рисунка — зеркало должно было быть под углом к зрителю, а монахиня — спиной к зрителю, вполоборота. Колдунью юная художница решила изобразить в стереотипном одеянии ведьмы — тёмно-синяя мантия, остроконечная шляпа с широкими полями и волшебная палочка. Стоявшая перед зеркалом монахиня в той руке, в которой ведьма в отражении держала палочку, держала распятие, а второй рукой касалась зеркала. И лицо отражавшейся в зеркале ведьмы должно было быть удивлённым, словно она не ожидала увидеть себя в таком образе.

Фея закончила карандашный набросок и как раз думала, не хватит ли с неё на сегодня и не попробовать ли лечь спать, чтобы завтра пойти на работу ЧУТЬ МЕНЕЕ невыспавшейся, когда в дверном замке повернулся ключ, и входная дверь квартиры открылась — это вернулась домой Зорька.

— Ты чего, не спишь?! — окликнул Фею из прихожей удивлённый голос блондинки, увидевшей свет в комнате соседки. — Тебе же завтра с утра на работу, нет?!

— Привет, — Фея, устало вздохнув, и в то же время улыбнувшись (ей сейчас ОЧЕНЬ не помешало бы поделиться своими проблемами хоть с чем-нибудь!

), встала из-за стола и вышла в прихожую, где Зорька снимала верхнюю одежду. — Я... позвонила домой, мамам. И я... в общем, под впечатлением. Не могла уснуть. Села вот рисовать.

— Та-ак... — блондинка нахмурилась. — Всё очень плохо, да? Тебя официально прокляли? Что тебе сказали? — Фея тяжело вздохнула, пытаясь подобрать подходящие слова, но принялась отвечать:

— Мама Вера сказала, что... что её дочь не может быть ведьмой, и раз я хочу стать колдуньей, то я... я больше ей не дочь, — девушке не удалось скрыть горечь в голосе при этих словах. — А мама Ева — она меня любит, она не хочет от меня отказываться, но... она не может пойти против мамы Веры, и... — Фея вздохнула снова, не закончив фразы.

— Слушай, пусть она, в самом деле, пойдёт против неё! — запальчиво сказала Зорька. — Пусть она борется за тебя! Ведь ты — её дочь! Ведь так же?!

Фея тяжело вздохнула снова.

— Я этого и боюсь. Что мама Ева и мама Вера поссорятся из-за меня. Что они разведутся из-за всего этого. Особенно если мама Вера начнёт докапываться... понимаешь, я спросила маму Еву, есть ли в нашей семье другие колдуньи, и она не ответила мне ни да, ни нет, но она ответила так, что я поняла, что есть. Может быть, она сама всю жизнь скрывала от мамы Веры, что она колдунья, и если она об этом узнает, наша семья... моя бывшая семья развалится!

— Вот и пусть разводятся! — категорично ответила Зорька. — Если... если ты колдунья, или в твоей семье есть колдуньи, то и не надо было выходить замуж за такую дуру, у которой вместо мозгов священная книга!

Фея укоризненно посмотрела на подругу. Та, конечно же, хотела поддержать её, но Фея не могла с ней согласиться. Ведь её семья всё ещё оставалась её семьёй, и мама Вера всё ещё была её мамой, и Фея не хотела, чтобы её семья рушилась из-за неё.

— Зорь, ну ты пойми. Это будет непросто для мамы Евы... и это получится, что я в этом виновата, что это всё из-за меня, — при этих словах Фея вдруг снова почувствовала, что её глазам становится мокро.

— Не виновата ты! — возмутилась Зорька — и, видя, что её подруга готова заплакать, поспешила обнять её — Фея обняла её в ответ, прижимая подругу к себе и зарываясь лицом в волосы блондинки. — Вот ты — точно в этом не виновата!

Фея вздохнула в ответ. Она всё ещё винила себя в том, что её решение стать колдуньей вбило клин между её матерями.

— Мне гадалка сказала... что мне придётся выбирать, с кем из своих близких я захочу сохранить отношения, а с кем нет... — проговорила Фея, ероша пальцами волосы блондинки. — Вот... уже пришлось.

— Какая гадалка? — удивлённо спросила Зорька, отстраняясь от подруги и глядя на неё снизу вверх.

— Ромка... я вчера её встретила, когда шла от метро, рядом с кафе. Я её, кажется, часто видела рядом с этим кафе. Она предложила мне погадать и нагадала, что если я решу становиться колдуньей, то от меня отвернутся многие старые подруги, но я найду новых, а если решу не становиться, то я озлоблюсь на весь мир, и мне это не будет в радость.

— А-а, кажется, я знаю, про какое кафе и про какую ромку ты говоришь! — Зорька, ходившая к метро тем же маршрутом, конечно же, тоже запомнила ромскую гадалку у кафе. — Значит, она настоящая гадалка? А что она ещё тебе нагадала? — с интересом спросила блондинка, улыбнувшись.

— Она сказала... — губы Феи тронула улыбка, — что мы с тобой — как две сестры... что ты моя лучшая подруга, и другой такой у меня не будет.

— Э-э? — блондинка приподняла брови. — Это ты меня сейчас зафрендзонила? — не то в шутку, не то всерьёз спросила она.

— Нет, нет! — поспешила ответить Фея. — Я люблю тебя, я хочу быть с тобой, мне хорошо, что ты рядом со мной! — и, чтобы её подруга не сомневалась в её чувствах, более высокая девушка наклонилась к ней и поцеловала в её губы, и Зорька ответила на поцелуй своей подруги. Наконец, оторвавшись от губ Феи, блондинка неохотно вывернулась из её объятий.

— Я бы всё-таки хотела чего-нибудь пожрать — я так устала после работы, — слегка виновато улыбнулась она.

— Хорошо, — Фея улыбнулась в ответ. — Ужин... или это завтрак? В общем, еду я тебе приготовила.

Девушки переместились на кухню — Фея поставила для Зорьки чай, а та достала приготовленный соседкой салат и принялась его с аппетитом уминать. Фея сидела рядом и тоже пила чай, девушки в основном молчали — Зорька не слишком любила рассказывать про свои рабочие дела, и это Фея уже усвоила. А когда поздний ночной ужин был съеден, и посуда помыта, Фея подошла к подруге, обнимая её.

— Ты... не против, если я... Твоё присутствие успокаивает, — проговорила она, прижимаясь к своей любовнице.

— Если хочешь секса, то так и скажи! — улыбнулась в ответ Зорька, обнимая Фею в ответ, — та смутилась и захотела было сказать, что ей вполне достаточно просто быть рядом со своей лучшей и любимой подругой. — Я помню, я сама тебе вечером предлагала... только сейчас давай ты будешь сверху? Я немного устала...

— Ладно, — улыбнулась в ответ Фея... и подхватила свою подругу на руки и понесла её в её спальню — Зорька испуганно ойкнула, но затем засмеялась, позволяя нести себя на руках. Осторожно положив свою живую ношу на кровать, Фея наклонилась над своей любовницей, чтобы поцеловать её в губы, а затем принялась освобождать её от одежды — Зорька помогала ей раздевать себя, а сама стянула с брюнетки сперва футболку, а затем спортивный лифчик. Губы девушек страстно целовались, прерываясь только когда нужно было стащить с одной из любовниц очередной предмет одежды, а руки блуждали по телам друг друга, лаская обнажённые прелести друг друга, как только те оказывались освобождены от одежды. Вскоре верхняя одежда, а затем и бельё было отброшено в сторону, и обе девушки остались полностью обнажены, и Фея накрыла тело танцовщицы своим, припадая к её губам новым поцелуем, наслаждаясь объятьями, теплом и мягкостью тела своей любовницы.

— Ты хочешь поскорее... или ты хочешь растянуть удовольствие? — шепнула Фея, отрываясь от губ Зорьки.

— М-м... — улыбнулась та, млея от ласк своей любовницы. — Я не против и растянуть! — ответила блондинка, готовая отдаться ласкам брюнетки. Фея улыбнулась в ответ и снова поцеловала её, руками лаская упругие груди блондинки. Затем спустилась ниже, целуя её шею, затем ещё ниже, дразня губами и языком соски блондинки, вызывая у неё сладкие стоны удовольствия, а затем, продолжая ласкать её груди, рукой скользнула между ног своей любовницы — та с готовностью развела ноги, открывая Фее доступ к своей киске, куда и проскользнули пальцы брюнетки, принимаясь ласкать киску Зорьки изнутри, заставляя её дышать чаще и стонать громче. Вот губы Феи оставили в покое соски блондинки, а вторая её рука принялась ласкать гладкий безволосый член танцовщицы — та застонала ещё громче, раскинувшись на кровати и выгибаясь навстречу ласкам своей активной любовницы. Затем Фея ненадолго прервала ласки чувствительных мест своей подруги, чтобы вытащить презерватив из коробки, натянуть его на член блондинки и, устроившись между её ног, губами обхватила её член, работая головой и лаская его языком, а пальцами продолжала массировать чувствительные места в киске Зорьки. «Надо как-нибудь спросить, не болеет ли Зорька чем-нибудь венерическим, раз она соглашается делать это только в презервативе... раз мы теперь вместе, это очень важно», — невовремя мелькнула мысль в голове брюнетки, но Фея забросила её подальше — сейчас было совсем не подходящее время для таких вопросов. Зорька, раскинув руки и ноги, стонала в голос, её красивая грудь вздымалась и опадала, она купалась в волнах наслаждения, которое дарили ей ласки Феи, — и вот она, наконец, простонала:

— Фейка... возьми меня уже... я хочу тебя! — Фею не нужно было просить дважды — улыбнувшись, она выпустила изо рта член своей подруги, достала второй презерватив, натянула его на свой член и, больше не мешкая, вошла в киску блондинки, вызвав у неё новый сладкий стон, и принялась её трахать. Фея сама тяжело дышала и стонала, а блондинка под ней блаженно улыбалась сквозь ничем не сдерживаемые стоны удовольствия и извивалась от страсти, её руки блуждали по обнажённому телу брюнетки, затем одна принялась царапать спину любовницы, а вторая — сжимать её грудь. Наконец, возбуждённая до предела блондинка кончила первой — Фея почувствовала это по тому, как она застонала громче, изгибаясь всем телом и напрягаясь каждой мышцей, а затем кончила, — а потом и Фея, сделав ещё несколько движений в киске своей любовницы, кончила в презерватив и остановилась, тяжело дыша, а Зорька, улыбнувшись ей, приподнялась ей навстречу и нежно поцеловала её в губы.

— Если хочешь... можем переночевать вместе, как... когда это было, позавчера? — улыбаясь, предложила блондинка.

— Мне завтра утром на работу, — Фея улыбнулась в ответ — хоть она и считала такое предложение невыполнимым, оно было ей очень приятно.

— И что? — улыбнулась в ответ Зорька, обнимая свою любовницу.

— Мне завтра рано вставать, ты будешь спать, и я тебя разбужу, — пояснила Фея.

— Ну и что? Ты встанешь, а я засну и буду спать дальше — я никуда не тороплюсь.

— Ну, если ты не против... то я согласна! — Фея улыбнулась в ответ.

Сложив одежду рядом с кроватью соседки, принеся для себя одеяло и подушку, и положив рядом свой мобильный телефон, который должен был разбудить её утром, Фея, всё ещё обнажённая, как и Зорька, легла рядом со своей подругой-любовницей, постепенно засыпая и чувствуя себя достаточно хорошо. Да, она официально порвала со своей семьёй — мысль об этом всё ещё причиняла девушке боль — но рядом с ней есть по крайней мере один человек, готовый её поддержать, готовый любить её и быть с ней рядом. Её лучшая подруга, её любовница, её Зорька. И это наверняка был не последний раз, когда они ночевали на одной кровати.