Мужчина хочет секса всегда и чуть ли не со всеми, женщина нехотя уступает в обмен на «отношения» — откуда взялись эти представления? Всегда ли они существовали? Правда ли физиологическая потребность в сексе у женщин меньше, чем у мужчин? Разбиралась Люся Мовсесян.

Склонность мужчин преувеличивать масштабы своих похождений и количество соблазненных женщин давно вошла в сборник канонических сюжетов для анекдотов и стоит там где-то между ненавистью к теще и пьяным беспамятством рыбалки. Женщины же в массовой культуре и массовом сознании остаются существами, которым нужны от мужчин комплименты, цветы, подарки и замужество; секс болтается где-то в самом конце этого списка, а «порядочность» девушки обратно пропорциональна количеству ее любовников.

У знаменитого древнегреческого комедиографа Аристофана (V–IV вв. до н. э.) есть комедия «Лисистрата», рассказывающая о том, как женщины пытались заставить мужчин закончить Пелопоннесскую войну, терзавшую Грецию несколько десятилетий. Главная героиня собирает женщин из разных полисов и излагает им свой план: объявить мужчинам сексуальный бойкот и не подпускать к себе «ни мужа, ни любовника», пока не будет заключен мир. Предложение приводит почтенных дам в ужас. «В костер я рада прыгнуть. Но не это лишь! Всего страшнее это!» — так резюмирует общее мнение одна из участниц собрания.

Конечно, эта комедия — плод воображения автора, а не историческая хроника, но разве мог подобный текст возникнуть в мире, где женщины лишь терпят близость с мужчинами, а не страстно хотят ее сами? Две жемчужины античной литературы, «Золотой осел» Апулея и «Сатирикон» Петрония, полны любовных сцен, в которых поведение женщин можно назвать каким угодно, только не пассивным. В средневековой европейской литературе тоже хватает страстных женщин. Чего стоит одна только батская ткачиха из «Кентерберийских рассказов» Джеффри Чосера (XIV в.), уморившая своим непомерным сексуальным аппетитом пятерых мужей.

Вообще, обитатели Средневековья, которое мы обычно представляем как темное мрачное время, где все только и делают, что молятся, немало удивились бы, услышав, что женщинам не нужен секс. В средневековой Англии импотенция мужа была достаточной причиной для развода (точнее, для аннуляции брака); сохранились также рекомендации медиков, советовавших одиноким женщинам, например монахиням, мастурбировать — ради здоровья. Более того, вплоть до XVIII века существовало убеждение, что женский оргазм так же необходим для зачатия, как и мужской. Соответственно, мужчины не только допускали, что женщина может получать удовольствие от секса, но и всячески старались, чтобы так оно и было.

В эпоху Просвещения врачи все-таки выяснили, что между женским оргазмом и зачатием нет связи. Постепенно само существование женского оргазма было поставленно под сомнение, а в XIX веке идеальная женщина окончательно превратилась в целомудренное воздушное существо, лишенное физиологических потребностей (сейчас о таких говорят: «питается радугой и какает бабочками»).

Тогда же, в викторианскую эпоху, по большей части и были выдуманы разные ужасы про сексуальные запреты Средневековья: например, «пояса верности», которые якобы надевали на своих жен рыцари, отправляясь в Крестовые походы.

Девочек воспитывали таким образом, что вплоть до замужества они не имели о сексе ни малейшего понятия, так что первая брачная ночь становилась для них сильнейшим потрясением. Что до мастурбации, и женской, и мужской, то она не просто осуждалась, с ней активно боролись, притом самыми варварскими методами.

Выраженная сексуальность у женщины считалась психическим отклонением, формой безумия. Сложно в это поверить, но европейские врачи еще каких-то 150 лет назад при «лечении» женской «истерии» прибегали даже к клиторидэктомии — удалению клитора, то есть женскому обрезанию.

Не будет преувеличением сказать, что представления о сексе как о чем-то постыдном, о чем «порядочная женщина» не должна ни думать, ни говорить, ни даже знать, сложились буквально за пару недавних столетий и не изжиты полностью до сих пор. Только к концу XX века стало возможным произнести вслух слова типа «оргазм» или «минет» и не прослыть как минимум проституткой. Идея, что женщина может заниматься сексом ради секса, не желая серьезных отношений и не испытывая к своим партнерам ничего, кроме физического влечения и легкой симпатии, и что это нормально, пока доступна не всем слоям населения, но уже растеряла налет радикальности.

Освобождению женской сексуальности способствовали разные факторы: распространение контрацептивов, в том числе гормональных, сексуальная революция, наконец, эмансипация в целом — женщине, которая зарабатывает и может жить самостоятельно, уже ни к чему прикидываться невинной овечкой и постоянно скрывать свои истинные стремления, ведь ее жизнь больше не зависит целиком от одобрения семьи и общества.

Что до мужчин, в целом они всегда были свободнее женщин. Но это не значит, что их сексуальная жизнь не регулировалась общественными представлениями и стереотипами. Развитая сексуальность всегда была важнейшим аспектом мужской состоятельности, на что в том числе намекает пошлый эвфемизм «мужское достоинство». С древних времен мужчины ели особые продукты и использовали снадобья, чтобы укрепить потенцию и улучшить качество семени. Прослыть импотентом было самым страшным делом — уж лучше злодеем, убийцей, вором, дураком, кем угодно.

Кроме того, сексуальное насилие, как над женщинами, так и над другими мужчинами, всегда было мощным способом утверждения своей силы и власти. Даже успешные, уже обладающие всей полнотой власти альфа-самцы приходили в ужас от мысли, что больше не смогут — и что кто-то об этом узнает. Генрих VIII, один из самых ярких и сильных монархов в европейской истории, испытывая проблемы с потенцией, заставлял личного врача распускать при дворе слухи о бурных любовных похождениях короля. Есть даже версия, согласно которой Генрих отправил некогда страстно любимую жену Анну Болейн на плаху в том числе и за то, что она якобы пожаловалась, мол, стоит у Его Величества не очень.

Словом, сексуальная состоятельность всегда была неотъемлемой частью образа «настоящего мужчины» — сильного, смелого, властного, способного повести за собой других. Мужчина, не проявляющий интереса к сексу, вызывал — и продолжает вызывать — подозрения у собратьев (мужик ты или кто?) и презрение у женщин. Попробуйте отказать симпатичной барышне в сексе — прослывете геем, импотентом, в лучшем случае — неприятным чудаком.

Американский историк Ллойд Демоз в своей статье 1998 года «Фаллическое президентство» предполагает, что и в XX веке народы, выбирая себе правителей, продолжают подсознательно считывать сексуальную активность — и даже распущенность — как признак сильного лидера. Доказывая свою мысль, ученый говорит, что все серьезные военные кампании, затеянные США в минувшее столетие, происходили при сексуально озабоченных президентах.

«Что до Кеннеди, то существовала глубокая эмоциональная связь между его сексуальной озабоченностью — когда ему почти ежедневно требовались сексуальные победы с любовницами и проститутками — и его не менее навязчивой потребностью в военных победах», — так Демоз комментирует Карибский кризис 1962 года, едва не приведший к ядерной войне.

Возможно, историк преувеличивает, но странно было бы отрицать, что принятые нормы сексуального поведения крепко связаны со всеми остальными аспектами жизни общества: политическим и экономическим устройством, культурой, моралью и так далее. Любой серьезный сдвиг, любая переоценка ценностей приводит к изменениям сексуального поведения.

Борьба за равноправие полов в последние десятилетия привела к пересмотру норм поведения не только для женщин, но и для мужчин. Если женщине больше не стыдно хотеть секса, то мужчине — не стыдно не хотеть. Все чаще мужчины, по крайней мере на Западе, заявляют, что не обязаны быть вечно возбужденными самцами и кидаться на все, что движется. Мы, говорят они, тоже можем быть романтиками и хотеть любви, а не голого секса. Мы можем быть чувствительными и плакать в кино. Мы можем сидеть дома с детьми, пока наша жена делает карьеру. Мы можем вообще быть асексуалами и не стыдиться этого.

В массовой культуре образ настоящего мужчины, который просто сгребает умирающую от восторга девушку в охапку и тащит в кусты (дворец, пятизвездочный отель etc.), постепенно сходит с пьедестала. Приглядитесь к любовным сценам в современных голливудских фильмах и популярных сериалах: инициатива все чаще исходит от героини, особенно если герой — хороший парень. Хорошие парни больше не хватают женщин, они преданно смотрят влюбленными глазами и ждут, пока те сами решат, что пора.