**Примечание автора**

Эта история относится к жанру серии «Голые в колледже», но теперь действие происходит дома. Как таковая, она очень, очень инцестуальна. Если вам не нравятся истории с инцестом, ни в коем случае не читайте эту. Вы будете шокированы, если не возмущены, и вам лучше выбрать что-то, что вам действительно понравится. Также важно отметить, что это вторая часть. История будет мало понятна без предварительного прочтения первой части, хотя некоторые вводные материалы из первой части повторяются.

— --

**Часть 2: Мэри**

Андерсоны были довольно уникальной семьей. Они были открытыми, либеральными и прогрессивными мыслителями. Мистер и миссис Андерсон получили хорошее образование, оба с отличием окончив Колледж Аббервилль. Мистер Андерсон продолжил обучение в юридической школе и теперь был очень успешным адвокатом, быстро став младшим партнером в престижной фирме Вагнер, Кроненберг, Теняри и Орбловер, специализирующейся на разводах, ипотеке и наследственном праве. Будучи адвокатом, мистер Андерсон хорошо знал свои права.

Однако Алекс и Донна Андерсон очень беспокоились о своих детях. Ну, они уже не совсем были детьми. Мэри было 18, а Джеффу — 20. Они оба теперь сами были студентами колледжа. Джефф учился в Колледже Темплтон, а Мэри — в Аббервилле, как и ее родители. Мистер и миссис Андерсон были этим довольны, но их беспокоило, что Джефф и Мэри не преуспевали в учебе так, как они сами в свое время в Аббервилле. Ни один из их детей не проявлял дисциплины, мотивации, чтобы по-настоящему добиться успеха в жизни.

Они не могли вечно жить за счет успеха, дохода и сбережений, которые мистер Андерсон с трудом накопил. Им нужно было понять, что однажды они будут предоставлены сами себе, но их оценки в колледже были хуже, чем в школе. Если бы не связи мистера Андерсона и, возможно, обаяние миссис Андерсон на вступительных собеседованиях, Мэри и Джеффа могли бы вообще не принять, и вот они, растрачивая эту возможность, которую так жаждали бы многие их сверстники.

Родители не знали, что делать, пока однажды Мэри, вернувшись домой на летние каникулы после первого года в Аббервилле, не рассказала им о новой педагогической технике, внедренной в прошлом году в Аббервилле, под названием «Программа» (см. «Голые в колледже»). Мистер Андерсон был очень заинтригован этим очевидным новшеством в обучении и развитии современной молодежи.

Он узнал, что основная цель «Программы» — способствовать личностному росту, адаптации и самооценке. Однако, читая все больше материалов, особенно ранние работы мистера Питерса из Колледжа Темплтон, он обнаружил, что вариация этого подхода может также развивать лучшую самодисциплину, мотивацию и целеустремленность. Да, они должны попробовать это дома. В конце концов, дисциплина начинается дома.

Он обсудил это с женой, Донной. Она была немного встревожена. Это казалось довольно радикальной идеей, хотя она была одной из наиболее активных членов Клуба Энтузиастов Аббервилля.

Они решили начать с Джеффа (см. «Голые дома, часть 1: Джефф»). Он был старшим ребенком. Если это не будет полезно для него, они не станут пробовать с Мэри.

Но они чувствовали, что первая ночь «Программы» с Джеффом прошла очень, очень хорошо. Они оба видели немедленный положительный эффект на его поведение, мотивацию, чувство ответственности перед семьей и будущим. Он стал гораздо более уважительным и отзывчивым сыном. Они были действительно очень, очень впечатлены.

Наблюдая за благотворным воздействием «Программы» на Джеффа, они знали, что пришло время попробовать ее с их дочерью, Мэри. Как и раньше, они объявили об этом в конце ужина.

— «Ну, Мэри», — сказал мистер Андерсон. — «Думаю, ты заметила, как полезной была «Программа» для Джеффа».

Мэри пришлось признать, что она действительно это заметила, хотя не была уверена, был ли Джефф мил просто чтобы подлизаться к Пэтси (подруге Мэри, с которой Джефф мог бы встречаться) или, возможно, чтобы попытаться провести еще один вечер с ее подругами. — «Да, наверное», — ответила она уклончиво.

— «Ну, мы, твои родители, считаем, что теперь пришло время тебе принять участие».

— «Мне?!» Челюсть Мэри отвисла, и сердце пропустило удар.

— «Ну, да, конечно, тыквочка», — ответил отец. — «Я думал, мы ясно это объяснили. Каждый из вас будет участвовать, в разное время».

Лицо Мэри стало свекольно-красным. Во время той ночи, когда они представили «Программу», родители начали обсуждение, ссылаясь на них обоих, но они не сказали точно, что ей тоже придется участвовать, или, по крайней мере, она надеялась, что это ограничится Джеффом. Но, как она теперь вспомнила, ее восприятие того, что они сказали, было скорее отражением ее желания, чем того, что они действительно сказали. Они действительно сказали, что Джефф будет участвовать «первым».

Она также думала, или, по крайней мере, надеялась, что они увидят, насколько странно и неправильно заставлять Джеффа быть голым перед ними, возможно, особенно перед ней, и больше не будут рассматривать ее участие. Но она должна была признать, что Джефф действительно вел себя как гораздо лучший сын и даже брат, чем до того необычного вечера.

Тем не менее, был один очень важный момент. — «Но папа, я же девочка!»

Отец нахмурил брови, не понимая, в чем ее точка зрения.

— «Для девочек это другое», — объяснила Мэри. Она повернулась к матери. — «Мамочка, скажи ему! Объясни ему!» Она не могла поверить, насколько тупым был ее отец. Он и раньше бывал совершенно нелепым, но это было далеко за гранью.

Однако миссис Андерсон не помогла. — «Мы с твоим отцом это обсуждали. Это определенно было очень полезно для Джеффа. Мы оба считаем, что это правильное и должное решение».

Мэри знала, что у нее мало выбора. Технически выбор у нее был. Ей было восемнадцать. Она могла отказаться участвовать. Но теперь, когда Джефф участвовал, ей было очень трудно отказаться. И, что важнее, как они указали с Джеффом, она потеряла бы финансовую поддержку для колледжа, и, возможно, даже больше. С большой неохотой, мягко говоря, и с не меньшим удивлением, она тихо сказала: — «Ну, ладно».

Джефф широко ухмыльнулся и почувствовал, как его член тут же набух в брюках при мысли об участии сестры. Об этом он мечтал довольно давно, фантазируя о посещении Аббервилля, когда Мэри выберут для участия в «Программе». Это было даже лучше, так как это происходило в уединении и интимности их дома.

— «Вот дух Андерсонов, который мне нравится видеть!» — радостно и гордо ответил мистер Андерсон.

Ну, подумала Мэри, он собирался увидеть гораздо больше, и ее лицо снова покраснело. Она отодвинула стул от обеденного стола и направилась к месту, где раздевался Джефф, встав у входа в столовую. Она медленно начала снимать одежду.

Одно преимущество сидения за обеденным столом заключалось в том, что никто не видел переднюю часть брюк. Джефф засунул руку под стол, чтобы тихо, незаметно играть с собой, наблюдая, как младшая сестра раздевается. Он старался выглядеть непринужденно, даже слегка незаинтересованно, но его сердце колотилось, зрачки расширялись, как и его член в пальцах.

Как только «Программу» внедрили в Аббервилле, Мэри боялась, что однажды ее попросят или выберут участвовать. Сама мысль о том, чтобы ходить на занятия голой, была невообразимо ужасной! И вот она здесь, участвует в «Программе» в собственном доме. Хотелось бы сказать, в безопасности собственного дома, но сейчас это совсем не так ощущалось.

Мэри чувствовала взгляды всей семьи, пока расстегивала блузку и вытаскивала ее из юбки. Ей вспомнилось, как вся семья пришла на ее балетный концерт, когда она была ребенком. Присутствие отца особенно заставляло ее нервничать. Она не знала почему. Возможно, потому что оно часто сопровождалось тонкой критикой и бесполезными советами. Ну, это было значительно хуже. Присутствие брата не беспокоило ее во время балетного концерта, но теперь это было совсем другое. Она повернулась спиной, чтобы снять юбку.

— «Нет, нет, тыквочка», — упрекнул отец. — «Ты всегда должна представлять себя аудитории».

Мэри снова вспомнила балетные репетиции. Отец даже не знал так много о балете, но всегда давал ей советы и указания. Но на этот раз он был прав. Она знала правила «Программы». Если не указано иное зрителем или профессором, нужно всегда стоять лицом к однокурсникам, или, в данном случае, к семье. — «Да, отец», — мрачно ответила она и повернулась обратно, чтобы снова встретиться лицом с семьей. Она расстегнула молнию на юбке, вышла из нее, аккуратно сложила и положила на боковой столик.

Мэри носила блузку с длинными полами, так что пока ничего не было видно. К тому же она держала блузку закрытой, чтобы ничего не было видно и там. Тем не менее, это был очаровательный вид: симпатичная Мэри теперь в одной рубашке, носках и туфлях, сжимающая блузку, выглядящая такой нервной, такой потерянной. Это был момент великого предвкушения. Джефф открыто теребил свой член под столом.

Мэри знала, что если будет медлить слишком долго, мать или отец велят брату помочь снять остальную одежду, как они угрожали Джеффу. Она начала снова поворачиваться спиной к семье, но остановилась. С закрытыми глазами она сняла руки с блузки, сложила ее и аккуратно положила на юбку, встав перед семьей в нижнем белье.

Мэри была очень красивой девушкой. Оба родителя гордились и были довольны этим. Она напоминала многим молодую Кристин Ченовет, особенно в ее роли в «Западном крыле». У нее были длинные струящиеся светлые волосы, разделенные слева от центра, большие зеленые глаза, трепещущие ресницы, идеально белая кожа, задорный нос и розовые щеки с намеком на ямочки. К тому же у нее был высокий голос мисс Ченовет, а также ее очень миниатюрный рост, на дюйм меньше пяти футов.

— «Боже мой, милая», — сказала миссис Андерсон, — «это очень милый комплект бюстгальтера и трусиков, не правда ли, дорогой?» — обращаясь к мужу.

Мистер Андерсон чувствовал, как его член тоже набухает, и немного беспокоился по этому поводу. Его дочь действительно была ужасно привлекательной, и, да, Донна определенно была права насчет ее ансамбля. Это действительно был очень красивый комплект бюстгальтера и трусиков. Но все же он чувствовал себя немного неловко, видя ее такой соблазнительной.

Мэри не носила откровенно сексуальное или провокационное белье. Но подходящий хлопковый бюстгальтер и трусики-бикини все еще были очень привлекательными. Они были розовыми и украшены разноцветными кексами, леденцами и рожками мороженого, разбросанными повсюду, бюстгальтер и трусики отделаны тонкой полоской белого кружева. Бюстгальтер очень хорошо сидел, придавая ее грудям очень привлекательную округлость, с заметным и очаровательным исключением — ее задорные соски, проступающие сквозь ткань. Трусики могли быть немного тесноваты, но для Джеффа это было плюсом, так как он легко мог разглядеть верблюжий пальчик сестры.

— «Милая!» — подтолкнула миссис Андерсон мужа.

— «О да, да, дорогая», — ответил мистер Андерсон. Он все еще размышлял о дочери и еще не ответил жене. — «Они действительно очень, эм, очаровательные». Даже просто комплимент дочери по поводу ее бюстгальтера и трусиков казался немного неловким.

— «Где ты их купила, милая?» — спросила мать.

Мэри открыла глаза, чтобы посмотреть на маму. — «Мама, пожалуйста». Ее мать всегда, казалось, перебарщивала с комплиментами ее одежде, и она не хотела, чтобы ее белье стало центром разговора, хотя она действительно представляла собой весьма пленительный и очаровательный вид.

— «Просто скажи, где ты их взяла, милая. Я уверена, Алексу бы хотелось, чтобы я купила такой комплект для себя».

— «Walmart», — безразлично ответила Мэри.

Это на мгновение заставило мать замолчать, но она быстро оправилась. — «Ну, в Walmart действительно есть очень хорошее белье».

Отец, однако, был доволен. Приятно слышать, что его дочь не тратит свое содержание на колледж на дорогое белье. Но это не было упражнением по экономике одежды. Семья должна была вернуться к делу. — «Да, ну, давай снимем и их, Мэри. Но носки можешь оставить». Если Джеффу разрешили оставить носки, было разумно предоставить Мэри такую же любезность.

Мэри, как студентка Аббервилля, гадала, каково это для участников «Программы», когда им впервые приходилось раздеваться перед президентом колледжа или деканом, и каково было впервые выйти голыми на кампус. Она никогда не хотела этого знать, но была очень любопытна. Ну, это, должно быть, близко к этому, если не хуже.

Да, возможно, даже хуже быть голой перед отцом и братом, чем перед незнакомцами. Тревожные, самосознательные и размышляющие мысли проносились в ее голове, пока она тянулась назад, чтобы схватить застежку бюстгальтера, ее груди невольно выпятились вперед, выдаваясь наружу.

Член Джеффа тоже значительно выдавался.

Мэри расстегнула бюстгальтер, но, оттягивая чашечки от грудей, тут же прикрыла их, как могла, правой рукой и ладонью. Никто не упрекнул ее за это, по крайней мере, пока.

Честно говоря, попытка быть скромнее, скрыть груди, делала ее еще более очаровательной, так как она демонстрировала, провозглашала, насколько это интимно и лично. К тому же то, что все еще можно было увидеть, мягкие белые части, выдавливающиеся из-под руки и ладони, были действительно очень соблазнительными и, на данный момент, достаточно приятными. Это не было причиной, по которой мать не жаловалась на попытку Мэри скрыть груди, но, возможно, это сыграло роль в молчании отца.

Однако стянуть трусики одной рукой было немного сложно. Ей приходилось тянуть разные части трусиков, двигая одну часть вниз, как могла, а затем переходя к другой стороне, все время наклоняясь, чтобы никто не видел, что обнажается, а также продолжая стараться скрывать груди как можно больше.

Как только трусики прошли бедра, они довольно легко соскользнули до конца, собравшись у лодыжек в маленькую кучку очень цветастого хлопкового женственного белья.

Затем она использовала левую руку, чтобы скрыть киску, хотя все еще обнажая очень голые, лилиево-белые бедра и ноги. У Мэри были сильные линии загара, которые теперь, казалось, громко кричали контрастирующей бледной белизной, что части ее тела, теперь обнаженные и скоро видимые, были очень, очень личными, никогда не виденными при свете дня.

Мэри неловко вышла из трусиков и не была уверена, что делать дальше. Она не хотела наклоняться, чтобы поднять их, так как тогда пришлось бы обнажить одну из этих двух частей тела. Но она знала, что не может просто оставить их там. Она посмотрела на них, гадая, что делать.

— «Милая, не оставляй трусики валяться на полу», — упрекнула мать.

Мэри знала, что в итоге, если не почти сразу, ей придется убрать руки от тела, но какую часть обнажить сейчас? Ну, это, на самом деле, не был трудный выбор. Она убрала руку от грудей, кровь тут же хлынула к лицу, и наклонилась, чтобы поднять трусики, ее сиськи стали видны и даже покачивались, когда она наклонялась.

Джефф вдохнул с удивлением при виде полностью обнаженных грудей сестры. Он видел немало голых грудей. Честно говоря, груди Пэтси, вероятно, были лучше, если оценивать только по размеру. Но это были действительно груди его сестры, и это делало их особенными в его глазах. Он видел, как они медленно развивались со временем, постепенно вырастая в женские груди, и часто думал, как они могут выглядеть. Он даже пытался подсмотреть за ними, например, случайно оказываясь в коридоре, когда она выходила из ванной после утреннего душа, или проходя мимо, когда знал, что она переодевается перед свиданием. Однажды его даже поймали за подглядыванием в ее комнату. Но ни одна из этих попыток не окупилась. А теперь ему предоставили очень открытое, явное шоу.

Мистер Андерсон был не менее доволен, но значительно более амбивалентен. Его немедленной реакцией было дальнейшее возбуждение в брюках. У его дочери действительно были очень милые качающиеся сисечки. И это явно были упругие и свежие груди юности. Но затем, почти сразу, он почувствовал вину и амбивалентность за такие реакции. Не только потому, что она была его дочерью, но и потому, что его жена, ее мать, сидела прямо напротив него за столом. Достаточно плохо, когда жена ловит тебя, пялящегося на груди другой женщины, вероятно, гораздо хуже, когда это груди ее дочери.

— «Милая, боже мой, как хорошо развилась Мэри!» — воскликнула миссис Андерсон с большой гордостью и энтузиазмом. Она была действительно очень довольна. Матери любят, когда их дочери вырастают красивыми и привлекательными молодыми женщинами. Они любили бы их в любом случае, даже если бы это не было правдой. И они искренне и точно говорили бы им, что они найдут мужчину, хорошего мужчину, даже если они не особенно привлекательны. Но все же приятно, когда она действительно объективно красива и привлекательна, и Мэри определенно была такой.

Лицо Мэри было таким красным, когда она положила трусики на юбку и вернулась на место у входа. Она не вернула руку к грудям. Кот, так сказать, был выпущен из мешка, и не было смысла пытаться засунуть его обратно. Она стояла перед семьей, очень самосознательно, представляя для их наблюдения, рассмотрения, оценки и, возможно, удовольствия (по крайней мере, для Джеффа) свои молодые, голые сиськи.

Мистер Андерсон был облегчен, что его жена, похоже, не возражала против того, что он заметил, насколько привлекательны и соблазнительны груди его дочери. На самом деле, она даже хотела, приглашала его прокомментировать их. Объективно, они не были большими. В отличие от мисс Ченовет, они были немного маловаты. Но, будучи очень миниатюрной девушкой, сисечки Мэри были действительно очень пропорциональны ее размеру и все еще очень, очень милы. Они были так чудесно круглыми и задорными, а ее розовые соски даже гордо торчали, почти такие же розовые, как ее лицо. — «Да, действительно», — согласился мистер Андерсон, все еще немного неловко от такого наблюдения. Он ненадолго засунул руку под стол, чтобы поправить свой член, который тоже становился довольно неудобным по более физической причине, но делал это, потому что он тоже был очень, очень доволен грудями дочери. Он, однако, повернулся к жене. — «Конечно, ей стоит благодарить тебя за это, дорогая. Яблоко не далеко падает от дерева, знаешь».

— «О, милый, тише», — скромно ответила Донна, но комплимент был очень оценен. Как она ранее гадала, не будет ли Алексу неловко, если сын окажется больше, она сама немного завидовала, видя, какие задорные и упругие груди у ее дочери. Они были действительно так чудесно круглыми. Ее собственные, как она чувствовала, начали немного обвисать, хотя бы чуть-чуть.

— «Твои, однако, тоже значительно больше», — добавил ее муж.

— «Алекс!» — упрекнула миссис Андерсон мужа. Это, пожалуй, было слишком. Ее беспокоило не то, что он комментировал ее груди перед детьми, просто это было неуместно говорить, когда его дочь демонстрировала свои. Алекс часто бывал таким тупым и бесчувственным. Она вспомнила, как расстроена была Мэри после балетного концерта. Ну, теперь он, похоже, принизил развитие груди собственной дочери. Это не может быть хорошо.

Мэри нахмурилась. У мамы были больше. Она это знала. И она действительно хотела, чтобы ее были побольше, но не оценила, что отец публично это отметил. Она думала об увеличении груди, но никогда не упоминала об этом, зная, что папа никогда за это не заплатит. Но, возможно, сейчас было подходящее время поднять этот вопрос. — «Знаешь, папа», — сказала она, — «я могу их увеличить. Это действительно не так дорого».

Мистер Андерсон почувствовал себя пойманным на собственном крючке. — «Тыквочка, мы можем поговорить об этом позже. Сейчас не время».

Забавно, как отцу никогда не кажется подходящим временем говорить о деньгах. Честно говоря, это казалось очевидно подходящим моментом. — «Но разве ты не думаешь, что они немного малы, папочка?» Она даже слегка выпятила их, чтобы отец мог лучше оценить, лучше понять.

Мистер Андерсон, однако, не так легко поддавался на уговоры и манипуляции ради такой крупной траты. К тому же он чувствовал себя довольно неловко из-за всего этого. В «Программе» неловко и неудобно должны были чувствовать себя участники, а не зрители. То, что его дочь теперь так открыто выпячивала свои сисечки перед ним, было действительно весьма смущающим. — «Я думаю, они прекрасны такими, какие есть», — твердо заявил он и, пытаясь сменить тему, — «нам все еще нужно увидеть остальное, юная леди».

На краткий миг Мэри почувствовала, что перехватила инициативу, что это отец чувствует себя неловко, защищается. Но с этим напоминанием и перенаправлением она увяла, вернувшись к самосознательной неуверенности из-за реальности ситуации. — «Да, папочка», — тихо, мрачно ответила она и неохотно убрала руку с киски.

— «Мэри», — выдохнула миссис Андерсон.

Джефф убрал руку из-под стола, зная, что, если продолжит, точно кончит в штаны. Ни Джефф, ни мистер Андерсон не могли удержаться от открытого разглядывания.

У Мэри, возможно, была одна из самых чистых и драгоценных щелей, которые они когда-либо видели. Это действительно была просто щель: маленький белый холмик мягкой V-образной плоти, поднимающийся между ее бедер, разделенный посередине короткой, нежной бороздкой. Ее простота, возможно, была тем, что больше всего привлекало, манило и возбуждало. Единственные волосы были узкой, коротко подстриженной полоской, словно указывающей путь к ее женской борозде.

— «Боже мой», — не удержалась мать, — «ты там бреешься, милая?»

— «Да, мама, все девушки это делают».

Миссис Андерсон не знала, как к этому относиться. Это казалось таким провокационным, таким откровенным. — «Ну, если все девушки сделают татуировку, это значит, что ты тоже сделаешь?»

Мэри могла бы ответить, что серьезно думает о татуировке. Маленькая бабочка на пояснице, возможно. Но это, вероятно, не подходящее время для обсуждения.

Миссис Андерсон не была уверена, одобряет ли она бритье дочери там, внизу. Но должна была признать, что это симпатичнее, чем позволять волосам расти густым, растрепанным кустом. Она гадала, что думает об этом Алекс. Она повернулась к нему, чтобы спросить, но сразу поняла по его глазам, что ему это нравится. Она не была уверена, как к этому относиться. Она повернулась обратно к дочери. — «Я просто не знаю, милая».

Мэри закатила глаза. Ее мать не одобряла так много вещей. Она была такой старомодной. Как обычно, когда мать не одобряла, Мэри повернулась к отцу и спросила: — «Папа, что ты думаешь? Разве не красивее так?»

Ну, он оказался между молотом и наковальней, или, точнее, между двумя восхитительно мягкими местами, дочери и жены. Факт был в том, что, глядя на голую киску дочери, ему определенно нравилось выбритое, и он действительно не возражал бы, если бы Донна попробовала это сама. Его глаза были прикованы к маленькой щелочке дочери. Она была действительно очень милой и манящей.

Любой муж, не психопат, знает, на какую опасную почву он ступает, предлагая, как жене улучшить свою физическую привлекательность. Он вспомнил, как жена сделала новую прическу, в более традиционном месте, и спросила его мнение. Он был честен в ответе и сильно пожалел об этом. Он попытался выразить поддержку дочери, не звучав так, будто у него есть предпочтение. — «Ну, милая», — предложил он, — «если это то, что делают дети в наши дни, я не вижу вреда».

— «Но, дорогой», — вмешалась миссис Андерсон, — «это просто делает ее, ну, такой открытой и обнаженной».

Это определенно так, и мистер Андерсон задумался, не было ли это намерением. Это также облегчило бы оральный секс, но его щеки и лоб покраснели от того, что он даже подумал об этом в связи с милой маленькой киской дочери. — «Ну», — пожал он плечами, — «дети сегодня, что тут поделаешь?»

Мэри благодарно улыбнулась отцу. Это не было громким одобрением, которого она добивалась, но она явно выигрывала эту битву с матерью. К тому же она могла сказать по глазам папы, что ему это действительно нравится. Девушки довольно хорошо читают это в глазах парня, но затем она почувствовала себя немного неловко, осознав, что отец действительно пялится на ее бритую киску.

Наступила неловкая тишина, вскоре прерванная тем, что миссис Андерсон встала. — «Ну, давай уберем этот стол. Посуда сама себя не вымоет». Она посмотрела на голую, бритую дочь: — «Давай, Мэри, возьми пару тарелок».

Мэри оценила, что больше не стоит в центре внимания, но было довольно неловко и совершенно странно выполнять обычную семейную рутину уборки стола и мытья посуды, будучи единственным голым человеком. Возможно, было бы хуже, если бы Джефф и отец тоже были голыми, но это все равно было ужасно странно и тревожно. Это было как ночной кошмар, когда ты вдруг оказываешься без одежды. Странность и сюрреалистичность опыта усиливались тем, что никто, казалось, не замечал, не комментировал и даже не обращал особого внимания, пока она собирала пару тарелок и стаканов и несла их на кухню. Тем не менее, было приятно, что ее наготу не замечают.

Миссис Андерсон была погружена в мысли о бритье. Она даже задумалась, не попробовать ли ей самой. Она могла сказать, что Алексу это действительно нравится, и прошло некоторое время с тех пор, как она пробовала что-то новое — новую ночнушку, духи или прическу, что-то, чтобы оживить их спальные игры.

Алекс и Джефф отставали. Они теперь нарочно игнорировали Мэри, чтобы попытаться восстановить самообладание или, точнее, потерять эрекции. Как минимум, они хотели, чтобы дамы повернулись к ним спиной, прежде чем вставать из-за стола.

Как только дамы направились на кухню, мужчины встали, собрали посуду, тарелки и столовые приборы и последовали за ними, отводя глаза друг от друга. Парни обычно уважают такие вещи. Они оба также старались не смотреть на голую, упругую, покачивающуюся попу Мэри, но это было действительно нелегко. Это было слишком приятно, чтобы игнорировать. Они еще не видели эту особенность ее тела, и оба должны были признать, что голая попка Мэри соперничала с ее лицом, грудями и киской; ну, может, не с киской. Но Мэри была миниатюрной девушкой с очень милой маленькой круглой задорной попкой, и не было зрелища лучше, чем действительно привлекательная попка, покачивающаяся в походке. Члены снова начали набухать, и они отвели глаза на то, что несли.

Но их испытывали каждый раз, когда они возвращались на кухню с новой порцией стаканов или посуды. К тому же было так соблазнительно украдкой поглядывать, пока они вытирали. Поразительно, как сильно могут качаться груди, когда они свободны и открыты. Просто мытье тарелки губкой вызывает всевозможные желеобразные вибрации. У мистера Андерсона мелькнула мысль попросить жену однажды мыть посуду голой, возможно, в лучшем случае только в фартуке (Мэри жаловалась, что на ее сисечки попадают брызги). В любом случае, было бы что-то очень домашнее в том, чтобы его маленькая женщина мыла посуду голой.

Мэри сама была очень рассеянной во время мытья посуды. Она не могла не гадать, что ждет ее этим вечером, вспоминая, что она и ее подруги сделали с Джеффом. Ее сердце затрепетало при мысли о том, что он пригласит друзей, и мать заставит ее «играть» с ними, как заставила Джеффа играть с ее подругами.

Когда они закончили убирать последние стаканы, миссис Андерсон спросила: — «Джефф, ты все еще планируешь выйти с друзьями сегодня вечером?»

Он действительно планировал выйти. — «Нет, нет, думаю, я останусь дома этим вечером, с семьей». Каким-то образом казалось, что провести качественное время с семьей предпочтительнее, чем просто вечерние прогулки по городу с друзьями, ничего не достигая, ничего не делая, кроме, возможно, попадания в неприятности.

— «Это замечательно, Джеффри», — ответила миссис Андерсон, — «Я так рада!» Это было действительно поразительно, как «Программа» сближает семью.

— «Да, ну, Мэри, я купил новый диск Кристин Ченовет. Хочешь послушать его со мной?» На самом деле он не купил. Он просто знал, что Мэри любит Ченовет, возможно, по очевидным причинам.

— «О, это звучит замечательно», — сказала миссис Андерсон, — «Ты ведь действительно любишь Кристин Ченовет, правда, Мэри?»

— «Да, эм... наверное», — ответила Мэри равнодушно, без энтузиазма. Мэри знала, что у нее нет реального выбора, и что в какой-то момент вечером Джеффу неизбежно захочется отомстить за то, что она и ее подруги сделали с ним. Она, по крайней мере, была рада, что он не предлагает пригласить друзей на вечер.

Ей не стоило об этом беспокоиться, так как Джефф не собирался делить сестру с друзьями. Он не был таким парнем. Он слишком уважал младшую сестру, чтобы сделать что-то подобное.

Это было именно то сближение братьев и сестер, на которое надеялись мистер и миссис Андерсон, хотя они предпочли бы, чтобы дети удалились обсуждать научный текст. Когда Мэри и Джефф были младше, в семье Андерсонов было принято проводить хотя бы один вечер за семейным чтением. Они выбирали что-то из классической литературы или даже что-то научное, например биографию или исторический текст. Ну, похоже, все эти усилия не окупились. Тем не менее, было приятно видеть, что они хотят проводить время вместе. — «Ну, дети, бегите. Мы с отцом здесь закончим».

У Джеффа было побуждение обнять Мэри за голое плечо по-братски, пока они шли в его комнату, но здравый смысл его удержал. Он попытался идти позади нее, желая снова полюбоваться видом этой маленькой упругой попки. В том, как женская попа покачивается и качается при ходьбе, есть что-то действительно чудесное. Это почти как будто она нарочно кокетничает, пытаясь привлечь твой взгляд к себе, к своей сексуальной анатомии, буквально размахивая и виляя ею перед твоими глазами. Возможно, это что-то осталось от предков-охотников-собирателей, врожденный, инстинктивный способ привлечь самцов в стае, племени, стаде.

Но Мэри не позволила этого и толкнула Джеффа вперед.

Они мало говорили по пути в его комнату. Мэри взяла сумочку с тумбочки в коридоре. Обычно она не носила сумочку по дому, но чувствовала сильную потребность иметь хоть какой-то предмет одежды, даже если это просто аксессуар.

Джефф задумался, не является ли сумочка нарушением, но решил, что нет, если она не использует ее, чтобы скрыться. К тому же несоответствие того, что она несет сумочку, будучи голой, было довольно милым.

Он попытался говорить о новом диске, но Мэри не отвечала. Она гадала, беспокоилась о том, что может случиться, когда они доберутся до комнаты брата.

Когда они прибыли, он поставил один из старых дисков Ченовет.

— «Эй, это не новый», — пожаловалась Мэри.

— «Да, да, знаю», — признался он. — «Это был просто предлог, чтобы заманить тебя сюда».

Мэри почувствовала, как ее сердце ускоряется, а кровь приливает. — «Да, ну, чего ты хочешь», — как будто она не знала.

— «О, думаю, ты знаешь. Вы, девочки, повеселились со мной на днях, и теперь, думаю, моя очередь ответить тем же».

Мэри скрестила руки и уставилась на него, ее сумочка болталась перед животом, возможно, не осознавая, что скрещенные руки приподнимают и выделяют ее груди, будто она нарочно их демонстрирует. — «Мне кажется, ты и сам неплохо повеселился».

— «Да, наверное, и, ну, может, тебе тоже будет весело».

— «Почему-то я в этом сомневаюсь», — уверенно и вызывающе ответила она.

— «Ну, это неважно. Ты знаешь правила «Программы». Ты должна позировать для меня, как я захочу».

Она знала правила, и он был прав. — «Давай просто начнем».

— «Хорошо», — сказал он, с широкой ухмылкой на лице. Он чувствовал себя в кондитерской впервые и не знал, что попросить первым. — «Посмотрим, ну».

— «Давай, начинай!» — нетерпеливо потребовала Мэри.

— «Хорошо, хорошо, не торопи меня. Это важно. Посмотрим...» Он изучал ее тело, размышляя, что заставить ее сделать первым. То, что она так нетерпелива из-за времени, которое он тратит, заставило его хотеть тянуть дальше. Но как долго сопротивляешься действительно хорошей конфете? — «Хорошо, да, сначала я хочу, чтобы ты подхватила руками свои груди, будто держишь их для меня». Он показал на себе, на случай, если она не поняла точно, что он имеет в виду.

— «Ты такой придурок», — пожаловалась Мэри, но сделала это. Она развернула руки, поставила сумочку на пол и подхватила каждую грудь руками, приподнимая их для Джеффа, будто нарочно их демонстрируя.

Ему понравилось. Джефф благодарно улыбнулся. Ей не нужно было их приподнимать. Они и так прекрасно стояли. Но поза была не столько о необходимости, сколько о презентации, видении младшей сестры, представляющей свои милые маленькие сисечки ему. — «Сожми их вместе», — сказал он, снова показывая на себе, на воображаемых грудях.

Мэри закатила глаза, но сделала это, слегка сжав груди вместе, чтобы создать более соблазнительное декольте, узкую, мягкую долину подушек плоти, между которыми он мог бы захотеть двигать свой член туда-сюда.

— «И», — добавил он, — «пощипай соски большими пальцами, сделай их твердыми и задорными».

Это было действительно довольно неловко, но она знала, что у нее нет выбора. Жаловаться родителям, даже матери, не помогло бы. Это было в рамках правил «Программы». К тому же это все еще не так много, как они с подругами заставляли его делать. Он не просил ее мастурбировать перед ним. Она подвинула руки, чтобы пощипать соски большими пальцами, продолжая держать и сжимать груди. Ее соски действительно затвердели и торчали.

— «Да», — заметил Джефф, широко улыбаясь, пока его член тоже твердел. Он потянулся вниз, чтобы поправить себя.

— «Эй, прекрати», — пожаловалась Мэри. Казалось немного грубым и неуважительным играть с членом, пока она голая перед ним.

— «Ты видела, как я делал гораздо больше на днях», — игнорируя ее жалобу ради лучшего размещения эрекции в брюках.

— «Да, ну, это было, когда ты был участником. Ты не должен ничего делать с собой сейчас».

Она могла быть права. Он не так хорошо знал правила, как сестра, так как «Программа» была в Аббервилле, а не в Темплтоне. Ну, он закончил, найдя более удобное место в боксерах и брюках для своего твердого члена. Пора переходить к чему-то другому. — «Хорошо, дальше, встань на колени передо мной».

Мэри отпустила груди, чтобы принять позу.

— «Нет, нет», — упрекнул он, — «продолжай их показывать».

Она глубоко вздохнула, невольно заставив груди приподняться. Она снова схватила их.

— «На самом деле», — сказал он, — «держи левую, но засунь большой палец правой руки в рот, будто ты вся невинная и милая, и смотри на меня очень кокетливо и застенчиво».

Мэри в основном просто хмурилась. Дать ему действительно соблазнительное, кокетливое и застенчивое выражение было нелегко, но она сделала это, глядя в его глаза, как милая маленькая прелесть, самосознательно посасывая большой палец, пока стоит на коленях голая перед ним. Единственным преимуществом этой позы для нее было то, что бедра теперь были закрыты. Он больше не видел ее щель.

«Да, это хорошо», — подумал Джефф. Он очень хотел сделать фото, но знал, что это явное нарушение. К тому же такие цифровые фото часто попадают в интернет, и он действительно не хотел, чтобы это случилось с Мэри. Он бы сам этого не сделал, но достаточно было бы одолжить телефон кому-то, и они могли бы найти фото, спрятанное в файле. Но это действительно был чудесный момент для Kodak.

— «Хорошо», — сказал он, немного задыхаясь, — «сцепи руки за головой и раздвинь колени, бедра».

Ну, вот и конец возможности скрывать себя.

Джеффу так хотелось схватить свой член. Это была традиционно покорная поза. Сцепленные за головой руки также приподнимали и представляли груди полнее, к тому же так, что выражало их открытую доступность, что ее руки удерживаются и не попытаются помешать любому интересу к их касанию, ласкам, сжатию и лапанию, а у Джеффа был значительный интерес к этому. К тому же ее бедра теперь тоже были раздвинуты, открывая, демонстрируя ее киску способом, сравнимым по откровенности и подразумеванию. На самом деле, с широко раздвинутыми бедрами, щель Мэри тоже была открыта. Это больше не была невинная, простая, неприметная трещина. Теперь можно было видеть влажные внутренние губы, более мясистые, влажные внутренние губы киски Мэри.

Подразумевание и смысл позы были очевидны для Мэри, и она чувствовала, как бьется ее сердце. Не помогало и то, что брат стоял перед ней с очень заметной эрекцией в брюках. Она была всего в нескольких дюймах от ее глаз, и он ничего не делал, чтобы скрыть или спрятать ее. Ну, возможно, одним утешением было то, что она, по крайней мере, все еще в его брюках.

— «Это действительно, действительно очень мило», — заметил Джефф, говоря довольно тихо, чувствуя себя немного пристыженным и даже ошеломленным видом младшей сестры, так покорно позирующей и представленной. Честно говоря, любая девушка, представляющая себя так, была бы весьма эротичной, особенно такая красивая и привлекательная, как Мэри, и, что важнее, это была Мэри. Он бы признал, как, возможно, любой нормальный, здоровый молодой человек, что у него были случайные фантазии о младшей сестре, и теперь она стояла на коленях перед ним, будто подчиняясь его желаниям, интересам, похоти. Он не смог бы продержаться долго, не касаясь, не теребя свой член.

Мэри никогда не чувствовала себя более открыто обнаженной. Но, как ни странно, она также чувствовала, что отвечает на это. Она больше не теребила соски, но они все еще торчали твердыми и задорными. Им нравилось красоваться. Да, это был член ее брата, выпирающий из брюк, но это был тот член, которым так наслаждались Сара и Пэтси на днях, тот член, который Сара все предлагала ей потрогать и поласкать. Она этого не сделала, но определенно думала об этом. Она чувствовала, как теплеют ее бедра, как увлажняется ее киска. Как бы ей ни было противно это признавать, она возбуждалась. Она очень надеялась, что брат этого не заметит.

— «Хорошо, ну», — сказал Джефф. — «Теперь опустись на локти».

Мэри последовала его указанию, гадая, как долго это еще будет продолжаться. Возможно, ее единственной надеждой было, что он так сильно возбудится, так захочет, что отпустит ее, чтобы разобраться с собой. Когда он отступил, чтобы дать ей больше места, она опустилась на руки и локти, приподнимая попу, даже не дожидаясь этого указания, так как было очевидно, что оно последует.

Это была еще одна довольно непристойная поза и даже более откровенно похотливая, так как она выставляла свою попу и киску вверх, будто хотела, чтобы ее хозяин, ее брат, взял ее, как животное в течке.

Тепло, жар и влага в ее чреслах продолжали нарастать. В позировании для парня есть что-то забавное для большинства девушек. Многим нравится чувствовать себя красивыми и сексуальными. Мэри, Сара, Глория и Пэтси критиковали и упрекали тех девушек, которые были чирлидерами, танцующими и красовавшимися для парней. Она никогда бы этого не сделала, говорила она. Она и ее подруги даже смеялись над ними, комментируя, какие они глупые и тупые. Но она знала, что ей понравилось бы быть чирлидером, чтобы парни восхищались ею, желали ее.

Это, конечно, был ее брат, для которого она позировала. Не парень. Она, в сущности, никогда не делала ничего подобного даже для парня. Иногда она как бы позировала, задерживаясь, пока раздевалась перед ним, позволяя ему ненадолго полюбоваться ее красотой, миловидностью, сексуальностью, медленно снимая одежду. Но она никогда не позировала явно в различных эротичных, сексуальных или непристойных позах. Ну, вообще-то, это было не совсем так, она не раз была в этой позе, с приподнятой попой, чтобы ее мужчина взял ее сзади. Просто она не делала это просто как форму прелюдии, будто была сексуальной моделью для него. Теперь она могла оценить ее ценность, ее веселье, ее порочность. Ей захотелось вилять попой перед братом, но она подавила это. Она не была уверена, хочет ли, чтобы он знал, что ей, в сущности, начинает это нравиться, хотя бы немного.

Джефф сначала просто любовался видом с текущей перспективы, стоя перед Мэри. Она выглядела как покорная рабыня, подчиняющаяся ему, склоняя голову и приподнимая попу. Он был хозяином, королем, султаном с рабыней гарема. Возможно, это не то, что родители имели в виду под игрой с сестрой, но это было чертовски весело.

К тому же его текущая точка обзора имела свои уникальные удовольствия. Вид сзади девушки, когда она на локтях и коленях, предпочтителен по очевидным причинам, но вид спереди имеет свое особое очарование. Можно видеть ее лицо, улыбающееся тебе, пока она представляет себя, попой вверх. Конечно, Мэри не улыбалась, но и не хмурилась больше. У нее было просто ожидательное, взволнованное выражение, которое Джефф не мог полностью или ясно интерпретировать.

И вид ее попы, возвышающейся за ее лицом, действительно очень привлекателен. Она выглядела довольно впечатляюще с этого угла, так как ее гладкая белая спина представляла длинный восходящий подъем к двум гордо стоящим двойным холмам, разделенным посередине резко блестящей, плавно опускающейся щелью.

Однако он не задержался надолго. Приглашение, которое предоставляла приподнятая попа Мэри, было слишком трудно устоять. Он обошел вокруг, чтобы получить более традиционное понимание и оценку женской формы.

Он тут же потянулся к своему твердому члену, как только оказался на месте, так как зрелище было захватывающим. Перед его глазами была восходящая и открытая луна его младшей сестры. У нее была такая чудесно миниатюрная и задорная попка, которая теперь была так растянута, так полна и так округла. К тому же щель была даже достаточно раздвинута, чтобы он мог видеть в ее очень личную и интимную долину, где ее маленький красный бутон был аккуратно спрятан, но теперь ясно открыт для осмотра. И, конечно, ниже этого была еще более чудесно привлекательная лилиево-белая возвышенность, торчащая между такими же белыми бедрами, как мягкий мясистый пирог. Ему показалось, что он даже заметил влагу на щели сестры.

— «Раздвинь ноги немного», — тихо велел он.

Чувства смущения и стыда снова всплыли, и Мэри закрыла лицо руками, но сделала, как было сказано. Было достаточно плохо, что он мог видеть так много, что она так себя представляет, как лань в течке для своего оленя, но она больше не видела его лица, не видела, что он делает, и знала, что он, вероятно, видит и делает довольно много. На самом деле, возможно, лучше, что она не знала.

Джефф действительно теребил и гладил свой член через брюки, шагнув между ног Мэри, чтобы рассмотреть ближе. Он серьезно задумался о том, чтобы вытащить член из брюк и подрочить за ней. Она не смогла бы увидеть, как он это делает. Он мог велеть ей не оглядываться, и разве не было бы приятным сюрпризом для нее внезапно почувствовать, как его теплый, влажный сперма дождем падает на ее попу?

Но он не хотел заходить слишком далеко. Он не хотел воспользоваться сестрой или что-то в этом роде. И, конечно, он мог попасть в неприятности за это. Это, вероятно, было бы нарушением правил «Программы», и родители могли бы расстроиться.

Но, наклоняясь, чтобы ближе рассмотреть морщинистую коричневую дырочку попы Мэри и ее молодую, влажную женскую щель, это было так, так соблазнительно. Ему показалось, что он даже уловил аромат ее возбуждения, ее девичий запах, поднимающийся к его ноздрям.

Ну, он мог сделать хотя бы еще одну вещь. — «Хорошо, хорошо», — сказал он, выпрямляясь, — «Последнее, Мэри. Я хочу, чтобы ты забралась на кровать, легла и потеребила себя для меня».

Мэри убрала руки с лица и посмотрела на него в шоке. — «Что?!»

Джефф убрал руку с члена, хотя слишком поздно, чтобы Мэри не увидела, что он делал. — «Ты слышала. Я хочу, чтобы ты легла на кровать и потеребила себя. Я тебя не трону. Я просто сяду в конце кровати и посмотрю».

— «Ты, должно быть, шутишь».

— «О нет, нет, не думаю, что шучу».

— «Ни за что».

— «Эй, ты заставила меня это сделать, и мне даже пришлось делать это перед твоими подругами».

Это был действительно очень весомый аргумент. Похоже, что посеешь, то и пожнешь, и Мэри знала, что, когда ей выпадет следующий шанс с Джеффом, она добьется чего-то еще лучшего. Она медленно поднялась с пола и забралась на кровать, глаза Джеффа внимательно следили за каждым движением, каждым изгибом, каждым покачиванием, каждой откровенно кокетливой позой и взглядом.

Мэри легла на спину, как Джефф на днях, положив голову на подушку.

Джефф тоже забрался на кровать, но сел в ногах, скрестив ноги. Это, вероятно, было лучшее место в доме для шоу, которое вот-вот начнется.

Мэри не могла поверить, что действительно собирается это сделать, мастурбировать перед братом. — «Ты не расскажешь об этом своим друзьям», — взмолилась она.

Джефф улыбнулся ей, сквозь ее раздвинутые ноги, ее киска восхитительно раскрыта. — «Не буду. Обещаю».

— «Лучше не надо», — предупредила она, хотя не была уверена, чем может угрожать.

— «Мы вроде в одной лодке, знаешь», — напомнил он.

Это был хороший аргумент. Ему определенно было бы так же стыдно, как ей, если бы она рассказала его друзьям о том, что видела той ночью. Она закрыла глаза и попыталась забыть, что он сидит прямо перед ней. Но сначала открыла их достаточно, чтобы добавить: — «Я не называю это тереблением, знаешь». Она хотела, чтобы он хотя бы это знал. Она называла это «щипанием», но, если спросить почему, она не смогла бы объяснить. Она все равно не собиралась говорить Джеффу свое слово. Она снова закрыла глаза.

Джефф не ответил. Казалось, неважно, как именно она это называет. Его сердце ускорилось, когда он увидел, как она опустила руку к киске, мягко прижав пальцы к клитору, а затем медленно скользя ими вверх-вниз.

Будучи мальчиком, он несколько раз пытался подсмотреть в комнату Мэри. Он также думал спрятаться в ее шкафу и даже рассматривал возможность пробраться в пространство над ее комнатой и просверлить маленькую дырочку в потолке. Но ни один из этих планов не был осуществим, и он с некоторым разочарованием их оставил. Ну, больше нет нужды тайком подглядывать, так как Мэри предоставила ему место в первом ряду. Джефф схватил свой член через брюки и сжал его, когда шоу началось.

Мэри подумала, что это чертовски странно, раздвигать бедра, чтобы брат мог смотреть, как она щипает себя, и, возможно, еще страннее, что она действительно это делает. Но она чувствовала, что должна, и чем скорее это закончится, тем лучше. Она потянулась левой рукой к груди, мягко лаская и сжимая ее, пока правой рукой ласкала и теребила свою щель.

Джефф сидел завороженный, глядя, как Мэри мягко скользит пальцами вверх-вниз по щели, каждый раз останавливаясь наверху, чтобы мягко массировать клитор круговыми движениями. Он гадал, все ли девушки мастурбируют так, как его сестра. Но как узнать? Не похоже, что кто-то это изучал, правда? Конечно, парни не все мастурбируют одинаково, не так ли?

Для Мэри начало было неловким. Она просто не могла выбросить из головы, что старший брат смотрит на нее, и скорее пялится с большой твердой эрекцией. Помогло то, что она уже была немного возбуждена, немного влажной от своего эксгибиционистского позирования. Нужно было просто попытаться вычеркнуть из сознания, что он здесь, думать о чем-то другом, думать, что она одна или перед кем-то другим, и просто отдаться ощущениям пальцев, скользящих по щели, другой руки, мягко ласкающей и сжимающей грудь, теребящей и щипающей сосок.

Джефф видел, что Мэри постепенно накапливает влагу в складке своей щели, используя ее для смазки клитора, чтобы пальцы помогали массировать и стимулировать твердую кнопку, медленно наращивая скорость и давление, с которыми она теребила его, каждый раз возвращаясь вниз по щели, чтобы собрать больше влаги.

Ее дыхание также было в гармонии с постепенно нарастающей скоростью и возрастающей влагой, вздымание и опадание ее грудей постепенно ускорялось, соотношение сжатия к ласкам грудей увеличивалось, с периодическим пощипыванием и тереблением соска.

Бедра Мэри даже начали слегка извиваться, ее таз инстинктивно двигался и дергаялся, когда ее пальцы становились более настойчивыми, более быстрыми. Со временем она проводила все больше времени у клитора, теребя и прижимая пальцы к клитору в более быстрых и неистовых движениях, а возвращаясь вниз по щели, даже проводила время, засовывая палец в свою киску, вталкивая палец, в итоге даже два, в киску, задыхаясь и вздыхая при этом.

Мэри не забыла, что Джефф здесь. Напротив, чем дольше она это делала, тем эротичнее становилось то, что брат здесь. Возможно, просто потому, что она щипала себя, но в итоге она потеряла счет, что было первым — курица или яйцо, находила ли она возбуждающим то, что брат так пристально наблюдает, как она щипает себя, или потому что была так возбуждена, что теперь наслаждалась тем, что за ней так пристально наблюдает брат. Честно говоря, вероятно, и то, и другое, или, по крайней мере, факты, что она мастурбировала и что за ней так пристально наблюдал Джефф, взаимодействовали друг с другом, подпитывая друг друга, синергетически подталкивая ее к все более высокому уровню возбуждения.

Она начала тихо хныкать и стонать. Теперь она, вероятно, была бы готова на что угодно, и даже с ним, или, возможно, особенно с Джеффом. Ее вздохи, стоны становились все громче с нарастающей похотью и страстью.

— «Мммм», — простонала она, теребя пальцами вокруг и вокруг клитора, затем внезапно быстро теребя клитор, будто пытаясь разжечь огонь. — «Оооо», — захныкала она, сильно ущипнув сосок.

Она выглянула сквозь приоткрытые глаза на брата, который смотрел на нее, завороженный зрелищем, его рука открыто гладила твердый член через брюки. Она оставила клитор, чтобы засунуть три пальца в киску, издавая хлюпающий звук, когда яростно вталкивала пальцы внутрь, приподнимая киску в воздух, чтобы встретить пальцы, входящие вниз.

Она полностью открыла глаза. — «Вытащи его», — выдохнула она, вытаскивая пальцы, пропитанные ее соками, и возвращая их к набухшему и жаждущему клитору.

— «Что?»

— «Вытащи его, Джеффи», — повторила она. Она звала его Джеффи, когда была гораздо младше, когда обожала его как старшего брата. — «Дай мне посмотреть», — тихо добавила она.

Ей не пришлось просить третий раз. Он быстро расстегнул брюки, засунул руку и вытащил свой твердый член, на этот раз с радостью и гордостью демонстрируя его младшей сестре.

Мэри улыбнулась и снова засунула три пальца в киску. — «Он действительно большой, Джеффи», — сказала она, теперь открыто признавая то, что заметили ее подруги на днях.

— «Спасибо», — тихо ответил Джефф, сжимая ствол большим и пальцами, как ранее показал, что предпочитает, скользя крайней плотью по набухшей, блестящей, влажной пурпурной головке. — «Ты такая чертовски горячая, Мэри», — добавил он.

Это не был самый милый комплимент от брата, но она все равно покраснела. Она раздвинула ноги еще шире, открывая киску еще больше. — «Подойди ближе», — предложила она, — «между».

Джефф встал на колени и подвинулся ближе к ней, к ее горячей дрожащей киске, продолжая гладить член, направляя его к ней, к ней. Он стоял на коленях над ней, его член был чуть ближе к ее пульсирующей киске.

— «О, Джефф», — выдохнула Мэри. — «Используй кулак. Я хочу видеть, как ты делаешь это кулаком».

Это не был его обычный способ дрочить, но он мог пойти на компромисс. Сестра не просила от него многого. Он полностью сжал ствол в кулаке, обхватив его всеми пальцами и большим, и затем быстро накачивал член, будто пытаясь добыть белое жидкое золото.

— «Вот так, вот так», — вздыхала Мэри, так сильно наслаждаясь зрелищем брата, так непристойно дрочащего для нее, пока она щипала себя для него. — «Тебе? Тебе?» — спросила она, — «Тебе нравится, как я тереблю себя?»

Это был милый жест с ее стороны — назвать это так, для него. И, честно говоря, она могла теребить себя как угодно, и ему бы это все равно нравилось, и очень.

Она убрала левую руку от вздымающейся груди, чтобы поднести пальцы к клитору, чтобы одна группа пальцев могла неистово, яростно тереть, массировать и прижимать клитор, в то время как другие пальцы, теперь три, вгонялись в ее интенсивно разгоряченную, набухшую и хлюпающую киску.

Помимо их взаимных вздохов и стонов, комната была наполнена звуками влажной фрикции пальцев на члене и в киске, хлюпающими и чавкающими звуками, которые были действительно весьма непристойными, но ни брат, ни сестра в этот момент не стеснялись их. Они оба были так интенсивно в огне, что звуки, которые они издавали, только еще больше разжигали их пламя.

— «О да, Мэри, да, я, я, я собираюсь...» Он колебался сказать это, но не мог колебаться долго. — «Кончить».

— «О да, да, я тоже», — выдохнула она. — «О черт, Джеффи», — воскликнула Мэри, внезапно чувствуя, как ее захлестывает оргазм. Она приподняла таз, будто хотела, чтобы брат вогнал свой член вниз внутрь.

Джефф был бы более чем восприимчив к такому предложению, но его самого захлестнул собственный оргазм, так что, если это было намерением, смыслом ее приглашающего жеста, это было на мгновение поздно. Джефф наклонился вперед, сильнее сжал член и почувствовал, как он дергается и толкается в руке, когда комок спермы выдавился и выстрелил вперед, пролетев далеко по телу Мэри и приземлившись на ту грудь, которую она недавно сжимала и щипала.

— «Боже мой!» — воскликнула Мэри, увидев и почувствовав, как влажный комок спермы шлепнулся на ее грудь. Она задыхалась от удовольствия, и ее груди тяжело дышали и вздымались от желания, пока внутри ее тела текли волны оргазма, а снаружи ее тело обстреливалось дождем брызгающей, распыляющейся спермы брата.

Зрелище и ощущение были не менее приятны для Джеффа. Он кончал на тело девушки раньше. Черт, недавно он немного брызнул на лицо Сары. Но было действительно что-то особенное в том, чтобы выгрузить свое семя на тело младшей сестры. Это был определенно уникальный опыт и поистине восхитительный.

Ему бы хотелось попасть ей на лицо, но он беспокоился, что она может это не оценить. К тому же, Мэри, похоже, просила его брызнуть на ее киску, судя по тому, как она приподнимала свою дрожащую киску к нему. Он хотя бы попал одним всплеском на ее грудь и охотно, удобно согласился на то, чтобы оставшиеся всплески попали на ее живот и киску. Пальцы Мэри все еще щипали, сжимали и вгонялись в киску, пока Джефф целился туда своим взрывающимся членом, так что большая часть его спермы попала на ее пальцы, но он все же попал довольно хорошо в цель.

Мэри убрала пальцы и откинулась на кровать, когда последние всплески спермы попали на ее киску, теплый влажный дождь помог загасить дрожащий, трепещущий жар ее киски. Она чувствовала себя так хорошо, так удовлетворенно, так чудесно. Может, ее брат не такой уж придурок в конце концов.

Девушка, возможно, самая красивая, или, по крайней мере, самая сексуальная, когда ее тело забрызгано спермой, и это определенно было правдой для Мэри. Джефф улыбнулся, глядя на сестру, его уставший член начал ослабевать в руке. — «Спасибо, Мэри», — тихо сказал он.

— «Это было круто».

Она посмотрела на него, ее лицо покраснело от усталости и блаженства. Она мило улыбнулась ему и ответила: — «Спасибо тебе».

Она знала, что, вероятно, выглядит довольно неопрятно. Она поднесла пальцы левой руки к лицу, чтобы оценить ущерб. Липкая, хлюпающая сперма прилипла и стекала по пальцам, висела между ними, как густые нити паутины. Она поднесла пальцы к рту, чтобы очистить их.

Мэри пробовала сперму брата в прошлый раз, когда он брызнул на печенье Oreo. Но она взяла печенье с небольшим количеством и впоследствии отрицала, что на нем была глазурь брата. На этот раз было иначе. На этот раз она с любовью улыбнулась брату, пробуя его мужественность, и с нежностью улыбнулась его терпкому вкусу и фруктовому аромату.

— «Мэри!»

— «Папа?» Их отец звал ее снизу лестницы.

Мэри и Джефф оба выглядели шокированными и испуганными. Мэри было восемнадцать. Джеффу — двадцать. Они больше не дети. Они могли делать, что хотели, и, возможно, то, что они только что сделали, было бы совершенно нормальным для их отца, но, возможно, нет. Это определенно не было его явным предложением мастурбировать друг перед другом, и большинство родителей, вероятно, выразили бы некоторые опасения по этому поводу. Они чувствовали себя как два ребенка, пойманных за игрой в доктора или что-то в этом роде.

Джефф быстро спрыгнул с кровати, как и Мэри вслед за ним, схватив одеяло, чтобы вытереться. — «Минутку, папа!» — крикнула она отцу.

— «Твой любимый сериал, «Зачарованные», идет, милая. Хочешь спуститься посмотреть?»

Она никогда не пропускала эпизоды «Зачарованных», и если бы пропустила сейчас, отец был бы ужасно, ужасно подозрителен. — «Иду, папочка!»

Мэри и Джефф улыбнулись друг другу на этот ответ. Джефф почувствовал, что, вероятно, должен помочь сестре очиститься. Если бы это была подруга, он бы точно это сделал. Но теперь, когда он кончил, сомнения и неуверенность просочились обратно в его разум. Было ли неправильно помогать очищать сперму с сестры? Конечно, если это твоя собственная сперма, это не должно быть неправильно, но, возможно, он вообще не должен был ее туда брызгать.

Когда Мэри почувствовала, что достаточно очистилась, она схватила сумочку и повернулась, чтобы уйти, но Джефф остановил ее.

— «Подожди», — сказал он и, с некоторой амбивалентностью и неловкостью, вытер комок, висевший на нижней части ее левой груди. Она не заметила этот.

Мэри нашла немного неловким, что Джефф касается ее там, вытирая сперму. Но это было очевидно очень полезно и заботливо. Она чмокнула его в щеку в знак благодарности и выбежала из комнаты.

— --

Мистер Андерсон считал, что хорошо, что его дочь и сын, похоже, сближаются. Он должен был признать, что «Программа» действительно впечатляет тем, как сближает семью. На прошлой неделе его дочь ни за что не провела бы столько времени в комнате брата, и уж точно вышла бы вовремя, чтобы посмотреть «Зачарованных». Но мистер Андерсон хотел сам провести качественное время с дочерью. Он не хотел, чтобы она проводила его целиком с братом.

Когда Мэри сбегала по лестнице к отцу, ее сисечки покачивались, подпрыгивали и дрожали во всевозможных направлениях. Бег по лестнице делает такое с девичьими сисечками, особенно когда она голая.

Когда отец смотрел, как груди дочери так энергично танцуют, он вспомнил еще одну причину, по которой хотел провести с ней время, но затем отвел взгляд, чувствуя себя немного виноватым за это.

Когда они шли по коридору к семейной комнате, мистер Андерсон чувствовал себя все более неловко. Иногда он обнимал дочь за плечи, и сейчас у него было сильное желание сделать это, но он также понимал, что это может заставить ее чувствовать себя неловко, будучи голой. Честно говоря, он давно не обнимал дочь за плечи, и, возможно, единственной причиной, по которой это желание вернулось, была ее нагота. Он с нетерпением ждал, когда они доберутся до семейной комнаты, чтобы закончить этот довольно неудобный момент.

Мэри гадала, не может ли отец уловить аромат спермы Джеффа. Она чувствовала, что довольно хорошо очистилась, но это было сделано наспех, и Джефф заметил пропущенное пятно перед самым уходом. Возможно, были и другие? К тому же, вероятно, нужно принять душ, чтобы быть уверенной. Она достала из сумочки компактное зеркальце. По крайней мере, она хотела привести волосы в порядок, насколько это возможно. Представьте, если там окажется пятно спермы! Похоже, его не было, насколько она могла видеть, но волосы были немного растрепаны. Она сделала все возможное, чтобы их привести в порядок. Затем она нанесла немного пудры на лицо, так как выглядела немного раскрасневшейся. Потом у нее появилась идея. Она достала из сумочки духи и слегка побрызгала себя. Это эффективно скроет любой запах парня.

Когда они пришли в семейную комнату, мистер Андерсон заметил, что дочь слегка побрызгала себя духами. Это было странно. Очень приятно, конечно. Нет ничего приятнее для носа, чем свежие духи. Но обычно он замечал, что она делает это только перед свиданием. Уж точно не перед просмотром телевизора с ним. Трудно было игнорировать подразумевания такого жеста, особенно когда она голая. Он чувствовал, как его член набухает в брюках, пока его ноздри глубоко вдыхали ее прекрасный аромат. Однако он старался не смотреть на ее качающиеся сиськи, когда они вошли в семейную комнату.

Мэри спросила: — «Где мама?» Это не должно было удивлять, что ее нет. Миссис Андерсон не любила «Зачарованных». Она, вероятно, была в швейной комнате, штопала носки или что-то в этом роде. Ее мать была такой старомодной.

— «Мама в швейной комнате, штопает носки, полагаю», — ответил отец.

Мэри заняла свое обычное место на диване, лицом к телевизору. Обычное место отца было большим удобным креслом, немного повернутым к телевизору, что позволяло ему смотреть, если он хотел, а также под углом к дивану, облегчая разговор с детьми, который они редко поддерживали, когда смотрели телевизор. Этот угол теперь был особенно выгоден, так как позволял легко видеть и наслаждаться голым телом дочери, притворяясь, что смотрит телевизор.

Так они и делали некоторое время — притворялись, что смотрят телевизор. Мистер Андерсон был поражен тем, как спелое юное тело дочери, казалось, светится в свете, исходящем от телевизора. Как будто она сама была на экране, ее тело обливалось и ослеплялось различными световыми эффектами. Он скрестил ноги и незаметно поправил эрекцию в более удобное положение.

Мэри тоже не особо обращала внимание на шоу. Она уже видела этот эпизод. К тому же она чувствовала, как глаза отца сканируют и разглядывают ее тело. Это было нетрудно заметить. Неужели парни не понимают, что очень легко определить, куда они смотрят? В детстве она замечала, как отец следил за ростом ее грудей. Это было достаточно неудобно. Теперь, когда они полностью голые и открыты, это было в десять раз неловче.

Тишина в комнате была оглушительной, по крайней мере, их тишина. Она должна была нарушить это неловкое заклинание. — «Знаешь, папа, я думаю, у Сьюзи накладные сиськи».

Это не уменьшило самосознания отца. Он быстро отвел взгляд, сосредоточившись на телевизоре, но затем заметил там задорные сиськи персонажа шоу, Фиби. У Фиби действительно были чертовски красивые сиськи.

— «Папа?» — снова подтолкнула Мэри. Она знала, что он знает, что у Сьюзи накладные груди. Он должен был знать. Сьюзи была еще одной ее подругой, и все заметили, что ее груди внезапно стали больше, и Мэри также заметила, как отец их разглядывал.

Мистер Андерсон не был уверен, что сказать. Груди Сьюзи были довольно приятны для глаз, но вряд ли хотелось это признавать дочери. Однако ему было очень неловко лгать дочери. — «Сьюзи очень красивая девушка», — признал он.

— «Тебе нравятся ее сиськи, правда, папа», — поддразнила Мэри. Обычно она не дразнила отца так, но вспомнила, как ранее, хотя бы на мгновение, ей удалось поставить отца в оборону.

Лицо мистера Андерсона покраснело. Ему они действительно нравились, но дочь не дала ему закончить мысль. — «Мэри, красота женщины гораздо глубже, чем размер ее грудей».

Мэри нахмурилась. Это было таким клише для отца. Но что ответить? — «Они не должны быть намного больше, папа», — говоря о своем интересе к увеличению груди.

Алекс находил этот разговор очень неудобным. Он был бы неудобным, даже если бы груди дочери не были обнажены. Это было гораздо хуже, когда объект разговора указывал прямо на него во всей своей качающейся, задорной славе. — «Мэри», — сказал он самым строгим и авторитетным голосом. — «Я не буду дальше это обсуждать. Больше никаких разговоров. Если ты снова это поднимешь...» Он остановился. Он не был уверен, какой должна быть его угроза.

— «Что, папа?» — спросила Мэри, продолжая наступать, несмотря на его угрозу. Ей было ясно, что она снова заставила его защищаться. Казалось бы, быть голой с мужчиной старше должно поставить тебя в оборону, но, видимо, не когда это твой отец. Она мягко предложила: — «Ты... отшлепаешь меня?» W

Мистер Андерсон почувствовал, как его эрегированный член дернулся в брюках. Он не шлепал Мэри много, много лет. Делать это в ее возрасте было бы весьма неуместно, особенно по голой попе. Но мысль была действительно очень соблазнительной, представляя эту задорную маленькую попку, подпрыгивающую и покачивающуюся на его коленях.

Мэри видела, что сила воли отца слабеет, его защита рушится. Пора было нажать на преимущество. — «Папа», — сказала она, вставая с дивана и подходя к нему. — «Мне холодно».

— «Что?» Он кратко повернулся, чтобы взглянуть на нее.

— «Смотри, папа, у меня мурашки по всему телу, даже на сисечках».

Стоя рядом с его креслом, ее бритая женская щель была почти на уровне его глаз, всего в нескольких дюймах. Он вспомнил, какая она красивая и привлекательная: такая милая, такая очаровательная, такая невинная, нежная трещина.

Но он отвел глаза, став довольно самосознательным, пойманным за разглядыванием женской щели дочери. И, когда его глаза достигли ее сисечек, он увидел, что у нее действительно были мурашки, сравнимые с потом, выступившим на его лбу. Он подумал, что они выглядят мило, будто у нее веснушки или что-то в этом роде, но, как отец, он сочувствовал ее положению. Он не хотел, чтобы она простудилась. Но, согласно «Программе», ей не разрешалось укутаться в одеяло, что она часто делала, смотря телевизор. В семейной комнате было немного сквозняков. — «Эм, да, ну, я мог бы включить отопление». Честно говоря, он должен был это уже сделать.

— «О нет, папа, не делай этого», — взмолилась Мэри. — «Для мамы и Джеффри будет слишком жарко».

Это был справедливый аргумент.

— «Вот», — сказала она, забираясь к нему на колени, — «позволь мне прижаться к тебе».

— «О, черт, не знаю», — слабо запротестовал мистер Андерсон.

И, в любом случае, Мэри не дала ему возможности возражать, просто забравшись прямо к нему на колени, подтянув колени, прижав голову к его груди. Она просунула правую руку за него, чтобы прижаться ближе.

— «Так гораздо лучше», — сказала она и глубоко вздохнула с удовлетворением, ее груди на мгновение приподнялись так полно, будто она надула их воздухом, что она, в сущности, и сделала.

В детстве Мэри много раз так прижималась к отцу. Это было еще одно выражение привязанности, которое отошло в прошлое по очевидным причинам, и причина эта была особенно усилена тем, что она теперь была совершенно голой. Но мистер Андерсон вряд ли мог отказать Мэри в облегчении от холодной, сквозящей семейной комнаты. Она ведь была его дочерью. И какой сигнал ты посылаешь дочери, если буквально сталкиваешь ее с колен? Однако он не обнял ее, как обычно. Это просто не казалось правильным, и он держал руки, плечи подальше от нее, неловко свесив их по бокам кресла.

Это выглядело немного забавно. Он вспомнил, как навещал Ридов, и их кот запрыгнул к нему на колени. Он действительно не любил кошек и был немного на них аллергичен. Но он не хотел обидеть соседей, отталкивая кота. Поэтому он старался держать кота на расстоянии вытянутой руки, пока тот сворачивался для дремоты на его коленях.

Мэри не могла полностью прижаться, как в детстве, но она все еще была очень миниатюрной девушкой. Ей удалось засунуть пальцы ног между его ног, ближе к коленям. Это всегда было приятно, чтобы согреть их. — «Разве это не мило, папа?»

— «Э, да», — сказал он, оглядываясь налево на вход в коридор, гадая, что скажет Донна, если войдет, и так сильно надеясь, что она не войдет. Он вспомнил, почему, вероятно, неуместно позволять Мэри прижиматься к нему на коленях, как раньше. Его член был тверд как камень. К счастью, он торчал вправо, и она не вступала с ним в прямой контакт.

— «Папа», — тихо спросила Мэри, глядя на эрекцию отца, говоря тихо, — «разве ты не хочешь, чтобы мои сисечки были такими же большими, как у мамы?» Было немного странно, мягко говоря, видеть эрекцию отца, но это была реакция, на которую она надеялась. Это была реакция, необходимая ей, чтобы получить желаемое.

Мистер Андерсон глубоко вздохнул. Ему очень хотелось сильно шлепнуть по этой милой маленькой белой попке Мэри по нескольким причинам. Она не только этого заслуживала, но это также было бы отличным поводом ее потрогать. Он с тоской смотрел на ее изогнутую попу. Она выглядела такой мягкой, такой круглой, такой белой и аппетитной. Он заметил, что на ней тоже начали появляться мурашки.

Мэри не отступала. — «Разве тебе не нравятся мамины груди, папа?» Она гадала, не положить ли руку на эрекцию отца. Это могло бы помочь убедить его, но, вероятно, сбросило бы ее с колен. Тем не менее, похоже, у папы была довольно большая.

Он наконец ответил: — «У твоей матери очень замечательные груди, Мэри, но это не единственная причина, по которой я люблю твою мать». Как-то это прозвучало не совсем правильно.

— «Как думаешь, у Фиби накладные сиськи?» Она имела в виду персонажа из сериала «Зачарованные».

Мистер Андерсон не был полностью уверен, о ком говорит дочь. Все актрисы в этом шоу имели действительно красивые груди, и они так часто были довольно заметно выставлены. Однако ни одна не была значительно большой. Он действительно скучал по «Спасателям Малибу». Мэри тоже смотрела это с ним. У Памелы Андерсон были действительно, действительно красивые груди. — «Эм, ну, не знаю. Не думаю, правда».

— «Ты знаешь, кто это, папа?»

— «Что?»

— «Это Алисса Милано».

— «Эм, и, ну, кто это?» — спросил он, чувствуя, как его руки немного холодеют, свисающие по бокам кресла.

— «Боже, папа, ты вообще ничего не знаешь? Она играла Саманту в «Кто в доме хозяин». Тебе всегда нравилась она в этом».

«Боже мой», — понял он. Мэри была права. Это была Саманта, или Алисса, теперь совсем взрослая. Он всегда находил ее очень милой в том шоу, а теперь она была взрослой женщиной. На самом деле, действительно взрослой, так как теперь она щеголяла весьма заметно выставленными грудями. Его член дернулся в брюках, пока он размышлял о полнотелой Саманте, в то время как его собственная голая дочь, тоже выросшая (хотя не так сильно выросшая наружу), прижималась к нему на коленях.

Мэри знала, что новых грудей ей не видать. Это просто не случится. Но прошлый опыт подсказывал ей, что, если не удается получить то, что действительно хочешь, попробуй попросить что-то менее дорогое. Какую бы вину или амбивалентность ни чувствовал отец, не дав ей желаемый подарок, ему будет очень трудно отказать ей хотя бы в чем-то. Она повернулась, чтобы жалобно посмотреть на него: — «Ну, если я не могу получить новые груди, нельзя ли мне хотя бы что-то?»

Мистер Андерсон нахмурил брови. Какая в этом логика? Но он не хотел отказывать ей практически ни в чем, и ему было плохо от того, что он не позволяет ей сделать импланты. Он гадал, не уступить ли в самом деле. Иначе она может обратиться к какому-нибудь шарлатану-хирургу, которого сможет себе позволить. — «Что бы ты хотела?»

Мэри прижалась к его груди и ответила: — «Ну, новая машина была бы неплоха».

Мистер Андерсон не удержался от смеха. — «Да, конечно, новая машина. Боже мой, разве это не дороже увеличения груди?»

— «Я возьму сиськи вместо этого, если ты предпочитаешь».

— «Нет, нет, все в порядке», — ответил он, его раздражение было очевидно в голосе. Но согласился ли он только что купить ей машину? — «И тебе все равно не нужна новая машина».

— «Ты купил Джеффу машину, когда ему было восемнадцать».

— «Это не была новая машина, и она ему нужна была для работы».

Мэри встречала значительное сопротивление. В детстве она всегда успешно добивалась от отца желаемого. Часто достаточно было посмотреть на него своими щенячьими глазами. Пора было зайти дальше. — «О, папа, моя попка так замерзла». Она оторвала голову от его груди и оглянулась через плечо на нее. — «Видишь? Она вся в мурашках».

Так и было. Он определенно это видел. В этой комнате действительно были сквозняки, о чем теперь свидетельствовали его собственные руки.

Она потянулась назад левой рукой, взяла его руку и поднесла к себе. — «Тебе нужно обнять меня, папа, и прижаться. Не будь таким злым».

— «Ну, я не уверен, что твоя мать...»

— «Вот, папа», — прервала его Мэри. — «Почувствуй, какая холодная моя попка». Она взяла его руку и поднесла прямо к своей попе, которая действительно была холодной, а также очень мягкой, изогнутой и задорной.

Он не касался такой юношески упругой попки годами. Это казалось таким ужасно неправильным, но его член был так ужасно доволен прикосновением, как и его рука. — «Мэри, я действительно не знаю».

— «Папа, твоя рука тоже холодная. Потри ее вокруг и согрей мою попку, пожалуйста, папочка?» Чтобы помочь ему начать, она покачала попкой вокруг и против его руки.

Ну, ее попка явно была некомфортно холодной. Мистер Андерсон кружил рукой по голой попке дочери, растирая холод, а также исследуя и лаская каждый восхитительный дюйм, каждый мягкий изгиб. У него мелькнула порочная мысль, как было бы здорово сочетать груди жены с попкой дочери. Но он быстро почувствовал сильную вину за такую извращенную мысль.

Отец Мэри довольно хорошо справлялся с согреванием ее попки, а также между ее бедрами. Она теперь смотрела на его эрекцию с дополнительным интересом, дополнительным любопытством. Она мягко замурлыкала: — «Ммммм, это так приятно, папочка», — прижимая лицо к его груди.

— «Да, ну», — неловко ответил он, — «моя рука тоже немного замерзла».

Мэри подняла голову с груди отца, посмотрела на него и сказала: — «О да, боже мой, папа. Вот», — слегка раздвинув бедра, — «ты можешь засунуть другую руку сюда, это ее согреет».

Его правая рука действительно замерзла, тоже свисающая с боку кресла. Он последовал совету дочери и засунул ее в тепло ее бедер.

Как только его рука была надежно уложена, она сжала бедра обратно. — «Вот, разве не лучше, папа?»

Действительно было. Было действительно тепло, уютно в сжатых бедрах Мэри. Также немного влажно, или это, возможно, просто его воображение.

Мистер Андерсон, по крайней мере, держался подальше от исследования щели попки дочери. В конце концов, не было причин туда лезть. Там не было бы холодно. Ей не нужно было бы согреваться там. Ну, возможно, нужно, подумал он, по-другому, но мистер Андерсон затем проклял себя за такую похотливую мысль о собственной дочери. И, боже, представь, если бы он засунул руку в ее щель, до самого низа и между бедер, к другой щели. Это было бы так, так приятно; но так, так неправильно. И, безусловно, Мэри была бы очень расстроена, и правильно. Тем не менее, его правая рука уже была ужасно, ужасно близко, и она, похоже, совсем не возражала. Он обхватил и похлопал по крошечной попке Мэри рукой. У его дочери была такая чудесно упругая, пузырящаяся попка.

— «Папа», — хихикнула Мэри в его грудь, чувствуя, как отец похлопывает и ласкает ее попу.

Мистер Андерсон гадал, не холодно ли также грудям дочери.

— «Мои сисечки тоже замерзли, папа».

Его сердце, казалось, на мгновение остановилось, а затем внезапно забилось в ускоренном темпе. — «Да, ну, мы не можем этого допустить», — тихо ответил он. С некоторой опаской он вытащил руку из тепла ее бедер, но с большим удовольствием поднес ее к левой груди дочери. Сначала он просто нежно обхватил ее сисечку ладонью и пальцами. Она не была ужасно холодной, но была ужасно мягкой и круглой.

— «Ммммм», — вздохнула Мэри, чувствуя, как отец нежно, мягко держит ее грудь, продолжая ласкать ее попку. Она не чувствовала себя так близко к отцу уже очень, очень давно. Ее соски затвердели от удовольствия.

Мистер Андерсон слегка сжал ее грудь. Она не была большой, но это и не требовалось. Это все равно была хорошая горсть, и она чувствовалась так, так чудесно. Он должен был признать, что иногда гадал, каковы на ощупь груди Мэри, тоскуя по молодости, по ощущению в руках юношески округлых упругих сисек. И теперь он вспомнил, как это было, и это было так же великолепно и удивительно, как он помнил из своей юности, когда он был в колледже, девятнадцатилетним парнем, встречавшимся с Донной.

Конечно, он мог быть весьма предвзятым, ведь это была грудь его дочери. Отцы имеют тенденцию преувеличивать привлекательность своих дочерей. Но именно потому, что это была грудь его дочери, прикосновение, ощущение, контакт были так провокационно восхитительны. Он гадал, сколько отцов были бы ужасно ему завистливы и как ему повезло, что Мэри — его дочь. Он смотрел с восхищением и похотью на ее грудь, размышляя, каково было бы взять ее твердый, эрегированный сосок в губы, сосок собственной дочери, отец, сосущий сисечку дочери. Как странно и чудесно это было бы. Он передвинул большой и указательный пальцы к соску и нежно массировал, сжимал и даже слегка ущипнул.

Мэри чувствовала, что ускользает от цели, миссии, которая заключалась в том, чтобы заставить отца купить ей новую машину, или хотя бы подержанную. Средство для достижения этой цели начинало служить своей собственной цели, своему собственному удовольствию. Ей всегда нравилось быть близко к отцу в детстве, сидеть у него на коленях. Теперь она поняла, как сильно скучала по этим моментам нежности, интимности. Да, теперь это было явно и ярко сексуально, но это, в сущности, делало все еще более захватывающим и провокационно возбуждающим. Ее отец действительно был очень привлекательным мужчиной, которым она восхищалась многие годы. К тому же, у него, похоже, был довольно большой и твердый член.

— «Знаешь», — прошептала Мэри, — «тебе не обязательно покупать мне машину, если не хочешь».

— «Ну», — рассеянно ответил мистер Андерсон, — «возможно, это не такая уж плохая идея». Он действительно не особо об этом думал, так как его разум теперь был пуст от всех мыслей, сосредоточив внимание на простом ощущении, ласкании и поглаживании грудей дочери. Они были такие мягкие, такие сжимаемые, но такие задорные и упругие. Он также продолжал нежно сжимать и пощипывать ее соски между большим и указательным пальцами. Много раз он видел эти соски, проступающие через обтягивающую футболку, хотел упрекнуть дочь, чтобы она носила что-то посвободнее, гадая, носит ли она вообще бюстгальтер. Теперь он смотрел на эти соски с совсем другим интересом. Ну, возможно, это был тот же интерес, что и раньше, но на этот раз он наслаждался ими, восхищался ими, а не ругал и упрекал.

— «О, папочка», — тихо захныкала Мэри в его грудь, ее левая рука скользнула вниз с его груди, чтобы лечь ему на колени, где она соприкоснулась с явно эрегированным членом отца. — «Боже мой, папочка», — тихо воскликнула Мэри. Она была впечатлена его размером, когда разглядывала его. Он казался еще больше, когда она обхватила его пальцами, насколько могла, пока он был заправлен в брюки и боксеры.

— «Мэри!» — выдохнул мистер Андерсон, чувствуя, как женственные пальцы дочери пытаются обхватить его эрегированный член. Он быстро убрал руку с ее груди, чтобы взять ее руку и убрать с члена. Это, похоже, зашло слишком далеко, наконец пересека линию, которая, возможно, должна быть табу. Однако он не убрал руку с ее голой попки. У него все еще было потенциально невинное объяснение ее присутствия там, или, по крайней мере, то, которое он мог убедить себя считать невинным (то есть согревать ее попку).

— «Что не так, папа?» — невинно поинтересовалась Мэри.

Мистер Андерсон снова взглянул на вход в коридор, который все еще был, похоже, пуст. — «Тыквочка», — ответил он, — «ты действительно не должна этого делать. Я твой отец, знаешь, и, ну, это просто неправильно».

Мэри радикально изменила положение, по крайней мере физически. Она повернулась ногами, чтобы полностью сидеть лицом к нему на коленях, ее колени зажаты между его бедрами и подлокотниками кресла, ее собственные бедра раздвинуты, давая ему очень хороший вид на ее киску, которая теперь тоже была раскрыта с раздвинутыми бедрами, предлагая ему вид на ее влажные внутренние губы. Она обхватила руками его плечи, чтобы удержаться на коленях. — «Папа, тебе не должно быть стыдно за это. Это случается со многими парнями в колледже, когда они видят девушку в «Программе». Это действительно естественно, знаешь».

Мистер Андерсон нашел немного странным, что дочь объясняет ему принципы «Программы», теперь она взрослый, зрелый, рассудительный. Ну, это, возможно, обычный опыт родителей, когда дети возвращаются из колледжа, все взрослые. Честно говоря, она, вероятно, была права, или, по крайней мере, ему хотелось так думать.

Несколько дней назад Мэри была бы весьма удивлена и шокирована тем, что сейчас делает. Но ею двигали несколько эмоций и мотивов. Во-первых, ей нравилось ставить отца в оборону из-за ее наготы. Ее положение теперь было значительно лучше, чем смущение, которое она испытывала, когда впервые разделась перед ним. К тому же она была на грани того, чтобы заставить его согласиться купить ей хотя бы машину. И, наконец, ну, ее собственный уровень возбуждения был действительно довольно высок, и, как с братом, она позволяла своим чреслам думать за нее.

— «Да, ну, никто из этих парней не их отцы», — снова утверждал мистер Андерсон, слабо цепляясь за свою амбивалентность.

Мэри убрала правую руку с его плеча, чтобы потянуться вниз между бедрами и слегка коснуться, погладить эрекцию отца. Она тихо сказала: — «Но именно это делает это таким веселым и особенным, папочка».

Он дернулся от прикосновения ее пальцев к его члену, будто мощный ток ударил его тело.

— «И мне теперь восемнадцать, папа. Я могу принимать свои решения». Мэри дальше прошептала: — «Я не скажу мамочке».

Из технических отчетов и кейсов было очевидно, что некоторые преподаватели сексуально возбуждаются в ходе «Программы», и некоторые даже были известны тем, что непосредственно участвовали. Это не считалось проблемой. Напротив, для преподавателей было важно демонстрировать и моделировать здоровое принятие взрослой сексуальности для студентов, и мистер Андерсон определенно не хотел не предоставить хороший пример своей дочери. Тем не менее, это было довольно неловко, мягко говоря. Но все же прикосновение ее пальцев, ласкающих его головку через брюки, чувствовалось так, так хорошо. — «Честно, тыквочка, я не знаю, должны ли мы».

— «Ну, хорошо, папа, мы можем оставить его внутри, и так это не будет как настоящий секс».

— «Да, хорошо», — пассивно согласился он. Он так сильно хотел согласиться. Он так сильно хотел какого-то оправдания, любой рациональности, которая сделала бы это приемлемым.

Мэри снова изменила положение, теперь перекинув ноги через подлокотники кресла и подтянувшись ближе к нему, так близко, что ее голые, обнаженные губы киски прижимались к его эрекции. Она могла не дрочить отцу, не говоря уже о сексе с ним, но она хотя бы даст ему танец на коленях, который он не скоро забудет.

— «О черт», — воскликнул отец, наблюдая и чувствуя, как дочь прижимает свою голую, обнаженную, бритую щель к выпуклости в его брюках, к его твердому члену. Он видел и испытывал совсем другую сторону своей дочери, и ему это определенно нравилось.

Мэри начала скользить киской вверх-вниз по эрекции отца.

— «Ммммм», — вздохнула Мэри, — «разве это не так приятно, папочка».

— «Да, да, так и есть», — ответил он. Он потянулся правой рукой, чтобы передвинуть член так, чтобы он торчал в основном прямо вверх, чтобы Мэри могла эффективнее тереться киской о него. Затем он обхватил ее тело, чтобы взять в каждую руку по ягодице дочери. Больше не было притворства, что это делается, чтобы согреть ее попку. Теперь это было явно для того, чтобы крепко их сжать, а также помочь держать киску дочери ближе и теснее к его члену. Это могло не быть настоящим сексом, но было чертовски, чертовски близко, пока они оба тёрлись и прижимались друг к другу.

Но была проблема, помимо того, что это были отец и дочь. Мэри остановилась, чтобы пожаловаться: — «Папа, твоя молния мешает и делает мне больно».

Ну, это было нехорошо. Ни один отец не хочет причинить боль собственной дочери, причинить ей страдания. Это последнее, что хотелось бы сделать. — «Вот», — сказал он, на мгновение отпустив ее попку, чтобы расстегнуть ремень, застежку, опустить молнию и раздвинуть клапаны брюк, чтобы мешающая молния больше не была проблемой. И, ну, к тому же, это сделало бы их игру еще более интенсивно приятной.

Это также дало Мэри лучший вид на член отца. Он все еще был спрятан в боксерах, но очертания теперь были гораздо заметнее, скрытые лишь тонким хлопковым слоем. — «Боже, папочка, ты, должно быть, делаешь мамочку очень счастливой с этим».

Она потянулась, чтобы схватить его рукой. Она гадала, больше ли член отца, чем у брата. Она полагала, что должен быть, но Джефф был взрослым. Он не станет больше. Она также гадала, похожи ли они.

Алекс тяжело дышал, наблюдая и чувствуя, как дочь изучает его член через боксеры, его собственные глаза чередовались между наблюдением за тем, как ее рука исследует и играет с его членом, и ее голыми сиськами, которые теперь были всего в дюймах от его глаз. Он вернул свои руки к ее попке, чтобы мягко ласкать и гладить эти очень милые круглые щеки. Он не хотел, чтобы они снова замерзли.

Пока она теребила и сжимала его эрекцию через боксеры, она посмотрела в глаза отцу, предоставив ему свое самое жалобное, умоляющее щенячье выражение, чтобы спросить: — «Может, это будет Miata, папочка? Я действительно хочу Miata».

— «Да», — выдохнул он, не чувствуя, что может отказать дочери в чем-либо на этом этапе. Она буквально обвила его вокруг своего мизинца; ну, вообще-то, всех своих пальцев.

— «О папочка, ты лучший!» — взвизгнула Мэри и наклонилась, чтобы крепко поцеловать его в щеку. — «Самый лучший папа на свете!»

— «Да, ну, я, эм». Было трудно вести нормальный разговор. Его дыхание было коротким и быстрым. — «Мне придется поговорить об этом с твоей матерью, но, думаю, это будет нормально».

Мэри увеличила скорость, с которой она теребила и гладила его член. — «Может, зеленая? Я действительно хочу зеленую».

— «Да, да», — выдохнул он. Но теперь ему пришла в голову потенциальная проблема. Он обычно довольно хорошо планировал семейные мероприятия, но не был готов и не планировал это. — «Мэри», — предупредил он, — «если ты продолжишь, у папы случится авария». Было довольно неловко признавать такое дочери, но хороший отец не будет отрицать или избегать правды. Он должен быть откровенным с дочерью, и факт был в том, что он чувствовал, что довольно близок к тому, чтобы кончить.

Мэри улыбнулась этому. Сама мысль о том, чтобы заставить отца кончить, была довольно приятной. Дочери любят чувствовать, что их отцы их любят. Некоторые психоаналитики даже предполагают, что парень или муж могут быть символом отца девушки, и зачем нужен символ, когда можно иметь настоящего? Но она оценила его заботу. — «Ты ведь не хочешь, чтобы он действительно брызнул в штаны, правда, папочка?»

Нет, это правда. Это было бы не только неудобно и немного неловко, но и сложнее скрыть от жены, хотя, честно говоря, сама мысль о том, что он будет что-то скрывать от жены, была довольно тревожной. Иногда он давал дочери немного дополнительных денег, может, даже подарок, и часто возможность не ложиться спать позже обычного, после того как Донна ложилась спать, и он с Мэри соглашались, что это будет их маленький секрет, потому что он знал, что Донна будет возражать, предположит, что он недостаточно строг с Мэри. Теперь он даже собирался дать ей большую порцию спермы, а также машину, и Miata к тому же. Он гадал, как он объяснит это Донне. Ну, по крайней мере, это будет подержанная Miata. Он не зашел бы так далеко, чтобы купить ей новую. Когда дело доходило до «яблока его глаза», его драгоценной тыквочки, он иногда просто не мог себя сдержать. Все же, чтобы она дрочила ему, было, вероятно, немного больше, чем просто позволить ей не спать допоздна. Может, им стоит остановиться сейчас?

Но, пока он обдумывал свою амбивалентность, Мэри засунула руку в его боксеры и быстро вытащила его член. — «Ооооо, папочка», — пропела она. — «Он действительно большой, и, думаю, ему гораздо веселее играть снаружи». Она посмотрела ему в глаза, ее большие зеленые глаза всего в дюймах от его, и улыбнулась, теребя своей голой киской его голый член: — «Ты всегда говоришь, что лучше играть на свежем воздухе».

Мистер Андерсон улыбнулся тому, как дочь успешно поймала его на собственном крючке, флиртуя с тем, чтобы насадить себя на его член. Он также должен был признать, что ощущение скользкой влажной щели дочери против его голого члена было гораздо лучше, чем разделение одеждой. Это было значительно более интимно и захватывающе. Он, однако, был немного удивлен и обеспокоен тем, как легко дочери удалось вытащить его член из брюк. Он гадал, сколько у нее опыта в этом.

Джефф к этому времени полностью оправился от времени с Мэри и гадал, что, черт возьми, он делает наверху в своей спальне, пока его сестра разгуливает голой по дому. Он с нежностью вспоминал время, только что проведенное с ней, чувствуя, как снова твердеет, и затем понял, что ее молодое голое тело все еще доступно, по крайней мере, для просмотра. Маловероятно, что она позировала для мамы и папы, как для него, но он ни за что не собирался провести остаток вечера, сидя в своей комнате, пока сестра ходит по дому голой.

Он спустился вниз. Он предположил, что она будет в семейной комнате, смотрит телевизор с мамой и папой. Он пришел как раз в тот момент, когда Мэри вытащила эрекцию отца из его боксеров. Его собственный член твердо набух в брюках при виде сестры, сидящей с раздвинутыми ногами на коленях отца. Кресло было немного повернуто к входу в комнату, так что он не видел член отца, но было очень ясно, что происходит. Он слегка отошел в сторону, чтобы как можно лучше скрыть свое присутствие, и потянулся вниз, чтобы поиграть с собой, наблюдая, как сестра играет с их отцом.

С вытащенным из боксеров членом отца Мэри возобновила скольжение своих влажных, мягких, теплых губ киски вверх-вниз по его стволу, ее дыхание теперь в коротких, поспешных вздохах, сисечки поднимались и опускались, глаза затуманились похотью, влажные, набухшие губы ее киски обнимали твердый, жесткий ствол отца.

Мистер Андерсон смотрел вниз, мимо качающихся и подпрыгивающих грудей дочери, на зрелище ее бритых губ киски, обхватывающих его ствол, обнимающих его, обнимающих, пока она скользила киской по длине его члена.

Мэри, однако, прервала его обзор, прижав остальную часть тела к нему, обнимая его сверху, а также снизу. Обхватив руками его плечи, она прошептала ему на ухо: — «Я такая мокрая, папочка».

Он определенно это чувствовал. Он сжал и сдавил ее маленькую попку в руках, помогая поддерживать ее, помогая ей скользить киской вверх-вниз по его члену.

Он слегка отстранился, чтобы приблизить лицо, губы к грудям дочери, взяв в губы ее твердый, эрегированный сосок.

— «О папочка», — выдохнула Мэри, чувствуя губы, язык, зубы отца, покусывающие ее сосок.

Было что-то действительно особенное в том, как сын сосет сисечку матери. Это так любяще, так естественно, так интимно и фундаментально. Но и Мэри, и Алекс согласились бы, что то же самое можно сказать об отце и дочери; на самом деле, возможно, еще более провокационно чудесно и особенно для них.

Сосая сисечку дочери, мистер Андерсон почувствовал желание попробовать пощекотать маленький анус Мэри. Если бы это была его жена, он знал, что она была бы шокирована и, возможно, даже возмущена, если бы он это сделал. Миссис Андерсон действительно не любила такие вещи, и Алекс должен был признать, что немного разочарован. Она делала многое другое, часто к его удивлению (ее поведение в Клубе Энтузиастов иногда было весьма удивительным, возможно, даже шокирующим), но она ясно дала понять, что не любит анальный секс.

Мэри, однако, была студенткой колледжа, и они склонны пробовать много разных вещей в колледже. К тому же ему хотелось бы поощрить Мэри быть немного гибче и открытее, чем ее мать, в таких вещах. И, наконец, девушке нужно взрослеть и узнавать новое. Он скользнул указательным пальцем в щель ее попки и поднес его к ее маленькому сморщенному бутону.

Глаза Мэри широко раскрылись, как и рот, от шокирующего ощущения пальца папы, щекочущего ее анус. — «Боже мой, папочка!» — воскликнула она.

— «О, тыквочка», — задыхаясь, ответил отец, отпуская ее влажный твердый сосок из губ, — «папочка сейчас кончит».

— «О да, папочка!» — взвизгнула Мэри, крепко прижимая тело к нему, ее попка извивалась от щекотки в анусе, ее киска корчилась и дрожала против члена отца, который дергался, толкался и начал выплевывать сперму. — «Брызни, папочка, брызни все наружу!»

— «Ооооо», — простонал отец, прижимая тело дочери к себе, чувствуя, как его тело сотрясается и разрушается от оргазма, сердце бьется так сильно, так громко, разум чувствует слабость, все его существо чувствует себя так хорошо, так чудесно, так правильно, пока его член извергал и выплескивал густую хлюпающую порцию, пропитывая перед его рубашки и живот дочери.

— «Боже мой, мама?» — внезапно воскликнул Джефф, заметив мать, стоящую прямо за ним.

— «Мамочка?!» — воскликнула Мэри, услышав голос Джеффа, а затем увидев мать и Джеффа в проходе коридора.

— «Донна?!» — также выкрикнул мистер Андерсон, все еще находясь в последних судорогах своего другого извержения, его лицо пылало от крови оргазма и теперь также от беспокойства и смущения, его член выплевывал последние несколько всплесков на себя и живот и киску дочери. Он прижал тело дочери к себе, чтобы скрыть улики, но в то же время понимая, что это делает его еще более виноватым.

Миссис Андерсон закончила с шитьем и решила присоединиться к семье. Она была немного разочарована, обнаружив Джеффа, подглядывающего из-за угла коридора в семейную комнату, очевидно, шпионящего за Мэри. Ей вспомнилось, как она однажды поймала его, пытающегося подсмотреть в спальню Мэри, пока та переодевалась. — «Наслаждаешься видом?» — обвиняюще и укоризненно сказала миссис Андерсон.

— «Эм, ну, я...» Джеффу вспомнилось, как мать поймала его за попыткой подсмотреть в спальню Мэри. Тогда он ничего не увидел, но мог бы, если бы мать не поймала его вовремя.

— «Знаешь», — предложила миссис Андерсон, — «почему бы тебе не присоединиться к сестре, Джеффри».

— «Что?»

Это действительно имело смысл, а также было очевидным наказанием за преступление подглядывания за сестрой. Миссис Андерсон объяснила: — «В «Программе» в Аббервилле всегда участвует пара. Верно, Алекс?» Она повернулась к мужу и только тогда впервые заметила, что Мэри сидит верхом на коленях мужа в довольно откровенно провокационной позе. Мэри много раз сидела у него на коленях в детстве, но никогда так.

Мистер Андерсон поспешно пытался вытереть живот и бедра дочери сухой частью подола своей рубашки, которую только мог найти. Он посмотрел на жену, чувство вины было написано на его лице. — «Да, да», — быстро согласился он. Жена была совершенно права. Они действительно обсуждали возможность того, чтобы оба ребенка были голыми вместе, как в «Программе», но считали, что это, вероятно, слишком далеко, или, по крайней мере, слишком много требовать от них слишком скоро. Теперь это, возможно, было вполне уместно и подходяще.

Увидев, как муж пытается скрыть улики, миссис Андерсон поняла, почему Джефф подглядывал в комнату. Сначала она не была уверена, как к этому относиться. Но затем вспомнила, что она и Джефф были виновны в том же накануне вечером. Ну, возможно, не совсем в том же, но, в любом случае, она считала это естественным, уместным и весьма замечательным результатом «Программы» для себя и Джеффа. Не было причин отрицать то же самое для Алекса и Мэри. — «Да, ну», — сказала она, возвращая внимание к Джеффу. — «Почему бы тебе не снять эту одежду, и тогда мы сможем устроить приятное семейное собрание».

— «Прямо сейчас?» Джефф уже делал это раньше, так что, возможно, это не должно быть так сложно. Тем не менее, не так просто привыкнуть к раздеванию перед семьей за одну ночь. К тому же он сейчас щеголял довольно сильной эрекцией. Это значительно усложняло снятие штанов, мягко говоря.

Миссис Андерсон потянулась и начала расстегивать ремень Джеффа. Когда она велела сыну снять одежду, она ожидала, что он сделает это немедленно.

— «Я могу сам! Я могу сам!» — запротестовал Джефф. Если есть что-то хуже, чем снимать одежду перед матерью, так это когда мать делает это за тебя, будто ты все еще в детском саду.

— «Ну, похоже, это не так», — ответила она, закончив расстегивать ремень, расстегнув брюки и опустив молнию.

Мэри очень наслаждалась этим по нескольким причинам. В то время как у ее отца был счастливый финал их маленького танца, у нее — нет. Она чувствовала себя весьма возбужденной и неудовлетворенной, и, наблюдая, как мать раздевает брата, она вспомнила свое время с Джеффом час назад или около того. К тому же она чувствовала, что ее нагота будет значительно легче переноситься, если она не единственная. Она слезла с колен отца и села на мягкий подлокотник его кресла, весело болтая ногами при виде брата, так бесцеремонно раздеваемого, ее собственная голая щель блестела от влаги ее возбуждения и остатков спермы отца.

То, что Мэри села на край кресла, было удачей для мистера Андерсона. Тело Мэри теперь эффективно скрывало ту часть его, которую нужно было скрыть, и он использовал возможность, чтобы засунуть член обратно в боксеры, заправить рубашку и застегнуть брюки. На передней части рубашки все еще были довольно очевидные влажные пятна, но, возможно, он мог как-то прикрыть их рукой. Ну, по крайней мере, он теперь был надежно спрятан.

— «Мама, пожалуйста», — протестовал Джефф, хватаясь за пояс брюк, пытаясь удержать мать от их стягивания, по крайней мере, достаточно долго, чтобы потерять эрекцию.

Но миссис Андерсон не собиралась это терпеть. Он вел себя хуже, чем когда она последний раз ходила с ним покупать новую школьную одежду. Он устроил целый переполох из-за того, что она последовала за ним в примерочную, чтобы помочь примерить брюки. Это было довольно давно, но, похоже, он не изменился. Она присела и силой вырвала его брюки и боксеры из его рук, быстро стянув их до лодыжек.

Выскочил член Джеффа. Он больше не был полностью эрегированным, но явно все еще был весьма набухшим и возбужденным. Он торчал прямо к лицу миссис Андерсон.

— «Ну», — сказала она, немного завороженная зрелищем, — «я вижу, что Джефф очень взволнован перспективой провести качественное время с сестрой». Она откашлялась, встала и добавила: — «Почему бы тебе не показать сестре, Джеффри, как ты рад, что она проводит это время с тобой». Чтобы убедиться, что он это сделает, она повернула его тело так, чтобы он и его напряженный пенис были лицом к хихикающей сестре.

Джеффу, возможно, не стоило так ужасно стесняться показывать эрекцию. Он показывал ее сестре уже дважды, и последний раз был всего около часа назад. Во второй раз он был вполне счастлив это сделать, и ему определенно понравилось делиться своей эрекцией с матерью той ночью. Но к этому «голому дома» нужно привыкнуть. К тому же показывать эрекцию, полученную от подглядывания за сестрой, было довольно неловким признанием.

— «Хорошо, теперь, Джеффри», — велела миссис Андерсон, — «снимай остальную одежду сам. И», — добавила она, — «вплоть до носков».

Пока он это делал, миссис Андерсон заметила, какие острые у дочери соски. — «Алекс, о чем ты думал, позволяя Мэри быть голой в такой холодной сквозящей комнате. Она могла бы простудиться насмерть здесь». Она подошла к термостату, чтобы увеличить температуру. Это сделает дом слишком теплым в других местах, но она не собиралась допустить, чтобы дочь замерзла.

— «Да, прости, ты права, Донна», — признал Алекс. Он и Мэри улыбнулись про себя, вспоминая, как он на самом деле сумел избежать того, чтобы ей было слишком холодно.

Как только Джефф снял всю одежду, миссис Андерсон сказала: — «Хорошо, гораздо лучше. Теперь давайте все сядем вместе и приятно поболтаем. Алекс», — сказала она, — «почему бы тебе не выключить телевизор. Мы не хотим никаких отвлечений».

Два голых тела, однако, вероятно, были весьма отвлекающими.

Мистер Андерсон был рад выключить телевизор. Взятие пульта с журнального столика перед диваном дало ему возможность схватить одну из подушек. Когда он вернулся в кресло, он положил ее на колени. Это было довольно странное место для подушки. В худшем случае, он подумал, жена просто решит, что он пытается скрыть эрекцию, а не плоды прошлой.

Разговор, однако, был трудным. Это напоминало время, когда мистер Андерсон выключил телевизор и заставил семью беседовать. Обсуждение перешло от школы (Мэри и Джефф сказали, что все идет нормально) к экономике (все согласились, что она плохая), к войне в Ираке (все согласились, что она плохая) и, наконец, к погоде (все согласились, что сейчас довольно хорошая). Когда пришло время для «Кто в доме хозяин», мистер Андерсон включил телевизор обратно, объявив победу. Но это была явно пустая победа, если вообще победа.

Ну, это было, возможно, хуже, отчасти потому, что в комнате явно были пара слонов, которых трудно игнорировать, и ни мистер, ни миссис Андерсон не хотели их игнорировать. Глаза мистера Андерсона неоднократно скользили по грудям и киске дочери, в то время как миссис Андерсон сосредоточилась на члене сына, который вернулся к полной силе под повторяющимися взглядами матери и сестры.

Джефф часто бросал взгляд на груди девушки, когда разговаривал с ней. Теперь он понял, насколько это, вероятно, очевидно, так как легко мог сказать, что мать и сестра продолжают смотреть на его член. Глаза сестры казались особенно любопытными и заинтересованными. Конечно, он сам украдкой поглядывал на ее сиськи и киску, которая почти сияла.

— «Ну, Джефф», — поинтересовалась миссис Андерсон, — «ты решил пригласить Пэтси на свидание?» Пэтси Эмерсон была подругой Мэри, которая раньше была влюблена в Джеффа (см. «Голые дома, часть 1»).

Джеффу и без того было достаточно трудно говорить с матерью о девушках, с которыми он встречается, а с эрекцией, торчащей в воздух, разговор приобретал совсем другой оттенок. Она всегда выпытывала у него информацию о том, с кем он встречается, когда она сможет познакомиться с девушкой, насколько серьезны отношения, не особенная ли она. Возможно, еще труднее говорить об этом с торчащим членом, который, возможно, работает как своего рода детектор лжи. — «Да, вообще-то, эм, ну, да».

— «Я не знала!» — возразила Мэри. Она и Пэтси были близкими подругами, и было понятно удивительно, что Пэтси ей не рассказала.

— «Да, ну, это было не так давно».

— «Теперь, Джеффри», — упрекнул мистер Андерсон, — «помни, что Пэтси твоего возраста с сестрой, и она немного молода для всяких шалостей».

— «Отец!» — снова пожаловалась Мэри. Она не пыталась защищать Джеффа, особенно его интерес к сексу с Пэтси. Просто казалось немного лицемерным со стороны отца предлагать, что Пэтси слишком молода, после того, что они только что сделали.

— «Пап, — возразил Джефф, — ей восемнадцать. Она взрослая».

Мистер Андерсон предположил, что Джефф прав. Иногда трудно осознавать, что его дети больше не дети, и ясно, что Мэри больше не ребенок, его усталый и спящий член слегка шевельнулся от недавнего признания и оценки этого факта. Он взглянул на голую попку дочери, свисающую с подлокотника его кресла. Он подумал о том, чтобы слегка ее погладить, возможно, даже немного пощекотать. Он нежно обхватил открытую щеку рукой и слегка погладил ее щель.

Миссис Андерсон вмешалась, чтобы поддержать мужа: — «Отцы иногда бывают немного сверхзащитными, когда дело доходит до их дочерей, Мэри. Ты понимаешь, правда?»

Мэри закатила глаза. — «Да, мама, понимаю». Если бы только мать знала, подумала она, чувствуя, как ее сосок, анус и киска покалывают от воспоминаний о их недавнем флирте, а также от ощущения руки отца, мягко и нежно ласкающей ее.

Миссис Андерсон продолжила: — «Вы оба теперь взрослые, и у вас определенно есть свобода и право выбирать, с кем вступать в сексуальные отношения, но мы хотим, чтобы вы делали правильный выбор».

— «Да, мама, я буду», — ответила Мэри.

— «И», — продолжила мать, — «есть много вещей, которые можно делать с партнером, не доходя до конца и рискуя забеременеть».

— «Мама, я знаю», — сказала Мэри, ее нетерпение ясно слышалось в голосе.

Мистер Андерсон мягко похлопал ее по попке, пытаясь помочь ей быть терпеливой с матерью.

Мэри уже имела такой разговор с матерью некоторое время назад, но с обоими детьми голыми, Джеффри даже с эрекцией, казалось естественным, что разговор будет о сексе, или, по крайней мере, любая другая тема казалась не в тему, игнорируя то, что так сильно витало в воздухе и было на уме у всех.

— «Я действительно не знаю, одобрила бы я анальный секс». Это был один из других способов, но миссис Андерсон он действительно не нравился.

— «Мама!» — громко пожаловалась Мэри.

Мистер Андерсон скользнул пальцем в щель попки Мэри.

Мэри отреагировала, отодвинувшись дальше на подлокотник, давая отцу лучший доступ, даже до точки, где он мог слегка ласкать ее анус. Это казалось хорошим способом протеста, когда папа ласкает ее анус, пока мать возражает против таких вещей.

Член Джеффа дернулся. Он на самом деле не пробовал анальный секс раньше и не мог не гадать, не предложит ли мать попробовать это с сестрой. Кто лучше учит новым вещам, чем родители, и где лучше их учить, чем дома.

— «Что ты думаешь, Алекс?» — поинтересовалась миссис Андерсон.

Мистер Андерсон нахмурил брови. Он знал твердую позицию жены по этому вопросу, и, когда дело касалось ее попки, ее предпочтения в таких вопросах имели приоритет, так как это ее попка подвергалась бы вторжению. Но это была попка Мэри, не ее, и его палец сейчас исследовал и щекотал кудрявую, сморщенную дырочку попки Мэри. — «Ну, нет, нет, полагаю, нет. Действительно есть риски, специфичные для анального секса. Но, с другой стороны, студенты колледжа пробуют много вещей, по крайней мере, раз или два».

Теперь настала очередь миссис Андерсон нахмурить брови, чувствуя себя немного удивленной, что муж не так твердо неодобрительно настроен. Она, конечно, знала, что студенты колледжа экспериментируют с множеством новых активностей, новых интересов, но анальный секс? Она спросила дочь: — «У тебя был анальный секс, Мэри?»

— «Мама, боже мой, нет, у меня не было». Она ни за что не собиралась признаваться в чем-то таком матери. — «И это действительно неудобно обсуждать все это, вот так». Она скрестила руки под грудями. Это был жест возражения, но, как с Джеффом ранее, он лишь служил тому, чтобы приподнять и обрамить ее голые сисечки. Она также немного поерзала на подлокотнике, думая о парне, который это делает, пока отец, похоже, исследует возможность засунуть палец ей в попу. Это было очень странное ощущение, и она пыталась расслабить сфинктер, на случай, если правильно поняла намерения отца.

— «Ну, я думаю, очень важно, чтобы семья могла открыто говорить практически о чем угодно. Никакая тема не должна быть табу для здоровой, вовлеченной семьи. Не так ли, Алекс?»

— «Абсолютно, дорогая», — полностью согласился мистер Андерсон, и внезапно просунул кончик указательного пальца за сфинктер дочери в ее попу, в прямую кишку.

— «Да!» — внезапно воскликнула Мэри, очевидно, в согласии с отцом и матерью, почти соскользнув с кресла от своего энтузиастического одобрения, ей пришлось крепко ухватиться за подлокотник и спинку кресла, чтобы удержать позицию.

Миссис Андерсон была рада слышать полное и энтузиастическое согласие дочери. — «А что насчет тебя», — поинтересовалась она, на этот раз у Алекса.

— «Прошу прощения?»

— «У тебя был анальный секс, Джеффри?»

— «Нет, мама, не было», — хотя он чувствовал себя скорее смущенным, чем гордым этим фактом.

Миссис Андерсон могла сказать по его глазам, что он не совсем откровенен. — «Но ты думал об этом, правда, Джеффри».

Лицо Джеффа покраснело. — «Нет, нет, не думал».

Матери могут сказать, когда их сыновья лгут. — «У тебя были фантазии об этом, когда ты мастурбировал?»

— «Мама!» Теперь настала очередь Джеффа быть на горячем месте, и ему это нравилось не больше, чем сестре.

Мистер Андерсон пришел на защиту сына, вроде как. — «Теперь, Джефф, это совершенно нормально, совершенно здорово мастурбировать молодому человеку. Все мужчины это делали и, ну, честно говоря, много раз, я полагаю». Он старался следовать акценту «Программы» на том, чтобы старшие моделировали здоровое, комфортное отношение к сексу, продолжая теребить попку дочери.

— «И», — добавила миссис Андерсон, — «это нормально воображать что-то. Ты можешь наслаждаться фантазиями о том, что не стал бы делать на самом деле».

— «Да, это очень хороший аргумент, дорогая», — вмешался мистер Андерсон. — «Нет ничего страшного в том, чтобы просто воображать что-то. Это вроде как съесть свой пирог и оставить его тоже».

Джефф не был уверен, что аналогия отца уместна, но суть он понял.

— «Итак», — снова поинтересовалась миссис Андерсон, — «были?»

— «Что?» — ответил Джефф.

— «Отвечай матери», — велел мистер Андерсон. Он засунул палец в попку дочери так далеко, как только мог, и теперь просто тыкал и шевелил им там.

— «Да, мама», — наконец уступил Джефф, его раздражение было ясно слышно. — «Я думал об этом. Я фантазировал об этом».

Мэри закатила глаза, гадая, думал ли он об этом с Пэтси или, что хуже, с ней самой! Явно ее отец должен думать об этом, и она крепко сжала сфинктер на пальце отца.

— «Ну, это было не так уж сложно, правда, Джеффри?» — поинтересовалась миссис Андерсон.

— «Думаю, это было примерно так же сложно, как его пенис», — съязвила Мэри.

— «Можно нам просто говорить о чем-то другом, пожалуйста!» — взмолился Джефф.

— «Ну, хорошо», — ответила миссис Андерсон, чувствуя себя немного удивленной тем, как трудно Джеффу дается разговор. Она считала, что молодое поколение гораздо более открыто и комфортно относится к сексу, чем ее собственное, но Джефф, похоже, был категорически против дальнейшего обсуждения анального секса. — «А что насчет орального секса?»

Настала очередь Джеффа закатить глаза.

Но внимание фактически вернулось к Мэри. — «Ты выполняла оральный секс, Мэри?» — спросила миссис Андерсон.

Палец мистера Андерсона остановил все движения в ее прямой кишке, возможно, не желая отвлекать ее, пока она обдумывает ответ, но также потому, что отец сам был весьма любопытен насчет ответа.

Мэри глубоко вдохнула, ее груди приподнялись. Она определенно делала минеты парням раньше, но действительно, действительно не хотела признаваться в этом родителям. Это было не так плохо, как анальный секс, но это как когда тебя спрашивают, пил ли ты или экспериментировал с наркотиками. Иногда белая ложь — лучшее. Она покачала головой, и так быстро, что ее сисечки устроили маленький танец.

Но честность — тоже лучшая политика, так как она начала плести довольно запутанную сеть.

— «Правда?» — удивилась и немного обеспокоилась миссис Андерсон. — «Боже мой, Мэри, почему нет?»

Что ей теперь делать? Признаться, что солгала, или копать яму глубже? Что, если признание во лжи приведет обратно к вопросу об анальном сексе? — «Эм, ну, эм».

Мистер Андерсон не был уверен, как к этому относиться. Как отец, часть его была очень рада это слышать. Ни один отец не любит думать о том, как его дочь делает минеты парням. Ну, вообще-то, возможно, им нравится думать об этом в определенном контексте. В любом случае, как отец, он также был разочарован, услышав это. Он определенно не возражал против орального секса и не хотел, чтобы у дочери были какие-то сексуальные неуверенности. Он вытащил палец из ее прямой кишки и мягко положил руку на ее талию. Он спросил: — «Ты чувствуешь себя некомфортно, выполняя оральный секс для парня, Мэри?»

Мэри почувствовала, как ее лицо покраснело. — «Нет, нет», — твердо заявила она.

Миссис Андерсон могла сказать, что дочь не совсем откровенна, но неправильно поняла природу утаивания. — «Ты действительно не должна чувствовать себя плохо из-за этого для молодого человека, Мэри».

— «Мама, дело не в этом», — снова твердо заявила Мэри. Она теперь знала, что, вероятно, стоило сказать правду. Всегда лучше быть честной с родителями, даже когда это трудно.

— «Ты боишься, что не знаешь, как это делать?» Ей вспомнилось, как Мэри не хотела идти на школьные танцы, потому что чувствовала, что не умеет танцевать. Потребовалось много поддержки и поощрения, чтобы заставить ее пойти, а также несколько быстрых уроков танцев от отца. Неудивительно, что в итоге Мэри очень понравились танцы.

У мистера Андерсона была та же мысль. Он определенно помнил первый раз, когда выполнял оральный секс девушке. Он так нервничал и был неуклюж. Он понятия не имел, что делает, и сильно сомневался, что сделал это хорошо. Школы дают уроки по сексу, но, как ни странно, уроки не имеют ничего общего с тем, как иметь и делать хороший секс. Это одно из самых приятных и важных занятий в жизни, но никто не учит, как это делать. Это как учиться водить машину методом проб и ошибок, с множеством плохих аварий по пути. Он спросил: — «Помнишь школьные танцы?»

— «Что?» — ответила Мэри, оглядываясь на отца, гадая, когда этот разговор закончится, так сильно надеясь, что скорее, чем позже.

— «Помнишь, как сильно ты не хотела идти. Как боялась, потому что не умела танцевать. Но с несколькими уроками ты стала действительно хороша, и оказалось, что все были так же неопытны и неловки, как ты».

Миссис Андерсон не была уверена, что замечания мужа полностью поддерживают. Он мог бы опустить последнюю мысль. Это было правдой, но, вероятно, не полезно это указывать. Тем не менее, у него была принципиально хорошая мысль. — «Это замечательное предложение, Алекс», — сказала она.

— «Прошу прощения?» — ответил мистер Андерсон. Он не знал, что делает предложение.

— «Да», — продолжила миссис Андерсон, — «ты можешь сначала попробовать это с отцом, Мэри, знаешь, чтобы освоиться».

Мэри повернулась к матери. — «Ты хочешь, чтобы я сделала оральный секс отцу?» Мэри была в недоумении.

Член Джеффа набух и дернулся, как и член его отца, несмотря на его потребность в отдыхе.

Миссис Андерсон объяснила дальше: — «Я просто считаю поразительным, что некоторые из самых важных поведений в жизни, которые могут иметь серьезные последствия, впервые происходят без родительского надзора. Мы с твоим отцом говорили об этом на днях, не так ли, Алекс».

— «Эм, э, да», — ответил он, его разум был поглощен мыслью о том, как Мэри делает ему минет, действительно чудесной мыслью, но также он был ошеломлен тем, что жена предлагает это. Он чувствовал себя, будто вернулся с женой в Клуб Энтузиастов. Тогда она определенно была весьма бунтаркой и радикалом.

Джефф, однако, теперь хмурился. Он считал, что он очевидный человек, с которым Мэри должна учиться делать минет парню. Это он научил Мэри ездить на велосипеде, и, в конце концов, они уже были довольно близки к этому. Правда, его мать этого не знала, но все же он был парнем, голым с эрекцией в комнате, но каким-то образом это ускользнуло от внимания матери.

— «Да», — продолжила миссис Андерсон, — «мы только на днях говорили, что большинство молодых людей, например, впервые употребляют алкоголь без родительского руководства. Неудивительно, что это обычно происходит так бесконтрольно и потенциально очень вредно. Родители учат детей водить машину, но не пить. Они не ожидают, что те научатся водить, тайком уезжая с друзьями, но именно так дети впервые учатся пить. Должна быть какая-то форма родительского руководства или надзора, по крайней мере, сначала».

Мэри была сбита с толку. — «Ты хочешь, чтобы мы пили с вами?»

— «Нет, нет, нет», — ответила миссис Андерсон. — «Вы оба еще слишком молоды для этого».

— «Да, но ты только что сказала».

— «Это не то, что я сказала, Мэри, это то, что я имела в виду. Думаю, ты поняла, что я имела в виду».

— «Эй, да, ну, а как насчет меня?» — поинтересовался Джефф. Он также помогал Мэри учиться водить, хотя правда, что папа делал большую часть этого.

— «Это замечательная идея, Джеффри. Если ты тоже хочешь чему-то научиться, ты можешь работать со мной, пока твоя сестра работает с отцом!» Миссис Андерсон очень понравилась идея помочь сыну научиться делать куннилингус для женщины, с теплотой вспоминая их последнюю сессию вместе.

— «Что?» Его мать ответила на то, что он сказал, но не на то, что он имел в виду.

— «Давай, теперь, почему бы вам двоим не встать. Мы с вашим отцом займем места на диване». Не давая возможности для дальнейших обсуждений или несогласий, она встала со стула и подошла к дивану и, ожидая, пока Джефф встанет, расстегнула застежку юбки и сняла ее с тела.

Мистер Андерсон поднялся с кресла. Он был действительно очень удивлен интересом жены, даже явным энтузиазмом, к тому, чтобы их дети делали им оральный секс. Но она действительно была преданным членом Клуба Энтузиастов. В любом случае, это было еще одним преимуществом «Программы»!

Алекс, однако, не знал, что его жена уже дважды занималась сексом с их сыном, и также не знал, что она поняла, что он занимался какой-то формой секса с Мэри. Он надеялся, что они успешно скрыли улики, но это было не так. С точки зрения миссис Андерсон, оба они теперь занимались сексом с детьми. Они могли бы делать это теперь с более родительской и образовательной целью: научить их быть хорошими любовниками для будущих супругов.

Джефф вовсе не был против выполнения орального секса женщине, и его мама определенно была очень красивой, подтянутой и привлекательной женщиной. Он, однако, должен был признать, что все это казалось немного сюрреалистичным: его мать раздевается перед ним, его сестра голая, он щеголяет крепкой эрекцией, и теперь он собирается нырнуть в мамину киску.

Мэри была более амбивалентна, чем ее брат, что, возможно, неудивительно. Если правда, что она никогда не делала минет из-за неуверенности, она бы чувствовала себя еще более неловко сейчас. Первый раз, когда она это делала, был довольно неуверенным, даже неуклюжим. Ей бы не хотелось так неловко выступить перед отцом, снова вспоминая тот балетный концерт. С другой стороны, ее отец был ужасно понимающим и терпеливым, когда учил ее танцевать.

Но все это, возможно, должно быть второстепенным по сравнению с тем, что она будет отсасывать член отца.

Тем не менее, часть ее была действительно весьма взволнована этой идеей. Она все еще была сильно возбуждена от недавнего флирта с папой, и его палец в ее попке не помог ей успокоиться (плюс это явно помогло бы со вторичной миссией получить Miata). Однако она определенно не была в восторге от того, чтобы делать это перед братом, и также казалось неловким, что мама там, хотя было довольно очевидно, что мама, похоже, не возражает.

Миссис Андерсон сняла юбку и комбинацию и теперь была одета только в блузку, бюстгальтер, трусики, чулки до бедер и туфли без каблука. Она засунула большие пальцы за пояс трусиков, наклоняясь, когда поняла: — «О, простите, какая я невнимательная». И прямо перед детьми, не меньше. — «Хочешь снять трусики с мамы, Джефф?» Она всегда предлагала детям первый кусочек конфеты или десерта, иногда даже позволяя им распаковать некоторые из ее подарков на Рождество. Как удивительно, что она не подумала об интересе Джеффа, когда собиралась стянуть трусики. Это было не очень по-матерински с ее стороны.

— «Эм, да, конечно, мама», — его лицо покраснело. Ему действительно хотелось бы это сделать, но он чувствовал себя довольно неловко, признавая это перед сестрой, и теперь он более полно осознавал, что также будет лизать маму перед папой. Вот это эдипов конфликт! Что делать в такой ситуации? Превзойти отца, чтобы угодить матери? Но какой отец оценит, что сын доставляет жене больше удовольствия, чем он сам? Это было действительно неловко во многих отношениях.

— «Милый», — сказала миссис Андерсон, — «почему бы тебе не отодвинуть журнальный столик от дивана, чтобы у нас было достаточно места».

— «Конечно, дорогая», — ответил мистер Андерсон. Он и без того двигался довольно медленно в снятии одежды. К этому времени он снял брюки и собирался стянуть боксеры, но колебался. Честно говоря, он должен был признать, что ему не очень приятно, что его эрекцию сравнивают с сыновней. Отцы и сыновья могут быть довольно конкурентными, по крайней мере, когда сын достигает позднего подросткового возраста и соревнуется с папой в спорте. Он не очень возражал, что сын превзойдет его в баскетболе, гандболе, теннисе, гольфе и даже нахлыстовой рыбалке. Он мог приписать часть этого возрасту, чувствуя, что, будь он возраста сына, он бы более чем держался. Но это было другое. Твой член не уменьшается с возрастом, и, ну, он должен был признать, у него был небольшой животик. Не совсем уж плохой, заметьте. Его нельзя было назвать толстым. Он был в довольно хорошей форме для мужчины своего возраста. Но он знал, что у него нет пресса сына, и, хотя Джефф его сын и не соревнуется с ним за любовь жены, мужчине трудно быть полностью комфортным, наблюдая, как его жену ублажает другой мужчина, младше и подтянутее, возможно, особенно когда это твой сын. Он оттащил журнальный столик подальше от дивана, встал и смотрел, как сын подходит к жене, чтобы стянуть ее трусики, щеголяя действительно очень впечатляющей эрекцией.

— «Папочка, думаю, я действительно должна помочь тебе с этим, не так ли?»

Это была Мэри, выглядящая так мило, так ласково улыбающаяся, стоящая голой перед ним, ее задорные сисечки такие круглые, такие упругие, такие чистые, ее бритая щель киски — мечта для созерцания. Она спрыгнула с подлокотника кресла, чтобы помочь отцу. Ничто так не повышает самооценку мужчины, как любовь и привязанность его дочери. Он чувствовал, как его член быстро набухает в боксерах. — «Эм, да, ну, хорошо», — неловко ответил он.

Мэри шагнула вперед, схватила пояс боксеров отца и, снова с довольно удивительной ловкостью, одним быстрым движением стянула их до лодыжек. Она опустилась на колени, чтобы помочь ему выйти из них, и, когда они были сняты, посмотрела на отца, или, точнее, на его пенис, который теперь был наполовину эрегированным. Она поняла, что, вероятно, не должна показывать какое-либо предварительное знание члена отца при маме. Ее мать явно не возражала против того, чтобы она делала оральный секс отцу, но могла возражать против того, что уже были какие-то шалости вне ее ведома и разрешения. — «Боже мой, папочка», — воскликнула Мэри, поднеся руку ко рту и выглядя весьма шокированной и взволнованной, — «ты уже твердеешь!»

Мистер Андерсон улыбнулся дочери, выглядящей такой взволнованной, очарованной и нетерпеливой. Это было действительно очень успокаивающе и лестно, и он набух еще больше.

— «Ооооо», — пропела Мэри, — «и ты становишься все больше, и больше, и больше. Давай, пойдем к дивану». Она встала, взяла его за руку и повела к дивану, где ее мать уже устраивалась.

Миссис Андерсон сняла блузку, но оставила бюстгальтер. Ей действительно нужна была дополнительная поддержка, которую обеспечивал бюстгальтер, особенно в присутствии упругих круглых сисечек дочери. Ее собственные были явно значительно больше, но уже не имели завидной формы, как у дочери. К тому же она тщательно выбирала этот бюстгальтер, предвидя, что, возможно, что-то подобное может случиться, учитывая, что уже произошло с Джеффри прошлой ночью. Она надела свой розовый кружевной Wonderbra с глубоким декольте. Он действительно заставлял ее груди выглядеть фантастически, и она знала, что мужу это понравится, даже по сравнению с дочерью.

Мистер Андерсон улыбнулся при виде гордых грудей жены, когда сел на диван, но затем самосознательно взглянул на член сына.

Мэри заметила реакцию отца на член Джеффа. Было забавно, как мужчины всегда так конкурентны. Возможно, неудивительно, что они особенно самосознательны и конкурентны, когда дело доходит до размера их членов. Ну, она знала, кто собирается купить ей машину, и это не будет Джефф. — «О папочка, твой пенис становится таким, таким большим!»

— «Да, ну», — ответил он, — «у меня очень красивая дочь», — мило улыбаясь, ласково поглаживая ее щеку.

— «Папочка!» — воскликнула Мэри с смущенной, но преувеличенной скромностью.

Миссис Андерсон взглянула на мужа. Ей хотелось бросить на него неодобрительный взгляд. Довольно грубо делать комплимент женщине прямо перед женой, но, с другой стороны, это была ее дочь. Она инстинктивно выпятила грудь, усаживаясь на диван, попой к переднему краю, чтобы Джеффу было легко добраться.

Джефф был впечатлен. Его мать явно подстригла и побрила с последнего раза, когда он видел ее киску.

Миссис Андерсон провела в ванной столько же времени, сколько в швейной комнате, и должна была признать, что очень довольна результатом. Это действительно выглядело значительно лучше. Она полностью побрила губы, оставив лишь довольно узкую полоску, ведущую к ним.

Джефф чувствовал, что должен сделать комплимент матери. Его отец раньше побуждал его отмечать, что он заметил и оценил новый наряд, особенно если она пошла на все хлопоты и риск ради новой прически. Но действительно ли сын говорит: «Эй, мне очень нравится, что ты сделала с волосами», имея в виду куст на ее киске?

Мистер Андерсон, однако, не был так сдержан. Только когда его жена села на диван, он заметил ее новую стрижку, и был более чем впечатлен. На самом деле, он был в полном восторге, и его член набух еще больше. — «Боже мой, милая», — сказал он, — «что ты сделала с волосами?!»

— «Тебе не нравится?» — спросила она, раздвигая бедра немного шире. Она, честно говоря, не была уверена, шутит он или серьезен.

— «Нравится? Слушай, почему бы мне не занять место Джеффа», — полусерьезно предложил он.

— «Папочка!» — пожаловалась Мэри.

— «О, прости, да».

— «Боже, папа», — дальше настаивала Мэри. Вот она собирается сделать отцу минет, что не многие дочери сделали бы, а он предпочел бы маму? Что это за отец? — «Ты знаешь, что она взяла эту идею у меня».

Это был весомый аргумент. Он переводил взгляд между кисками жены и дочери. Они теперь выглядели ужасно похожими. Он собирался предложить прямое сравнение, но у него хватило здравого смысла, так как это могло вызвать конкурентную злость, а также привести к еще одному очевидному сравнению родителя и потомка, которого он очень хотел избежать. — «Мэри», — сказал он вместо этого, — «ты знаешь, что ты моя маленькая тыквочка».

— «Ну, лучше бы так и было!» — сказала она с притворным возмущением, руки на бедрах, сердито глядя на него, будто действительно злая, но не очень убедительно с ее качающимися сисечками и бритой щелью киски.

Когда мистер Андерсон сел обратно на другой конец дивана и посмотрел на дочь, стоящую перед ним, он оценил, как по-настоящему красивой она стала. Она действительно сделает какого-то парня очень счастливым однажды. У нее была такая чудесная фигура песочных часов, такие узкие бедра и задорные груди, очень, очень красивое лицо и восхитительная юная гладкая, чистая киска. Его член дернулся, когда он это обдумывал, и теперь вырос до полной силы. Он раздвинул ноги и протянул руки. — «Давай, милая. Не сердись. Иди к папочке и дай ему большой поцелуй».

— «Ну, хорошо», — ответила Мэри, шагнув вперед, опустившись на колени между его ног и наклонившись, чтобы посадить большой, влажный, твердый и продолжительный поцелуй прямо на кончик его члена.

— «Боже мой», — воскликнул мистер Андерсон. Он не ожидал поцелуя там, и это определенно был отличный выбор со стороны дочери. Для девушки, неопытной в оральном сексе, это был довольно удивительный жест.

— «Поцелуй и мамочку, Джеффри», — сказала миссис Андерсон, будто просила поцелуй на ночь, но явно имея в виду что-то другое.

Джефф улыбнулся, и его член дернулся. Он был бы очень рад это сделать. Он был весьма доволен, что мать так тщательно побрилась там. Ему нравилось лизать девушек, но он должен был признать, что иногда волосы были проблемой, если не откровенно отвлекали и раздражали. Оставьте матери заботу о проблемах сына. Она всегда вынимала орехи из его десерта. Ему не нравились орехи. Он зарылся лицом в мясистую, гладкую, влажную киску матери и сделал все возможное, чтобы угодить ей. Ни один парень не хотел бы разочаровать мать в таком деле, и он с энтузиазмом жевал, грыз, хлюпал и пожирал порцию маминой киски.

Миссис Андерсон ахнула от удивления и удовольствия от бурного пира сына над ее киской. Она откинулась на диван, хныкая и стоня от удовольствия.

Мэри отстранила поцелуй от члена отца и колебалась, прежде чем использовать язык. Одно дело поцеловать отца, возможно, совсем другое — по-французски. Она спросила мать: — «Ты действительно думаешь, что нормально отсосать папин член, мамочка?» В ее голове все еще оставалось немного назойливого сомнения о том, что она собирается сделать, или, по крайней мере, она хотела снова услышать одобрение матери.

— «Мэри», — упрекнула миссис Андерсон сквозь свое тяжелое дыхание и вздохи, — «я не одобряю такой язык». Это, возможно, было несколько пустым упреком, учитывая, что Мэри собиралась действительно отсосать папин член, но это была естественная, инстинктивная реакция со стороны миссис Андерсон. Какая мать не осудила бы дочь за такие выражения?

— «Простите, мама». Она была искренне раскаявшейся. Она прекрасно знала, что такой язык действительно за гранью. Если бы она сказала что-то подобное пару недель назад, у нее были бы гораздо более серьезные неприятности, чем просто выговор. Ей бы не промыли рот мылом. Она была слишком взрослая для этого. Но какое-то наказание было бы. Она посмотрела на отца и извинилась перед ним тоже. — «Прости, папочка», — тихо сказала она.

Мистер Андерсон посмотрел на дочь, стоящую на коленях между его ног, ее красивые глаза выглядели такими покаянными рядом с набухшей пурпурной сливой его члена. Ему всегда было трудно ругать дочь, когда она так на него смотрела. — «Все в порядке, милая. Теперь посмотри, что ты можешь сделать с папиным пенисом». К тому же он прекрасно знал, что скоро сам будет называть это отсосом.

Мэри не была большим экспертом по минетам, но она сделала несколько за свою недолгую жизнь, и получатели не жаловались. Тем не менее, если она хотела поддерживать иллюзию неопытности, она поняла, что, вероятно, должна играть роль. Она очень нерешительно начала лизать кончик и вокруг головки, будто неохотно пробует вкус мороженого, к которому довольно равнодушна.

— «Так, папа?»

Это действительно выглядело и чувствовалось ужасно мило, но мистер Андерсон видел, что дочери действительно нужно обучение. — «Это действительно очень хорошо, тыквочка, но ты должна вложить в это всю себя. Прими это, наслаждайся моментом».

Это было почти слово в слово то, что он сказал, когда пытался помочь с ее уроками балета. «Ну, если он этого хочет», — подумала Мэри. Она широко открыла рот и проглотила головку внутрь, одним махом поглотив набухшую корону, будто пыталась съесть яблоко, даже не откусив, просто целиком засунув его в рот.

Но она, по крайней мере, попробовала его, и довольно тщательно. Как только слива оказалась в ее рту, она основательно облизала ее языком, лизая и лаская, будто это было самое вкусное мороженое, которое она когда-либо пробовала.

— «О да, да», — горячо воскликнул отец, — «это гораздо, гораздо лучше, милая».

Глаза миссис Андерсон были затуманены похотью, она так сильно наслаждалась энергичными и энтузиастическими ласками сына. Он был действительно гораздо лучше в этом, чем она могла представить. Она не испытывала столько энтузиазма между ног с тех пор, как впервые встречалась с Алексом, и это вернуло множество чудесных ностальгических воспоминаний, а также ощущений. Она потянулась через диван, чтобы взять мужа за руку, желая разделить этот момент вместе.

Взяв его за руку, она повернулась, чтобы посмотреть на него, увидеть, как хорошо справляется дочь, и была так рада видеть, что, похоже, все идет очень, очень хорошо. Она улыбнулась. Это был действительно чудесный момент для всей семьи. Она высказалась с блаженной улыбкой на лице: — «Это прямо как семейный пикник».

Джефф на мгновение оторвал губы и язык от киски матери, его рот и щеки были покрыты ее женскими соками, чтобы сказать: — «Очень смешно, мама», — сарказм был явно слышен в его тоне.

Миссис Андерсон просто хихикнула. Она подумала напомнить ему, что не следует есть с полным ртом, но знала, что дети сочтут эту шутку слишком банальной, и, возможно, так оно и было. Иногда ее шутки были довольно старомодными.

Мэри выпустила корону члена отца изо рта, задыхаясь, когда сделала это. Теперь он весь блестел от ее слюны, сверкая и мерцая в воздухе. — «Боже мой», — воскликнула Мэри, глядя измученно на отца, — «он просто слишком большой для моего рта». Это замечание, возможно, было чрезмерным, но дочь действительно не может переборщить с комплиментами отцу. Отцы так любят, когда их дочери ими восхищаются.

Мистер Андерсон сказал, выражая скорее сияющую гордость, чем успокаивая: — «Ничего страшного, тыквочка, ты привыкнешь».

Мэри собиралась добавить, что он гораздо больше, чем пенисы других парней, которые она заглатывала, но затем вспомнила, что притворяется неопытной в таких вещах. — «Я не знаю, папочка. Я попробую», — и она вернула рот к его члену, теперь скользя лицом вверх-вниз по стволу, трахая его член лицом, ртом, все время поглаживая ствол левой рукой, а правой щекоча его яички.

Мистер Андерсон был должным образом впечатлен тем, как быстро дочь осваивается. Но, с другой стороны, она была Андерсон, а Андерсоны все быстро учились. Тем не менее, он предложил: — «Тыквочка, старайся смотреть папе в глаза, пока делаешь это. Всегда приятно иметь зрительный контакт, когда ты... делаешь это». Зрительный контакт, возможно, был особенно приятен для него, видеть любовь и привязанность в ее глазах, пока она сосала и глотала его член.

Мэри улыбнулась, по крайней мере, про себя. Было трудно улыбаться с членом во рту. Но это было так похоже на то, как отец вмешивался в ее уроки балета, придираясь к каждой мелочи, не давая ей учиться самой. Но все же это, вероятно, был хороший совет. Она весело посмотрела ему в глаза, пока ее рот был широко растянут его членом, головка выпирала из одной щеки.

— «Гораздо лучше», — одобрительно сказал отец.

Миссис Андерсон терлась киской о губы и язык Джеффа, особенно поощряя его сосредоточиться на ее клиторе. Сначала он, естественно, больше интересовался ее дырочкой, но вскоре понял, когда стало очевидно, что ей действительно предпочтительнее, чтобы он использовал язык и губы на ее клиторе. Однако он удивил мать, когда она почувствовала, как он мягко покусывает ее клитор зубами. Она внезапно ахнула и еще сильнее прижала киску к его рту. Ей придется позже рассказать об этом Алексу, хотя, как только она это подумала, поняла, что, вероятно, не стоит сообщать, что идея пришла от Джеффа.

Джефф, по крайней мере, продолжал работать пальцами в ее дырочке, пока его рот сосредотачивался на клиторе. Ему так нравилось теребить мать. Возможно, это было какое-то первобытное, подсознательное желание вернуться в утробу. Ну, вероятно, нет. Просто ему нравилось заставлять любую девушку, и особенно мать, извиваться на его пальце, как шлюху в течке.

Если это был семейный пикник, ни один из детей не демонстрировал особо хороших манер за столом. Семейная комната наполнилась хлюпающими, чавкающими звуками, пока Мэри и Джефф глотали, пожирали и заглатывали киску и член своих родителей.

Джефф, однако, внезапно вынул палец из дырочки матери. Это был момент, чтобы перевести дух, но действительно лишь момент, потому что он просто переместил его к ее маленькой, более тугой розовой дырочке ануса.

— «Боже мой!» — воскликнула миссис Андерсон в шоке от внезапной и неожиданной щекотки в анусе, пытаясь отпрыгнуть от щекочущего вторжения, но в процессе только сильнее прижала киску к рту сына.

Это был смелый шаг со стороны Джеффа, особенно после явного неодобрения матерью анального секса. Но он ранее был искушен, глядя на этот анус, когда трахал ее сзади, и по его собственному опыту девушки часто любили это, особенно когда уже были сильно возбуждены, а его мать определенно была такой.

Миссис Андерсон сжала руку Алекса, чувствуя, как сын щекочет ее анус пальцем. Это было такое странное, ошеломляющее и в то же время такое искрящее, колющее ощущение. Она потянулась левой рукой, чтобы прижать лицо Джеффа, его губы, к своей киске, клитору, пока извивалась на его пальце. Она должна была признать, что старшее поколение может научиться кое-чему новому у младшего.

Джефф не пытался засунуть палец в попку матери. Это могло быть слишком далеко. Некоторые вещи нужно медленно внедрять родителям. К тому же его мать была придиралась к чистоте пальцев, когда ешь.

— «Тыквочка», — произнес мистер Андерсон, его голос немного задыхался и был прерывистым, — «положи папины яички в рот. Попробуй пососать папины яички».

Ого! Это было действительно то, чего Мэри раньше не делала, и было немного ошеломляюще слышать такие слова из уст отца. Но она не была непослушной или непокорной дочерью, поэтому послушно отстранила губы от его члена и, оставляя след языком вниз по стволу, ее глаза всегда были устремлены на его, отправилась к папиным яичкам. Однако она колебалась.

— «О, но папочка, у тебя такие большие яички».

Они действительно были такими. Миссис Андерсон улыбнулась, услышав беспокойство дочери. Это было одной из вещей, которые она ценила в Алексе. Он был очень плодовитым мужчиной.

Мэри открыла рот так широко, как могла, и осторожно вобрала первое, глядя на отца через очки своими большими зелеными глазами, также широко раскрытыми, выражая ее беспокойство, ее страх. Одна вещь, которую ты точно не хочешь сделать, — это укусить папины яички. Она осторожно подтолкнула второе пальцами, ее щеки теперь выпирали, как у бурундука с парой действительно больших орехов, засунутых в маленький рот.

— «Ммммм», — одобрил отец, — «это очень хорошо, милая», — и он потянулся вниз, чтобы ласково погладить набухшую щеку дочери, чувствуя внутри свои яички.

Мэри улыбнулась через полный рот отцу, ее глаза теперь блестели от гордости и восторга. Ей так нравилось радовать папочку, и она теперь должна была признать, что младшее поколение может научиться кое-чему новому у старшего. Было довольно круто брать яички парня в рот. Парень определенно должен очень доверять тебе, чтобы позволить это сделать. Она лизала и облизывала яички отца, надежно спрятанные в теплом, влажном очаге ее рта, все время продолжая поглаживать кулаком вверх-вниз по его стволу, который теперь простирался и возвышался над ее лицом.

Еще одним преимуществом использования рта на его яичках было то, что это освободило руку, которая теперь была между ее собственными ногами, теребя и пощипывая (или щипая, как она любила говорить) ее клитор. После предыдущей сессии с отцом и теперь этого она чувствовала, что ей действительно, действительно нужно разрядиться.

Мистер Андерсон так сильно наслаждался тем, как лижут его яички. Донна была чертовски хороша в этом, но он мог сказать, чувствовать, что у его дочери тоже был значительный потенциал. Он подумал предложить ей также попробовать глубокую глотку, но Мэри была такой миниатюрной девушкой, и он действительно не хотел задушить дочь. Это могло быть немного чересчур, по крайней мере, в первый раз.

Миссис Андерсон внезапно оттолкнула Джеффа, задыхаясь, ее груди вздымались в бюстгальтере.

Джефф гадал, не расстроена ли она из-за анальной щекотки.

Но миссис Андерсон поняла, что детям тоже должно быть весело. Это действительно не хорошее родительство — оставлять их без всего веселья. Это было как тогда, когда они купили детям новые велосипеды на Рождество, а сами катались на них по соседству. К тому же ее сын заслужил награду за введение ее в анальную игру. — «Милый», — сказала она мужу. — «Давай дадим детям справедливую награду за такую действительно отличную работу».

Алекс не мог и не стал бы с этим спорить. Он предположил, что это означает, что Мэри и Джефф заберутся на диван, все они, по сути, поменяются местами. Ему нравилась идея лизать и облизывать бритую киску дочери. Как захватывающе было бы действительно довести дочь до оргазма, и, возможно, это даже будет первый раз, когда парень это сделал для нее. Если она раньше не делала оральный секс парню, то вряд ли это делали для нее. Но это не то, что имела в виду миссис Андерсон.

— «Хорошо, милая», — сказала она, обращаясь к дочери, — «Залезай сюда на диван с мамой, и мальчики сделают нас». Она отпустила руку Алекса и похлопала по дивану рядом с собой, чтобы ясно показать, куда хочет, чтобы дочь села.

Алекс сразу понял, так как его жена всегда называла трах или еблю «делать». Он, конечно, не был разочарован. Очевидно, было бы так же весело, если не больше, действительно чувствовать, как его член вгоняется и выходит из тугой маленькой бритой киски дочери.

Мэри посмотрела на мать, ее рот был полон яичек папы. Ей все еще было немного трудно привыкнуть к тому, как говорит мать. Но она определенно была очень, очень восприимчива к тому, чтобы кто-то «сделал ее». Честно говоря, ей действительно, действительно хотелось кончить. И, если выбирать, она предпочла бы отца брату. Она не была уверена, почему так чувствует. Возможно, потому что не могла точно сказать, просто ли Джефф пользуется ею, и, ну, честно говоря, глубина ее отношений с отцом была гораздо сильнее, чем с братом. Она действительно очень, очень любила отца. Правда, последние пару лет они отдалились, но теперь они более чем наверстывали упущенное время. Она осторожно выпустила его яички изо рта и встала на ноги, чтобы занять свое место рядом с матерью.

Мистер Андерсон встал, чтобы освободить место, его член пульсировал от похоти и желания, пока он смотрел, как его красивая дочь поднимается с пола. Часть его все еще была амбивалентна к этому. Это было совершенно законно, ей было восемнадцать, но не многие отцы засовывают члены в киски своих дочерей. Однако киска Мэри была так ужасно, ужасно красива и привлекательна.

Миссис Андерсон подумала развернуться, встать на колени на диване и представить свою попку сыну. Но, учитывая его анальную щекотку, она не была уверена, хочет ли представлять ему свой анус. Он мог неправильно понять. Ей нравилась щекотка, но она не была готова к следующему шагу, и, кроме того, лишение девственности, даже если это только анальная девственность, вероятно, должно быть зарезервировано для мужа. К тому же так, лицом друг к другу, все смогут видеть всех и все, что происходит. Это явно лучше для семьи в целом, возможность делиться всем этим вместе. Она потянула сына за плечи, чтобы поднять его с пола, чтобы он трахнул ее.

Когда Мэри села рядом с матерью, они с миссис Андерсон украдкой бросали взгляды на члены Джеффа и мистера Андерсона. Они определенно оценивали их, сравнивали, пытаясь понять, чей больше. Однако было довольно трудно сказать. Миссис Андерсон чувствовала, что у Джеффа немного больше, но Мэри считала, что у отца больше. Их восприятие могло просто отражать то, что тот, кого они считали больше, был тем, кто собирался их проникнуть.

Джефф и мистер Андерсон сознательно избегали смотреть на член друг друга. Мужчины не делают этого в туалетах, и уж точно не делают этого, когда занимаются сексом вместе. Ну, может, делают, в определенных контекстах. Но в этом контексте, отца и сына, занимающихся сексом с дочерью и матерью соответственно, они уважали бы приватность друг друга, по крайней мере, в вопросе, чей больше.

Джефф наклонился вперед, нависая над матерью, опираясь левой рукой на спинку дивана, его глаза сначала пожирали пышные груди матери, так провокационно выпирающие из ее тугого розового бюстгальтера. Они никогда не выглядели лучше, чем сейчас. Однако он оторвал глаза, чтобы засунуть член в ее толстую, мясистую киску. Сначала он просто скользил набухшей головкой вверх-вниз по ее толстым, влажным губам, наслаждаясь ощущением ее мягкой, теплой, влажной женской плоти, ласкающей чувствительные нервы его короны.

Миссис Андерсон, однако, приняла прижимающийся член сына за неопытное возню, будто он искал ее дырочку. Алекс делал так первые пару раз, когда они занимались сексом. Когда она потянулась, чтобы схватить член Джеффа, ей вспомнились те ранние времена с Алексом. Воспоминания проплывали в ее сознании с большой теплотой и привязанностью, пока она помогала Джеффу найти портал к ее киске.

Как и в прошлый раз, когда он трахал мать (как странно действительно думать об этом), Джефф предпочел бы сделать это сам. Родители всегда считают, что их детям нужна помощь практически во всем, что они делают; дают советы, инструкции и руководство, когда это действительно не нужно. Однако было довольно приятно наблюдать и чувствовать пальцы матери на его члене, плотно вставляющие его корону в ее киску. Как только он был установлен, он толкнулся вперед, вгоняя член внутрь.

— «Ммммм», — простонала миссис Андерсон, ее глаза закрылись от ощущения крепкого, твердого члена молодого человека, вгоняющегося в нее.

Мэри откинулась на диван и раздвинула бедра, освобождая достаточно места для отца. Она все еще была немного амбивалентна к этому. Это, возможно, было естественно. Это было то, о чем она вряд ли расскажет подругам, и этот факт сам по себе предполагал некоторую долю сомнения. Она рассказывала подругам все. Ну, вообще-то, не все, особенно когда дело касалось секса. Так что, может, это не так странно. К тому же ее киска теперь была так воспалена, так набухла, так горяча и влажна. Плюс, член папы выглядел так чудесно, так велик, так мощен. В детстве она всегда воспринимала отца как большого, сильного и мощного мужчину. Было приятно снова испытывать это чувство, и теперь впечатляющая сила ее отца собиралась вонзиться прямо в ее киску.

Мистер Андерсон установил член в маленькую женскую бороздку дочери. Прошло много времени с тех пор, как он занимался сексом с женщиной, кроме жены. Он определенно никогда не изменял ей, так как очень, очень любил и уважал ее. Но это не было изменой, так как делалось с ее одобрения и даже в ее присутствии. К тому же это было с его дочерью. Это все еще было в семье. И, конечно, возможно, лучшая причина из всех: эльфийская щель его дочери была так чертовски соблазнительна. — «Ты готова, тыквочка?»

— «Да, папочка», — ответила Мэри. Она мягко толкнулась тазом к его члену, чтобы подтвердить это.

— «Дай знать, если будет больно, тыквочка», — предупредил отец.

— «Да, папочка», — ответила Мэри и застонала от похотливого возбуждения, чувствуя, как толстый жезл отца прокладывает себе путь внутрь.

— «О боже», — простонал мистер Андерсон, пока его член продвигался вперед, проталкиваясь и напрягаясь через и мимо сопротивляющегося и тесного, но мягкого, влажного интерьера дочери. Он не чувствовал свой член в такой туго сжатой киске уже давно, и это было поистине чудесно.

Конечно, не было нужды беспокоиться, что это действительно будет больно. Это был далеко не первый раз, когда член проникал в киску Мэри. Она действительно чувствовала себя весьма наполненной и раздутой, но это было очень хорошее чувство, мягко говоря. Она чувствовала себя по-настоящему пронзенной, по-настоящему трахнутой. Она потянулась правой рукой, чтобы снова пощипать свой клитор, пока отец вгонял член в ее туго сжимающиеся, обхватывающие, мягкие влажные складки.

Джефф, конечно, наслаждался не меньше. Возможно, есть что-то в трахе собственной матери, что так уникально приятно и волнующе, наблюдать, как лицо матери сжимается и искажается от страсти, ее груди вздымаются от похоти, мышцы ее женской киски сжимают и обхватывают твой член. Она даже использовала левую руку, чтобы ласкать и сжимать его ствол каждый раз, когда он засовывал его обратно.

— «Трахни свою маму», — задыхалась миссис Андерсон, — «трахни мамси так сильно!»

Джефф сделал именно это, увеличивая темп своих толчков и траха, давая матери хороший, жесткий, яростный трах.

Мистер Андерсон увеличил скорость, глубину и силу своих толчков в киску дочери, видя ускорение траха сына с женой. Он определенно не хотел отстать или быть превзойденным.

— «О, папочка!» — воскликнула Мэри, чувствуя, как член отца трахает ее с еще большей интенсивностью и силой. Она использовала левую руку, чтобы схватить и сжать свою грудь, правую — чтобы пощекотать и ласкать его большие, качающиеся и теперь влажные яички.

Дыхание миссис Андерсон теперь тоже ускорялось, ее груди вздымались, тело сотрясалось и дергалось от траха Джеффа. Она потянулась правой рукой, чтобы схватить руку дочери, убирая руку дочери от груди, чтобы сжать руку матери. Она хотела разделить этот чудесный, этот волнующий момент вместе: мать и дочь, трахаемые сыном и отцом. Это была теперь действительно очень сплоченная семья.

Мэри приняла и сжала руку матери и откинулась на диван, чтобы принимать мощные толчки и трах отца, тихо стоня: — «Папочка... папочка... папочка», — с каждым яростным вгоном.

Ускоренный темп траха создал одну потенциальную проблему для отца и сына: кто кончит первым. Если есть одна вещь, которой мужчины гордятся, так это умением контролировать, держать темп, быть в состоянии продержаться достаточно долго, чтобы их партнерши кончили. Конечно, ни один не хотел быть тем, у кого быстрый спусковой крючок, стреляя преждевременно, до того, как его партнерша достигнет оргазма.

Миссис Андерсон не помогла, заявив, или скорее задыхаясь, дочери, между толчками Джеффа: — «Знаешь, милая... что парню действительно нравится... правда?»

— «Нет, нет... мамочка», — задыхалась Мэри, ее голос был таким же прерывистым и задыхающимся от ее возбуждения, вожделения, похоти. — «Что... что... это?»

— «Позволить ему эякулировать... на твое лицо».

— «Мама!» — воскликнула Мэри с похотливостью и шоком, ее глаза расширились при одной мысли, что мать предложит такое. Не то чтобы она этого еще не делала, или, точнее, не получала это, но слышать это из уст собственной матери было действительно шокирующе.

Миссис Андерсон сама была немного удивлена своей готовностью сделать такое предложение, но она действительно хотела, чтобы сын это сделал, и знала, как сильно Алексу нравится это делать. Было бы несправедливо, если бы дочь и муж остались без этого веселья.

Простое услышание предложения, однако, вывело Алекса и Джеффа за грань. Ни один не ожидал, что сможет это сделать, и это было явно большим удовольствием, даже просто вообразить.

— «О, мамс!» — воскликнул Джефф, чувствуя, что достиг точки невозврата. Он всегда звал ее так, когда был маленьким мальчиком.

— «Замечательно!» — ответила миссис Андерсон, крепко сжимая его ствол киской, а также схватив его рукой, чтобы вытащить и поднести к своему лицу. — «Принеси свой член к мамс», — задыхалась она, вытаскивая его из своей киски.

Джефф был разочарован, что не продержался так долго, как отец. Папа, похоже, выиграл в этом, но, возможно, он даст ему реванш через пару дней. В любом случае, разочарование не было тем чувством, которое он испытывал сейчас. Его разум и тело были поглощены экстазом наступления кульминации, и он с радостью вытащил член из киски матери и поднес его к ее лицу, ведомый ее рукой, теперь крепко обхватившей ствол, работая им, будто качая нефть.

— «Боже», — простонал Джефф, чувствуя, как первая порция хлынула из яичек через ствол и вырвалась из головки на лоб и нос матери, оставляя большой белый веревочный комок, тянущийся по ее лицу.

— «О папочка», — простонала Мэри, увидев, как сперма вырывается из члена брата на лицо матери, и ее тело внезапно дернулось и задрожало от собственного оргазма, ее киска дрожала вокруг члена отца, глубоко засунутого внутрь, ее рука сжимала яички папы.

— «Тыквочка», — простонал мистер Андерсон, чувствуя, как его тело поддается кульминации, и он быстро вырвал член из конвульсирующей киски дочери, его яички вырвались из ее пальцев, чтобы также поднести член к красивому лицу Мэри, извергая большую, хлюпающую, полную порцию по всему ее задорному носу, розовой щеке и розовым, сжатым губам.

— «О папочка, папочка, папочка», — стонала Мэри, чувствуя, как ее тело сотрясается от волн оргазма, ее соки текут по бедрам, сперма отца дождем и брызгами покрывает ее лицо.

Для Джеффа и мистера Андерсона был трудный выбор: на какое лицо смотреть больше. Естественно, они сосредотачивались на лице своей партнерши, но обе были зрелищем, достойным внимания. Очень красивое материнское лицо миссис Андерсон, облитое спермой ее сына, или более очаровательное, невинное лицо Мэри, пропитанное спермой ее отца.

И обе дамы чрезвычайно наслаждались этим, не пытаясь уклониться или минимизировать ущерб. Миссис Андерсон почувствовала, как ее тело захлестнул оргазм от брызг горячей, липкой, скользкой спермы сына, с силой хлынувшей на ее губы, щеки и даже глаза. — «О, Джефф», — стонала она в экстатической эйфории, ее тело внезапно задрожало и затрепетало от оргазма, — «такой хороший, хороший мальчик».

Мистер Андерсон старался избегать глаз дочери. Он не хотел заходить слишком далеко, требуя от дочери слишком многого, по крайней мере, в первый раз, когда кончал ей на лицо. Мэри, однако, явно была стойкой, и он мог видеть по восхищенному и довольному выражению ее лица, что ей нравится принимать сперму папочки, что было удачно, так как у него было довольно много материала для доставки, несмотря на то, что он уже кончил раз этим вечером.

— «Папочка, боже мой», — задыхалась и хихикала Мэри. Она не жаловалась. Честно говоря, она была довольна. Просто она не ожидала, что он снова выстрелит так много так скоро. Похоже, яички ее папы действительно были очень большими.

Когда два мужчины закончили, они остановились, чтобы полюбоваться зрелищем, а также перевести дух. Это было действительно впечатляющее зрелище. Мать и дочь держатся за руки, их груди вздымаются от страсти, тела все еще дрожат и дергаются, киски влажные и набухшие, лица покрыты комками, веревками и брызгами спермы, теперь начинающей капать с их щек и подбородков.

Мистер Андерсон чувствовал, что его дочь никогда не выглядела красивее, а Джефф никогда не чувствовал себя ближе к матери, чем сейчас.

— --

**Примечание автора**

Надеюсь, вам понравилось! Если у вас есть предложения для будущих эпизодов, я буду очень рад их услышать. И, если вы нашли время прочитать это (и вам понравилось), пожалуйста, найдите минутку, чтобы проголосовать, это действительно очень поддерживает.

— --

Это перевод рассказа Naked at Home Ch. 02 от автора Charles Petersunn. Заранее выражаю благодарность за оценки и комментарии.