ПИСЬМО XVI

Описание Гарри отъезда Луизы и Тома в свадебное путешествие отсутствует. Её отсутствие ощущается

Обед прошел довольно тихо, отсутствие милой Луизы тяготило нас, и нам всем не хватало живости и остроумия, которыми она отличалась. После кофе мы сели за тихую игру в вист, перед которой Фред воспользовался случаем, чтобы вместе со мной пройти на террасу, и сказать мне, что его отец шепнул Софи, что он будет спать с ней в эту ночь, так как Мама хотела бы посвятить всю ночь своему пажу. Папа также просил Софи пригласить Фреда присоединиться к ним.

Это, конечно, сразу же возбудило во мне желание присоединиться к дорогой Мама. Итак, во время одной из игр, когда я отпасовал, чтобы позволить Фреду вести, я увидел, что они захвачены игрой, и тихо вышел из комнаты. Не найдя наверху никакой прислуги, я пошел в гардеробную Мама, вынул ключ от входной двери и от дополнительной двери и спрятал их за платяной шкаф, где их вряд ли можно было найти.

Теперь я почувствовал, что мог бы заняться играми вместе с этой великолепнейшей женщиной и очень красивым и энергичным юношей, которого она одарила своими милостями. Кроме того, у меня еще не было Мама в обществе кого-либо другого, и я хотел сделать это, чтобы устранить всякое возражение против того, чтобы она посвящала меня в самые сокровенные тайны семьи.

Я также чувствовал, что сегодня ночью должен постичь всю непристойность настоящего обладания ею. Я вернулся в гостиную, убедился, что моего отсутствия никто не заметил, и снова срезался на втором роббере. В половине одиннадцатого мы разошлись по своим комнатам.

Я пролежал в постели без сна два часа, так что к этому времени уже знал, что не только все домочадцы должны быть погружены в сон, но и что у милой Мама и ее пажа должно быть достаточно времени, чтобы удовлетворить свой первый приступ похоти. Скинув рубашку и оставшись только в свободном халате, я тихонько прокрался к двери ее гардеробной, которую, благодаря своей предусмотрительности, легко и осторожно открыл. Затем я на цыпочках подошел к двери, которая была открыта и сквозь которую пробивался яркий свет, в котором Мама с удовольствием совокуплялась.

Я слышал их похотливые восклицания и возню тел, по которой сразу же догадался, что они наслаждаются еблей. Поэтому я смело просунул голову в дверь, будучи совершенно уверен, что они будут слишком заняты своей сладкой встречей, чтобы заметить мое вторжение. И вот они здесь, упорно трудятся.

Благодаря милой фантазии Мама, всегда имевшей самый светлый характер, восхитительная сцена была видна во всем своем очаровательном волнении. Мама стояла на коленях, ее великолепная задница была высоко поднята, а голова опущена. Милый мальчик стоял на коленях позади; я не мог сказать, в какой дыре действовал его энергичный молодой хуй, но по ярости их похоти и быстроте их движений было очевидно, что кризис близок.

Зрелище было восхитительно возбуждающим, и мой хуй поднялся от этой сцены, перейдя в наижесточайшее состояние. Я позволил им закончить и погрузиться в блаженство, прежде чем приблизиться. Голова Мама лежала на подушке и была повернута в другую сторону, так что она не могла меня разглядеть.

Когда я приблизился к Уильяму, его глаза следили за похотливым блужданием его рук по великолепным ягодицам перед ним, так что мои объятия ее прекрасных форм и выступающих ягодиц были первым намеком для нее на мое приближение или присутствие.

На мгновение ей показалось, что это Папа, так что она не отстранилась и не вздрогнула от неожиданности. Голос мой рассеял сии чары, и, положив другую руку на великолепный зад милой Мама, я сказал, как я восхищен только что увиденной сценой и с каким удовольствием присоединюсь теперь к их восхитительным развлечениям.

Мама изумленно повернула голову и хотела было встать, но я положил руку на ее великолепное плечо и попросил ее оставаться на месте, так как ничто не может быть прекраснее. Она выглядела смущенной и несколько недовольной; вероятно, ее гордость немного возмутилась, когда я застал ее в объятиях слуги.

Подозревая о ее чувствах, я тотчас успокоил ее, сказав:

— Моя дорогая Мама, как я счастлив и как вам повезло, что у вас есть такой очаровательный и красивый юноша; это именно тот, кого я больше всего хотел бы иметь с вами, и я не думал, что встречу такого восхитительного спутника в тех радостях, которые искал в ваших объятиях. Теперь мы получим вдвое больше удовольствия, чем получили бы в противном случае.

Моё довольно продолжительное предисловие возымело желаемое действие и дало ей время примириться с тем, что я узнал о ее близости с Уильямом, так что у нее сразу же хватило здравого смысла понять, что, в конце концов, это могло только усилить удовлетворение ее ненасытной похоти.

Она заявила, что я человек злой, но полагала, что должна подчиниться всем причудам моей фантазии. Я провел одной рукой под изящными ягодицами Уильяма и прикоснулся к его твердым молодым яйцам, отметив, что его энергичный молодой хуй был в идеальном состоянии жесткости.

Другие мои пальцы играли с прекрасными сосками Мама, которые, как я знал, очень сильно возбудят ее похоть.

Она начала извиваться своей великолепной попкой, и я понял, что пора начинать, чего уже безудержно жаждал мой лопающийся от вожделения хуй.

Поэтому, попросив Уильяма хорошенько наклониться над спиной Мама и подрочить ее клитор, я быстро подскочил к нему сзади и, встав на колени, смазал свой хуй слюной, а затем, приложив ее острие к тугому маленькому отверстию, представленному моей радости и которое я сначала поцеловал и пососал языком, не без труда скользнул в сию дырочку. Так или иначе, терпением и лаской, я, наконец, добился полного проникновения, затем, желая, чтобы он подражал восхитительному извиванию жопы Мама, я продолжил ебать очаровательного юношу.

ПИСЬМО XVII

Мой дорогой Чарли, ты, наверное, был бы несколько удивлен внезапным окончанием моего последнего письма, но оно и без того было невероятно длинным. Я устал, и мне еще предстояло рассказать о восхитительных событиях той ночи, поэтому я решил отложить их до следующего письма. С этим объяснением я возвращаюсь к моим любовным приключениям.

Я замолчал после того, как вставил свой лопающийся хуй в божественную дырку этого прекрасного юноши, в то время как дорогая Мама, которая была точно так же поражена юношеской стрелой Уильяма, начав особенно приятно трясти своим солидным и божественно прекрасным задом. Я хотел, чтобы он последовал за ней и подражал ее восхитительному движению, и не прошло и минуты, как милое сладострастное создание с восторженным криком отдало сладкую дань богу любви. Мы остановились, чтобы дать ей насладиться наслаждением от ее трат, Уильям вонзил свой твердый, похожий на слоновую кость инструмент, как можно глубже, и я так же яростно вонзил свой в его восхитительно тугую жопу. Не прошло и минуты, как наша взволнованная и прелестная Мама стала настаивать на более активных действиях. Мы возобновили наши восхитительные движения и, несмотря на сильное возбуждение, вскоре закончили нашу первую схватку, дорогая Мама присоединилась к хору наших диких криков, возвестивших о последнем великом кризисе, который одолел нас своими чрезмерными восторгами, и мы замерли в совершенной агонии экстаза.

Сжатие моего возбужденного хуя этим милым юношей, вызванное его собственными спазмами, было чем-то невообразимым, и я опустился на его спину во всей истоме удовлетворенного желания. Мы все были слишком счастливы, чтобы думать о том, чтобы уйти от такого восхитительного восторга, пока Мама не обнаружила, что вес становится слишком большим для нее. Я первым с громким хлопком вылез из тесного отверстия, которое так хорошо закупорил, и, приказав Уильяму оставаться в изысканных ножнах, пока я не встану на ноги, схватил его и рывком поднял. Когда он удалился из нее, я, повернув его ко мне, взялся за его хуй, к которому тут же приложился ртом и жадно высосал из него последние капли вместе с той богатой материей, с которой он был вынут из сладкого нутра славного создания, в чье чрево он предварительно вылил два возлияния.

Я так жаждал случая получить удовольствие от такого выведения орудия из нее, что это разожгло возбуждение моей похоти до крайней степени развратности.

Я отодвинул его от кровати, погрузился в великолепный и несравненный зад моей любимой Мама, и одним-единственным движением мой живот с силой впечатался в ее огромные шары. Нападение было столь неожиданным, столь яростным и мгновенным, что милое создание вскрикнуло от восторга и удивления.

Мгновенно восстановив влажность в ножнах, она приветствовала меня со всем экстазом, на который была способна ее похотливая и сладострастная натура, сжимая мой восхищенный хуй тем восхитительным давлением, которое она так любила давать.

Я остановился на мгновение, хотя и жаждал продолжения схватки, чтобы попросить Уильяма одолжить мне его прекрасную игрушку, которая торчала из его живота во всей неистовой ярости желания.

Он не хотел повторной просьбы, но вскочил в одно мгновение и, весь влажный от моего сосания, засунул свой хуй по самую рукоять в мою жаждущую дырочку почти так же быстро, как я проник в Мама. На это мы все трое пошли в неистовстве самой дикой похоти, и это было так восхитительно, что я никак не мог остановиться, чтобы продлить радость, но, мчась с порывистой быстротой, я быстро довел наш яростный курс до его естественного конца.

Наши восторженные крики по мере приближения экстатического момента были так громки, что удивительно, как они не встревожили домочадцев. Наконец струи спермы вырвались из нас потоками и заполнили восхитительные отверстия, в которых были помещены наши инструменты, и мы погрузились в полное неведение о каком-либо другом чувстве, кроме самого экстатического наслаждения. Ярость и энергия нашей атаки и ее непрекращающаяся ярость так восхитили Мама, что она была более всех поражена теми восхитительными ощущениями, чем я когда-либо видел от нее.

Я почти встревожился, велев Уильяму вытащить свой восхитительный хуй, доставивший мне такое удовольствие, и вытащил свой собственный из божественного зада дорогой Мама. Наше действие отступления вернуло ее, как она сказала, с небес на землю.

Видя, что только избыток благоговения так долго удерживал ее в трансе, прежде чем она пошевелилась, я приложился губами к тому самому изысканному отверстию, в которое мы трижды изливали возлияния любви и так полно заполнили его восхитительное нутро, что богато окрашенная жидкость сочилась оттуда густой струйкой. Я жадно лизнул его и высосал всё.

Этот поступок так обрадовал Мама, что она тоже пожелала себе подобной снисходительности, пока не стало слишком поздно. Внезапно обернувшись, она взяла в рот мой наполовину промокший хуй и с величайшей жадностью высосала то самое вкусное вещество, которым он был так обильно умащен. Затем она встала и обвила меня своими прекрасными руками. Я тоже обнял ее, наши языки переплелись в любовном поцелуе.

В течение нескольких минут мы были так восхитительно заняты, бормоча сладкие слова восторга, которым мы все наслаждались. Наконец мы освободились и приступили к общему очищению.

После омовения мы все трое легли на кровать и обнялись. Мамины руки вскоре потянулись к нашим двум хуям, ее мягкие пальцы так хорошо знали, как придать им первозданную силу. Все мы, взволнованные, приготовились к возобновлению наших операций, предварительно сделав тройную гамахучу. Мама польстила мне и сказала, что хотела бы принять участие в восхитительных, сливочных тратах моего хуя. Устроившись так, чтобы соответствовать своей цели, она взяла его в рот, в то время как одна рука обняла мои ягодицы и позволила ей засунуть пальцы в мое заднее отверстие.

Уильям был устроен так, что в то время как он мог гамахучить ее пизду, и постильонить ее нижнюю дырочку, ее положение было таким, что она могла дотянуться до его хуя другой рукой.

Когда все было улажено к удовлетворению милого похотливого создания, мы начали наши сложные маневры к нашему бесконечному удовольствию. Пылкая натура Мама намного опережала наши более медленные силы, и она обильно кончила мне в рот задолго до того, как мы были готовы ее поддержать. Но это было именно то, что больше всего радовало ее чрезвычайную похоть, поскольку она получала дополнительное удовольствие, не перенапрягая наши силы.

Не успела она почувствовать, как увеличились в размерах и окоченели два хуя, которые она держала в руке или во рту, которые мы собирались потратить в нее, как ее собственное неистовое вожделение привело ее в такое же сильное возбуждение, как и нас самих. Мы все трое растворились в экстазе восторга и некоторое время лежали, задыхаясь от удовольствия, пока ее опытная мягкая рука снова не произвела свое магическое действие, ибо я никогда не знал женщины с большим мастерством в обращении с хуем. У нее было искусство ласкать его особым способом, чтобы в очень короткое время поднять до перпендикуляра.

Когда мы были достаточно возбуждены, мы приготовились к более серьезной работе. Мама решила, что мой большой хуй должен войти в ее вместительную пизду, а меньшее, но более твердое молодое оружие Уильяма должно заткнуть ее другое отверстие.

Итак, я лег на спину, и эта великолепная и восхитительная женщина оседлала меня и насадилась на мой напряженный и нетерпеливый пего, удерживая себя в вертикальном положении, в то время как я держал соски обеих её грудей, а Уильям засунул палец в ее нижнюю дырочку. Она поднималась и опускалась во всей гордости своей похотливой красоты, говоря, что должна провести в этом положении до своего конца, и очень быстро милое похотливое создание затопило мой восхищенный хуй потоком своего горячего сока. Она затихла в великой радости и упала в мои жадные объятия, в которые я заключил ее. Эта позиция привела ее в благоприятное положение для действий Уильяма в ее восхитительной нижней дырочке, которую он немедленно заткнул своим жестким, похожим на слоновую кость стержнем.

Она снова задрожала в восторге от твердости его хуя. Поцеловав меня и засунув язык мне в рот, она велела мне сжать обе ее сиськи руками, а сама тотчас же принялась извиваться своим великолепным задом со всем своим привычным мастерством. Мы поддержали милое создание, как могли, но прежде чем мы смогли прийти к великому изливу, дорогая похотливая Мама выпустила еще один поток из себя, и в то время как мы остановились, чтобы позволить ей отдохнуть после наслаждения, она значительно усилила наше давление на нее тем изысканным давлением, которое она могла так восхитительно передать, спереди или сзади, нетерпеливо и божественно “поселив” нас вместе внутри нее. Невозможно было удержаться от более активного наслаждения под такими стимуляторами, и мы возобновили наш трах. Действие становилось все более яростным и безумным, к бесконечному удовлетворению похотливой Мама, которая присоединилась к нашему грандиозному финалу, который, сопровождаемый криками агонизирующего восторга, закончился “смертью” вымученного желания.

Дорогая Мама была в таком избытке насаждения, что чуть не прокусил подушку под своим лицом. К счастью для меня, это было не мое плечо, потому что я уверен, что ее зубы встретились бы с моей плотью, так ярость ее похоти заставила ее зубы громко заскрежетать.

Мы долго лежали в полном экстазе наслаждения, но так как их тела в это время становились просто инертными массами, то вскоре я обнаружил, что они слишком тяжелы, чтобы я мог их больше поддерживать. Поэтому, предоставив им и себе еще несколько минут восхитительного купания хуев в дырочках, которым мы так безмятежно наслаждались, я попросил их свалиться с меня. Они так и сделали, но благодаря искусному управлению это удалось сделать, не вынув ни одного из хуев, которые были спрятаны внутри нее. Благодаря частому повторению этих восхитительных встреч наши страсти становились все менее возбуждаемыми, так что на какое-то время они стали еще сильнее, и мы оставались в безмятежном наслаждении быть просто заключенными в крепкие объятия.

Мама и Уильям, которые занимались этим гораздо дольше меня, начали клевать носом. Когда блуждания моей руки по всем великолепными красотам ее великолепных форм начали снова пробуждать мои похотливые желания, я предложил положение, в котором мы могли бы иметь еще один восхитительный двойной трах, и все же дать себе остаться в ней, чтобы постепенно заснуть в тесных объятиях.

Мама встретила эту идею с большим удовольствием, и мы устроились так: Уильям, обладая самым маленьким телом, лег перед Мама между ее великолепных бедер и овладел ее сочной и пенящейся пиздой. Я лег сзади, умоляя ее подтолкнуть бедро, перекинутое через его тело, немного вперед. Таким образом, она открыла и обнажила глубокую складку между двумя массивными шарами своего зада. Я немедленно завладел своим дымящимся хуем, только что вышедшим из ее столь же дымящейся пизды, и был полностью зачехлен в нее по самую рукоять после того, как мягко скользнул внутрь.

Обхватив руками ее тело, я обнял ее груди и поиграл с сосками. Она оставалась пассивной, лежа между нами, если не считать своеобразного перистальтического давления, которое было таким большим дополнением к нашим удовольствиям.

Уильям вышел из нее в унисон с моим выходом, а затем мы вместе быстро вошли в нее снова, чрезмерно возбуждая дорогое похотливое создание. Она снова кончила с каждым из нас и страстно присоединилась к нам в нашей последней агонии наслаждения.

Мы долго лежали, наслаждаясь послеобеденным наслаждением, но Мама была так удовлетворена и довольна тем восхитительным наслаждением, которое доставляла ей эта новая поза, что, как и мы, умоляла о возобновлении сна, прежде чем мы отправимся отдыхать.

Мы оба были слишком галантны и слишком энергичны, чтобы отказать в такой незначительной услуге тому, кто так полно способствовал нашему наслаждению, и немедленно подчинились.

На этот раз мы задержались дольше, чем обычно, чтобы прийти к окончательному кризису, и дорогая Мама имела удовольствие спустить три раза супротив наших одного, когда мы умирали во всем экстатическом избытке нашего наслаждения. Мы лежали в восторге, не произнося больше ни слова, и все постепенно погрузились в глубокий сон.

Мы проспали слишком долго, и нам с Уильямом оставалось малое время, чтобы еще раз хорошенько ткнуть ее в места последнего приложения наших усилий. Затем мы все встали, Уильям оставил нас. Мама и я, решили охладить наши разгоряченные тела после удовлетворения естественных потребностей, во время этой операции Мама угостила меня зрелищем ее великолепной пизды в процессе мочеиспускания. Это было самое волнующее зрелище, и, как только она закончила омовение и я помог ей лечь в постель, я пожелал, чтобы она легла на спину и раздвинула свои великолепные ноги. Затем, встав на четвереньки между ними я провел руками под ее бедрами, чтобы она сильно согнула колени. Когда мои руки добрались до ее грудей, я начал энергично гамахучить ее; она почти тотчас же истратилась соками, которые я тотчас же проглотил, и продолжал свои усилия.

В этот момент открылась дверь, и вошел Папа. Он был несколько удивлен, обнаружив там меня вместо пажа, но, мгновенно придя в себя, сказал:

— Мистер Харгроув, вы должны знать, что не можете получить мою жену, не отдав мне дань уважения.

— Я понимаю, дорогой сэр, все, что вам будет угодно.

Так как у него уже было тайное желание ко мне, он сбросил с себя халат, вскарабкался ко мне сзади, сказал, что положение у меня отличное, и умолял меня продолжать гамахучить его жену, пока он будет мстить моей очаровательной жопе.

Я не испытывал к нему ни малейшего отвращения, и он побежал своим курсом с величайшим удовольствием. Когда все было сделано, я сказал, что теперь должна настать моя очередь, что ничто не доставит мне большего удовольствия, если он может взять свою великолепную жену в любую из её дырочек.

Он предпочитал ее великолепный зад. Она встала на колени, и он дрочил ее клитор, пока я трахал его сзади. Это был восхитительный союз, и мы все наслаждались им безмерно. После этого пришло время расстаться. Я сказал ему, что надеюсь, теперь, когда лед сломан, он позволит мне после этого часто участвовать в тех изысканных утехах, какие мы могли бы доставить друг другу в этих восхитительных оргиях, и он, конечно, немедленно согласился.

ПИСЬМО XVIII

Я вернулся к себе в комнату незамеченным, посмеиваясь над тем, что теперь полностью посвящен во все тайны этой семьи и являюсь признанным участником всех изысканных эксцессов их кровосмесительного общения; и все же мне хотелось, чтобы Папа и Мама полностью просветили меня относительно моих отношений и с Фредом, и с Софи.

Мама, капризная, как юная двадцатилетняя красавица, на следующий вечер “полюбила” Фреда, а Папа был так доволен поведением своей лучшей половины, когда меня включили в оргию, что выразил намерение присоединиться к ним.

Я сообщил дорогой Софи о договоренности относительно Папа, Мама и Фреда и умолял ее пригласить Уильяма присоединиться к ней, а потом и я приду.

Милая девушка ухватилась за эту идею, и так все и было устроено. Софи заняла комнату, которая когда-то принадлежала Луизе, и я сказал ей, как мне было интересно увидеть, как ее хорошо ебут, прежде чем ее ёбарь узнает, что я стал наблюдателем. Милая девушка потакала мне во всем и сказала, что ей будет очень интересно узнать, что я буду наблюдателем без ведома ее ёбаря, и она позаботится о том, чтобы у меня было стоящее зрелище. Однако она ожидала, что я немедленно войду, когда тот закончит, и нанесу ей “удар милосердия”, свежим хуем проткну её жаждущую пизду сразу после первого траха, чтобы сильней удовлетворить ее, в то время как первый трах возбудит ее лишь достаточно, чтобы заставить жаждать немедленного продолжения.

— Прими второй трах от этого энергичного юноши, - сказал я, - и я буду еще более доволен, потому что твоя восхитительная молодая пизда будет наслаждаться этим еще больше, особенно если сначала будет хорошенько выебена мной.

— Мой дорогой Гарри, Луиза была совершенно справедлива к тебе, когда сказала, что ты самый лучший и дорогой человек на свете; твое предложение в точности отвечает моим похотливым желаниям. Однако я буду довольствоваться вторым гамахучем и вторым трахом от этого дорогого мальчика, чтобы оставить ему достаточно сил, чтобы служить тебе, пока ты трахаешь меня. Разве это не мило?

Я обнял ее, поцеловал и поблагодарил милую девушку за счастливое предложение. Действительно, я бы трахнул ее сразу, но обстоятельства и случай не были благоприятными. Поэтому мы отложили это взаимное удовлетворение до тех пор, пока не сможем предаться ему до отвала в безопасности ночи и ее спальни.

Когда мы легли спать, я шепнул ей, желая спокойной ночи, что должен прийти немедленно, так как у меня слишком острый ум и что я буду в ватерклозете дожидаться ухода ее горничной; я попросил ее тихонько постучать в дверь, когда все будет чисто.

Так оно и произошло. Милая девушка была так же нетерпелива, как и я, и быстро отпустила свою горничную, подала условленный сигнал, и менее чем через минуту я был в ее комнате, и мы оба были раздеты догола. Она бросилась на кровать, свесив ноги через край, а я взял стул и сел напротив. Ее красивые, грациозные ноги были закинуты мне на плечи, и ее прелестная молодая пизда была полностью обнажена во всей своей красе перед моими восхищенными глазами. В течение минуты я был удовлетворен тем, что открыл её пухлые губки и посмотрел на насыщенный цвет внутри и на прекрасный внешний вид входа в ее восхитительную вагину; затем, приложив губы к столь очаровательному отверстию, я начал гамахучить его со всем мастерством, которым обладал. Ее горячая молодая кровь отозвалась со всей силой, которую возбудили мои похотливые действия, и она быстро слила два богатых излияния, которые я жадно слизал и проглотил.

Конечно, я и сам сильно возбудился и, переместившись, не меняя положения, только подняв ее ноги выше, чем они были, поднес свой стоячий хуй к влажному отверстию и, к ее бесконечному восторгу, одним энергичным толчком ввел его по самые яйца в ее изысканно тугую и сочную молодую пизду. Там я полежал, как обрадованный и желанный гость, в течение минуты или двух, упиваясь всем очаровательным, чувственным сладострастием полного обладания ею. Милая девушка тем временем приветствовала меня всеми своими восхитительными внутренними давлениями, которые, хотя и не были еще равны совершенству Мама или Лу, таким образом, дали обещание будущего совершенства в том восхитительном даре, который, на самом деле, обе сестры унаследовали от своей восхитительной и высокоодаренной матери, чья пизда была просто раем душераздирающих радостей, которых я никогда ранее не встречал, хотя ее собственная дочь Луиза была ближе всего к восторженному совершенству в этом отношении.

Юные прелести и свежесть дорогой Софи с лихвой восполняли любой недостаток в высших совершенствах ее опытной матери или сестры. Она быстро возбудила меня к более активным движениям, и мы одновременно излили совместную дань святой Матери Венере со всеми экстатическими радостями восторженного кризиса. Я опустился вперед на ее живот и был любовно прижат к ее бьющейся груди, где я лежал во всем сладострастном и похотливом ощущении после наслаждения.

Мы оба были слишком похотливы и энергичны, чтобы это продолжалось больше нескольких минут. Вернувшаяся сила моего хуя быстро пробудила всю ее похоть, и мы пробежали еще один забег, ради получения восторженного наслаждения, закончившийся, как и прежде, томлением мгновенно удовлетворенного желания.

Звук тембра предупредил нас, что Уильям уже в дверях. Мы вскочили на ноги. Меня поспешно запихнули в мое старое укрытие. Софи подождала лишь мгновение, чтобы вытереть предательскую пену со своей восхитительной пизды, прежде чем открыть дверь и впустить нетерпеливого молодого пажа, который уже успел нанести второй удар по тембру.

Дверь отворилась, и последовало немедленное тесное объятие. Софи заперла дверь, и, нежно вплетенные в объятия друг друга, они поспешили к кровати. Софи откинулась на нее, а Уильям опустился на колени и прижался губами к ее очаровательной пизде, энергично целуя и облизывая её. Вскоре она потратилась, а потом умоляла его лечь на кровать. Взобравшись на него с противопоставлением голов и тел, они устроили еще одну взаимную гамахучу, сладострастно тратясь в рот друг друга. Софи продолжала сосать хуй дорогого мальчика до тех пор, пока он не встал снова, и, чтобы отдать должное этому энергичному и красивому юноше, требовалось очень мало стимуляции, чтобы снова довести его похотливые страсти до необходимого возбуждения.

Юная потаскушка расположилась так, что я мог наслаждаться сим восхитительным зрелищем до крайности, и два милых юных создания, одинаково горячие, изливали свои траты любви во взаимном восторге. Ноги и руки Софи обвились вокруг восторженного юноши, и по судорожным движениям ее попки я видел, с какой сладострастной роскошью она прикладывала свои восхитительные усилия к этому глубоко введенному в рот молодому хую, чья юная энергия быстро реагировала на такие доставляющие удовольствие ощущения. Он начал яростно вонзаться языком в блестящее от влаги отверстие. Но Софи остановила его на минуту, чтобы изменить их положение, что они и сделали, перевернувшись, не отлипая. Оказавшись на животе восторженного юноши, она подтянула колени, чтобы приподнять свои ягодицы и дать больше удовольствия движению чресел.

Уильям крепко обнял ее за талию, крепко прижимая к себе, и это в совершенстве обнажило ее прекрасные молодые ягодицы. Она начала с наслаждением двигаться на его жесткому и тонком оружию, которое пронзило ее пылающую пизду. По тому, как она все сильнее извивалась задом, я видел, что ее похотливые страсти поднимаются до предела.

В этот момент она откинула руку назад и сделала жест, приглашающий меня выйти, и, повернув палец к своему молодому и розовому анусу, сделала знак, чтобы я засунул туда свое орудие.

Я тотчас понял ее и, будучи уже в состоянии дикого возбуждения, выскочил из шкафа и, легко вскочив на кровать позади нее, первым делом поцеловал прелестное отверстие и смочил его языком, насколько мог. Затем, растерев слюну на своем хуе, я направил его в восхитительный вход и, слегка надавливая, вскоре вложил в ножны до самого живота. Милая похотливая девушка провела время с восхитительным ощущением, вызванным полным введением в нее сразу двух хуев.

Через мгновение она была “готова”. Ее пламенное вожделение снова довело нас до предела, и через очень короткое время взаимные крики мучительного восторга возвестили о восхитительном кризисе, когда мы все трое испустили свои потоки и замерли в любовной истоме удовлетворения.

Милая Софи, придя в себя, объявила, что это был самый приятный двойной трах в ее жизни, и мы все были так довольны, что, не меняя позы, трахались снова, во всяком случае с более изысканным упоением, чем раньше, и лежали много минут, восхитительно впитывая последующий восторг. Мы полежали достаточно долго, чтобы вернуть нашим хуям их нормальную жесткость, и тогда милая девушка, с привычной ей доброй заботливостью к удовольствиям для каждого, сказала, что на этот раз она должна стать получателем моего хуя в свою пизду, в то время как красивый молодой паж должен делать все возможное, чтобы удовлетворить свои педерастические наклонности.

И вот, стоя на коленях, высоко подняв зад, она, вытянув руку и подставив под себя ладонь, направила мой возбужденный хуй в свою тугую и восхитительно налитую пизду, которая на самом деле переполнялось тем объемом богатой молодой спермы, который влил в неё энергичный мальчик.

Уильям вставил свой твердый хуй, скользкий от их взаимных трат, в мою восхищенную дырочку, и я великолепно трахнулся, злорадствуя от наслаждения в очаровательной тугой пизде, в которую я был заключен так плотно, что невозможно было различить, нахожусь ли я в ее дающей восторг нише или в не менее возбуждающем розовом отверстии ее попки.

Нечего и говорить, как восхитительно мы все потратились, как повторили этот раунд со сменой позиции, Уильям трахал ее зад, пока я проникал в его собственный горячий грот, который показался мне более очаровательным, чем когда-либо ранее. В завершение, уложив дорогую Софи на бок, мы сделали из нее бутерброд, паж впереди, а я сзади, а затем, лениво ебясь, закончили наш заезд и крепко заснули.

Софи буквально не находила себе места, так что, проснувшись среди бела дня, мы все оказались разлучены.