У Саши было всего два магазина для старой мосины, чтобы прикончить Бораева. Киченские боевики шли небольшой группкой по два человека. Все как на подбор. Вооружённые. Бородатые. Злые.

Ветер был умеренный, давление относительно стабильное, потому что, был май, кругом горы и лесок с большими тополями — стрелять комфортно.

Баллистическая дистанция была средняя и в таблице, в зеленой ученической тетрадке, Саша уже составила примерные мерки, с указанием ориентиров. Крайняя неказистая береза к входу в лесок — приблизительно метров 500. от березы к гнилому сараю стоящему чуть правее — примерно 600-700 метров, а от сарая к большим валунам около 700 метров.

Они окружили небольшое поселеньеце вдоль предместье Аля-Курты. Мирное киченское население смирилось с боевиками, как только они пришли в область. Действительно, как можно негодовать против боевой группы вооружённой до зубов ?

Пускай, они и были страшные и жестокие, тем не менее, профессиональными войнами их вряд ли можно назвать. Среди них были опытные бойцы, но большая часть все таки была из бывших гражданских.

Тем не менее, против них выдвигали таких же, в прошлом пацанов, а ныне срочников, которые не имели даже банальной злости, организованности и дерзости и посему, часто уступали простой и грубой силе противника.

Саша смотрела тихо в оптику, разыскивая свою цель. Бораев был пешкой из долгого списка боевиков, но из-за прошлой акции против батальона Денисова, который практически весь положили в мясо, а те кого оставили сделали либо рабами либо обезглавили, нужно было показать, что ФБС не дремлет.

Бораев был в зоне досягаемости.

Внезапно из аула вышел седовласый мужчина в чепчике в камуфляже и Калашниковым в руках.

Их было четыре десятка человек. Два крупнокалиберных пулемёта, мухи, миномёты.

Окружив периметр, они обустроили здесь что-то типа линии фортификации. Противотанковые рвы, мешки с песком и возможно даже "лепестки". Тем не менее, дисциплина только снилась им.

Часовые курят на своих точках, караул происходит, дай бог, два раза в сутки, дым из печей домов валит как не в себя, а склад с боеприпасами стоит прямо рядом с большим количеством сельхоз техники —взрывай не хочу.

Саша сидела тут уже третьи сутки, укрытая листьями, старыми ветками деревьев, с обвязанной листьями винтовкой и исписанной тетрадкой.

Изредка, она ела сух паек и около трех часов спала. Бораева так и не было.

Разговоры она, конечно же, не могла подслушивать, но звук басовитых голосов доносились даже до неё, укрытой в километре от цели.

Больше всего её приводило в холодный ужас от отношения к "рабам".

День за днём, парней рабов становилось все меньше. Кому-то отрубали голову, кого-то забивали до смерти, самые слабые померли от потери крови после боя — им повезло больше всего.

Один из срочников особенно кричал, когда его казнили. Все это под общий веселый хохот, снимали три урода на камеры сзади.

Саше хотелось помочь, но выстрелив, ей гарантированно пришел бы пиздец.

Тем не менее, надвигался вечер. Поселение спокойно функционировало само по себе. Кто-то пел, кто-то совершал молебну, кто-то чистил оружие.

Аромат свежего жареного мяса стоял по всей округе.

С десяток человек вполне резонно пили вино.

Тем не менее, внезапно все удивились. Целый кортеж военных джипов приехали в поселение. Практически все бросили свои дела. Из тачки посередине вышел крупный, бородатый мужчина в камуфляже с разгрузкой на груди. Черная бандана на лбу была в пятнах крови, как и берцы с зелёными штанами.

Те что вышли из кортежа — были пострашней.

Поглядев на фотки, которые ей дали, Саша поняла, что Бораев только что, покрасовался прямо перед её носом.

Тем не менее, любопытство киченского горца дало себе знать и крупный джигит пошёл прямо в сторону Саши, скорее всего к лесу.

Пальчик девушки скользнул как лепесток розы прямо по спусковому крючку и дал свинец прямо в шею. Пролилась алая.

— Ахтабарта ! Куш да минго ! — кричали они расстреливая все, что движется в лесу неподалёку и поливая даже из крупнокалиберных, взятых как трофей у срочников.

Их крутилось много. Двое с РПГ ждали указаний, а четверо с АК бежали к кустам, потому что, ссали.

Не зная приблизительного расстояния, угол с какого был выстрел, никто из них не мог понять куда бежать.

Впрочем, это было уже не важно.

Саши уже не было.

***

На день рождения младшего, семья собралась в полном составе.

Дедушка с бабушкой, мама с папой, я, младший и моя старшая сестра Саша.

Мы были обычной постсоветской семьёй, про такие еще говорят — ни ветра в жопе.

Отец был рабочим, токарь ЧПУ, а мама работала в больнице. Дедушка был в прошлом ветеран и практически полностью оглох. Бабушка еле ходила.

Мой младший был придурковатым. Без иронии. Аутистическое заболевание среднего типа, кто бы мог подумать, что у папы или мамы могут быть и такие гены, но всё таки, мы все его любили. Паша — так звали мелкого, был почти святым.

Однажды, когда он увидел как грабят студента, он подошёл к бандитам и отдал все деньги, что у него были, чтобы его отпустили. С тех пор, Лёша, а именно так звали того пацана, приходит к нам каждое воскресенье и отдает раскраски для Паши.

Раскраски для него в целом слабость.

Как и всегда на кухне был шалмон. Мама и папа готовили разную вкуснятину, ссорясь и ругаясь параллельно, а дедушка и бабушка сидели около телевизора и смотрели фильмы Гайдара.

За окном стоял седеющий февраль. Тонкие ледяные линии на подоконнике снаружи покрыли старую, алюминиевую железку.

Я ждал звонка. Внезапно.

— Алло, здравствуйте, это кто ?

— Конь в кожаном пальто. Саша это. Не узнал ?

— Узнал

— А чего тогда спрашиваешь ? Так давеча совсем сестрёнку забудешь. Поможешь ?

— Конечно... Конечно — сказал я и положил трубку.

Пришёл я на вокзал. Синие, обшарпанные стены, беляши, аромат перегара встретили меня как и каждого, кто выбрал родиться в Соликамске.

Увидел темноволосую девушку с пронзительными чёрными глазами и высокими скулами, грациозно сидящую, в сером пальто.

— Здравствуй, сестричка.

— Ну привет, родной.

Я чувствовал всегда от неё какую-то холодность или даже непринятие, но сейчас, она была уже сговорчивее и добрее.

Глаза стали более открытыми. Стала улыбаться.

— Как дела ? Как мама с папой ? — спрашивала Саша, вдыхая ошметки воздуха с улицы.

— Все нормально. Живут.

— Паша как ? — спрашивала она, копошась в кармане пальто.

— Живет, раскрашивает себе. Ты как ?

— Я как ? Ха-ха — проронила высокая брюнетка вытащив из кармана, помятые билеты. Это был концерт «Монстры рока».

Самый лучший подарок.

— Это Паше ? — спрашивал я боясь.

— Конечно, он же у нас фанат Хэтфилда. Дурачок что ли ? Тебе это, пупс.

— Мне ? А за что ? — спрашивал я, зацепившись за её руку из-за скользкого льда возле старого почтового отделения, которое мы проходили рядом. Старое с облупившейся краской. Тоскливое. Оно смотрело на нас всей своей невзрачностью и грустью. Когда-то, моя мама работала там, пока её не уволили из-за какой-то подставы, устроенной обиженной коллеги.

Был уже вечер. Сухой воздух становился влажным, а тусклые фонари разливались по белому, заледеневшему снегу. Бродячие псы бегали, дрожа и лая друг на друга. Старые машины стучали и неслись, пока я держал относительно не тяжелый чемодан сестры.

— За вредность. С чего такие вопросы ? Я же сестра.

— Просто мы раньше с тобой вроде не особо...

— Ну вот. Самое время стать настоящими братом и сестрой. Я, чур, первое.

— Саш..

Мы проходили ветклинику, которая была вся в снежных окопах, рядом с которой еще был базар, на котором торговали старым мясом и его вонь била по ноздрям.

— Че ? — спросила улыбаясь бледная девушка.

— Прости меня за то, что тогда сдал тебя. Ну, когда ты с Валерой была...

— Забей. Валера оказался гнидой. Но если еще раз сдашь, я тебя в этот сугроб засажу — произнесла с улыбкой.

Они шли по снежной дороге, укрытые февральской тьмой и печалью. Россия горнила во все видимые и невидимые места. Тоска. Она проникала в каждого из нас, преследовала как бешеный пёс.

Мы приближались к нашему дому. Саша неторопливо шла и внимательно разглядывала старый дворик. Покрашенные зелёные подъезды наблюдали за нами, освещая долгожданный путь домой.

— Что-то случилось ? Саш ? — произнёс я, вдруг остановившись.

Саша повернулась и задумалась.

На её лице были видны царапины времени. Уставшие глаза с синяками, небольшие морщинки и странный небольшой порез возле левой стороны скулы.

— Как ты думаешь, мама меня пустит ?

— Пустит. Она забыла про всё. Тебя вспомнила, буквально через час, как только ты ушла. — говорил я, обнимая сестру. — Если что не так— Я как можно сглажу углы, ты главное не переживай, хорошо ?

— Спасибо тебе.. Слав.