Случайное знакомство

Бар гудел, как растревоженный улей, но её я заметил сразу. Сидела одна, длинные пальцы обхватывали бокал мартини, губы влажные от лимонной корочки. Взгляд скользнул вниз — тонкая шея, открытые плечи, ноги, скрещённые так, что юбка задралась чуть выше колена. Интересно, намеренно?

Подошёл без раздумий.

— Место свободно? — специально опустил голос, чтобы она почувствовала вибрацию.

Она кивнула, не отводя глаз. Хороший знак.

Присел так близко, что колено коснулось её бедра. Она не отодвинулась. Ещё лучше.

— Ты здесь одна? — налил себе виски, давая ей время рассмотреть мои руки. Шрамы на костяшках, часы с чёрным ремешком. Пусть знает, с кем имеет дело.

— Пока да, — губы её дрогнули в полуулыбке.

— Значит, мне повезло.

Разговор вёлся будто бы ни о чём, но каждое слово было ловушкой. Она смеялась чуть громче, чем нужно, касалась своих волос, когда я наклонялся ближе. К третьему бокалу её нога случайно (или нет?) упёрлась в мою.

— Может, уйдём отсюда? — прошептал ей прямо в ухо, чувствуя, как она вздрогнула.

Она не ответила. Просто встала.

Я взял её за запястье — нежно, но так, чтобы она поняла: теперь её очередь слушаться.

Станислав распахнул дверь такси, жестом приглашая её внутрь. Она скользнула на кожаном сиденье, и он тут же занял место рядом, не оставив ни сантиметра пространства между ними.

— Адрес? — равнодушно бросил водитель, даже не оборачиваясь.

Станислав медленно выдохнул название улицы, не сводя глаз с её губ. Она прикусила нижнюю, будто пытаясь сдержать дрожь. *Нет уж, милая, теперь ты не убежишь.*

Такси рвануло с места, и её тело по инерции прижалось к нему. Он не стал поправляться — просто положил руку на её колено, пальцы впились в нежную кожу выше края чулка.

— Ты вся дрожишь… — прошептал он, наклоняясь так близко, что губы почти касались её уха. — Холодно? Или…

Она резко вдохнула, когда его ладонь скользнула выше по бедру.

— Или тебе просто нравится, когда я трогаю тебя там, где никто не видит?

Её пальцы вцепились в его руку, но не оттолкнули. Наоборот — ноги раздвинулись чуть шире, словно приглашая его дальше.

— Стас… — её голос звучал как стон.

— Тише, — он провёл большим пальцем по внутренней стороне бедра, чувствуя, как она напрягается. — А то водитель подумает, что ты…

Такси резко затормозило, и его палец рванулся вперёд, прямо к запретной зоне. Она ахнула, спина выгнулась.

— Извините, светофор, — буркнул водитель.

Станислав усмехнулся.

— Ничего… Мы уже почти приехали.

Станислав едва успел толкнуть тяжёлую дверь парадной, как её пальцы вцепились в его пояс, втягивая внутрь. Просторный холл с позолотой лепнины и запахом пионов поплыл перед глазами — она шла впереди, волоча его за собой, высокие каблуки цокали по мрамору.

«Неужели так торопится?» — мелькнуло у него, но мысли рассыпались, когда вахтёрша — эта старая лиса — подмигнула ему за её спиной.

«Чёрт, да она же...»

Зеркальные двери лифта ещё не успели закрыться, а её рука уже метнулась к панели — короткий щелчок, красная лампочка «СТОП» вспыхнула, и кабина замерла.

«Это что-то новое...»

Он не успел даже ухмыльнуться — её ладони впились в его волосы, губы прижались так жадно, что зубы стукнулись. Вкус мартини — горьковатый от джина, лимонная острота цедры — смешался с чем-то глубже: её помадой, теплом, ею самой.

«Чёрт...»

Она вела этот поцелуй *сама* — язык скользнул вдоль его нёба, заставив его резко вдохнуть через нос. Пальцы её сжали его затылок, ногти впились в кожу ровно настолько, чтобы он почувствовал — она не спрашивает. Берёт.

«Так, стоп, это же я...» — но тело уже ответило само: руки обхватили её бёдра, прижимая к себе так, что шов её платья треснул где-то сбоку.

Она оторвалась на секунду — губы блестели, глаза горели.

— Ты слишком долго заставлял меня ждать... — прошептала она, и её зубы сомкнулись на его нижней губе — нежно, но с обещанием боли.

"Да чтоб тебя..."— мысль оборвалась, когда её ладони мягко, но неумолимо прижали его уши, заглушая все звуки.

"Так, стоп. Это что за..."

Пальцы её скользнули вниз, вдоль скул, и — чётким, уверенным движением — направили его голову вниз. Он почувствовал, как колени сами предательски подгибаются, упираясь в густой ворс ковра.

"Неожиданно..."

Мягкость под коленями казалось нелепой — этот лифт с его позёрской роскошью, ковром, в который впивались его брюки... И она — стоящая над ним, пальцы всё ещё в его волосах, взгляд сверху вниз.

«Интересно, давно тут не мыли этот ковёр?» — абсурдная мысль пронеслась, когда её каблук упёрся ему в плечо, мягко, но недвусмысленно прижимая к земле.

— Стас... — её голос звучал как приказ.

Он поднял глаза. Юбка её была так близко, что он чувствовал тепло кожи сквозь шёлк.

Чёрт. Она действительно собирается...

Её пальцы вцепились в подол юбки, медленно задирая ткань вверх. Шёлк скользил по её бёдрам с тихим шуршанием, обнажая крошечные стринги — светлые, почти прозрачные от влаги.

Станислав замер.

«О Боже…»

Тонкая полоска ткани уже не скрывала ничего — только подчёркивала, как сильно она хочет. Тёплый, сладковатый запах ударил в ноздри, заставив его непроизвольно сглотнуть.

Так… Это серьёзно.

Она не торопилась. Кончиком каблука провела по его плечу, заставив вздрогнуть.

— Ну что, Стас… — голос её звучал насмешливо и влажно одновременно. — Тебе нравится то, что ты видишь?

Его пальцы сами сжались на собственых бёдрах, впиваясь в ткань брюк. Да когда она вообще успела взять верх?

Но тело уже отвечало за него — пульсация в висках, предательская тяжесть внизу живота…

Кончики пальцев скользнули по шелковому краю стрингов, отводя их в сторону. Перед глазами открылась безупречная картина — бархатистая кожа, чуть тронутая золотистым пушком, образующим изящную стрелочку. Набухшие, влажные губы, между которыми поблескивала капелька возбуждения, и чувственный, выступающий клитор, будто специально созданный для того, чтобы его ласкали.

«Совершенство...»

— Смелее, — прошептала она, и её пальцы впились в его волосы, резко притягивая его лицо к себе.

Горячая, влажная плоть коснулась губ. Он застонал — не от её приказа, а от этого *вкуса*: сладковато-солёного, с лёгкой горчинкой дорогих духов, смешавшихся с её естественным ароматом.

Она выгнулась, когда его язык провёл вдоль всей щели, медленно, от низа до дрожащего бугорка.

— Да… вот так… — её бёдра сжали его голову, не оставляя шанса отступить.

Он растворился в этом — в её стонах, эхом отражающихся от зеркал, в том, как её ногти царапают его затылок, в этом пьянящем, животном моменте, где не осталось ни Станислава-победителя, ни её игры… Только она, доводящая себя до края на его языке.

Я продолжал ласкать её клитор, упиваясь её соками, которые уже стекали мне по подбородку. То нежно посасывал этот затвердевший бугорок, заставляя её вздрагивать всем телом, то совершал медленные круговые движения, ощущая, как он пульсирует под моим языком.

Мой нос погружался в её лоно, перекрывая дыхание, наполняясь её густым, пьянящим ароматом. Она сжала мои волосы ещё сильнее, её бёдра начали двигаться вперёд, навстречу моему рту, всё быстрее, всё отчаяннее.

— "Да... вот так... не останавливайся..." — её голос сорвался на стон, когда я усилил нажим, проскользнув языком чуть ниже, к её дрожащему входу, а затем снова вернулся к клитору, теперь уже быстрее, настойчивее.

Её ноги затряслись, пальцы в моих волосах свело судорогой. Я знал — она уже на краю. Оставалось лишь чуть-чуть...

Она с громким стоном кончила, продолжая держать мою голову в железной хватке между своих дрожащих бёдер. Её внутренние мышцы ритмично сжимались в серии мощных спазмов, а горячие струйки сока заливали мой подбородок и шею. Это длилось как будто вечность - её стоны, эхом отражающиеся от зеркальных стен, мелкая дрожь, пробегающая по всему телу...

Наконец её пальцы ослабили хватку в моих волосах. Она оторвала моё лицо от своей промежности с мокрым чмоком, оставив меня сидеть на коленях, облитым её соками, с отвисшей челюстью.

Как ни в чем не бывало, она провела ладонью по взъерошенным волосам, поправила промокшие трусики, опустила юбку. Её движения были поразительно спокойны, будто только что не кричала от оргазма в общественном лифте.

— Что, Стасик, не ожидал? - её губы растянулись в победной ухмылке, когда она нажала кнопку возобновления движения лифта.

Я был настолько ошарашен, что даже не нашёлся с ответом. Капли её возбуждения медленно стекали по моему подбородку, а в голове стучала только одна мысль: "Чёрт возьми, но кто же здесь на самом деле кого только что трахнул?"

Лифт плавно тронулся вверх. Двери открылись с мягким шелестом, обнажив пустой коридор. Она стояла, опершись о зеркальную стену, одна нога чуть согнута в колене — поза неприкрытой усталости и... удовлетворения. Я поднялся с колен, ноги онемели, будто чужие, покалывали иголками.

"Твой этаж", — сказала она, даже не шевельнувшись, чтобы выйти. Голос звучал томно, с ленивой насмешкой.

Я шагнул за порог, обернулся — и увидел, как её рука снова тянется к панели. Наши взгляды встретились в последний раз: её глаза блестели, как у кошки, насытившейся сливками. В уголке рта играла та самая улыбка, что сводила меня с ума ещё в баре — одновременно невинная и развратная.

Двери начали смыкаться, и в этот момент она неожиданно провела языком по губам — медленно, нарочито, будто вспоминая вкус дорогого виски. Мой живот сжался от этого жеста, а пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

Зеркальные створки закрылись окончательно, оставив меня одного в тишине коридора. Где-то в шахте лифта раздался её смех — лёгкий, серебристый, дразнящий. Или мне это показалось?

Я остался стоять, прислушиваясь к удаляющемуся гулу механизма. Подбородок всё ещё был влажным, в паху пульсировало неудовлетворённое желание, а в голове крутилась одна мысль: "Чёрт возьми, но кто здесь на самом деле кого только что трахнул?"

Рука автоматически потянулась к ширинке, но я резко одёрнул себя. Нет. Не сейчас. Не здесь.

В кармане зажужжал телефон. Сообщение с неизвестного номера: "Забыл сказать... Ты очень талантлив языком. До следующего раза, Стасик."

Я сжал аппарат так, что хрустнул экран. "Следующий раз"? Да я... Да я...

Мысль оборвалась. Потому что где-то в глубине я уже знал — будет следующий раз. И это знание заставляло ненавидеть себя ещё сильнее.

А лифт между тем давно уехал, унося в своём зеркальном чреве и её ухмылку, и последние остатки моего мужского самолюбия.