Белла Рапопорт по просьбе «Афиши Daily» написала о том, как полиаморные отношения повлияли на ее мировоззрение и образ жизни.Феминистка, журналистка, гендерная исследовательница, создательница телеграм-канала «Котики и танцы»

Как я жила до полиамории

Три года назад я впервые пришла на психотерапию — бороться с активистским выгоранием и разбитым сердцем. Первое мне удалось победить достаточно быстро, а вот второе так или иначе продолжало всплывать постоянно, хотя люди, из-за которых это происходило, менялись.

На терапии мы делали упражнения, благодаря которым я начала многое понимать о своих ожиданиях от отношений: например, моя терапевт предлагала мне закрыть глаза и вообразить несколько сценариев, один из которых предполагал, что мы с моей бывшей партнершей снова сошлись и живем вместе. Оказалось, при мысли о примирении с девушкой, из-за расставания с которой я так страдала, мне становилось жутковато и тесновато. Я продолжала страдать — сначала из-за нее, потом из-за других «отвергающих» партнерш. То есть из-за тех, с которыми очень долго можно поддерживать мутные, как водичка в глиняном карьере, отношения, потому что они то отталкивают тебя, то притягивают.

Спустя несколько месяцев психотерапии я поняла, что хочу избавиться от потребности формировать зависимые отношения. Еще через какое-то время я осознала, что искала моногамных отношений с максимально понятным и четким форматом взаимодействия.

«Неотношения»
Как они начались и что предполагали

Однажды я познакомилась с девушкой, которой отношения были не нужны. Мы обсудили, что входит в понятие «неотношения» в нашем случае:

-Говорить о моем проекте диссертации — да.

-Строить планы на совместное проживание — нет.

-Просить поддержки во время депрессивного эпизода — да.

-Выяснять любые подробности нашего взаимодействия и совместно находить устраивающие обеих решения — да.

-Эксклюзивность — нет.

Долгое время мне было боязно говорить о своем дискомфорте, рассказывать о своей тревожности и депрессивных эпизодах, признаваться в своих слабостях. Я писала ей длинные сообщения в телеграме, и каждый раз после отправки мне хотелось спрятаться под одеяло и дрожать там как осиновый лист в ожидании ответа — который, кстати, всегда был очень обстоятельным, подробным и ласковым.

Для меня все это было неожиданно, я с опаской вступала в «неотношения», помня о предыдущем опыте. Кроме того, я была полна предрассудков относительно открытых отношений, полиамории и других отношений неэксклюзивного формата: например, мне казалось, что это обязательно будет эмоциональное насилие над одной из партнерш (надо мной, конечно), ведь полиамория — это когда одна сторона делает, что хочет, а другая просто терпит. Или что у таких отношений нет будущего — что бы это ни значило.

Поэтому я решила не вовлекаться в это особенно эмоционально, а просто регулярно иметь классный секс, пока не найду что-то «настоящее» — еще один прекрасный мононормативный стереотип о том, что только моногамные отношения представляют собой нечто подлинное.

Самооценка
Что случилось с ней в полиаморных отношениях

Так прошло около полугода. Для меня, у которой средняя продолжительность отношений была около месяца, срок довольно долгий. И я не уставала с недоумением делиться на терапии тем, что моя самооценка за это время не упала, а выросла — в отличие от того, что с ней происходило во всех других моих отношениях любого формата. А терапевт мне отвечала, что дело, видимо, не в формате, а в человеке. Я поняла, что в формулировке «моногамные отношения с максимально понятным и четким форматом взаимодействия» были неправильно расставлены акценты: оказалось, что главная часть этой концепции — максимально понятный и четкий формат взаимодействия, а не моногамность.

Отдельно хочется отметить, что раньше я никогда не могла понять, где начинается измена: флирт — это измена? смотреть на других симпатичных людей на улице или в баре — это измена? переписка в тиндере? мастурбация с фантазиями о другой персоне? воспоминания о классном сексе с бывшей?. Желая быть со всеми честной, я накладывала на себя какие-то поистине спартанские ограничения, и даже при переписке одновременно с двумя персонами в тиндере в какой-то момент начинала чувствовать, что обманываю обеих и что пора бы выбрать.

И вот, несколько месяцев находясь в немоногамном партнерстве и в ожидании «настоящей любви», я поехала на лесбийскую конференцию в Вену. А там было много-много женщин, на которых мне было приятно смотреть, с которыми мне хотелось флиртовать и знакомиться, да и вообще мало ли что.

И тут я понимаю, что все это я могу! Делать! Без ущерба не только моим взаимоотношениям с той девушкой, но даже и без ущерба моей к ней симпатии.

В конце концов, как новые знакомства с приятными людьми могут повлиять на то, что она классная, мне с ней хорошо и я ужасно ее хочу?

Проблемы
Какие встречаются в полиаморных отношениях (и как их решать)

Как написали бы в советской газете, «из поездки я вернулась другим человеком!».

Конечно, сказать, что моя жизнь сказочно преобразилась после этого, было бы лицемерием. Я столкнулась с новыми проблемами, которые мне предстояло решить и часть из которых до сих пор актуальна.

- Жгучая ревность с боязнью потерять партнершу (вторую, которая появилась одновременно с первой).

Но если в моногамных отношениях я себя корила за ревность и боялась в ней признаваться, как будто это означало, что я не доверяю партнерше, то в полиамории вроде и так есть к кому ревновать, поэтому можно попроситься на ручки и услышать хорошие, добрые слова.

- Нерешительность. На каком этапе рассказывать о том, каких именно отношений ты ищешь?

Однажды после удачного признания на втором свидании о том, какой формат отношений мне подходит, я решилась написать об этом в своем профайле в тиндере.

- Мучительный поиск себя в полиамории. Через попытки постоянно искать себе кого-то, в том числе и для одноразового секса.

В итоге я убедилась, что в силу многих причин одноразовый секс мне не подходит (и нечего себя за это корить) и что у меня нет сил поддерживать отношения с многими людьми одновременно, а знакомство и сближение с новыми людьми — не праздник, а работа, на которую часто не хватает ресурсов.

- Сомнения в том, что я выбрала подходящий себе формат. И вообще, не ближе ли мне «спокойная пристань» моногамии, где все понятно и определено?

Здесь мне помогли воспоминания о том, как мои моногамные отношения, распланированные на годы вперед, могли закончиться через месяц — из-за недопониманий, которых было много, и, возможно, боязни тех самых планов на всю жизнь.

- Мысли: «настоящая» ли я полиамори, раз ревную или чувствую себя неуверенной?

Тут я сама над собой посмеивалась. Можно рассуждать и о том, настоящий ли асфальт под ногами и реально ли яйцо, которое я ем на завтрак, но смешно пытаться отделить «настоящие» отношения от «ненастоящих», если любая форма отношений сконструирована социально.

Перемены
Как я меняюсь в полиаморных отношениях

Я до сих пор могу впадать в депрессивные эпизоды, ощущать себя самой одинокой и нелюбимой девочкой на свете, не всегда уметь сказать о своих границах, чувствах или обидах. Но проговаривать прямо-таки все стало моим основным принципом существования отношений. То же самое может происходить с моими партнершами, и мы не всегда справляемся со всеми сложностями, которые могут нас ожидать. Такие вещи для противников полиамории часто становятся поводом сказать, что полиаморные отношения «не работают» — как будто в моногамных отношениях все происходит как-то иначе.

Однако многое изменилось в лучшую сторону. Повлияло и отсутствие необходимости постоянно делать выбор и «определяться», и то, что, ступая за границы нормативности, в которой все мысли и действия кажутся отработанным ритуалом, тебе нужно изобретать новый язык.

Для изобретения этого языка нужно осмыслить и переосмыслить очень много объектов и ситуаций — именно поэтому о полиаморных людях ходит слава, что все они рефлексируют вместо любых других дел и целыми днями сидят у психотерапевтов (как будто это что-то плохое)

Теперь я чувствую, что я не должна быть всегда одинаковой: всегда сильной и независимой или всегда беспомощной и нуждающейся в поддержке. Раньше я ругала себя за попадание в зависимое состояние, но сейчас понимаю, что оно не характеризует всю меня и мою позицию в отношениях; а своей партнерше я доверяю и знаю, что такое состояние не станет для нее поводом возвыситься надо мной.

Я перестала сравнивать себя с другими, причем это относится не только к потенциальным и реальным «соперницам» в отношениях. Например, когда я заводила свой телеграм-канал о полиамории, меня испугало, что каналов на эту тему уже полно, мне казалось, что в моем не будет ценности, однако сейчас я вижу, что опыт каждого отдельного человека ценный: мне интересно и очень полезно читать о чужом, и мой важен точно так же. Мы не соперничаем.

У меня почти пропало стремление быть перфекционисткой с синдромом отличницы в отношениях. Это значит, что я не вытягиваю изо всех сил те, что не вышли, не измеряю ценность отношений длительностью срока, не думаю, что либо у нас будет идеальное взаимопонимание с первого взгляда, либо это не сработает; либо мне все нравится в этом человеке, либо этот человек мне не нравится; либо я всегда хочу проводить с ней время, либо нам лучше не видеться.

И это распространилось на разные другие виды деятельности. Я перестала опасаться начинать что-то новое из-за возможности не достичь великолепных результатов и больше не боюсь бросать какую-то деятельность, если она до тошноты надоела. Я иду на марвеловские фильмы без мысли: «О боже, я не смотрела все фильмы вселенной «Марвел», я не пойму какие-то отдельные отсылки, все пропало, ни в чем нет смысла». Серьезно, я долго игнорировала марвеловские фильмы по этой причине.

Не боюсь делать несколько дел одновременно — диджеить и проводить антропологическое исследование, — не переживаю, что слушаю разную по стилям музыку, дружу с разными людьми, не имею самого любимого на свете фильма и режиссера, могу с кем-то не видеться подолгу и испытывать к этой персоне нежнейшие чувства, могу любить антропологию и не любить академию и так далее и тому подобное.

Привычка проговаривать все, которая появилась из-за отсутствия общепринятых правил, начала проявляться во всех моих видах взаимодействия с людьми, и это помогает мне избегать многих неприятных ситуаций (в том числе я перестала общаться с теми, кто такой формат взаимодействия не приветствует)

Теперь я умею говорить «нет», не боюсь сообщать о том, что мне надо передохнуть, просить о более комфортных для меня условиях — поэтому близость пугает меня не так, как раньше. Поэтому ее у меня стало даже больше: говорить о том, что мне не нравится, — высшая степень доверия и расслабленности для меня. Поэтому отвергающие люди, общение с которыми не предполагает сближения, уже не так сильно цепляют меня.

Конечно, бывает по-разному. Бывают периоды, когда я и ревную, и сравниваю, и боюсь новых начинаний. Однако факт, что теперь я знаю, как может быть иначе, поддерживает меня в такие моменты. Как меня поддерживает и мое нетоксичное окружение. В том числе разговорами о том, что с ними тоже такое периодически происходит.

В итоге, по десять раз переосмысливая свои отношения с людьми и с миром, я понимаю, что по этим же принципам могла бы существовать и в моногамных отношениях. Только теперь не очень понятно, зачем бы я стала к ним возвращаться.