Наша героиня долгое время жила с женщиной — у них был совместный быт и общие планы на будущее. Но после расставания она не ушла к другой девушке, вместо этого начала отношения с мужчиной. Как это произошло и почему она решила «сменить ориентацию», она расскажет сама.

«Ответ прост. Я не уходила. Долгое время встречалась с женщиной, а потом стала встречаться с мужчиной. Вот и всё.

Диванные знатоки, которых почему-то на тот момент я считала друзьями, тут же начали высказываться, что я наконец-то стала нормальной, родители не могли сдержать слез счастья, некоторые мои друзья-гомосексуалы считали меня предательницей, а я просто пыталась понять, что же так изменилось и почему мир вокруг неожиданно сошел с ума.

Мне говорили, что я была „пробитой лесбухой“, спрашивали, как так вышло, что я сменила ориентацию.

Ориентацию я не меняла. По шкале Кинси у меня всегда была четверка: „преимущественная гомосексуальность, неслучайные проявления гетеросексуальности“. Мои нынешние отношения с мужчиной — это то самое неслучайное проявление гетеросексуальности.

Лет в тринадцать меня начал интересовать секс, но очень абстрактно. В четырнадцать был мой первый поцелуй. С девочкой. Мы, кстати, до сих пор лучшие подруги. Через пару месяцев начались и другие поцелуи: и с девочками, и с мальчиками. В пятнадцать лет я влюбилась в мальчика, а в шестнадцать — в девочку, и именно отношения с девочкой я считаю той самой первой любовью. С ней мы тоже до сих пор очень тепло общаемся.

Мне всегда нравились и мальчики, и девочки. Девочки разве что немного больше. Но я думаю, это связано с культурой, в которой я росла. Шовинистские шутки баллов противоположному полу не добавляли.

Еще мне всегда хотелось узнать больше о гендерной и сексуальной идентичности. Поэтому я много читала. И чем больше я читала, тем больше понимала, что механизм образования ориентации очень мало изучен. И тем более странным мне казалась убежденность некоторых людей в том, что они-то точно разбираются, как работает человеческая сексуальность. Они игнорируют ссылки на научные статьи и свысока заявляют, что они же живут в обществе и сами все понимают, зачем вообще что-то исследовать?

Про достоверность Копенгагенской интерпретации или гравитационные волны почему-то не спорят. Слишком сложно. А когда речь идет о человеке и обществе, все всё знают.

И все знают, что отношения женщины с женщиной — это несерьезно, потому что ни у кого из них нет члена. Казалось бы, живем в двадцать первом веке, а фаллоцентризм на уровне сельскохозяйственной цивилизации.

Я взрослела в уютной (это не сарказм) компании анимешников и ролевиков. Это маленькое сообщество поддерживало любые отношения, любую идентичность, любую сексуальность. У нас была безопасная среда, где люди принимали друг друга такими, какие они есть.

Но в какой-то момент что-то пошло не так. Девушки вдруг одна за одной стали уходить к парням, в чем ничего плохого не было. Плохо было то, что они стали свысока заявлять, что теперь-то они всё поняли про жизнь, а остальные просто еще не наигрались.

Они выходили замуж, устраивали абсолютно гендерно стереотипные свадьбы с пошлыми конкурсами, плохими ведущими, гомофобными шутками, что вызывало у меня ужас напополам с брезгливостью.

Куда делись те люди, которых я знала до этого?

Видимо, наигрались.

Ведь теперь-то у них были настоящие мужчины с настоящими членами.

Когда я тоже стала встречаться с мужчиной, я боялась, что меня воспримут также. Наверное, поэтому я стала отстаивать права ЛГБТ активнее, чем раньше. Раньше мне было страшно выступать в защиту гомосексуалов: а вдруг про меня всё поймут? Теперь я не боюсь.

Кстати, о членах. Некоторые мои девушки, позиционирующие себя бисексуалками, заговорщически улыбались и полувопрошали-полуутверждали:

— Ну, согласись же, что с членом лучше.

Что именно лучше? Я же живу не с членом, а с человеком. Я больше люблю оральный секс, а уж кто делает мне куннилингус — разницы нет. И мне все равно: делать минет или куннилингус, потому что я хочу доставить удовольствие партнеру, а это самое важное.

Да, я стала встречаться с мужчиной после того, как долгое время встречалась с женщиной. Это стало неожиданностью не только для остальных, но и для меня. После расставания со своей девушкой я не собиралась заводить отношений — просто хотела ни к чему не обязывающего секса. Не вышло.

Но задолго до секса началась дружба. Об этом писать тяжелее всего, потому что эта дружба началась до того, как закончились мои прежние отношения. Моя бывшая любовь считала, что я променяла ее на вариант получше. Мы много говорили, я пыталась объяснить, что никого ни на кого не меняла. Надеюсь, получилось.

Дело не в том, что он „вариант получше“, а в том, что мы больше подходим друг другу. С моей бывшей любовью мы могли часами разговаривать о книгах, людях и персонажах, что было прекрасно, но нам было сложно договориться о чем-то менее абстрактном. Мы были совершенно разными. Многие считают, что это хорошо, что непохожие люди дополняют друг друга, но у нас было слишком много различий.

С моим новым партнером мы очень похожи и потому нам проще понять друг друга. Мы оба аспиранты, любим естественные науки и не любим ксенофобию. В первый же вечер знакомства мы обсуждали демона Лапласа, устойчивое развитие, эволюцию насекомых, смотрели Kung Fury и слушали песни Horrible Histories.

Он нравится, наверное, всем моим друзьям. Несколько раз мне говорили, что с девушкой я встречалась самой обычной, а парня нашла ого-го какого. Двухметровый блондин с хорошими бицепсами и просто симпатяжка. Но каким бы ни был человек красавчиком, для меня это не сработало бы, если бы он оказался, например, гомофобом или шовинистом. Я думаю, большую роль сыграло то, что он европеец и рос в той самой загнивающей среде, которая учит либеральности и свободе выбора.

На самом деле его происхождение задело некоторых моих знакомых мужчин. Бывший коллега сказал, что мне нужен нормальный мужик, который при случае и кулаком по столу стукнет, и феминизм ненужный из меня выбьет. Другой спросил, зачем мне нужен толераст.

Так что недостаточно просто быть мужчиной. Надо быть русским мужчиной, а не гейропейцем. Хотя не далее как вчера мой гейропейский толераст вывел из вагона московского метро гигантского пьяного субъекта, пристающего к девушкам. Настоящие русские мужчины просто сидели и отводили глаза.

После того как я вступила в отношения с мужчиной, мне стало намного сложнее реагировать на гомофобию окружающих. С некоторыми я просто прервала общение. С другими были долгие обсуждения и даже споры.

Эти же самые люди, которые при слове „гей“ сразу же представляют мужчин, занимающихся анальным сексом, говорят, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает. А у геев, видимо, не бывает дружбы с другими мужчинами. А у бисексуалов вообще нет друзей.

Больше всего старался мой отец.

Я просила его не поднимать эту тему, пыталась объяснить это страшное слово „бисексуальность“, но он продолжал и продолжал наседать. Например, требовал признать, что дурь наконец-то выветрилась из моей головы и теперь я готова к Настоящим Серьезным Отношениям. Оказывается, девять лет я маялась дурью. Совместный быт, тонна переездов, покупка собаки — просто дурь.

Еще он посоветовал не говорить моему нынешнему партнеру, что я встречалась с женщиной. А то вдруг мужчине от этого будет некомфортно. Оказывается, я должна вычеркнуть четверть своей жизни, чтобы кому-то было комфортно.

Мой партнер, конечно, подобных позиций не разделяет. Впрочем, с другим я бы и встречаться не стала.

Самое смешное (грустное), что у многих изменилось ко мне отношение, тогда как у меня все осталось по‑прежнему. Да, теперь я люблю человека с хромосомой Y, но это не делает меня кем-то другим. Я осталась собой.

Этим летом мне сказали, что я не должна быть лидером в отношениях. Что я должна позволять своему мужчине вести и быть мудрой — иногда казаться слабее и глупее. И тогда я поняла, что со мной рядом правильный человек.

Мне не нужно казаться глупее или слабее, потому что для моего партнера я больше, чем половые органы. Как и он для меня.

Мне все равно, вагина у человека или член. Главное то, что у него в голове. Я знаю, что мой партнер не воспринимает меня как непонятное, но миленькое существо с другой планеты, не считает, что в женщине должна быть загадка, а просто спрашивает и слушает. Как и я его. Я знаю, что он подержит мне дверь, как и я ему. Я знаю, что он не будет шутить про блондинок, женщин за рулем или женщин в науке. Я знаю, что у нас есть общие цели и взгляды на будущее. А еще я знаю, что он воспринимает меня такой, какая я есть.

Просто так сложилось, что мое неслучайное проявление гетеросексуальности переросло в любовь».