Солнце в Доминикане встаёт рано, и уже к семи утра в спальне стоял яркий золотистый свет. Настя лежала рядом, на животе, простыня сползла на уровень бёдер, открывая спину и мягкий изгиб ягодиц. Она лениво потянулась, глядя на меня через плечо — и в этом взгляде было и удовлетворение, и ожидание продолжения. На террасе внизу слышались голоса. Марина и Антон пили кофе — я различал её смех и его низкий, спокойный тон.

— Думаешь, они слышали? — Настя улыбнулась, поправляя волосы.

— Думаю, да, — ответил я, и она усмехнулась, словно это было именно то, чего она добивалась.

Мы спустились на завтрак. Марина встретила нас в лёгком, полупрозрачном халате поверх купальника, волосы ещё влажные после душа. Её взгляд скользнул по Насте, задержался на мгновение, потом перевёлся на меня. В её улыбке было чуть больше тепла, чем вчера. Антон сидел в шортах и футболке, держа в руках кружку кофе. Когда Настя подошла к столу, он поднял взгляд, и на долю секунды в его лице мелькнуло что-то... узнающее. Он быстро спрятал это под дежурной вежливостью, но я успел заметить. Завтрак прошёл спокойно, но в паузах между фразами я чувствовал, как взгляды пересекаются: Настя — на Антона, Марина — на меня, Антон — на Настю. Это была та тишина, в которой уже есть слишком много смысла.

— Пойдём на пляж? — предложила Марина. — Сейчас как раз никого не будет.

Мы пошли вчетвером. Антон нёс полотенца, я — воду, Настя шла чуть впереди. Песок был горячим, но ветер с океана смягчал жару. Настя развернулась к Антону, поправляя бретельку купальника, и в этот момент её грудь едва не выскользнула из треугольников ткани. Она сделала это небрежно, но я знал её слишком хорошо, чтобы поверить в случайность.

— Антон, поможешь? — сказала она, поворачиваясь спиной и слегка отводя плечо, чтобы он мог подтянуть завязку.

Он сделал шаг ближе, коснулся её плеча, поправил шнурок, но задержал пальцы на мгновение дольше, чем требовалось. Настя чуть повернула голову, и их взгляды встретились.

— Спасибо, — сказала она, но голос её был мягче, ниже.

Марина в это время шла чуть впереди со мной, но я видел, что она заметила, как это выглядело. Мы дошли до линии воды. Настя, смеясь, побежала к волнам, и брызги блеснули на её коже. Антон смотрел ей вслед, а я — на то, как у него меняется выражение лица. Я понял, что Настя начала следующую часть игры.

Марина задержалась со мной на берегу, снимая парео. Её кожа уже успела слегка прогреться под солнцем, и от неё пахло кокосовым лосьоном. Она стояла близко, так что я слышал её дыхание даже сквозь шум прибоя.

— Слушай, — сказала она тихо, глядя в сторону, — тебе не кажется, что они флиртуют?

Я проследил за её взглядом. В десятке метров от нас Настя и Антон стояли в воде по пояс. Она смеялась, откидывая голову назад, а он брызгал в неё водой и что-то говорил. Настя положила ладонь ему на плечо — будто для равновесия, но держала чуть дольше, чем нужно, потом провела рукой по его загорелой коже, скользнув пальцами к груди.

— Кажется, — ответил я спокойно, наблюдая, как Настя ныряет, а Антон, когда она выныривает, помогает ей встать, обхватив за талию. Марина посмотрела на меня внимательнее, словно пытаясь понять, ревную ли я.

— И тебя это не раздражает?

— Это часть её игры и ее природа, — сказал я, не отводя глаз от воды. — Она любит такие игры. А я люблю ее такой, какая она есть. В это время Настя снова оказалась впереди Антона, обхватила его за шею, и он поднял её, держа на руках, пока волна накрывала их обоих. Её ноги обвили его талию, и даже на расстоянии было видно, что она прижимается слишком близко, чтобы это было просто дружеским жестом.

Марина перевела взгляд обратно на меня, и в её глазах появилась смесь любопытства и вызова.

— Значит, ты не против, что она трогает моего мужа?

Я усмехнулся.

— А ты не против, что он держит мою женщину вот так?

Мы оба снова посмотрели на них. Настя, спрыгнув с него, что-то шепнула ему на ухо. Он рассмеялся, но я видел, как его пальцы скользнули по её талии чуть ниже, чем это можно было бы оправдать шуткой.

— Знаешь, — сказала Марина, уже медленнее, — этот отдых обещает быть интереснее, чем я думала.

Марина смотрела на них, но говорила уже тише, так что её голос почти терялся в шуме прибоя:

— Знаешь... когда мы приглашали Настю, у нас с Антоном были определенные фантазии.

Я перевёл на неё взгляд.

— Фантазии?

Она слегка улыбнулась — не из тех улыбок, что смущённые, а из тех, в которых больше признания, чем извинения.

— Ну... мы не совсем святые. Она красивая, горячая... и мы думали, что, может быть, здесь, на море, всё само как-то... — она сделала лёгкий жест рукой в сторону воды, — сложится.

Я молчал, и она продолжила:

— Но теперь всё немного иначе.

— Потому что я прилетел? — уточнил я, чувствуя, что это не только про моё присутствие.

— Потому что я вижу, как вы смотрите друг на друга, — Марина кивнула в сторону Насти. — И... я вижу, как она смотрит на Антона.

В её голосе не было ревности — только тот самый оценивающий тон, с которым опытная женщина взвешивает новую игру, понимая, что правила изменились.

— Так что, — она повернулась ко мне, — теперь это уже не только про неё.

Я чуть приподнял бровь.

— А про кого ещё?

Она задержала взгляд, и её глаза блеснули на солнце.

— Про нас всех.

В этот момент Настя и Антон вернулись к берегу, капли воды блестели на их телах. Она шла между нами с улыбкой, как будто не подозревая, что за эти пару минут игра стала другой.

Настя шла медленно, капли воды стекали по её животу, блестели на груди, собирались тонкими дорожками на изгибах бёдер. Антон нёс полотенце, но когда они подошли, Настя не взяла его в руки — она встала прямо перед ним, повернувшись спиной, и сказала:

— Поможешь вытереть? — слегка откинув волосы в сторону.

Антон развернул полотенце, обхватил её плечи, провёл тканью вдоль спины, медленно спускаясь к пояснице. Когда он дошёл до линии бикини, Настя слегка прогнула спину, как бы помогая.

Марина села на песок рядом со мной, молча наблюдая. Я видел, что её глаза следят за каждым движением Антона, но её губы при этом изогнуты в лёгкой, почти ленивой улыбке.

— Ниже, — сказала Настя, и Антон, чуть замедлившись, провёл полотенце по её бёдрам, коснувшись внутренней стороны. Она стояла неподвижно, но я заметил, как её пальцы чуть сильнее сжали край верхней завязки купальника, словно удерживая себя от того, чтобы не сделать следующий шаг.

Повернувшись к нему лицом, Настя взяла угол полотенца и стала сама вытирать грудь, но сделала это медленно, почти демонстративно. Её соски уже затвердели от морского ветра, и она не спешила прикрыть их тканью.

— Спасибо, — сказала она, глядя ему в глаза чуть дольше, чем это было необходимо.

Антон усмехнулся и отошёл к своей жене, но я видел, что его взгляд ещё пару секунд оставался на Насте.

— Она провоцирует, — сказала Марина, глотая слово «твоя», но я и так слышал, что она хотела добавить.

— Я знаю, — ответил я.

Настя тем временем легла на полотенце на живот, опираясь на предплечья, и медленно покачала бёдрами, устраиваясь поудобнее. Её глаза на секунду встретились с моими, и я понял: это было не просто «удобно лечь» — это было приглашение продолжать игру.

Солнце уже опустилось, и над океаном тянулся густой оранжево-фиолетовый закат. Мы с Антоном сидели на террасе, чуть в стороне от девушек, которые где-то в доме смеялись и что-то обсуждали. На столе — бутылка тёмного рома, два тяжёлых бокала, пепельница.

Антон закурил первый, медленно выпустил дым, посмотрел в сторону пляжа.

— Ты хорошо устроился, — сказал он с лёгкой усмешкой, кивнув в сторону дома, явно имея в виду Настю.

— У нас с ней... свои правила, — ответил я спокойно. — Не всем они подходят.

— Понимаю, — он сделал глоток рома. — Мы с Мариной тоже иногда... фантазируем.

Я поднял бровь.

— Например?

Он чуть наклонился вперёд, как будто боялся, что нас услышат.

— Мы не против поиграть. ЖМЖ, например. Это... её зажигает. Но — пока только в разговорах. С другим мужчиной она не была.

Я медленно втянул дым, обдумывая.

— А если... — я сделал паузу, — это будет не случайный мужчина, а тот, кто понимает, как вести игру? Кто не просто возьмёт, а сделает так, что ей будет хотеться ещё?

Антон усмехнулся, но в его глазах мелькнул интерес.

— Думаю... она могла бы попробовать. Но ей нужно, чтобы всё началось... естественно.

— Значит, надо сделать так, чтобы это выглядело как случайность, — сказал я, ставя бокал на стол. — Без давления. Но с провокациями.

Мы оба на секунду замолчали, слушая, как в доме смеются Настя и Марина.

— С Настей проблем не будет, — сказал я тихо. — Она уже начала игру. Теперь надо, чтобы Марина сама захотела.

Антон кивнул.

— Договорились. Только... давай аккуратно. Она горячая, но если почувствует, что мы её подталкиваем, может закрыться.

Я улыбнулся.

— Не переживай. Мы никуда не торопимся.

Мы выпили за это молча, глядя на последние отблески заката.

На террасе накрыли стол — белая скатерть, свечи, свежая рыба, фрукты, холодное белое вино в ведёрке со льдом. Вечер тёплый, океан шумит внизу, а от свечей на коже у всех появляется мягкий золотой отблеск.

Настя пришла последней. Вместо платья — тонкое, почти прозрачное полотно на тонких бретельках, под которым угадывались линии загорелого тела. Без белья. Это я знал сразу. Она села между мной и Антоном, но ближе к нему. Когда Марина налила вино, Настя взяла бокал, поблагодарила, и, делая первый глоток, чуть задела коленом ногу Антона под столом. Он не дёрнулся, но его взгляд на секунду метнулся ко мне.

— Какой у вас вид с террасы, — сказала Настя, облокотившись на локоть и чуть подаваясь вперёд так, что ткань платья натянулась на груди. — Наверное, вы тут по вечерам много времени проводите...

Марина улыбнулась.

— Иногда до утра. Особенно когда у нас гости.

Настя сделала вид, что не заметила двойного смысла, но её рука уже лежала на спинке стула Антона. Пальцы едва касались его плеча, но это «едва» было рассчитано идеально. Я налил себе и Марине вина. Она, принимая бокал, наклонилась чуть ближе, чем нужно, и я почувствовал тепло её бедра, коснувшееся моего колена под скатертью. Её взгляд был прямой, и в нём было то же, что и в голосе Антона на террасе — интерес, ещё не произнесённый вслух. Настя смеялась над какой-то историей, и в этот момент её ладонь, как будто случайно, легла на бедро Антона под столом. Я видел, как напрягся его плечевой пояс, но он не убрал её руку. Марина откинулась на спинку стула, наблюдая за ними и делая медленный глоток вина. Я поймал её взгляд, и она не отвела глаз.

Свечи на столе догорели почти до половины, вино в бутылке кончалось, а Настя сидела всё так же близко к Антону, её колено теперь открыто прижато к его бедру. Он говорил о чём-то беззаботном, но я видел, как иногда его голос чуть менялся, когда она смещалась, касаясь его сильнее. Марина в это время вела со мной ленивый разговор, но её пальцы под скатертью медленно, почти незаметно, скользнули по моему колену. Она говорила о местных фруктах, а её ладонь уже лежала на моём бедре, чуть выше, чем прилично. Настя вдруг потянулась за фруктовой тарелкой, и ткань её платья скользнула по телу, обнажив бок и почти весь изгиб груди. Она протянула ломтик ананаса Антону, но держала его пальцами так, что он вынужден был взять его губами прямо из её руки. Марина наблюдала это молча, её дыхание чуть участилось.

— Давайте выпьем за... — она на секунду замялась, — неожиданные встречи.

Мы чокнулись. Настя, сделав глоток, подняла глаза на меня — в них было чистое «ты видишь, что я делаю».

Антон, как бы случайно, положил ладонь на её спину, чуть ниже, чем нужно, и Настя не отстранилась. Марина склонилась ко мне ближе, её губы почти коснулись моего уха.

— Кажется, мы все понимаем, куда это идёт, — сказала она тихо, но так, чтобы Настя тоже услышала. Настя засмеялась, мягко, но с оттенком вызова, и её рука легла на колено Антона, а второй — на моё, под столом. В комнате стало жарче, чем позволяла погода. Марина отставила бокал и встала из-за стола.

— Антон, помоги мне сходить на кухню, там нужно кое-что принести, — сказала она спокойно, но я заметил в её тоне ту особую интонацию, когда женщина зовёт мужчину не только за тарелками. Они ушли в дом. Я слышал приглушённые голоса, но слов разобрать было невозможно. Настя сидела напротив, крутила в пальцах виноград, то поднося его к губам, то откусывая медленно, как будто мы уже были вдвоём. Через пару минут Марина и Антон вернулись. Она шла чуть позади него, но глаза её были сосредоточены и блестели — явно не от вина. Антон поставил на стол тарелку с фруктами, и, глядя на Настю, сказал:

— Слушай, там внизу, на террасе, очень красиво при свете луны. Пойдём, покажу?

Настя, не глядя на меня, улыбнулась.

— Пойдём.

Они ушли вдвоём в сторону лестницы, и я остался с Мариной. Она села на место Насти, ближе ко мне, и, взяв бокал, сделала медленный глоток.

— Нам надо было поговорить, — сказала она тихо, чуть склонившись ко мне. — И мы поговорили.

Я ждал, что она продолжит, но вместо этого её пальцы коснулись моей руки, медленно проведя по коже.

— Теперь у нас с тобой есть немного времени, пока они там... любуются луной.

Она улыбнулась — не той улыбкой хозяйки дома, а улыбкой женщины, которая только что сняла внутренние ограничения. Марина села рядом, так близко, что её колено прижалось к моему. Она поставила бокал, но не отодвинулась, наоборот — чуть повернулась ко мне.

— Мы говорили о тебе и Насте, — начала она тихо. — О том, что вы явно... свободнее, чем большинство пар.

Я кивнул, не сводя с неё взгляда.

— И? — спросил я.

— И о том, что, может быть, нам возможно стоит попробовать то, о чём мы фантазировали. Не завтра, не когда-то... а сегодня.

Она говорила спокойно, но я видел, как под тонкой тканью её платья учащается дыхание.

— Антон... — она на секунду замялась, — хочет начать с Настей. Но при одном условии. Чтобы мы с тобой... — её губы тронула улыбка, — тоже нашли общий язык.

Я собирался ответить, но в этот момент снизу, с террасы, донёсся приглушённый женский стон. Тот самый — узнаваемый, с лёгким надрывом в конце, когда Настя уже теряет контроль. Марина перевела взгляд на меня, и в её глазах был чистый вызов.

— Кажется, это и есть сигнал, — сказала она.

Ещё один стон, громче, и где-то там же — смех Антона. Марина взяла мою руку и положила себе на бедро.

— Твоя очередь.

Марина чуть сильнее прижала мою ладонь к своему бедру. Кожа тёплая, гладкая, с едва заметным загаром, который ложился ровным, глубоким оттенком. Под платьем её бедро было плотным и упругим — не тонкая девичья хрупкость, а зрелая женская форма, выточенная и соблазнительная. Она подняла взгляд, в котором уже не было колебаний, и чуть раздвинула колени, позволяя моей руке скользнуть выше. Тонкая ткань не скрывала, что под ней она голая. Снизу, с террасы, раздался новый стон Насти — более протяжный, с хрипотцой. Марина закрыла глаза на секунду, как будто пропуская этот звук через себя, и тихо выдохнула:

— Они уже... начали.

Я провёл пальцами выше, чувствуя горячую влажность, и она вздрогнула. Пальцы её ног сжались, пятка чуть скользнула по плитке.

— Ты... чувствуешь, что он делает с ней? — спросила она, открывая глаза.

Я кивнул. Марина взяла мою руку и медленно провела ею по себе, задавая ритм. Под тканью легко угадывались очертания её лобка и мягкие складки, уже влажные и пульсирующие. Её грудь приподнялась, когда она глубоко вдохнула, и я увидел, как соски натянули тонкую ткань платья. Марина сидела рядом, всё ещё в платье, но её дыхание уже было чуть чаще, чем в начале разговора. Снизу снова донёсся стон Насти, на этот раз протяжный, с тихим рычанием Антона в конце. Я видел, как Марина вздрогнула, но осталась сидеть, глядя на меня. Я взял её за подбородок, развернув лицом к себе.

— Ты ведь понимаешь, что после этого мы уже не вернёмся назад?

Она кивнула, но ничего не сказала.

Медленно провёл ладонью по её плечу, чувствуя тепло под тонкой тканью. Нашёл лямку платья, спустил её вниз, обнажая округлое плечо. Марина не сопротивлялась, только слегка прикрыла глаза. Вторая лямка соскользнула, и платье свободно раскрылось спереди, открывая глубокую линию груди. Я потянул ткань вниз — медленно, сантиметр за сантиметром. Грудь тяжёлая, упругая, с широкими ореолами и плотными сосками, которые уже стояли. Марина глубоко вдохнула, но руки не подняла, позволяя мне самому открыть всё остальное. Я стянул платье ниже, к талии, чувствуя, как под пальцами напрягаются её бёдра. На контрасте с Настей — лёгкой, упругой, дерзкой — Марина была теплом и спелого женского тела. Полные крепкие бёдра, бархатная кожа, сочная спелая грудь. Когда ткань упала к её ступням, я откинул её на спинку стула, проводя ладонью от колена вверх, пока пальцы не коснулись влажных губ. Она тихо выдохнула, но так и не пошевелилась.

Снизу в этот момент донёсся новый стон Насти — громче прежнего. Я почувствовал, как Марина вздрогнула бёдрами.

— Это... Мой первый раз, — прошептала она, — с другим.

Я наклонился к её уху.

— Тогда мы начнём, чтобы они тоже нас слышали.

Она только кивнула, прикусив губу, и я почувствовал, что её тело уже готово

Я поднял её с кресла, разворачивая к себе и усаживая на край стола. Тёплая кожа бёдер мягко пружинила под моими ладонями, когда я раздвинул их, открывая её полностью. Марина чуть откинулась назад, опираясь на руки, взгляд не отводила — в нём смешались волнение и решимость. Я избавился от брюк, провёл головкой вдоль её влажных губ, чувствуя, как она невольно дёргается от каждого касания. Снизу снова донёсся стон Насти — громкий, с тем самым надрывом, когда она уже не пытается себя сдерживать. Марина зажмурилась, и я увидел, как этот звук прошёл по её телу волной.

— Глубоко, — прошептала она, почти не открывая губ.

Я вошёл в неё одним мощным движением, до конца. Её тело тут же выгнулось, бёдра инстинктивно сжались вокруг меня, но я удержал их, задавая свой ритм. Каждый мой толчок в тело Марины совпадал с эхом стона Насти снизу, будто мы играли в одну игру, но на разных этажах. Марина всё ещё не брала инициативу — просто принимала, отдаваясь под мой контроль, дыхание и стоны становились всё громче. Ее горячая влажная киска обнимала и полностью поглощала мой член, жарко и очень мокро.

Одновременно с очередным моим толчком толчком снизу раздался особенно высокий крик Насти, и Марина сорвалась на первый свой стон — низкий, грудной, хрипловатый, в котором слышалось и напряжение, и освобождение. Я сжал её бёдра сильнее, ускоряя движения, и понял, что теперь нас слышат так же отчётливо, как мы — их. Марина выгнулась, и её следующий стон уже был направлен не в мои уши — он был брошен вниз, туда, где Настя и Антон, словно вызов или ответ. Этот звук был длинным, с вибрацией в конце, как будто она знала, что он проберёт их обоих. Я чувствовал её горячее, тугое лоно — оно обжимало меня плотными, жадными волнами, и каждый толчок погружал меня в эту жаркую, влажную тесноту до самого конца. Её мышцы то сжимались, словно хотели удержать, то отпускали, давая вжаться ещё глубже.

— Встань, — сказал я, сжимая её бёдра и поднимая с края стола. Развернул, прижал грудью к столешнице, а второй рукой раздвинул ягодицы. Её киска и узкий, розовый анус открылись полностью, блестя от влаги. Я вошёл в ее киску снова, мощно, одним движением, заставив её выгнуться и вскрикнуть.

Ладони легли на её грудь, я сжал тяжёлые, тёплые груди, крутя и дёргая соски, чувствуя, как это откликается в её теле. Каждый мой толчок вгонял её глубже в стол, бедра дрожали, мышцы внутри судорожно сжимались.

Снизу, почти в такт, донёсся короткий, резкий крик Насти, я узнал этот крик - Настя кончила. Марина ответила — громко, протяжно, и в этом стоне было и наслаждение, и демонстрация. Её влагалище стало ещё более плотным, горячим, и я понял, что она на грани.

— Да... сейчас... — выдохнула она, хватаясь за край стола. Толчки становились всё резче, я тянул её за грудь назад, прижимая к себе, пока волна оргазма не прошла по её телу. Она закричала — так, что, без сомнений, её слышали внизу. Её мышцы вцепились в меня, пульсируя, горячая влага потекла сильнее. Я держал Марину за бёдра, вгоняя себя в её горячее, плотное лоно, чувствуя, как оно всё ещё бьётся остаточными судорогами оргазма.

— Куда? — выдохнул я ей в ухо, усиливая толчки.

— В меня... — простонала она, выгибаясь, и я почувствовал, как её тело принимает это до конца, дрожа и сжимаясь вокруг меня в последней, глубокой волне.

Мы задержались так ещё несколько секунд, тяжело дыша, а потом я медленно вышел, и она, опираясь о стол, попыталась выровнять дыхание. Я помог ей привести себя в порядок: поправил платье, провёл рукой по её волосам. В её взгляде мелькнуло что-то новое — смесь лёгкого смущения и тихой гордости.

Через пару минут из сада поднялись Настя и Антон. У Насти щёки горели, губы чуть припухли, волосы были растрёпаны, а на лице — тот самый взгляд женщины, которая точно знает, что её слышали. У Антона — спокойная, почти лениво-довольная улыбка.

Я понял, что сейчас — не время для разговоров. Наших друзей нужно оставить наедине с их впечатлениями. Всё, что нужно сказать, мы обсудим завтра.

— Мы пойдём, — сказал я, обняв Настю за талию. Она посмотрела на меня — в глазах горел тот же огонь, что и в первый наш раз.

В нашей спальне я закрыл дверь, притянул её к себе, и она тут же села на кровать, закинув ногу на моё бедро.

— Хочешь знать, что было там, внизу? — спросила она, проводя пальцем по моей груди. Я только кивнул Она провела ладонями по моим бёдрам, опустилась ниже, и горячее дыхание коснулось моего члена. Настя медленно лизнула головку, пробуя вкус, потом чуть улыбнулась, глядя мне в глаза.

— Ммм... Марина вкусная... — выдохнула она, проведя языком по всей длине. — Но началось всё... не с неё.

Она взяла меня в рот глубже, обхватив губами туго, и начала медленно работать языком, вынимая слова между движениями.

— Антон... он сразу... подошёл ко мне, когда мы остались вдвоём... просто взял за талию и притянул к себе. Даже не спрашивал.

Я рухнул на спину, чувствуя, как она сосёт глубже, всё сильнее, а потом отстраняется, садится сверху, направляя мой член в себя. Её киска обхватила меня плотно, горячо, и она медленно опустилась до конца, задержавшись, будто впитывая меня в себя.

— Он поднял меня на стол... — начала она, начиная двигаться медленно, — сжал за бёдра, а я уже была мокрая. И когда он вошёл... я не сдержалась, застонала громко. А чуть позже, — она ускорила движения, — снизу мы услышали первый стон Марины...

Она прикусила губу, выгибаясь, и мои ладони сжали её упругую попку, задавая темп.

— Знаешь, что я сделала? — она наклонилась, почти касаясь моих губ. — Я застонала ещё громче. Для них. Чтобы она слышала... чтобы вы оба знали, что я первая. Её киска работала жадно, сжимая меня в каждом движении. Она рассказывала дальше, как Антон шептал ей на ухо, как его пальцы впивались в её кожу, и каждый её стон становился толчком по моей выдержке.

— Ты хочешь всё? Тогда слушай...

Её бёдра продолжали двигаться, и она, глядя мне в глаза, продолжила:

— Он... больше, чем я думала. Толстый, горячий... я почувствовала его уже рукой, когда он прижал меня к себе. Встал сзади, стянул с меня шортики, и я сразу поняла — он войдёт глубоко.

Она крутила бёдрами, проводя моим членом по всем стенкам внутри себя, словно синхронизируя слова и ощущения.

— Он поставил меня раком... раздвинул ноги. Я опёрлась руками, а он вошёл... медленно, но так плотно, что я чуть не закричала. Сначала просто держал глубоко, потом начал трахать — мощно, короткими толчками.

Настя положила руки мне на грудь, качая бёдрами вперёд-назад.

— Он взял меня за волосы, согнул сильнее, и я чувствовала, как его яйца бьются о меня... ещё чуть-чуть — и я кончила прямо на его члене, вся сжимаясь и дрожа. Он не останавливался. Её дыхание стало резким, движения быстрее.

— Потом он вынул и сказал: “Встань на колени”. Я знала, что будет дальше. Он взял меня в рот — весь, до упора. Я чувствовала вкус себя, вкус его кожи. И когда он застонал, я уже дрожала... Он кончил мне на грудь, тёпло, густо, а я растёрла ладонями, глядя ему в глаза.

Её киска сжалась вокруг меня так, что я выругался сквозь зубы.

— И вот... теперь этот вкус — в тебе, — она наклонилась, поцеловала меня, и я почувствовал на её губах и Марину, и Антона, и всё, что было там.

Я перевернул её, оказавшись сверху, и вошёл в неё резким, мощным движением. Она выгнулась, обвив меня ногами, и мы уже не сдерживались. Её стоны сливались с моими толчками, и я чувствовал, как мы идём к финишу вместе.

— Куда? — выдохнул я.

— В меня... — простонала она, и в тот момент нас накрыла волна — её киска пульсировала в мощном оргазме, а я вливал в неё всё, до последней капли, держась глубоко, пока её тело не стихло в судорогах наслаждения