И так я сидел на полу, уткнувшись лицом в ступни своей жены с дилдо, который до упору загнала в мой анус Лариса, находящаяся сбоку.

— Что ты сейчас чувствуешь? – задавая этот вопрос, она уже привычно прихватила меня за раскрасневшуюся мочку уха.

— Мне противно! – понимая, чем чреваты «театральные» ответы, честно сказал я. Возбуждение сразу после оргазма меня отпустило и действительно, основной эмоцией, которую ощущал я в этот момент, было отвращение к себе.

— Значит, ты всё-таки фетишист. Именно фетишистов после оргазма накрывает отвращение к себе. Ну ничего. С этим можно работать. То, что тебя подсознательно возбуждает происходящее, говорит о том, что ты уже, пусть и неосознанно, считаешь всё это правильным. Осталось, проработать сознательную часть твоей психики, чтобы изжить из неё патриархальные стереотипы, говорящие о том, что подчиняться женщине – это что-то плохое. Ты хочешь измениться?

— Да, Госпожа! Я хочу!

— Работы предстоит ещё много. По щелчку пальцев такое преображение не происходит. А пока что уберись за собой и будем заканчивать.

— Да, Госпожа!

Конечно, я понял, что речь идёт о том, чтобы убрать ту лужицу, что вытекла на пол через отвестие в моём поясе верности, и осознавал, что меня сейчас не отправляют за ведром и шваброй, чтобы я помыл полы. При этом всё равно слегка помедлил. Возбуждение после недельного воздержания спало и, если честно, единственное, чего мне сейчас хотелось – завалиться на диван и полежать, бесцельно сёрфя ленту Твиттера или Инстраграма. Естественно, о таком варианте развития событий речь не шла. Мои волосы опять оказались сжатыми в цепких пальцах Ларисы. Она с силой сдвинула меня назад и опустила моё лицо к лужице. Я начал слизывать с пола терпкую и солёную застоявшуюся сперму. Вкус этих выделений был знаком моим рецепторам, так как я иногда ощущал его остатки, когда целовался с супругой после окончания ей в рот, но такое, чтобы вся порция оказалась у меня во рту, было впервые.

Оказалось, как объяснила Лариса, это было важной практикой преодоления патриархальных стереотипов, так как окончание в рот женщине – это составляющая господствующей в современном обществе культуры насилия, согласно которой минет и окончание в рот – это способ унижения. При любом удобном случае переворачивать аспекты этой культуры – важнейшая составляющая духовная роста для того, кто хочет стать профеминистом. Поэтому, как объяснила нам наша психотерапевтка, прибирать за собой я должен каждый раз, как минимум, до того момента, как я не перестану ощущать неправильность происходящего. После этого же, когда я действительно и сознанием и подсознанием пойму, что в этом нет ничего неправильного и постыдного для современного человека, уже возможны исключения. Я проглотил всю жидкость, вылизал пол настолько чисто, насколько мог, насухо протёр его щеками и поднял голову в ожидании дальнейших указаний. Представляю себе, как выглядело моё помятое и вымазанное остатками недоеденной спермы лицо, когда я голый сидел на полу перед двумя одетыми женщинами. Я почувствовал, что я, как белый прилигированный мужчина-гетеросексуал, наконец-то нахожусь именно на том месте, на котором должен находиться. Лариса вытянула дилдо из моей попы. С опустошёнными яйцами и теперь опустошённым анусом я ощутил себя по-настоящему свободным.

На этом наша встреча закончилась. Мне позволили одеться, и мы с Настей вышли. С одной стороны, мне было стыдно за то, что сейчас произошло. С другой я был доволен и даже в каком-то смысле горд за то, что наконец-то деятельно показал, что встал на путь исправления. К тому же я наконец-то получил сексуальную разрядку, что после семидневного воздержания было отличным поощрением для организма. Подход нашей психотерапевтки был действительно комплексным: одновременно логическая психотерапевтическая работа с сознанием, продуманный порядок действий для воздействия на подсознание, и чисто физиологическое поощрение через сексуальное удовлетворение. Вот что значит человек науки! Именно об этом я думал, когда выходил из здания с женой и шёл в сторону машины. Мне казалось, что все прохожие смотрят на подсхошие остатки семени на моём лице, но, конечно, скорее всего, всем вокруг было всё равно.

В этот же вечер я на каршеринговой машине отвёз Настю на первое её свидение с парнем, которого она нашла в Тиндере. Парень, как и моя жена, был в поиске случайной связи без обязательств. Как и проинструктировала нас Лариса, мы не слишком много общались друг с другом в этот день, так как нам обоим необходимо было погрузиться в самостоятельную рефлексию. Тем не менее, парой слов мы всё равно обменялись для безопасности. Оказалось, Настя специально, чтобы не создавать эмоциональных связей, не интересовалась именем этого парня (или, как она, использующая ненормативную лексику крайне редко, но всегда очень мило и уместно, назвала его «ёбырь»), который сидел в сервисе для знакомств под каким-то ником. Мне стало приятно от такого отношения со стороны Насти, ведь я всё ещё боялся, что она может потерять ко мне интерес, если сойдётся с кем-нибудь другим (собственническое потребительское отношение к женщине ещё грызло мой рассудок).

Встреча была запланирована в специальном баре-отеле, ориентированном как раз на таких клиентов. Всё было безопасно, так как в комнатах присутствовали тревожные кнопки вызова охраны, а в эти комнаты парочки (а иногда, как я позже узнал, и не парочки) только по взаимной симпатии и обоюдному согласию после общения за столиками. В общем, для нас это был действительно подходящий вариант. Я был рад тому, что Настя наконец-то тоже получит настоящее удовлетворение от мужского члена, который я, к сожалению, в последнее время предоставить ей не мог.

Согласно инструкции Ларисы, конечно, ни о каком моём присутствии на встрече моей жены с любовником, или, тем более, участии в ней, речи быть не могло. Настя должна была ощутить сепарацию от моего собственничества и почувствовать наконец-то впервые в жизни, что принадлежит сама себе, а не является каким-то приложением к мужу. Поэтому я остался ждать в автомобиле. Я искренне надеялся, что у супруги всё пройдёт хорошо и, не буду скрывать, был доволен собой, собственной сознательностью и прогрессивностью. Конечно, патриархат, которым было тогда заражено моё сознание, выдавал на выходе ревность. Я чувствовал её очень сильно и пока не мог перестать чувствовать, но понимал, что мой долг – бороться с этим женоненавистническим предрассудком.

Так в этом самокопании и тщетных попытках побороть собственные атавистические чувства, ощущать которые меня заставляла мужская гендерная социализация, я просидел в автомобиле рядом с баром для свиданий следующие час-полтора. И тут на телефон пришло сообщение: «Всё прошло хорошо, любимый. Скоро выйду». Ох! Как я был рад в этот момент. Я понимал, что для безопасности сделано всё возможное, но всё равно беспокоился за супругу. Никогда ведь нельзя быть уверенным на все сто в том, что не возникнет никаких эксцессов, если речь идёт о взаимодействии с малознакомым человеком.

Через несколько минут моя жена вышла из двери бара под ручку с крепким молодым человеком примерно нашего возраста. Молодой человек, как и она, был явно доволен собой и удовлетворён. Ещё бы! Моя жена очень классная в сексе, а внешне полностью соответствует патриархальным идеалам красоты: стройная, подтянутая, женственная, сексуальная. Чтобы увидеть такую красоту вовсе не обязательно было принимать идеалы бодипозитива, благодаря которым я мог наслаждаться особой современной красотой Ларисы. Таких, как моя Настя в гендерной теории в полном смысле слова называют конвенционально-привлекательными, подразумевая то, что внешность таких девушек всегда вызывает интерес у противоположного пола. Парочка подошла к машине, в которой сидел я, и поцеловалась на прощание. Парень глянул на меня, улыбнулся, подмигнул (я понял, что он понимает, кто я), отпустил настину руку, развернулся и вразвалочку пошёл.

Так я стал куколдом.

Всю следующую неделю я возил Настю на свидания с разными парнями в этот бар. Она явно вошла во вкус. Мы потихоньку начали делиться друг с другом впечатлениями. Сперва Настя слегка стеснялась, но уже через 3-4 дня начала рассказывать больше и красочнее. При этом я не видел от супруги никакой потери близости со мной. Наоборот, наши отношения стали ещё более доверительными и близкими. Мои сомнения в правильности того, что мы перевели свой брак на более высокий уровень доверия друг к другу, улетучились. Я чувствовал, как меняются мои эмоции. Ревность, если и беспокоила меня время от времени, то уже, на самом деле, в качестве атавизма. Мне было приятно осознавать, что, если я приложу ещё усилия, то смогу полностью избавиться от этого собственнического предрассудка.

Настя тоже раскрепостилась: после третьей-четвёртой встречи она, по первой стеснявшаяся, уже вполне свободно делилась со мной впечатлениями подробностями и о том, что ей рассказывали в баре и о том, что происходило после. Ей это явно тоже шло на пользу. Из закрепощённой патриархальной девушки она на глазах превращалась в настоящую прогрессивную современную феминистку. Мне было несколько жалко мужчин, которые точно воспринимали эти встречи, как эксплуатацию женщины, но я, конечно, был им благодарен за то, что они, пусть и неосознанно, но делают благое дело: способствуют моему духовному росту и помогают моей жене избавиться от внутренней мизогинии.

К тому же и мне уже не приходилось терпеть воздержание. Конечно, речь идёт не о том, что я снял пояс. Настя регулярно обрабатывала меня купленным в сексшопе вибратором и страпоном, который у нас и так был (но большую часть времени пылился на полке). Я начал получать от анального секса в пассивной позиции настоящее физическое удовольствие (раньше весь мой опыт в этом направлении держался скорее на психологическом аспекте смены ролей как фетиша). Кончать в поясе было всё ещё больновато из-за того, что выходящей из эрегированного в клетке члена струе спермы было тяжело пробиться наружу, но я начал к этому привыкать и даже получать удовольствие именно от этого чувства. Ведь, когда я кончал так, я понимал, что это не просто оргазм, а ещё и работа над собой. К тому же, когда я доводил жену до оргазма своим языком, у меня уже не оставалось сомнений в том, что она полностью удовлетворена, ведь я знал, что в её жизни присутствует достаточно классического секса с проникновением живого члена. Я был по-настоящему благодарен за то, что Лариса придумала такое хорошее и удобное для всех сторон решение этой проблемы. Сомнений в правильности того, что мы делаем, уже не было.

Я помнил о том, как опозорился, когда не смог полностью облачить в кондом вибратор в руках Ларисы, поэтому начал практиковаться в глубоком минете. Перед тем, как Настя покрывала меня, я долго сосал страпон, утыкал его в свою гортань, чтобы та постепенно привыкла к инородному предмету и перестала беспокоить меня рвотным рефлексом. К тоже каждый раз, когда я чистил зубы, я обрабатывал зубной щёткой основание языка. Я прочитал в Интернете, что это тоже помогает подготовить горло к глубокому минету. Работа дала свои плоды. Уже через пару дней практики я смог полностью заглотить страпон, хотя пока и ненадолго. Ощущение перекрытости дыхательных путей было пока что не очень комфортным и привычным для меня. В любом случае освоить новую компетенцию всегда приятно. Теперь я знал, что не упаду перед Ларисой в грязь лицом, когда мне в следующий раз нужно будет сделать мой анальный секс безопасным.

Я был настолько воодушевлён тем, что стал так называемым «рогоносцем» и так много делился впечатлениями от этого с женой, что она как-то даже пошутила: «Ну всё! К следующему гей-параду закажу тебе футболку с надписью Proud cuckold». Я, конечно, посмеялся, потому что это было подано как шутка, но идея-то мне смешной не показалась. Действительно, наконец-то мы с женой могли пойти на следующий Прайд не как союзники в колонне «Гетеро за права ЛГБТ», а как полноценная часть LGBTQ+ комьюнити, ведь наши прогрессивные отношения теперь вполне можно было охарактеризовать как Queer. К тому же мой унисекс стиль одежды и поведения приближал меня к Trans-сообществу, не говоря уже о том, что мне всё сильнее хотелось попробовать во время секса в пассивной позиции нарядиться девочкой. Я всё чаще стал смотреть порно-ролики с тегом sissy и представлять себя на принимающей стороне.

Приближалась следующая долгожданная встреча с Ларисой. Встречи я действительно ждал, хотя и очень надеялся на то, что Ларисе в этот раз не придётся бить меня и выкручивать мне уши, которые только недавно перестали ныть после экзекуции. Я постоянно прорабатывал свои чувства и ощущения для того, чтобы не ударить в грязь лицом и в следующий раз не говорить таких глупостей, которые выдавал иногда во время прошлого общения.

За день перед третьей встречей наша педагогиня связалась с нами и сообщила, что следующее общение пройдёт в групповом формате. Оказалось, мы будем общаться вместе с парой, с которой уже пару раз пересекались в антикафе на феминистских встречах. Это было двое чернокожих ребят чуть младше нас. Парень, его звали Ноа, был профеминистом, но не был куколдом или кроссдрессером, потому что, согласно теории интерсекционального феминизма, занимать исключительно подчинённую роль в соврменных разнополых парах обязаны только белые мужчины, так как они относятся к наиболее привилигированной группе. Чёрные же мужчины с самого детства подвергались расистским предрассудкам, поэтому уже имеют опыт угнетения, и тогда как для белого главная задача – это искоренение своих белых привилегий, для чёрных в первую очередь необходимо наоборот проработать своё угнетённое положение.

Встреча обещала быть интересной. Мы с Настей ждали её с нетерпением.