Городская ночь пылала неоновыми огнями, улицы гудели от шума машин и смеха, а в спальне Марины и Алекса воздух был пропитан электричеством предвкушения. Полумрак комнаты, освещенной лишь тусклым светом торшера, создавал интимную атмосферу, где каждый взгляд, каждый жест был пропитан похотью. Сегодня они задумали игру, которая обещала вывести их страсть на новый уровень: притвориться незнакомцами на один вечер, раствориться в пульсе ночного клуба и отдаться самым смелым фантазиям. Марина будет королевой танцпола, магнитом для голодных взглядов, а Алекс — тенью, чье возбуждение будет расти от вида ее свободы и чужих рук на ее теле.

Марина стояла перед зеркалом, ее отражение было воплощением греха. Она наносила макияж с хирургической точностью: угольно-черные тени делали ее зеленые глаза хищными, а алая помада превращала губы в спелую ягоду, которую хотелось укусить. Ее платье — черное, как полночь, обтягивало тело, словно жидкий латекс, подчеркивая каждый изгиб: высокую грудь, тонкую талию, округлые бедра. Подол едва прикрывал верх бедер, а глубокий вырез на груди открывал ложбинку, манящую взгляды. Без белья, конечно — она хотела, чтобы кожа дышала, чтобы каждый случайный контакт был как искра. Прозрачные чулки с кружевной резинкой обхватывали ноги, а туфли на двенадцатисантиметровых шпильках добавляли походке кошачью грацию. Ее каштановые волосы, распущенные, струились по плечам, слегка касаясь обнаженной спины, где кожа блестела от легкого аромата ванильного масла.

Алекс сидел на краю кровати, его пальцы впились в простыню. Он был одет в черную рубашку с закатанными рукавами, обнажающими мускулистые предплечья, и темные джинсы, скрывающие клетку целомудрия, которую Марина надела перед выходом. Это устройство — стальная решетка, холодная и беспощадная, — сжимало его член, напоминая о роли наблюдателя. Его карие глаза горели, следя за каждым движением жены. Возбуждение смешивалось с тревогой: мысль о том, что она будет выбирать мужчин, отдаваться им, пока он смотрит, была как яд, сладкий и мучительный. Его сердце колотилось, дыхание было коротким, а кожа покрывалась мурашками от предвкушения.

— Готов увидеть, как я срываю маски? — спросила она, повернувшись к нему и поправляя платье. Ее голос был низким, с хрипловатым оттенком, от которого его член дернулся в клетке, протестуя против железных оков.

— Да, — прохрипел он, его голос дрожал от сдерживаемой похоти. — Будь собой... будь королевой.

Она улыбнулась, ее взгляд был как клинок — острый, властный. Медленно, словно дразня, она подошла к нему, ее каблуки цокали по паркету, как метроном страсти. Наклонившись, она провела ногтем по его щеке, оставив легкий красный след.

— Ты будешь смотреть, как они пожирают меня глазами, как их руки шарят по моему телу, — прошептала она, ее дыхание обожгло его кожу. — А твой хуй останется запертым. Только мои правила, милый. Только мое удовольствие.

Алекс сглотнул, его горло пересохло. Он кивнул, чувствуя, как клетка сжимает его сильнее, а возбуждение растет, словно огонь в сухом лесу. Они договорились: она войдет в клуб первой, он — через десять минут, чтобы никто не заподозрил их связь. Марина схватила клатч, бросила последний взгляд в зеркало и направилась к двери, ее бедра покачивались, как маятник.

— Пора, — сказала она, подмигнув. — Не теряй меня из виду.

Клуб был живым организмом, пульсирующим в ритме техно. Тяжелые басы сотрясали стены, разноцветные лазеры резали полумрак, а воздух был густым от запахов дорогих духов, пота и пролитого рома. Танцпол кишел людьми, их тела извивались, сливаясь в единую волну похоти и свободы. Марина вошла в зал, как королева в свои владения. Ее походка была уверенной, каждый шаг — вызов. Мужчины оборачивались, их взгляды цеплялись за ее платье, за ложбинку груди, за ноги, которые казались бесконечными. Она чувствовала их желание, как тепло костра, и это разжигало в ней огонь.

Алекс вошел через несколько минут, его сердце стучало в такт музыке. Он занял место у барной стойки, заказав виски с колой, и сделал вид, что просто наслаждается вечером. Но его глаза, словно радары, нашли Марину. Она уже была на танцполе, ее тело двигалось, как жидкий шелк: бедра покачивались, руки скользили по талии, грудь вздымалась в ритме. Платье натягивалось при каждом движении, подол задирался, обнажая полоску кожи над чулками. Она была магнитом, и мужчины начали стекаться к ней, словно хищники, почуявшие добычу.

Первым подошел высокий брюнет с татуировками, проступающими из-под рубашки. Его рука легла на ее талию, пальцы сжали кожу, притягивая ближе. Марина не отстранилась — она прижалась к нему, ее попка сладостно потерлась о его пах, чувствуя, как он твердеет. Он наклонился к ее уху, его дыхание было жарким, слова тонули в музыке, но она рассмеялась, ее рука скользнула по его груди, дразня. Другие мужчины присоединялись: один обнял ее сзади, его руки скользнули по бедрам, другой танцевал напротив, его пальцы касались ее талии. Она кружилась между ними, ее попка терлась о их члены, скрытые под брюками, а их руки становились смелее, сжимая, лаская, исследуя.

Алекс смотрел, его пальцы стиснули стакан, виски обожгло горло. Клетка была беспощадной: его член бился в стальных оковах, выделяя смазку, но облегчения не было. Ревность раздирала его, как когти, но похоть была сильнее. Он видел, как Марина играет с этими мужчинами, как она наслаждается их желанием, и это сводило его с ума. Ее глаза мельком находили его, и в них читалась насмешка: она знала, как он страдает, и это подстегивало ее.

Марина, танцуя с татуированным брюнетом, прижалась к нему ближе, ее губы коснулись его уха. Она шепнула что-то, ее голос был как яд, сладкий и смертельный. Он кивнул, его глаза горели, и они направились к коридору, ведущему к туалетам. Алекс, притворяясь, что идет за добавкой, последовал за ними, его ноги дрожали от возбуждения. Он вошел в мужской туалет, прячась за углом, где мог видеть через приоткрытую дверь кабинки.

Марина толкнула мужчину к кафельной стене, ее губы вцепились в его в жадном, почти животном поцелуе. Ее язык сплелся с его, руки рвали пуговицы его рубашки, обнажая татуированную грудь. Его пальцы задрали ее платье, обнажив голую попку, и он сжал ее так сильно, что на коже остались красные следы. Она застонала в его рот, ее ногти впились в его плечи. Опустившись на колени, она расстегнула его джинсы, и его член — толстый, с пульсирующими венами — вырвался наружу. Ее губы обхватили головку, язык закружился, слизывая солоноватую смазку. Она сосала жадно, ее горло хрипело, слюна стекала по подбородку, капая на кафель.

— Да, сука, глубже, — рычал он, схватив ее за волосы и толкая член в горло.

Марина задыхалась, ее глаза слезились, но она не останавливалась, ее рука скользнула между ног, лаская мокрую киску. Алекс смотрел, его дыхание стало рваным. Он видел, как его жена становится шлюхой для чужака, как ее губы растягиваются, как она стонет от собственного возбуждения. Клетка душила его член, но зрелище было слишком мощным: он чувствовал, как оргазм подступает, но не мог ничего сделать. Марина поднялась, развернулась и уперлась руками в стену, ее попка выгнулась, маня. Мужчина плюнул на пальцы, растер слюну по ее киске и вошел одним резким толчком. Она закричала, ее тело сотрясалось от его ударов, платье задралось до талии, обнажая все. Он трахал ее яростно, шлепая по ягодицам, пока ее крики не перешли в хрипы. Они кончили вместе: он излился в нее, а она задрожала, ее киска сжалась, выдавливая его сперму.

Алекс едва сдержал стон, его тело горело. Он остался в тени, пока они приводили себя в порядок и возвращались в зал, их лица сияли от удовлетворения.

Марина вернулась на танцпол, ее щеки пылали, глаза блестели. Она заказала коктейли — маргариту, затем мохито, затем что-то с ромом. Алкоголь ударил в голову, ее движения стали пьяными, бесшабашными. Она танцевала с тремя мужчинами: крепкими, с наглыми ухмылками, их руки скользили по ее телу, сжимали ягодицы, прижимали к себе. Она терлась попкой о их пах, чувствуя, как их члены твердеют, и смеялась, ее голос был хриплым от коктейлей и похоти. Они шептали ей что-то, их пальцы забирались под платье, и она не сопротивлялась, позволяя им все.

Через час, когда алкоголь сделал ее дикой, она кивнула им, и они вышли на парковку. Алекс последовал, его ноги подкашивались. На темной стоянке, у кирпичной стены клуба, она опустилась на колени, окруженная тремя мужчинами. Они расстегнули брюки, и она начала сосать их по очереди: ее губы скользили от одного члена к другому, язык лизал головки, руки дрочили стволы. Слюна текла по ее подбородку, глаза блестели, как у зверя. Один из них — бородатый, с грубым голосом — поднял ее, прижал к стене и вошел, его толчки были как удары молота. Она кричала, ее ноги дрожали, каблуки скользили по асфальту. Другой — лысый, с пирсингом в брови — схватил ее за волосы, засовывая член в рот, заглушая стоны. Третий ласкал ее грудь, вырвавшуюся из платья, его пальцы щипали соски до боли.

Алекс смотрел из-за машины, его тело было как натянутая струна. Он видел, как его жена становится их игрушкой, как они меняются местами, трахая ее во все дыры. Ее крики смешивались с их рычанием, парковка гудела от их страсти. Они кончили один за другим: бородатый на ее лицо, лысый в рот, третий в ее киску. Марина рухнула на колени, платье задралось, лицо было покрыто спермой, но она улыбалась, пьяная, дикая, счастливая.

Алекс подошел, притворяясь случайным прохожим, и помог ей встать. Ее ноги подкашивались, платье было испачкано, волосы слиплись. Он вызвал такси, и они сели в машину: он на переднее сиденье, она — на заднее, слишком пьяная, чтобы сидеть ровно. Платье задралось, обнажив голую киску, блестящую от соков и спермы. Таксист, мужчина лет пятидесяти с сединой, бросал взгляды в зеркало, его глаза расширялись. Марина, не замечая, раздвинула ноги шире, ее рука лениво лежала на бедре, пальцы касались влажной кожи.

Алекс видел его реакцию, видел, как таксист сжимает руль, как его кадык дергается. Его собственное возбуждение достигло пика: он кончил без прикосновений, его тело содрогнулось, сперма пропитала джинсы. Он отвернулся к окну, скрывая дрожь. Таксист молчал, но его взгляд выдавал голод.

Дома Алекс отнес Марину в спальню, не раздевая. Ее платье было в пятнах, лицо покрыто засохшей спермой, но она выглядела умиротворенной. Он уложил ее, поцеловав в лоб, и лег рядом, чувствуя, как усталость смешивается с удовлетворением.

Утром солнце пробилось через шторы, и Марина проснулась с похмелья. Ее голова гудела, глаза щурились от света. Они сидели на кухне, пили кофе, и она посмотрела на него с усталой улыбкой.

— Мы переборщили, да? — спросила она, ее голос был хриплым, как после криков.

— Пожалуй, — ответил он, гладя ее руку. — Но, черт возьми, это было незабываемо.

Она кивнула, глядя в чашку.

— Давай возьмем паузу. Чуть-чуть. Но... ты знаешь, что я не смогу долго без этого.

Алекс улыбнулся, его пальцы сжали ее ладонь.

— Знаю. Когда захочешь, мы зажжем снова.

Они чокнулись чашками, и в их взглядах мелькнула искра, обещающая возможно вскоре новые приключения...

от Автора: На данный момент возьму небольшую паузу в похождениях Алекса и Марины. Спасибо за то что читаете, ставите оценки, а самое главное помогаете выявлять недочеты. Готов услышать от вас в комментариях или в личные сообщения, возможные сценарии их развлечений.