Часть 7.1: Рабство в Москве. Прилёт

Москва, 01:03

Мой палец завис над трекпадом моего ноутбука. Одно нажатие, и мое письмо вместе с приложенным рассказом будет отправлено моему редактору Кеннету в МАНБ. Я отправила все электронные письма, приведшие к этому моменту. Объяснила, как была под прикрытием, несколько дней не выходила на связь, намекала на опасность, которую я пережила, — все это вело к этой большой истории.

Это была не история об Иване Гурьеве. Та, которую я расследовала все эти месяцы. Это была история от Ивана Гурьева. Запертый в своем московском особняке, подверженный своим играм разума, международный секс-торговец скормил мне именно ту историю, которую он хотел, чтобы о нем узнал весь мир. Если я отправлю ее Кеннету, обещал Гурьев, он освободит меня. Все, что мне нужно было сделать, это нажать одну кнопку на моем ноутбуке. Все, что мне нужно было сделать, — это солгать об одном из самых мерзких преступников в мире.

Была и другая история. Та, которую вы читаете сейчас. Частный дневник с моими записями, который я вела на протяжении всего своего пути. Если вы читаете его, значит, я приняла правильное решение. Я отправила свой дневник своему редактору и он вышел в мир. Если вы его читаете, значит, я заплатила страшную цену. Иван Гурьев не будет рад тому, что правда о нем появилась в международной прессе.

Пока я пытаюсь решить, стоит ли эта правда моей жизни, я полагаю, что должна начать с самого начала. Или, по крайней мере, с начала этой истории. Моя погоня за печально известным международным секс-торговцем для новостного агентства МАНБ привела меня в Каир, где меня схватили на площади Тахрир и увезли в Саудовскую Аравию на аукцион рабов, как будто из тех гнусных историй о гаремах начала 20-го века.

После долгих унижений я попала в руки американского миллиардера Бертона Кинга. Ему нравились женщины с большой грудью, и он купил меня вместе с девушкой из колледжа по имени Бет Картер и высокой русской по имени Ольга.

Кинг перевез нас в Германию, и там мы подверглись всем извращенным желаниям и похоти его и его братьев из какого-то тайного общества богатых и влиятельных людей. То, что нам пришлось сделать, закалило мою решимость расплатиться с Гурьевым, но сломило разум Бет Картер. Мне удалось бежать вместе с ней, только чтобы быть преданной Ольгой и попасть прямо в ловушку Гурьева.

Он был старше, чем на тех зернистых фотографиях, которые я видела, стройный, очень хорошо одетый, ухоженный и дьявольски красивый. Его волосы цвета соли с перцем сочетались с аккуратно подстриженной бородой и усами. В нем и его серых глазах была дерзкая сексуальность, которая была соблазнительна даже при данных обстоятельствах.

— Почему бы просто не убить меня? — поинтересовалась я.

— Потому что ты мне нужна, — ответил он. — Твои люди знают, что ты готовила историю обо мне. Мне нужно, чтобы ты передала им эту историю, именно такой, какую я передам её тебе. Если ты это сделаешь, у нас есть способы заставить твою подругу забыть о том, через что она прошла.

Я посмотрела на Бет. То, что с ней сделали, было отвратительно, и это превратило кипучую, наивную молодую женщину в кататоническую развалину.

— Хорошо, — сказала я. — Я сделаю то, что вы хотите.

— Да, — согласился Гурьев. — Ты будешь делать именно то, что я хочу.

Мы сели в его частный самолет, ожидавший нас в аэропорту Гамбурга. Даже если бы я была готова бросить Бет, сбежать было невозможно. У Гурьева было много телохранителей, а статная Ольга с ее холодным выражением лица и пистолетом с глушителем никогда не была далеко. Меня втащили в самолет и отвели в личный салон Гурьева.

— Приведи себя в порядок, — сказал он мне. — Я положу одежду на кровать. Присоединяйся ко мне, когда закончишь.

Находясь в руках одного из самых ужасных людей в мире, мне не стыдно признаться, что я сломалась и заплакала. Я столько всего пережила, столько рук прикасалось ко мне, столько хуев насиловало меня. Я добровольно, сознательно совершала отвратительные действия с мерзкими мужчинами, и все это ради чего? История, которая привела меня прямо в личный салон Гурьева, и я никак не могла рассказать правду.

Я позволила горячему душу смыть слезы и грязь. Грязная, кровавая вода вихрем устремилась в сток. Мыло очистило меня, но не смогло избавить от воспоминаний. Я натиралась до покраснения кожи. Намыливала свои груди, мыла между ног и засовывала мыльные пальцы в свою нежную попку. Я сделала тело чистым, и, по крайней мере, это было приятно. По крайней мере, хоть на какое-то время оно снова принадлежало мне, а не какому-то мужику.

Я посмотрела на себя в зеркало в ванной. Многие мужчины говорили мне, что я похожа на Кейт Аптон, но, кроме косметики и больших сисек, я не видела сходства. Я все еще выглядела относительно нетронутой всем, через что мне пришлось пройти. Никаких седых волос или больших синяков. Несколько царапин на ногах, но ничего страшного.

Или может я беременна? Я провела рукой по своему плоскому животу. С тех пор как меня схватили, я была с несколькими мужчинами, не предохраняясь. Бертон Кинг хотел оплодотворить меня. Я не узнаю, удалось ли ему это, пока не будет задержки или я не заполучу тест на беременность. Это казалось маловероятным, пока меня держал Гурьев.

— Они заплатят за это, — прошептала я, глядя на свое решительное лицо в зеркало. — Надень улыбку, притворись, что на всё согласна, и заставь этого сукиного сына заплатить за всё.

Я заставила себя улыбнуться. Я отбросила полотенце и провела рукой по широким, мягким грудям. Мои пухлые соски стали твердыми под моими ладонями. Моя маленькая пизда была лысая. Бертону Кингу это нравилось.

— Я уничтожу их, — прошептала я женщине в зеркале. — Всех.

Я завернулась в одно из полотенец Гурьева и шагнула в спальную каюту. В помещении его не было, но он оставил несколько коробок из элитного немецкого магазина нижнего белья. Я открыла крышки и отбросила в сторону мятую бумагу, чтобы увидеть подходящий комплект черного нижнего белья, чулки, туфли на каблуках и жемчужное ожерелье, идеально подобранное по размеру, чтобы подчеркнуть мои изгибы. Гурьев также предоставил мне набор косметики высокого класса. Я села и воспользовалась маленьким зеркалом рядом с кроватью, чтобы нанести тени на веки, тушь на ресницы и блестящий слой темно-красной помады.

— Ты не похожа на модель нижнего белья, — сказала я женщине в зеркале. — Ты выглядишь как шлюха.

Не знаю точно, чего я ожидала, когда вышла из каюты Гурьева, но только не обеденный стол, освещенный электрическими свечами. Стены и остальной интерьер были скрыты за тяжелыми бархатными шторами. Единственным свидетельством того, что мы находились в самолете, был отдаленный вой реактивных двигателей. Гурьев сидел, повернувшись ко мне спиной. Я могла ударить его ножом или задушить. Я могла...

— Почему бы тебе не присесть, моя дорогая? Поешь чего-нибудь.

Он даже не поднял на меня глаз, потягивая супчик.

— Боюсь, у Клауса здесь нет таких удобств, как у меня дома, но он вполне справляется с приготовлением ужина.

Я медленно пересекла ложную комнату, созданную занавесками. Мои обтянутые чулками ноги сверкали в мерцании светодиодных свечей. Когда я проходила мимо Гурьева, он небрежно протянул руку и провел ладонью по моему бедру. Я вздрогнула, когда кончики его пальцев провели от внешней стороны бедра до обтянутой трусиками округлости моей попы. Наши глаза встретились. Он улыбнулся мне, той самой проклятой улыбкой, которая дала мне понять, как сильно он наслаждается моим дискомфортом.

Худой молодой официант принес дымящуюся миску крем-супа из желтой чечевицы. Он ничего не сказал мне и украдкой взглянул на мою грудь, почти переполнявшую атлас и кружева черного бюстгальтера. Я покраснела от его пристального взгляда. Когда он добавлял перец в мой суп, его локоть коснулся моего декольте.

— Извините, мадам, — сказал он.

Гурьев махнул официанту, и молодой человек ушел.

— Ты приступишь к работе, как только мы прилетим, — сказал Гурьев. — Фуад просмотрит твой ноутбук, чтобы убедиться, что он безопасен, а затем вернет его тебе.

— Мне нужно подключение к Интернету, чтобы отправить мой рассказ.

Я не могла заставить себя съесть суп.

— Конечно, когда ты закончишь рассказ и ни секундой раньше. Мне не нужно, чтобы ты умоляла своего редактора и привлекала полицию. — Гурьев отпил и пренебрежительно махнул бокалом. — Это будет только позором для твоей компании. Если полиция приедет ко мне домой, они вас не найдут. Никто никогда не найдет вас, если я этого не желаю.

— Тебе нравится угрожать мне, — сказал я.

— Нет, нет! — Гурьев, казалось, обиделся. — Я просто ясно выражаюсь, вот и все. Когда ты поймешь параметры наших отношений, мы будем намного счастливее вместе.

Вместе? Эта мысль была тошнотворной, и все же я вспомнила, как чувствовала себя в Германии, когда меня использовал Бертон Кинг. Как я была вынуждена признаться себе, что получала извращенное удовольствие от того, что эти мужчины обращались со мной как с секс-игрушкой. Как же я жаждала этого.

— Конечно, — сказала я. — Я поняла это, как только кто-то наставил на меня пистолет. Я сделаю все, что ты пожелаешь.

Ослепительная улыбка Гурьева снова заиграла у него на лице. Официант вернулся с нашими блюдами.

— А, свиная отбивная от Куробута. — Гурьев с восторгом посмотрел на свою тарелку. — Ценю сочный кусок мяса. А ты?

— Да, сэр, — сказал официант.

— Мммм... — Он прожевал кусочек и перевел взгляд с официанта на меня. — Я знаю! Проверка твоего понимания. Не мог бы ты побаловать меня, а, как тебя зовут?

— Виталий, — сказал официант.

— Виталий! Хорошее имя. Пожалуйста, Виталий, подойди и покажи свой хуй нашей гостье.

— Сэр?

— Ты меня слышал, — огрызнулся Гурьев. — Разве я недостаточно хорошо тебе плачу? Подойди к этой милой блондинке в нижнем белье и достань свой хуй. Покажи его ей.

Я начала возражать, но Гурьев махнул мне рукой, чтобы я замолчала.

— Покажи ей, — настаивал он.

Виталий был одет в белый костюм с черным галстуком-бабочкой и черные брюки. Он был очень длинноногим и худым. Даже тощим. Когда он расстегнул молнию и нехотя достал свой твердый хуй, я не удержалась и тихонько вздохнула. Он был не менее девяти дюймов, от розового до пурпурного цвета у толстой головки с мясистым вырезом крайней плоти. Стоя рядом со мной, его хуй находился примерно на одном уровне с моей грудью.

— Что ты думаешь? — спросил Гурьев.

— У него хороший хуй, — сказала я. Я прикусила нижнюю губу, размышляя об этом. Мой взгляд переместился с напряженного хуя Виталия на его покрасневшее лицо.

— Я рад, что тебе нравится, моя дорогая. Пожалуйста, если можно, подрочи ему.

Гурьев не стал дожидаться моих действий или ответа. Он начал резать свою свиную отбивную и громко жевать кусочки мяса.

Виталий стоял рядом со мной, его твердый хуй был направлен на мои сиськи, и его глаза тоже были устремлены на них. Мне хотелось бы думать, что я не хотела, когда протягивала руку и обхватывала его хуй. Я не могу быть уверена, что это так. Его орган, твердый и длинный был таким теплым и так хорошо лег на руку.

Я сжала пальцы вокруг него и начала медленно и нежно поглаживать. При каждом движении моей руки по его длине я натягивала крайнюю плоть на головку или стягивала ее. Мои груди покачивались от движений моей руки. Я наклонилась вперед и под мыльным чистым ароматом его хуя почувствовала запах его спермы.

— Хорошо, хорошо, — сказал Гурьев, щелкая зубами, когда пережевывал свинину. — Теперь немного энергичнее, моя дорогая.

На этот раз Гурьев подождал, пока я подчинюсь, прежде чем продолжить свою трапезу. Я стянула крайнюю плоть с толстого хуя Виталия. Я задвигалась быстрее, тряся сиськами и выдаивая блестящую капельку предспермы из расщелинки его головки. Провела по ней большим пальцем, размазывая ее по стволу и смазывая ею ладонь. Этого было недостаточно. Я сделала паузу, чтобы облизать ладонь и провести языком по пальцам. Я почувствовала его вкус на своей руке.

Он тихо застонал, когда я снова обхватила его хуй кулаком и продолжила дрочить.

Я дрочила его всё быстрее и сильнее. Дрочила хуй Виталия до тех пор, пока моя рука не стала гореть. Я дрочила его, пока Гурьев наслаждался обедом, изредка поглядывая на нас. Я чувствовала, как сердце Виталия колотится, в венах его хуя. Он с трудом дышал и неосознанно тихо сам насаживался на мой кулак. Его яйца плотно прижались к корню.

— Не хочешь ли ты засадить ей своим хуем? — спросил Гурьев.

— Сэр? — Вопрос застал Виталия врасплох.

— Не будь простаком, юноша. Хотел бы выебать эту прекрасную женщину?

Виталий перевел взгляд с Гурьева на меня. Мне было неприятно, что его взгляд блуждал по всему моему телу, но так и не встретился с моими глазами, чтобы спросить какого-то разрешения.

— Да, сэр, — сказал Виталий.

— Конечно, да. — Гурьев встал из-за стола и вырвал салфетку из воротника. Он подошел к нам, обошел меня сзади и оглядел меня. — Вставай, Эмили.

Я отпустила набухший хуй Виталия и встала из-за стола. Я вздрогнула, когда Гурьев положил руки мне на бедра и развернул меня. Его пальцы прошлись по моей атласной попке. Спустились к задней поверхности моих бедер.

— Даже после всего, что она пережила, она — само совершенство, — сказал Гурьев. — Эта пухлая попка, похожая на сердце, когда она наклоняется вперед.

Легкое давление на мою спину заставило меня наклониться вперед, упираясь руками в обеденный стол. Гурьев погладил мою попу и сжал ее.

— Все еще упругая, — сказал он, его пальцы продолжили подниматься по моей спине, а затем двинулись вокруг меня, чтобы поласкать мои груди через черный лифчик. — А грудь у нее изысканная, Виталий. У многих женщин большая грудь. Их ведь можно купить. Но у нее своя и довольно большая, и при этом имеет упругие формы, и с трудом вмещается в бюстгальтер. Её объемные груди переполняют бикини, и все же — ареолы и розовые сосочки маленькие и словно приглашают твой язык полакомиться ими.

Я оглянулась через плечо, чтобы увидеть, как Гурьев описывает мое тело, словно это была схема на меловой доске. Виталий стоял позади меня, крепко сжимая в одной руке свой уже фиолетовый член.

— На вот, держи, мой мальчик. — Гурьев передал Виталию презерватив. — Надень его и бери ее, как хочешь. Я жду от тебя обзора ее способностей, когда ты закончишь.

Гурьев похлопал меня по попе, прежде чем вернуться на свое место. Он продолжил свой ужин, как будто остановился только для того, чтобы выпить воды.

Виталий наконец-то посмотрел мне в глаза. Я видела в них желание и, думаю, он видел вожделение, кипевшее в моих глазах. Я хотела его. Я хотела его большой хуй, и я хотела, чтобы он использовал мое тело, чтобы кончить.

Мне не нужно было говорить, чтобы я сняла трусики. Я смотрела на Виталия, пока тянулась назад и скатывала черный атлас по стройным изгибам моей попки. Мои бледные щечки были упругими, но слегка дрожали, когда я спустила трусики с бедер и вышла из них. Моя пизда была почти лысая, был только первый намек на нежный пушок, отрастающий после тщательной эпиляции в Германии.

Я знала, что он видит мою влажную, мою розовую, голодную щель. Я снова наклонилась вперед над столом, опираясь на груди и позволяя Виталию видеть все. Он разорвал обертку презерватива и плотно намотал розовый латекс на свой член.

— Выеби меня, — задыхаясь, сказала я.

— Ты слышал ее, — сказал Гурьев. — Приступай к делу.

— Д-да, сэр, — ответил Виталий, подойдя ко мне вплотную.

Я втянула воздух и задержала его, когда он расположил обмотанную презервативом головку своего хуя у входа в мою сочную щель. Поддерживая меня рукой за задницу, он раздвинул бархатные складки моей голодной пизды и ввел дюйм за дюймом свой член в мой тугой канал.

— Охххх, блядь, — задыхалась я.

— Она такая тугая, — крикнул Виталий.

Тугая, может быть, но очень хорошо смазанная. Его член погружался в меня до тех пор, пока я не почувствовала, что он упирается в шейку моей матки. Его тяжелые яйца бились о мой клитор и посылали импульсы удовольствия по моему телу. Виталий обхватил мою попку обеими руками, впиваясь пальцами в податливую плоть и раздвигая мою щель, пока он насаживал мой розовый "персик" на свой толстый хуй.

После того, как меня так много трахали старики, живущие на виагре, было приятно вспомнить, как ебутся молодые. Он долбил меня без устали, вбиваясь в меня так сильно, что его бедра шлепали по моей заднице, и от каждого удара сотрясался стол. Столовое серебро подпрыгивало рядом с моей головой. Мой бокал с вином выплеснулся на салфетку рядом с ним.

— Не могу... ннн... не могу долго... — скулил Виталий, набивая хуем мою непослушную пизду.

— Не сдерживайся, — задыхалась я. — Кончи для меня.

Он выдержал еще десяток или около того толчков, прежде чем погрузить свой член в меня до упора. Орган был сильно возбужден и тверд как сталь. Я знала, что это означает, что его настиг оргазм. Я оглянулась на него с похотливой улыбкой на лице, крепко сжав его своими внутренними мышцами.

— Кончи для меня! — крикнула я, громче, чем прежде.

Я подалась назад и насадилась на его огромный хуй. Мои розовые внутренние губки обхватили его как рукавом и не выпустили бы его хуй, даже если бы он попытался вернуть его себе. Вместо этого он навалился на меня, схватил за плечи и сильно и глубоко вошел в меня.

Мой оргазм был недосягаем, но я наслаждалась отчаянными толчками в меня молодого Виталия, сжатием его пальцев на моей талии и внезапным пульсированием его хуя. Я жаждала почувствовать, как его сперма выплескивается в меня, но, увы, он залил свидетельство своего оргазма в латексный резервуар презерватива, дергаясь около шейки матки, пока я высасывала его сперму из него своими тренированными внутренними мышцами.

Виталий, наконец, вытащил свой член из меня, обрызгав меня моими соками. В воздухе витал горячий запах: от трения резины и моего возбуждения. Кончик презерватива был надут спермой Виталия. В этот момент, ощущая пустоту в теле и тоску в душе, глядя на Гурьева и видя, что он почти не обращает на меня внимания, я почувствовала волну гнева. Мне захотелось бросить один из бокалов с вином на пол.

— Всё, закончили? — спросил Гурьев, вытирая рот салфеткой. — Хорошо, хорошо. Иди и принеси наш десерт, Виталий.

Официант заправил свой член обратно в брюки и удалился из зашторенной столовой. Я соскользнула со стола, все еще задыхаясь и страстно желая освободиться. Я смахнула с глаз мокрые от пота волосы и посмотрела на Гурьева со смесью ненависти и желания. Он одарил меня отстраненной, почти насмешливой улыбкой. Он хотел, чтобы я поняла, что он — мой единственный шанс на освобождение. Я проглотила свое унижение и начала ползти к нему на руках и коленях. Воздух был прохладным для моей влажной пизды.

Я добралась до его дизайнерских туфель и посмотрела на него сквозь дымку безответного вожделения.

— Чего ты хочешь, маленький котёночек? — спросил он.

— Мне нужно, — выдохнула я, — чтобы меня выебали.

— О? Виталия было недостаточно, чтобы удовлетворить тебя? — Он сложил свою салфетку на коленях. — Я не удивлен. В последние дни ты проявляла аппетит к многим мужчинам. Так ты хочешь, чтобы я тебя выеб?

— Да, — прошипела я сквозь стиснутые зубы.

— Гнев на твоем лице заставляет мой хуй возбуждаться, — усмехнулся Гурьев. — Но нет, я думаю, нет. Ты не заслуживаешь моего хуя.

— Пожалуйста, — умоляла я его. — Пожалуйста, Иван, пожалуйста...

Виталий вернулся с двумя кусками торта. Один кусок он заменил моим нетронутым, а второй подал Гурьеву.

— Что именно ты хочешь? — спросил Гурьев. — Пожалуйста, скажи это при Виталии. Возможно, ему тоже будет интересно узнать.

— Пожалуйста, — сказала я и проглотила очередную волну унижения. — Пожалуйста... выеби меня.

— Ты слышал это, Виталий? — Он ткнул официанта локтем. — Тебе придется очень постараться со следующей девушкой. Этой, после тебя, всё еще нужен хуй.

— Да, сэр, — сказал Виталий и, казалось, покраснел от намека на то, что он неадекватен.

— Не волнуйся, сегодня ночью она будет думать о тебе в своей постели. Я не доставлю ей желаемого удовольствия.

Я хотела закричать. Я хотела ударить его. Вместо этого, боясь возмездия, я облокотилась боком о стол и положила лицо на руки.

В конце концов, Гурьев отослал Виталия и заставил меня вернуться на свое место и угрюмо смотреть на свой кусок торта. Унижение, когда я умоляла мужчину, которого ненавидела больше всех на свете, трахнуть меня, было гнусным напоминанием о том, как далеко я зашла и как близка была к тому, чтобы подчиниться этому негодяю. Отчаяние, которое я испытала, получив отказ, было еще хуже.

После трапезы Гурьев отправил меня в спальню. Я свернулась калачиком на кровати и попыталась, но безуспешно, заглушить отвращение к самой себе. Только утешительное прикосновение пальцев к ложбинке меж моих бёдер принесло мне некоторое облегчение. Я издавала тихие, жалобные звуки, доводя себя пальцами до оргазма, и наконец смогла заснуть.

***

Мы прилетели в Москву, и мне дали пальто, чтобы я надела ее поверх белья. Я хотела бы оторваться от Гурьева в толпе в аэропорту. Сбежать в толпе и исчезнуть. Это казалось маняще возможным. Гурьев даже не обращал на меня внимания. А вот Ольга обращала. Грудастая блондинка в сапогах до бедер шла позади меня. Когда я взглянула на нее, полные пунцовые губы Ольги искривились в улыбке, и она вскинула на меня ресницы. Это был флирт, умоляющий меня попытаться сбежать. И она обещала, что за мою попытку я заплачу какую-то неприятную цену.

Само собой разумеется, я не стала ее испытывать.

Апартаменты Гурьева находились в одном из самых роскошных зданий Москвы. Окна от пола до потолка были освещены блестящей рекламой нового торгового центра и анимированными рекламными щитами роскошных автомобилей. В то время как Россия боролась с бедностью, некоторые районы Москвы стали анклавами самых богатых и влиятельных людей в мире. Гурьев, самый влиятельный в мире брокер удовольствий, причислял себя к этим людям.

Я также имела огромное удовольствие познакомиться с женой Ивана Гурьева.

— Кто эта сука? — кричала Ильяна Гурьева. — Я же говорила тебе, никаких шлюх в моем доме, Иван.

Она говорила обо мне. Я наблюдала за ней, пока она закатывала истерику.

Ильяна была изысканно, хирургически великолепна, с полными губами и пышным бюстом, рыжеволосой с блестящими зелеными глазами, меткой красоты на щеке и ямочкой на нежном подбородке. Если не считать большой груди, она была миниатюрной и очень спортивной. Иван упоминал о ней в самолете. Он сказал, что она бывшая гимнастка и актриса. В обтягивающем тело платье с леопардовым принтом она была похожа на эскортницу из Лас-Вегаса.

— Сука, даже не смотри на меня так, я срежу тебе лицо, — закричала она на меня.

Я опустила взгляд на свои ноги. Ее угроза казалась смехотворной, но в этом мире и в моей ситуации, лучше было не выяснять, говорит ли она правду.

— Ильяна, — успокаивал Иван. — Эмили не "одна из моих шлюх". — Она репортер и пишет статью обо мне.

— О тебе? Что о тебе можно рассказать? — Ильяна надулась и ткнула пальцем в грудь Ивана. — Сколько женщин ты ебешь за моей спиной? Как ты всегда приходишь домой, пахнущий, как мокрый тюлень? Я знаменита. Она должна обо мне написать статью.

Ильяна обратила свою ярость на меня. Она ходила по кругу вокруг меня, прежде чем потребовать у меня ответа.

— На кого ты работаешь? — огрызнулась она.

— МАНБ, Международное агентство новости и бизнес, — ответила я. — Я освещаю мировые дела.

— МАНБ!? — Ее ярость росла. — Когда я снималась в "Днях зависти", ваш МАНБ дал мне ужасную рецензию. Они сказали, что я хорошенькая куколка без актерских способностей и мозгов.

Она схватила за лацканы пальто, которое было на мне, и встряхнула меня.

— Скажи, что тебе жаль, — потребовала она. — Извинись!

— Я не писала этого! Мне жаль! Я знаю, что это неправда. Я уверена, что ты была хорошей актрисой.

— Сучка! — Она ударила меня по лицу. — Недостаточно хорошо. Я собираюсь преподать тебе урок. Давай, сучка-америкашка!

Она схватила меня за волосы и потащила по квартире. Я схватила ее за запястье, но была слишком напугана, чтобы попытаться отбиться от нее. Я посмотрела на Гурьева в поисках хоть какой-то помощи.

— Прими это лекарство, — сказал он и бросил меня на растерзание своей жене.

— У тебя есть время извиниться, — усмехнулась Ильяна, еще раз дернув меня за волосы и втащив в спальню. Один рывок за пояс пальто и грубое дерганье за пуговицы, и оно распахнулось, показав, что под ним на мне нет ничего, кроме гладкого черного белья, которое Иван выбрал для меня.

— Конечно, это оно, то, что на тебе надето, — фыркнула Ильяна. — Он любит видеть своих последних "красоток" в черном. Это его любимый цвет. Как и его сердце.

Хотя Ильяна была на несколько дюймов ниже меня, она доминировала. Она пристально смотрела на меня, ее зеленые глаза буравили моё лицо, а ноздри раздувались. Резким движением она стянула с моих плеч манто и бросила ее на стоящий рядом стул. Она снова обошла меня по кругу, проводя кончиками пальцев по пояснице, по попке, прикрытой трусиками, по животу и снова по спине.

Она просунула пальцы под заднюю бретельку моего лифчика и расстегнула ее. Я не сопротивлялась, когда она обошла вокруг и стянула лифчик с моих грудей. На моих больших сиськах были красные вмятины от чашечек и швов бюстгальтера. Мои соски были мягкими, почти вывернутыми, но, когда она смотрела на них, они начали твердеть. Она смочила свои губы. Я подумал, что она собирается прикоснуться к моей груди, но она отдернула пальцы и снова начала кружить вокруг меня.

Я непроизвольно вздрогнула и услышала тихое похрюкивание в ответ. Кончик ее пальца зацепился за заднюю часть моих трусиков, и она оттянула пояс назад. Я сопротивлялась желанию задохнуться, когда ее рука погрузилась сзади моих трусиков. Она потянулась рукой ниже моей попки, просунула пальцы между моих бедер сзади и провела ими по моей пизде. Я не была мокрой, но она провела кончиком пальца по моей щели, прежде чем вытащить руку обратно.

Оглянувшись через мое плечо, наши глаза снова встретились, когда она поднесла блестящий кончик пальца к носу и понюхала.

— Ты ебалась с ним? — спросила она. — В самолете? Ты ебала моего мужа?

— Нет, — сказал я.

— Пахнет так, будто ты ебала, — продолжала она. — Не лги мне. Ты ебалась с Иваном?

— Нет, я не ебалась с твоим мужем...

Она зарычала и обхватила обеими руками мою шею. Она прыгнула на меня и оттолкнулась, повалив нас обоих на кровать. Через мгновение борьбы она оказалась на мне, ее колени больно вдавились в мой живот, когда она прижала меня к себе. Ее руки сжались вокруг моей шеи. Я едва могла дышать.

— Пожалуйста, — задыхалась я. — Пожалуйста... я не ебалась... с Иваном... аагггггггг!

Ее руки, душащие меня, лишили меня способности говорить. Я брыкалась и пыталась оттолкнуть ее. Она отмахивалась от моих ударов, и ее хватка стала еще сильнее. Я чувствовала сильное давление на голову и лицо, отчаянно силясь дышать. В последнем, отчаянном взмахе рук перед тем, как потерять сознание, мои пальцы зацепились за чашечки бюстье Ильяны с леопардовым принтом.

— А-а-а-а! — закричала она, когда мои пальцы расстегнули чашечки, и ее голые груди выскочили на свободу.

Ее теплые сиськи прижались к моим голым грудям. На ее огромных буферах были аккуратные бледные линии бикини. Розовые соски и ареолы были крошечными по сравнению с огромными размерами груди — еще одно доказательство того, что она обязана своим сисечным изобилием скорее ловкому врачу, чем хорошей генетике. Ее сиськи прижались к моим, и она, наконец, ослабила смертельную хватку на моем горле. Она схватила мои запястья и прижала их к голове.

— Это платье за шесть тысяч долларов, — огрызнулась она. — А теперь скажи мне еще раз, что ты не ебалась с моим мужем.

Я посмотрела ей в глаза, собрала весь свой гнев и сказала хриплым голосом: — Я не ебалась с твоим мужем.

— Я тебе верю, — сказала она. — Мне просто нужно было услышать это еще раз.

— Я бы сказала это еще раз, если бы ты не... не...

Я забыла, что собиралась сказать, когда Ильяна растянулась на моем теле. Ее гнев, казалось, испарился, когда она прижалась ко мне и озорно посмотрела в мои глаза. Я пыталась подобрать слова, когда она игриво поцеловала меня. Ее губы были мягкими, теплыми и, неожиданно, сладкими. Она поцеловала меня снова, и я замолчала. Ее третий поцелуй потушил большую часть моего гнева, и, когда ее губы задержались на моих, я раздвинула свои губы и позволила ей попробовать мой язык в долгом, глубоком поцелуе.

Это был незабываемый поцелуй. Казалось, он длился целую вечность, пока ее язык то входил, то выходил из моего рта, то прижимался к моим губам. Она раздвинула бедра и устроилась на мне, пока мы целовались. Ее твердые соски прижались к моим, и наши груди свалились в теплую, мягкую кучу между нами.

— Ты хорошо целуешься, — прошептала она.

Я почувствовала жар ее пизды, прижатой к моему животу, чуть выше трусиков. Под юбкой на ней не было ничего, кроме шелковистых волос.

Я все еще была зла на нее, несмотря на страстность нашего поцелуя, но Ильяну не интересовал мой гнев. Она освободила мои запястья и с грацией атлетки быстро взобралась по моему телу и устроилась на моем лице. Ее пизда была идеальным, нежным розовым цветком, увенчанным тщательно выбритым зигзагом алых волос.

— Она тебе нравится? — спросила она, усаживаясь своей упругой попкой на мой подбородок. — Оближи ее.

Чтобы поощрить меня, она потянулась вниз и пальцами раздвинула внешние губы, обнажив розовую слизистую внутренность своих половых губ.

— Давай, — сладко ворковала она. — Будь хорошей маленькой сучкой и полижи её.

Не сопротивляясь, я обхватила ее попку обеими руками и наклонила рот так, чтобы мой язык мог провести по всей длине розовой киски Ильяны. Ее сочная щель была такой же сладкой, как выглядела и пахла, и второй и третий полиз привели ко все большему потоку ее нектара в мой рот. Я сжала ее попку и притянула ее к своему рту. Она застонала и схватила в горсть мои волосы.

— Вот это хорошая рецензия и обзор, — стонала она. — МАНБ может вылизать мою... ооооооххх... пизду.

Мне было все равно, что она использовала меня, чтобы отомстить за публикацию в моем агентстве. В тот момент я утонула в похотливом акте и слишком хотела обслужить все ее желания.

— Скажи, что тебе жаль, — сказала Ильяна, откинувшись назад и наблюдая за тем, как я ласкаю ее попку.

— Прости, — ответила я, проводя языком по набухшей крупинке ее клитора.

— О, да, повтори это, — стонала она.

Я провела языком по ее клитору, прежде чем плотно прижаться к нему и ответить: — Я пвоооошу пвоооофеенииия.

Ее бедра напряглись, сжимая мои уши, и она начала теребить своей пиздой о мой рот. Ильяна контролировала темп. Она скакала на моем языке и использовала меня для своего удовольствия. Я была ее послушной пони. Мой язык проникал в ее горячий, сжимающий канал, когда она этого требовала. Я сосала ее клитор и кончиками пальцев дразнила ее щель. Она кончила по крайней мере один раз в мой рот, ее голова откинулась назад, а тело напряглось и расслабилось.

— Мне нужно больше, — стонала она. — Я хочу, чтобы ты "съела" мою жопу. Ты можешь быть хорошей девочкой и полизать мою попку?

— И очень хорошо, — пообещала я.

Она освободила мое измазанное спермой лицо из-под своих бедер и поднялась с колен на ноги, затем опустилась глубоко на корточки и поднесла свой розовый анус к моему рту. Сопротивления не было. Я обхватила рукой ее бедро, чтобы погладить ее клитор, в то время как мой язык проникал прямо в горячую, сжимающуюся анальную дырочку Ильяны. Я трахала ее попку языком, и мне это нравилось. Она подпрыгивала на нем и "кормила" меня своей попкой так, как ей хотелось. Мой большой палец непрерывно работал над ее клитором.

— Вот так, плохая маленькая сучка. Плохая сучка. Засунь свой язык глубоко в мою попку. — Она извивалась из стороны в сторону и терлась о мой язык. — Тебе это нравится? Тебе нравится вкус моей задницы?

Я высунула язык из ее красивой розовой дырочки настолько, чтобы застонать: — О да.

Моя пизда пульсировала от вожделения, когда я вернула свой язык в тугой анус Ильяны. Я застонала, обхватывая ее сжатую дырочку и проникая кончиком языка в горячий тоннель ее жопы. Она билась анусом о мой язык, а мои пальцы нажимали на ее клитор. Когда она кончила, она почти упала на мое лицо, все ее тело дрожало, а сфинктер ритмично сжимался вокруг моего языка.

— Дааааа, ты хороша, Сучка, — кричала она.

Ильяна держала меня за волосы обеими руками, наклоняясь вперед и сжимая мой язык своей маленькой дырочкой, пока последние импульсы удовольствия сотрясали ее тело. Мой нос был зажат в горячей борозде ее пизды, и я вдыхала сладкий аромат ее "кипящего" влагалища.

Волны ее оргазма стихали, пока Ильяна, наконец, не скатилась с меня и не легла, задыхаясь, рядом со мной на кровать. Глубокий румянец заливал ее щеки и пространство между ее огромными грудями и горлом. Она посмотрела на меня, и впервые ее улыбка не была насмешливой или жестокой.

— Ты мне нравишься, — сказала Ильяна. — Как тебя зовут?

— Эмили.

— Эмили, — сказала она. — Приятно это знать. Я буду произносить твое имя, когда буду трахать твою жопу хуем на ремне.

— О, Боже, — простонала я.

Она не шутила. Она смазала свой черный резиновый страпон в моем рту, прежде чем бросить меня лицом вперед на кровать и выебать в мою ноющую попку. Боль была сильной, но она прошла, сменившись тупой болью удовольствия, которая слилась с моей ноющей похотью. Она не мешала мне прижимать руки к своему телу и доводить себя до взрывного оргазма, пока она буравила мою нежную попку.

Я все еще кончала, когда она перевернула меня на спину и почти зажала мои ноги за головой, трахая мою задницу по-миссионерски. Я могла видеть, как розовый рукавчик моей прямой кишки ухватился за ее погружающийся в меня черный шест. Она вводила и выводила свой фальш-хуй из моей зияющей дыры, дразня меня, надавливая и облегчая, снова и снова. Пока она продолжала долбить мою дырочку, мои сиськи колыхались на груди, как водяные шары, а ее импланты упруго подпрыгивали.

— Как бы я хотела размазать сперму по всему твоему лицу, — сказала она, дроча своим членом мою попку. — Я кончу тебе на лицо, Сучка. Тебе понравится?

— Да, — заскулила я.

Она шлепала резиновым хуем по моим щекам, вперед-назад, прежде чем снова засунуть его в мою растянутую заднюю дырочку и сделать еще несколько толчков. Она замедлилась и, наконец, остановилась, оставив огромный елдак в моей жопе. Откинулась на мою спину, ее груди опустились ниже моих плеч. Она прокрутила мою голову за волосы и впилась в мои губы удушающим, прощупывающим поцелуем.

— Мы закончили, Сучка. Я уже почти сплю. Ты принимаешь душ или уходишь. Мне все равно. — Она перевернулась на спину, ее блестящий страпон непристойно торчал вверх. Она зажала сигарету между губами и прикурила. Она не попрощалась и даже не улыбнулась мне, начав читать сообщения на своем телефоне.

Я быстро приняла душ в ванной комнате, примыкающей к спальне. Надела один из нескольких халатов с монограммами и застегнула его на талии. Он едва прикрывал мою попу, но это было лучше, чем пытаться спасти пальто, на котором оторвалось несколько пуговиц. Я оставила Ильяну читать свои сообщения и, прихрамывая, вышла из спальни с очень больной жопой.

***

Иван ждал меня в одной из многочисленных гостиных в квартире. Эта гостиная выходила на внутренний дворик, освещенный неоновой рекламой близлежащей застройки.

— Хочешь выпить, Эмили? — сказал он, увидев, как я двигаюсь. — Я знаю, что Ильяна может быть довольно грубой.

— Да. Дай мне выпить.

Я выпила один стакан дорогого гурьевского бренди и попросила еще один. Я опустилась в одно из откидных кресел рядом с Гурьевым. Крепкий алкоголь обжигал горло и живот.

— Твоя жена пыталась задушить меня до смерти.

— Такое может случиться, — кивнул Гурьев. — Я рад, что это было только удушение, а не один из ее ножей.

— Будет трудно написать историю, которую ты хочешь, если я буду мертва.

Гурьев одарил меня холодной улыбкой, от которой по мне пробежала дрожь.

— Ты можете быть очень удивлена тем, чего Эмили Дженсинг может достичь, даже если она будет мертва. — Он позволил мне на мгновение замереть от этой мысли, прежде чем добавить: — Но было бы предпочтительнее, если бы ты была жива.

— Что... что мне теперь делать? — спросил я.

— Поспи немного. — Гурьев поднялся с шезлонга. — Завтра вы с Ольгой выполните несколько поручений, пока я буду писать заметки для твоей статьи. Я провожу тебя в комнату для гостей.

— Я хочу увидеть Бет, — сказала я. — Я хочу знать, что с ней все в порядке.

— Ты увидишь ее, когда статья будет готова.

— Нет, — сказал я. — Ее выздоровление — мое единственное требование во всем этом мероприятии, а я даже не видела ее в аэропорту. Докажи мне, что ей помогают.

Казалось, он раздумывал, стоит ли наказывать меня за мою дерзость. Он решил уступить моему, хотя и незначительному требованию. Он достал свой телефон и включил видеоконференцию. Он держал его так, чтобы я мог видеть, как Фуад, главный приспешник Гурьева, появился на экране вместе с Бет. Она лежала в кровати и была одета в нижнее белье. Казалось, она смотрит на драгоценный камень или кристалл, подвешенный к потолку на золотой цепи.

— Что происходит? — потребовала я.

— Она регрессирует от травматических моментов, — сказал Фуад. — Это займет некоторое время. Она должна "пережить" эти события вместе с...

— Собаками, — с горечью сказала я.

— Да, — сказал Фуад. — И пережить некоторые другие... инциденты. Потребуется время, чтобы вернуть ее сознание к ранним моментам ее плена.

— Никто не трогает ее, — сказала я.

— Ты знаешь, что я не буду, — сказал Фуад, который сам был искалечен и лишен сексуального влечения.

— Никто, — подчеркнула я.

Гурьев закончил разговор: — Тебе пора ложиться спать. Пока я не разозлился на тебя и не решил придумать какое-нибудь наказание.

Комната для гостей в квартире Гурьева напомнила мне голый гостиничный номер без окон, в котором меня держали в ожидании продажи в рабство в Саудовской Аравии. Кровать была такой же дешевой и неудобной, не было ни телевизора, ни окна. Мой ноутбук был возвращен мне, но тщательно изолирован от Интернета.

— В гардеробе есть несколько вещей для тебя, — сказал Гурьев. — Ольга принесет их тебе утром.

Оставленная для меня одежда представляла собой неудивительную коллекцию дорогого нижнего белья и дрянных нарядов. Такие вещи жена Гурьева могла бы надеть в клуб, но эти были тщательно подобранны по моим размерам. Я рассеянно подумала, кто покупает для меня всю эту одежду, и погрузилась в сон.