Стас приехал на дачу в середине июля, когда жара стояла такая, что воздух дрожал над потрескавшейся землёй. Мать настояла: «Покоси траву, прибери дом, хватит дома сидеть». Ему, двадцатилетнему парню с короткой стрижкой и привычкой теребить ремешок часов, идея не нравилась, но спорить было бесполезно. Посёлок встретил его тишиной: заброшенные дачи, заросли крапивы, покосившиеся заборы. Ни души, только стрекот кузнечиков и запах нагретой пыли.

Первый день он провёл за работой: косил траву, чинил сарай, слушая музыку в наушниках. К полудню пот заливал глаза, футболка прилипла к спине. Стас остановился, вытирая лоб, и заметил движение на соседнем участке. Сквозь щели в заборе он увидел женщину, полющую грядки. Она наклонилась низко, её выцветшее платье задралось, обнажая бёдра. На ней не было белья. Стас замер, коса выпала из рук.

Её тело, хоть и принадлежало женщине за семьдесят, было полным жизни.

Большая, округлая задница, чуть обвисшая, но мягкая, покачивалась в такт движениям. Загорелая кожа, усыпанная веснушками, блестела от пота. Между ног виднелись седые волосы, редкие, но заметные, и эта деталь ударила его словно током. Член шевельнулся в штанах, набухая, и он почувствовал, как щёки горят. Что за хрень? Это же старуха, — подумал он, но взгляд не отрывался. Сердце колотилось, в паху нарастало жжение. Я с ума схожу? Он отвернулся, но образ её тела впечатался в мозг.

Женщина, словно почувствовав, резко выпрямилась и обернулась. Её лицо, морщинистое, с живыми карими глазами, вспыхнуло румянцем. Она одёрнула платье, прикрываясь, и посмотрела на Стаса с испугом.

— Ой, господи! — вырвалось у неё, и она прижала руки к подолу. — Я… не думала, что тут кто-то есть!

— Простите! — Стас кашлянул, голос дрожал. — Я… косил тут. Не хотел подглядывать.

— Да ничего, — пробормотала она, отводя взгляд. Её голос был низким, с хрипотцой, но дрожал от неловкости. — Жарко, вот и… расслабилась. Ты кто будешь?

— Стас, — он вытер пот со лба, стараясь не смотреть на её бёдра, обтянутые платьем. — Мамина дача рядом. А вы?

— Лидия Павловна, — она робко улыбнулась, всё ещё прикрывая платье. — Я тут грядки держу. Одна, почитай, в посёлке.

Стас кивнул, чувствуя, как возбуждение не утихает. Она старая, но… черт, что со мной? Он пытался думать о чём угодно, но образ её тела стоял перед глазами. Лидия Павловна, всё ещё краснея, попросила помочь передвинуть старый стол в домике. Стас согласился, надеясь, что работа отвлечёт. Внутри было прохладно, пахло травами и старым деревом. Она угощала его компотом, суетилась, то и дело поправляя платье, словно боялась снова «опозориться».

— Ты садись, Стас, — сказала она, ставя стакан на стол. — А то вон какой потный, ещё перегреешься.

— Спасибо, — он сел, стараясь не смотреть на её шею, где кожа, хоть и морщинистая, была мягкой. Но её движения, её голос — всё будто дразнило. Она же не специально… или специально? — подумал он, и эта мысль только усилила жар в паху.

Они разговорились о посёлке, о погоде, но Лидия Павловна была заметно стеснительной, то и дело замолкала, теребя край скатерти. Молодой, симпатичный… а я старуха, чего он тут сидит? — думала она, её щёки горели. Когда стол был передвинут, она вдруг сказала:

— Может, вечером зайдёшь? У меня наливочка есть, вишнёвая. А то одной скучно.

Стас удивился, но кивнул. Она зовёт меня… это что, намёк? — подумал он, чувствуя, как в груди что-то ёкнуло. — Хорошо, зайду.

К вечеру жара спала, посёлок утонул в синеве сумерек. Стас, приняв душ и надев чистую футболку, постучал в дверь Лидии Павловны. Она открыла, в длинном платье с глубоким вырезом, открывающим шею и верх груди. Её седые волосы были распущены, и она выглядела менее напряжённой, но всё ещё нервничала. Зачем я его позвала? — думала она, теребя подол. — Старуха, а туда же…

— Проходи, — сказала она, улыбаясь робко. — Я тут стол накрыла… ну, как стол — наливочку да орешки.

На столе стояла бутылка с тёмной жидкостью, два стакана и миска с орехами. Они сели, и Лидия Павловна налила наливку, её руки чуть дрожали. Пахло вишней и старым деревом, в комнате было душно, несмотря на открытое окно.

— За что выпьем? — спросил Стас, чувствуя, как её стеснение передаётся ему.

— Ой, да за лето, — она хихикнула, но тут же прикрыла рот рукой. — Я редко пью, ты не подумай. Просто… настроение.

Они чокнулись, и наливка обожгла горло сладким теплом. Разговор пошёл легче. Лидия Павловна рассказывала о посёлке, о танцах в молодости, о речке. Стас слушал, но его взгляд скользил по её рукам, шее, вырезу платья, где виднелась мягкая, чуть обвисшая грудь. Алкоголь развязал язык, и вскоре беседа свернула в личное.

— А у тебя, Стас, девушка есть? — спросила она вдруг, глядя в стакан. Её щёки порозовели, то ли от наливки, то ли от вопроса. Что я несу? — подумала она. — Какое ему дело до меня?

— Нет, — он пожал плечами, чувствуя, как тепло от алкоголя разливается по телу. — Как-то не сложилось. А вы… с мужем тут жили?

Лидия Павловна вздохнула, теребя край платья.

— Муж… давно его нет. Десять лет одна, — она помолчала, потом добавила тише: — Я уж и забыла, как это… с мужчиной быть.

Стас посмотрел на неё, в её глазах мелькнула тоска, смешанная с любопытством. Она одинока… и смотрит на меня, — подумал он, и член снова шевельнулся. Он почувствовал, как её взгляд скользнул ниже — на его джинсы, где вырисовывался стояк. Она ахнула, прикрыв рот рукой.

— Ой, Стас… это… из-за меня? — её голос был едва слышен, лицо стало пунцовым. Боже, он… возбуждён? Из-за меня? — подумала она, и сердце заколотилось.

— Ага, — он усмехнулся, чувствуя, как смущение смешивается с желанием. — С того момента, как вас увидел… там, на грядках, голую...

Она отвернулась, её пальцы задрожали. Он видел… господи, я старуха, а он… извращенец?

— Я ж не думала, что… такое возможно, — пробормотала она. — Ты молодой, а я…

— А мне плевать, — вырвалось у него, и он сам удивился своей наглости. Он наклонился ближе, их колени соприкоснулись, и она вздрогнула.

— Стас… это неправильно, — прошептала она, но её голос дрожал, выдавая борьбу. Я не должна…

Он накрыл её руку своей, её кожа была шершавой, но тёплой. Она ахнула, пытаясь отстраниться, но он сжал её пальцы.

— Хочу вас, — сказал он, его голос был хриплым, и он поцеловал её.

Её губы, мягкие, чуть сухие, дрогнули, но она ответила, робко, словно боясь. Поцелуй стал глубже, жаднее, и её руки, дрожа, легли ему на плечи. Но потом она оттолкнула его, её глаза расширились от страха.

— Стас, нет… это грех, — прошептала она, вставая. — Ты мне как внук по возрасту, не трогай меня.

— Вы меня возбуждаете, я хочу вас — сказал он, поднимаясь. Её страх — дрожащие пальцы, прерывистое дыхание — разжигал в нём власть. Что я делаю? Если она расскажет, полиция… Но похоть заглушила страх. Она одна, никто не узнает. Я хочу её. Её морщины, седые волосы, мягкая кожа — всё это было его фетишем.

Лидия Павловна отступила к стене, платье задралось, обнажая бёдра. Он не отпустит… я одна, в глуши, — подумала она, паника сжала горло.

— Отойди! Я закричу! — выкрикнула она, прижимаясь к стене. — Позову на помощь!

Стас шагнул к ней, его тень накрыла её. Он усмехнулся, глаза горели.

— Кричи. Мы одни. Никто не придёт. — Его дыхание обожгло её шею.

Она вцепилась в платье, слёзы катились по щекам. Он серьёзно… что он сделает?

— Умоляю, отпусти, — её голос сорвался. — Ты же хороший парень, зачем тебе я ?

— Когда тебе, старухе, ещё секс перепадёт с молодым? — сказал он, его тон был насмешливым, но жёстким. — А у нас вся ночь впереди. — Я возьму тебя, согласна ты или нет.

Она покачала головой, седые волосы задрожали.

— Нет… пожалуйста… — Но он схватил её за запястья, пальцы впились в её шершавую кожу, и потянул к столу. Она вырывалась, ногти царапнули его руку, но он был сильнее. Сопротивляется… но я сильнее, — подумал он, его взгляд пожирал её.

— Отпусти! — крикнула она, пытаясь отползти, пальцы цеплялись за край стола, но он нагнул её, прижав грудью к дереву. Скрип стола смешался с её рваным дыханием. Её большая задница, мягкая, чуть обвисшая, оказалась перед ним, и он замер, глядя на её загорелую кожу, усыпанную веснушками, и редкие седые волосы между ног.

Её тело… эти морщины… я схожу с ума, — думал он, член напрягся так, что джинсы стали тесными.

— Стас, мальчик мой, не надо! — её голос был хриплым, полным ужаса. Она сжала бёдра, но он прижал её сильнее, потная ладонь легла ей на спину. Он сильнее… я не вырвусь, — подумала она, слёзы жгли глаза. — Почему он так смотрит?

—Буду твоим мальчиком всю ночь, хватит ломаться, — прорычал он, задрав платье до талии. Она была сухой между ног, её тело сковал страх, но он, сплюнув на ладонь, смочил свой член, расстёгивая джинсы. Его твёрдый, горячий член вырвался наружу, и он приставил его к её лону, поводил головкой, дразня. Он остановился, глядя на её дрожащую задницу, и эта пауза, полная её страха, распаляла его. Она ждёт… боится… я получу её.

— Стас, больно будет, у меня давно не было … умоляю! — выдохнула она, пальцы впились в стол, но он вошёл в неё одним резким движением.

Лидия Павловна вскрикнула, её тело напряглось, ноги задрожали. Больно… он внутри… — подумала она, шок пронзил её. — Пятнадцать лет… я не ощущала мужчину… а теперь он… такой твёрдый … Стыд и страх смешались с забытым, почти животным чувством, вспыхнувшим в глубине.

— Отпусти! — выкрикнула она, но голос был слабым, заглушённым скрипом стола. Она пыталась вывернуться, но его руки сжали её бёдра, вдавливая в дерево.

— Расслабься, — сказал он, его голос был властным, с вожделением. — Ты же чувствуешь, как я тебя хочу. — Я не остановлюсь, — думал он, двигаясь медленно, глубоко, наслаждаясь её податливостью. Её стоны, полные боли, начали меняться, становясь громче. Тело её хочет, даже если она кричит.

— Это неправильно, ты совсем мальчик … — шептала она, но её бёдра подрагивали. Почему я… отвечаю ему? — думала она, чувствуя, как тело предаёт её, становясь влажным. Она цеплялась за стол, но пальцы слабели.

Стас, упиваясь властью, сжал её задницу, пальцы впились в мягкую кожу. Если она расскажет… но я не могу остановиться, — думал он, его движения были медленными, дразнящими. Стол скрипел, её стоны наполняли комнату. Он остановился, не выходя из неё, и посмотрел на её тело, её дрожащую задницу, её седые волосы между ног. Я получу всё сегодня.

— Стасик… пожалуйста… — шептала она, её голос был слабее.

Он развернул её к себе, её лицо было мокрым от слёз и пота, глаза — полными страха и изумления. Он подхватил её на руки, чувствуя, как она дрожит, и бросил на кровать, сдернув покрывало.

— Хватит… я не выдержу, — прошептала она. Он не остановится… я пропала, — подумала она.

Он сорвал с себя футболку и джинсы, его молодое, твёрдое тело блестело от пота. Лидия Павловна пыталась прикрыться платьем, но он расстегнул его, обнажая её большую, мягкую грудь с тёмными сосками. Её грудь колыхалась, и он замер, глядя на её морщинистую кожу, её слабость. Он впился губами в её грудь, посасывая, пока она не застонала, её пальцы сжали его волосы.

— Ты же чувствуешь, — сказал он, его голос был твёрдым, с насмешкой. — Твоё тело хочет, даже если боишься.

Она отвернулась, губы дрожали. Моё тело… предаёт меня.

— Умоляю… не надо… — но её стон, когда он сполз ниже, выдал её. Его губы скользнули по её животу, мягкому, с лёгкими складками, и остановились у её промежности. Её седые волосы были влажными, и он приник к ней ртом, лаская языком, дразня, пока она не закатила глаза. Её тело извивалось, она вскрикнула, оргазм накрыл её, и она обмякла, дыхание стало рваным.

Стас встал на колени, положил её ноги себе на плечи и вошёл в неё, глубоко, с напором. Она ахнула, её раскрасневшееся лицо менялось с каждым толчком, её грудь дрожала. Он снова… такой твёрдый… я не могу сопротивляться, — подумала она, стоны смешались со стыдом.

— Стас… не могу… — шептала она, но её руки вцепились в его ягодицы, подталкивая глубже. Я сдаюсь… что со мной?

Он упал на неё, их тела слились, потные, горячие. Он наращивал темп, вдавливая её в кровать, её стоны смешались со скрипом пружин. Если она расскажет… плевать, я хочу её, — думал он, похоть была сильнее страха. Она свела ноги за его спиной, её тело задрожало, она закричала, и он, чувствуя её оргазм, сделал последние толчки и кончил, излившись в неё. Его сперма, горячая, наполнила её, и Лидия Павловна ахнула, её тело содрогнулось. Его семя… внутри… я не чувствовала этого столько лет, — подумала она, стыд и жар пронзили её, как молния. Его грудь вздымалась, пот стекал по спине.

Они лежали, слипшись телами, её дыхание было рваным, глаза — влажными.

— Господи, Стас… зачем…тебе надо было это — прошептала она, её голос был полон стыда, но в нём мелькнуло изумление.

— Потому что ты была нужна мне, я давно мечтал о таком, хочу тебя всю — сказал он, его голос был спокойным, но властным.

Она всхлипнула, её рука робко легла ему на грудь, и она тихо хихикнула, словно принимая случившееся. Он извращенец… но ладно... раз ему нужна старая женщина, мне нечего терять.. ...