В полку казанов, бабников, донжуанов и ловеласов прибыло! Профессиональные искусители нового времени — пикаперы. Их правила съема изучила Наталья Старостина.
Как-то по заданию одного издания я готовила материал о французской молодежи, а свои наблюдения решила подкрепить небольшим видеорепортажем с улиц Парижа. Накануне французы выбрали нового президента. Флаги, разбросанные листовки, хмельные подростки... Майский дурманящий Париж. Во время съемки я вдруг заметила, что один из прохожих настойчиво «попадает в кадр». В объективе появлялось то смуглое лицо молодого человека, то кусочек его клетчатой шляпы, то дерзкий воздушный поцелуй. Глядя в камеру, он что-то промурлыкал на французском, а я что-то отрезала на английском. И он пропал. Просто в миг исчез из кадра. «Видала я котов с улыбкой, но чтобы улыбку без кота...» — вспомнила я Алису. Я продолжала снимать путевые заметки.
По дороге заглянула в пекарню. С витрины манили сотни булок, круассанов, плюшек и прочих сдобных «комплиментов». Пара минут раздумий. Как вдруг кто-то слева протянул мне ванильный эклер. Самое вкусное на свете пирожное! «Ну что? Я решил твою дилемму? Готов и в будущем избавить тебя от всех проблем», — промурлыкал тот-самый-юноша-из-моей-камеры. (А может быть, из моей мечты?) Мысль о том, что он тихонечко шел по пятам минут пятнадцать, немного пугала, но эклер был восхитителен! Я согласилась на прогулку и впервые обнаружила, что путь к моему сердцу лежит через желудок.
Сразу скажу, мой француз был некрасивый. Такой крепкий невысокий кучерявый парень, слегка раскосые глаза и неправильный прикус, со смешным для меня именем Жульен (я так и прозвала его — Грибной), но умеющий как-то волшебно мурлыкать при разговоре — будь-то фраза на французском, английском или удачная пародия на русский. Он рассказал, что работает актером в театре и что в прошлом году они ставили Чехова. И даже продекламировал несколько строчек из «Дяди Вани». Мы много говорили о театре и кино, и разговор как-то плавно вышел на «Необыкновенную судьбу Амели Пулен». («Знаешь, я ведь пробовался на одну из главных ролей! Но в итоге взяли моего друга», — искренне сокрушался Грибной.) На купюре в десять евро я записала ему свой номер телефона, и на следующий день мы встретились в той же пекарне. «У меня для тебя сюрприз», — сказал Жульен. Мы сели в такси и долго кружили по Парижу.
Следующий кадр. Мы стоим на углу Rue Lepic. Заходим в кафе. Я просто не могу поверить! Это же то самое место, в котором работала официанткой Амели! Очередной сладкий штурм моего желудка. На пол падает чайная ложка, я начинаю ее искать, поднимаю глаза, а он протягивает мне затянутую в тугой синий бархат роскошную книгу. Это была «Золушка». Как? Откуда? У него же в руках ничего не было! Ни сумки, ни рюкзака, ни пакетика... Да и под тоненькой рубашкой такое сокровище не спрячешь. Распахиваю. На шелковистых страницах выведена надпись: «Самой красивой девушке, которую принимал у себя Париж». Я, кажется, слышу, как каждое написанное слово мурлычет. Мы целуемся в кафе на Rue Lepic.
От чар Грибного меня спас билет на самолет, я умчалась в аэропорт.
Через неделю на facebook я нашла своего Грибного. Зашла на страничку. А там... Число его «друзей» (точнее, исключительно «подруг») уступало тиражу той самой «Золушки» разве что на два-три экземпляра. На «стене» русские девушки цитировали «Дядю Ваню» Чехова, англичанки — «Гамлета» Шекспира, француженки шептали что-то о Мольере. Некоторые оставляли ссылки на кадры из «Амели», «Окно в Париж», «Последнее танго в Париже». Я была раздавлена.
Подружки вздыхали и успокаивали. А одна как отрезала: «Что ты мучаешься? Пикапер твой Грибной! Обычное дело». Как-как? Кто такой? Слышала что-то и про «профессиональных соблазнителей», и про «коварных искусителей», и даже про «гипнотизеров-сердцеедов». Или все это про него?
ПИКАП АМЕРИКАНСКОЙ СБОРКИ
