Дождь стучал по вагонному стеклу, повторяя ритм последних слов мужа: "Жирная... корова... никому... не нужна..."

Я втиснула свою тушку 56-го размера в вагон электрички — бежала в деревню к тётке Марфе, как когда-то в детстве от пьяных криков отца.

Тётка встретила пирогами и фразой:

— "В тридцать пять лет баба — ягодка опять, а жирок сбросить тебе и правда не помешает, Ленка".

Ну и пусть подкалывает, лишь бы не выгоняла. Я была согласна на любую работу — была бы крыша над головой.

Тётка меня пожалела и уступила комнату в своём доме. За это я стала её кухаркой, домработницей, работала на огороде, ухаживала за скотиной и слушала пьяные разглагольствования — тётка любила вечерком выпить домашнего самогона.

Где-то через неделю к нам на огонёк зашёл немолодой, вдовый сосед, лет 60-ти, Геннадий Степанович. Он жил один через дорогу и попросил у тётки отрядить меня, "молодуху", ему на помощь.

— "Спина не гнётся, а вам, пышка, разминка нужна", — сказал он.

Тётка зыркнула на него и, поджав губы, буркнула:

— Сходи, милая! Помоги человеку. Приберись, приготовь еды.не переломишься!

Не почувствовав подвоха, я пошла.

Его дом пах дёгтем, старыми яблоками и ещё чем-то звериным. "Наверное, это стариковский запах", — подумала я, невольно пожалев одинокого дедушку.

Но когда я начала мыть пол, руками, как и принято в деревне, то почувствовала его взгляд на своих округлостях. Заинтересованный и горячий- совсем не стариковский!

"Может, не такой уж он и старый, раз так на женщину смотрит?"

После работы старик усадил меня за стол и протянул гранёный стакан:

— На-ка, выпей с устатку!

Ничего крепче пива я обычно не пила, а тут решила уважить деда и взяла стакан. Самогон пах полынью. После третьего глотка комната поплыла... Геннадий Степанович аккуратно взял меня под локоть:

— Ну что ж ты, милая, так сомлела? Даже посидеть не успели! Ну, значит, полежим..." — захихикал он.

Я потеряла сознание.

Очнулась не сразу. Не понимала, где нахожусь и почему лежу на кровати с задранным до подбородка платьем. Но тут к мне подошёл Геннадий Степанович — абсолютно голый.

В оцепенении я разглядывала его сморщенное тело с седыми волосами.. . неожиданно мощный член с толстыми синими венами, свисающий, как палка копчёной колбасы

Мне казалось я сплю!Я молча таращила глаза, а он уже ложился на меня, приговаривая:

— "Не бойся, коровушка... щас покормлю твою телятинку..."

Тело мое было онемевшим мысли спутались. Я лишь чувствовала, как его грубый язык скользит по моей груди, а потом — острая боль, когда он впился зубами в сосок. Удивительно, но зубы у него были ровные и белые, как у молодого.

Когда он раздвинул мои ноги и вошёл — я закричала. Не от боли. От шока.

Дед работал надо мной, как колхозная молотилка на деревенском поле!

Сначала медленно, потом быстрее, глубже. Пружины скрипели едва выдерживая его ритм. Мое тело не отвечало, но когда он вдавил большой палец мне в лобок и прошипел: "Доишься, тёлочка..." — во мне что-то взорвалось. Такого оргазма не было даже в первый год замужества!

Кончил он с рёвом. Спермы было столько, что она текла по бёдрам — густая, пахнущая грецкими орехами.

— Заходи завтра с утра, — хлопнул он по моей мокрой промежности. — У меня на рассвете стоит хорошо!

Домой я вернулась потная, воняющая спермой. Тётка сразу поняла:

— Ооо!Я смотрю ты там не только убиралась? И чего рожу кривишь? Плохо выебал?

— Тётя... вы... знали?

— "Что знала? Что ты шлюха? Ну так я и для шлюх место найду. Иди мойся — смердишь вся.

На следующий день я проснулась с тяжестью внизу живота. Воспоминания всплывали обрывками, складываясь в стыдную мозаику.

К моему горлу подкатила тошнота — мне почудился вчерашний запах спермы. Я схватила себя за промежность подумав, что дед прокрался в наш дом и выебал меня во сне. Но мои ляжки были сухие, а вот губы и клитор набухли и прикосновения привели меня в «боевую готовность».

Мои пальцы как будто сами скользнули к тому месту, где ещё сохранялась память о вчерашнем.

Я потрогала свой клитор осторожно, лишь кончиками пальцев. Поводила кругами, затем посмелее ввела в себя два пальцы представив, что это узловатые пальцы моего вчерашнего любовника. Я впихивала свои пальцы в уже мокрую и хлюпающую пизду, вспоминая, как быстро и яростно он вгонял в меня свой ствол.

Голова моя кружилась, я закусила губу оргазм накатил неожиданно, как волна смывающая мой вчерашний позор.

Я дрожала всем телом, поглаживая свою истекающую «телятинку», как вдруг в комнату вошла тётка. Скрыть мои занятия было невозможно — я сидела на кровати, растопырив ноги, с раскрытой сочащейся щелью.

— О-о-о! Дрочишь? Кто бы сомневался! — засмеялась тётка. — Работать, я смотрю, не собираешься?

Я вскочила с кровати и начала лихорадочно одеваться.

— Ты хоть помойся, а то ляжки слипнутся, — ехидно заметила тётка. — Да не беги уж! Ты говорила, он тебя утром звал. Так иди!

— Тётя! Да этот старик меня изнасиловал! Никуда я не пойду! Пусть радуется, что я в милицию не пошла!

— Ха! Милиция! — фыркнула тётка. — Да тебя бы там сами милиционеры выебали да выгнали! Потому что ты врушка и шлюха! Иди к Генке! Пошла быстро!

Она ощутимо стукнула меня по спине, подгоняя к выходу.

— Тётя! Я не пойду! — выскочила я на крыльцо и замерла.

За калиткой стоял Геннадий Степанович и радостно улыбался:

— А я уж давно не сплю и жду тебя. Пойдём-ка, милая!

Тётка встала рядом:

— Доброго утречка, Геннадий Степаныч! Уж заберите мою племянницу непутёвую. Извелась она вся с утра — всё вас вспоминала.

Я покрылась красными пятнами от стыда. Тётка толкнула меня в спину, и я обречённо вышла за калитку.

Дед взял меня за руку и повёл, как телушку на верёвочке. На улице уже были люди — многие это видели и как мне показалось неодобрительно посмеивались.

В кухне он сразу начал задирать моё платье:

— Ох, пышечка! Я тоже извёлся весь. Рано тебя отпустил, ох рано! Надо было на ночь оставить. Вот я бы тебя с утра тёпленькую оприходовал!

Он всунул ногу между моих ног, раздвигая их.

— Дедушка!..

— Какой я тебе дедушка? — зло сказал старик и вошёл в меня по самый корень.

Я сдержала крик — боль была несильной, ведь я была мокра после утренних ласк.

Дед почувствовал скользкую дорожку и начал методичные движения. Он трахал без изысков, но долго и упорно. Я чувствовала каждый сантиметр его члена. Возбуждение нарастало — я начала подмахивать ему задницей.

— Эй, эй, телушка! Ты меня с ног собьёшь! — Он шлёпнул меня по ягодицам. — Стой смирно, а то впорю!

*"Наверное, так он со скотиной разговаривает"*, — подумала я и потянулась рукой к клитору.

Дед трахал меня, а я теребила свой бугорок — вскоре накатил сладкий оргазм. Я завиляла бёдрами, сжала влагалище и услышала его благодарный стон:

— Ах, коровка моя! Какая ты горяченькая! Уважила старика!

Он кончил опять обильно — сперма потекла по моим ляжкам. Усевшись на табурет, дед облегчённо выдохнул:

— Иди работай, соседка. А мне отдохнуть надо.

"Как же, отдохнуть! — ворчала я про себя. — Дай тебе волю — ещё пару раз вытрахаешь. Ну уж нет! Больше не получишь!"

Тётка встретила меня завистливым взглядом и отправила во двор работать.

В следующие дни я категорически избегала соседа. Тётка злилась, орала, но силой вытолкнуть не решалась.

Где-то через неделю вечером, когда я стояла у плиты, разогревая щи, тетка Марфа, не отрываясь от вязания, бросила первый камень:

—Ленк!А ведь старик хорошо тебя поимел -у тебя аж походка изменилась!Была телка яловая, а стала нетель! Осеменил он тебя!Глядишь так и фуражной станешь — доиться начнешь!

Голос её был спокойным, но каждое слово впивалось, как нож в масло.

— А что такое нетель и фуражная? - я недоумевала

— Осемененная значит! Уж я знаю, как он это делает — из ушей его семя льется!А фуражная — это дойная корова!Вот у тебя сиськи-то налились аж кофта лопается!

Я сжала половник, чувствуя, как щеки горят.

— Тетя, ну хватит...

Марфа фыркнула, бросила на меня тяжелый взгляд:

— А что, не так что ли? В тридцать пять — еще чуть-чуть и уже старуха по нашим меркам. Да ещё и жиром заплыла. Кто тебя такую возьмёт? Муж-то сбежал — и правильно сделал."

—Не такая уж и толстая...— прошептала я

Тетка рассмеялась — хрипло, как ворона.

— Ты на себя в зеркало глядела? Бока трясутся, жопа — как два воза сена. Только старый дед, которому уже всё равно, на такую позарится. А ты еще кочевряжишься

Я чувствовала, как слезы подступают, но не плакала. Внутри что-то лопалось с болью.

—Вы и правда думаете, что никто на меня не позарится?

-Думаю! - тетка была безжалостной и категоричной

- А что же мне делать, тётя? - запричитала я

Тетка кивнула, довольная:

—Ты свое место знай! Тебя мужик выбрал, пусть не молодой, но мужик то неплохой, со своим домом. Геннадий-то хоть кормить тебя будет, а не гнать, как прежний. И хуй у него стоит хорошо! А ты течная, я видела, ты без мужичкого хрена, что корова без вымени. Ты ему только не отказывай и все дырки подставляй,

Я вздохнула, потерев опять увлажнившуюся промежность.

— Он...крепкий еще —признала я

Тетка ухмыльнулась, подмигнула:

—Да уж я видела какой ты от него возвращалась, да как пизденку без него раздираешь. Погорю я ним!Пусть тебя на совсем забирает! Будешь Степанычу жёнкой-тёлкой. Судьба твоя такая, значит

Я не ответила.

Тело ныло по утрам, требуя грубого вторжения, но я сбрасывала напряжение пальцами.

В субботу тётка велела затопить баню.

Сидя в пару, я терла себя мочалкой, будто пытаясь смыть воспоминания. Но пальцы вновь скользнули вниз.

Я зажмурилась, представляя:

- Его кривые пальцы, впивающиеся в бока

- Толстый синеватый член, неожиданно твёрдый для его лет

Двух пальцев оказалось мало — я выскочила в предбанник.

Бутылка с маслом — длинная, с круглым горлышком — стала моим спасением. Я ввела её, ощущая, как мышцы сжимаются вокруг гладкого пузырька.

"Принимай, тёлка, глубже!" — будто прошептал он у меня за спиной.

Я склонилась над полком, яростно работая бутылкой. Стонала так громко, что боялась привлечь соседей, но остановиться не могла.

Когда бутылка не принесла облегчения, я скрутила грубое полотенце и зажала его между ног, причиняя себе почти болезненное удовольствие.

Тело взбунтовалось и не давало облегчения, но когда жгут полотенца нашёл нужную точку, облегчённо застонала.

Волны удовольствия смешали отвращение и блаженство. Кончила, уткнувшись лицом в полок, вдыхая запах веника и... будто бы его спермы.

В той бане я приняла решение — если Степаныч позовет меня.то сопротивляться не буду.

Уснула как младенец.

Утром мы с тёткой Марфой неспешно завтракали, когда в дверь постучали.

— Пустите старика погреться? — На пороге стоял Геннадий Степанович с блудливой ухмылкой.

Тётка хмыкнула, бросив на меня многозначительный взгляд. Я покраснела до корней волос.

Заходи, соседушка! — сладко проговорила тётка. — Уж мы тебя так ждали, так ждали аж сиськи налились! Пора и подоить, да Степаныч?

Да я завсегда рад помочь женщинам!

Дед уселся со мной рядом и положив руку на бедро, почти сразу задрал платье и всунул руку мне между ног.

Ты это, Геннадий Степаныч, может хватит ходить вокруг да около? Забирай племяшку мою и живите вместе, под одной крышей. А то если будет она к тебе шастать на виду у всей деревни, как шалава, так и до позора недалеко.

Ну, ну! Не шалава она, Сергевна!Но баба горячая, течная!Ей конечно постоянная дойка нужна, -дед мелко захихикал.

Вот и я об это говорю, - подтвердила тётка.

Я собственно за этим и пришел. Предлагаю тебе Елена жить со мной, в моем доме.

Я уткнулась глазами в стол, покраснела и хотя я уже решила, что соглашусь, но делать такой шаг было страшно.

Ты, Степаныч, сейчас иди. А мы с Ленкой вещи соберём и к вечеру она к тебе переберется. Провожу я ее с барахлом. Но помни — будет она работать на два дома.Я не собираюсь одна тут ишачишь пока ты ее ублажать будешь.

Конечно, дорогая Марфа Сергевна!Все будет так как ты скажешь. Жду тебя, телушечка моя! - сказал дед и по хозяйски пожамкал обе мои груди

Вечером собрав вещи, мы сидели с теткой за столом и пили отходную. Я поняла, что трезвая не смогу уйти на проживание к старику.

Эх, Ленка!Я тебе завидую!Я ведь была с Генкой -то!Лет 20 назад кувыркались. Вся деревня гремела от зависти. Он еще женат тогда был. Но мне все равно было!От такого члена не отказываются!

А сейчас я старуха, а он вот орел!Молодух ебет!-тетка злобно ударила меня по руке

Могли бы сами его крутить!-от хмеля я осмелела

Да какой там окрутить! Я для него бабка! А Мужики — они все одинаковые. Хотят молодых, сочных. Неважно, сколько ему — двадцать или восемьдесят! И ведь дают им! Ты вот дала старику! А ему шестьдесят восемь!

Как 68?Он говорил 60-т всего.

Ну да!Шестьдесят!Это он выглядит хорошо. Здоровый мужик, выносливый. А так ему скоро 70 лет. Каково тебе?

Лена опустила глаза, чувствуя, как слёзы накатывают.

— Противно, конечно. Но когда он меня долбит, я кончаю, как будто умираю. Мне уж всё равно, сколько ему лет. Я всё время ебаться хочу с ним. Стараюсь не смотреть на него, конечно.

— Вот ты шлюха! Может, зря я тебя ему подсунула? Ушатаешь ты деда! Отдать бы тебя в проститутки! А, Ленка? Пошла бы? — тётка пьяненько засмеялась.

— Тётя, ну вы что? Какая я проститутка?

— Хорошая! Потому что ты природная блядь, хоть и жирная! Знаешь, сколько раз за день проститука ебётся? Мно-о-ого!

Я в изумлении уставилась на тётку.

— А вы откуда знаете, тётя?

А у меня знакомая бандерша есть! Она рассказывала. Так что будешь старика обижать — я тебя ей сдам. Вот ты там наебёшься и напляшешься!

Я не нашлась, что возразить на такое нападение.

— Ладно! Пошли к деду. Пора тебе остепениться. Пусть дрочит тебя все дырки, пусть зовёт коровой, тёлкой! Зато ты — не шлюха, а мужняя баба! Поняла?

Мы с теткой перешли дорогу.Тётка Марфа наставляла меня кривя губы:

"Смотри не раздави старика-то, коровушка. Ты своим выменем кого хочешь задавишь. Помрёт мужик– мне за тебя отвечать".

Старик встретил их у порога сразу же похабно похлопав меня заднице:

— Проходи, милая. А ты Марфа иди, не до тебя сейчас.

Он дернул меня за руку и затащил в дом. Дверь хлопнула перед носом ошеломленной тетки

Принимай хозяйство, милая!

Я разложила вещи в шкафу и села не понимая, что мне делать.

Старик присел рядом и запустил руку мне в вырез платья.

- Ну, и вымя у тебя, милая. -Чисто коровье! Радость мужицкая!

Я смущенно терпела понимая, что сама выбрала этот путь

А как мне вас называть?

По имени отчеству и зови - Геннадий Степанович. Я все ж тебя старше в два раза! А как миловаться будем, то в постели можешь меня Геной звать и ласково по разному. - Мне показалось. что дед немного порозовел. Потом строго добавил, - Но как с кровати встала Все! Я для тебя Геннадий Степанович.

А уж я тебя буду звать как хочу!Тут я командоваю. Так что давай-ка раздевайся. Буду свое хозяйство осматривать

Он заставил меня встать посреди горницы совсем голой, а сам щупал бока и причитал:"Ого, за неделю кажись ещё отъелась? Ну ты хороша, корова!

Затем шлёпнул по круглому животу, наблюдая, как заколыхался мой жир.

- Ну, ложись, тёлка. Покормлю твою телятину. Смотрю смокрела вся!

Я нетерпеливо улеглась на кровать, раскинув ноги, уже чувствуя, как между ними пульсирует разгорячённая плоть, набухшая и липкая от возбуждения. Но старик лишь хрипло рассмеялся:

— Не-не, сегодня по-другому, — его костлявые пальцы впились в мои бока, переворачивая на живот, а я, покорная, уткнулась лицом в подушку, чувствуя, как массивные ягодицы дрожат под его пристальным взглядом.

Он шлёпал по ним ладонями, оставляя горячие отпечатки, и его смех, словно скрип несмазанных колёс, разносился по комнате:

— Гляди-ка, как трясётся... Будто студень на ветру!

Его тело прижалось ко мне — морщинистая, покрытая седыми волосками грудь скользила по спине, а дряблый живот шлёпался о мои бока и я ощутила, как его мошонка, похожая на высохший мешочек с грецкими орехами, бьётся о мою мокрую промежность, уже готовую принять его.

Он не церемонился — одним резким толчком вошёл на всю длину, заставив меня ахнуть. Его член, как и раньше, был твёрдым и обжигающе горячим, будто налитый раскалённым самогоном.

— Ох, коровушка... — прохрипел он, вонзаясь глубже, — да ты у меня сегодня как масло – и мягкая, и текучая!

Я впилась пальцами в простыню, чувствуя, как его жилистые бёдра бьют по моим ягодицам в грубом, но чётком ритме. Каждый толчок заставлял моё влагалище сжиматься сильнее — оно, словно голодный зверёк, жадно втягивало его член, обволакивая пульсирующими стенками, горячими и скользкими от возбуждения.

— Да-а-а... — выдохнул он, ускоряясь, — вот так... дои меня, тёлка...

Его руки схватили меня за бока, пальцы впились в жир, и я поняла — сейчас он кончит. И кончил — с рёвом, как бык на заре, заполняя меня густой, пахнущей орехами спермой.

А я, к своему стыду, снова дрожала в оргазме, предательски сжимая его внутри себя.

Мы легли спать в одну кровать. Дед вырубился сразу, а я еще долго не могла уснуть от своих горьких мыслей

Да, я наконец-то начала полноценную женскую жизнь, но с кем?Со стариком!Я стыдилась такого мужчины, и стыдилась себя за то, что нужна только такому старику.

Но жизнь продолжалась.

И я уснула

Дом Геннадия Степановича больше не казался мне чужой избушкой. Теперь он пах по-другому — не только дегтем и старостью, но и моим потом запахом топленого молока и смешанным запахом спермы и моих выделений.

Я еще не чувствовала себя хозяйкой, но уже заходила, как себе домой.

Я раздевалась не стесняясь своей полноты. Моему деду нравилась моя большая грудь. Она была для него каким-то фетишем, который он постоянно держал в руках или во рту. Он заставлял меня сидеть за обедом и ужином полностью оголив грудь.

Он запретил носить трусы и постоянно проверял слушаюсь ли я его

Я перестала пользоваться дезодорантом и даже рот полоскала самогоном, а не зубной пастой чистила. Дед вообще наливал мне каждый день. Нравилось ему то, что я становилась совершенно разнузданной даже неного выпивши. Я уже привыкла, что он много кончает и всегда стелила чистую тряпицу под себя, чтобы не запачкать матрац.

Это простые действия стали для меня ритуалом и Геннадий Степанович смотрел на меня с одобрением.

Молодец, Ленка. Все как надо делаешь!И чистоплотная ты и ебливая и хозяйка хорошая. Чего тебя муж то выгнал?

Я сразу погрустнела от воспоминаний. Но дед смеялся и лапал меня за пизду, от чего я сразу текла и успокаивалась.

Его похвала согревала сильнее печки.

Сексом мы занимались каждый день - утром и вечером. Дед был в такой силе, что я не могла нарадоваться. Мой молодой муж и 13 не мог выдать от того, что я получала о деда почти 70 лет.

Еще Геннадий Степанович любил разнообразить наши игрища. Попривыкнув ко мне он начал пробовать разные позы.

В один из вечеров Он лег на кровать и похлопал себя по ляжкам

—Садись-ка, милая. Покатайся на старике.

Я взобралась на него, почувствовав внутри себя его твердый, горячий член.

—Ох, и тяжелая ты...— прохрипел он, но в его глазах читалось удовольствие.

Я опустилась на него медленно заглотив его целиком.

Мое тело взорвалось от новых ощущений!

Я могла двигаться сама, как хочу! Насаживаться, как на кол! И хотя я видела его

морщинистое лицо, перекошенное от наслаждения, контроль над членом компенсировал мне все.

Я качала бедрами, найдя ритм и сильно сжимала влагалище, чтоб усилить свой кайф

—Да... вот так... дои меня, баба...— хрипел он, хватая меня за ляжки

Я аж зажмурилась, потеряв счет времени.

Кончила я первой, а дед дергался во мне еще пару минут, пока не заполнил мою лохань горячей спермой.

Я слезла с него и легла рядом.

Он провел рукой по моему потному телу и сказал:

— "Хорошая ты у меня... Самая смачная тёлка во всей деревне.

Я улыбалась. Нет больше сомнений.

Это —мой дом и мой мужчина