В один из тихих зимних вечеров группа майора Павла Кузнецова отмечала при­своение «капитана» Юрке Семину. Присутство­вали все, за исключением приболевшего Вовки Лихачева. Выпили, покушали, душевно пообщались. И за полночь разбрелись. Кузнецов пошел домой пешком, благо от кафе, где происходило излияние, было недалеко. Душа полнилась легкостью, желудок ? приятной тяжестью, пальцы согревала сигаретка.

Проходя мимо остановки, Павел заметил на лавочке сгорбленную женскую фигуру. Руки в карманах, голова по самый нос в воротнике шубы, шапка на боку. Женщина спала.

Пройти мимо не позволила совесть – на улице был приличный морозец. Утром девица не проснулась бы. Это факт. Пришлось внести в маршрут досадные коррективы.

Он легонько потолкал в плечо: подъем, барышня!

Бесполезно. Барышня была «пьяна, как сволочь». Ни единого признака осознанного бытия.

Для приведения ее в чувство, Кузнецов перепробо­вал массу способов, начиная от лающих армейских команд, отдаваемых в ушную раковину, и заканчивая звонкими пощечинами по заин­девевшему лицу. Не помогало...

Со стороны сие действо напоминало брачные игры двух глухарей на токовище. Самка гордо сидела в сто­ронке, а самец выписывал вокруг замысловатые пируэты.

«Что же с ней делать? – терялся Павел. – Трезвяки канули в лету, в больнички не примут. Опьянение – не инфаркт, не инсульт». И тут с женской особи съехала шапка, выплеснув на свободу роскош­ную копну каштановых волос. Она была молодой – лет двадцати шести, и до­вольно симпатичной.

– Галка?! – обомлел он, ворочая мордашку вправо и влево. – Ну, точно, Галка – жена Вовки Лихачева!

В женах Лихача – его однокашника по военному училищу – не мудрено запутаться. Он был счастлив в браке десять лет, и на это у него ушло около пяти жен. Галка стала шестой. Или седьмой...

Выкурив от усталости еще одну сигарету, он принял героическое решение тащить барышню до дома товарища, благо его дом от злополучной остановки находился в одном квартале.

Потряс ее напоследок – тишина. Сунул шапку за пазуху, дамскую сумку повесил на шею, зацепил девку за руку и...

– Господи, до чего ж вы зимой все тяжелые! – ворчал он. – Шуба скользит, да и под ногами не асфальт.

Представив путь длинною в квартал, Пашка опечалился. Однако, вспомнив, как хрупкие медсестры в войну вытаскивали с поля боя ра­неных красноармейцев, собрался духом, поднатужился, поправил висевшую на спине бабу и пошел дальше...

В середине квартала они попали в ледяной плен и все-таки упали. Павел оправдал недоразумение тем, что и сам был прилично нетрезв. Сначала отряхнулся, потом проверил, жива ли поклажа.

Руки-ноги целы, сиськи на месте, шишек на голове нет. Опять закинул ее на спину и заскользил дальше. Добрел до нужного дома, кое-как поднялся на этаж, прислонил тело к стене и позвонил в дверь.

В коридоре послышались шаги. Дверь открылась.

– Паша? – на пороге нарисовалась... жена Лихача.

Сказать, что Кузнецов обалдел – не сказать ничего. Перед ним стояла та Галя, которую он, вроде бы, пер на себе целый квартал. «Кого ж я тогда спасал?!» – тяжело дышал он перегаром.

Следом за Галкой к двери подгреб простывший накануне Лихач.

– Здорово, командир!

– Привет.

– Это что? – кивнул друг на полумертвую подружку.

– Да вот жену твою пьяную доставил, – неуверенно пожал плечами Кузнецов.

– Какую жену?

– Какая на остановке валялась...

«Шикарно я лоханулся, – размышлял меж тем Кузнецов. – Прям десять бал­лов из пяти!» По всему было видно, что товарищ оценил благородный поступок Павла. Ведь тот искренне полагал, будто нашел на остановке настоящую Галину и протащил ее на себе добрых триста метров.

– Ладно, заходи и неваляшку свою заноси, – посмеиваясь, пригласил Вовка. – За столом объяснишь, что к чему...

С бессознательной подруги они сообща стянули замшевые са­пожки, сняли шубку, после чего определили на диван в гостиной, а сами пошли на кухню объясняться и злоупотреблять. Ржали в три рыла как кони до четырех утра. Только Павел частенько про себя ду­мал: «Чего ж теперь делать с неопознанным женским телом? И надо же было так нажраться чтоб попутать!»

В пылу жаркого спора компания подгребла в зал к диванчику. На­стоящую Галку усадили рядом с самозванкой и начали искать сход­ство.

Лихач категорично заявил:

– Общие черты имеются, но в целом ни фига не похожа!

– Одинаковый рост, похожие овал лица, форма носа и губ, цвет кожи, – не сдавался Павел. – И, наконец, у обеих каштановые волосы!

– Кашта-ановые, – передразнила Галка. – У меня «Карамельный каштановый», а у нее – «Горячий шоколад!»

– Ой, простите мое невежество, – съехидничал он.

Прилично поддатая Галка не унималась:

– А я говорю: спорная у нее наружность! Спорная! С мордочкой перекурили, и еще она явно полнее оригинала. Вот, сравните...

Вжикнув молнией, она ловко стянула юбку со спящей незнакомки, оголив затянутые в черный капрон чулок бедра. И тут же, задрав собственный хала­тик, продемонстрировала свои голые ножки.

– Посмотрите внима­тельно, мужчины – разве не замечаете разницы?!

– Ты постройнее будешь, – согласился Павел.

– Зато, у нее сиськи больше, – резонно заметил супруг, держась за дверной косяк.

– Чего-о?! – взялась хозяйка квартиры расстегивать блузку пьяной гостьи.

Вскоре вслед за блузкой на подлокотник дивана упал черный лифчик.

Грудь у неизвестной девушки была красивой с ровными темными сосками. "Третий размер, – отметил про себя Павел. – Аккурат то, что мне нравится".

Не останавливаясь, Галка решительно сбросила халат, оставшись в одних тонких белых трусиках. В гостиной повисла тишина...

Пашка в доме Лихачевых был частым гостем; Вовкина жена считала его «своим в доску», иной раз встречая в трусах и короткой майке. Но сегодня она вошла в раж и, похоже, решила продвинуться дальше.

– Ну, что? – крутилась она перед мужчинами, поддерживая снизу сиськи, на целый размер превосходившие «товар» соперницы. Соски тоже были большими, но выглядели побледнее.

Смущенно кашлянув, Вовка признался:

– Да, твои, пожалуй, посерьезнее.

– А я что говорила?! – победно заявила Галка. И схватилась за стринги незнакомки: – Могу поспорить, что у нее и лобок небритый!

Ей жутко хотелось победить в соревновательном процессе, но Павлу затея не понравилась. Да и нервозность товарища становилась все более явной.

– Ладно, хорош прикалываться, – подал он подвыпившей Галине халат. – Давайте решим, что с ней делать и куда девать?

– Куда?.. – пожала плечиками Галка. – Завтра очуха­ется и на своих двоих свалит, куда ей надо.

– Оставайся у нас, завтра видно будет, – предложил Лихач.

– Это можно, – глянул Павел на часы. – А где мне лечь?

– С ней на диванчике и ложись. Не на полу же!

– С ней?! Я с незнакомыми женщинами не сплю.

– Так представься, пожми ей ручку – в чем проблема? – хитро подмигнула Галина. – Если что – презервативы на по­доконнике.

– Какие к черту презервативы?!

– Паша, не будь ханжой – ты уже взрослый мальчик. Давно пора знать, что все бабы так же млеют от секса, как и мужики.

– Я где-то это слышал.

– Ну вот... Сейчас я свежее бельишко постелю. Сниму с нее лишнее, а с трусиками сам разберешься.

– Даже не подумаю.

– Как знаешь...

Мужчины дважды перекладывали пьяную барышню, пока Галина застилала диван свежим постельным бельем. Потом все трое обосновались у при открытого окна в гостиной, решив покурить перед сном. Галка то ли освоилась, то ли прилично захмелела, только стесняться совершенно перестала – стояла в распахнутом халатике, сверкая прозрачными трусиками и сосками приличных по размеру сисек. Все трое посматривали на спящую красавицу и выдвигали теории "О происхождении вида". На запойную алкоголичку она од­нозначно не походила. Здоровый цвет лица, ухоженные руки; а стой­кий аромат дорогого парфюма перебивал даже сильный запах алкоголя. Нор­ковая шубка, замшевые сапожки и золотая цепочка на шее. Модные чулки и дорогое нижнее бельишко. Явно не бомжиха. В общем, было над чем подумать...

Глянув на часы, Павел попрощался с хозяевами и поплелся в душ. Затем потушил в гостиной свет, разделся и осторожно прилег на край дивана. Де­вица со­пела рядом, досматривая девятый сон...

* * *

Под утро он почувствовал легкое прикосновение к щеке. Открыл глаза. Проснувшаяся девушка, прикрывая грудь, изумленно глядела на него.

– Вы кто?

– Павел. А вы?

– Галина.

– Галина?! – удивленно переспросил он.

– Да, – кивнула она. – Где я?

– В квартире моего товарища.

– Ничего не понимаю, – обвела она обстановку возмущенным взглядом. – Как я сюда попала? И вообще... в чем дело? Почему вы спите рядом?!

– Вы, гражданка, давеча напились до чертиков и в жуткую стужу изволили почивать на остановке, – сладко по­тянулся Кузнецов. – Так что скажите спасибо за то, что проснулись в теплой постели, а не лежите бездыханной в морге.

Переварив информацию, она, вероятно, восстановила часть вче­рашних приключений и приуныла. Сцепив руки, она нервно захру­стела тонкими пальцами. Пришлось Павлу вкратце объяс­нить, что красивым дамам в таких дорогих шубках и замшевых сапожках на каблуках негоже херачить водку до поросячьего визгу и отключаться на неприспособленных для сна территориях.

– А почему на мне... чулки и трусики?

– Не понял вопроса. Вас интересует, почему сняли все остальное или почему не сняли оставшееся?

– Нахал, – икнула она.

Павел скучающе зевнул.

– Не стоит беспокоиться. Мы люди порядочные и уж если ночью не воспользовались вашим располагающим состоянием, то сейчас тем более не обидим. Шубка висит в прихожей, сапожки – там же. Блузку с юбкой сняла супруга моего товарища, чтоб не помялись. От лифчика вас освободила она же, сказав, что спать в нем хрупкому женскому орга­низму вредно. Так что отдыхайте дальше, а часиков в десять отпра­вим вас домой в целкости и сохранности.

Ответ успокоил, и она снова улеглась рядом. Но через минуту жалобно прошептала:

– Павел, у меня раскалывается голова, и еще я хочу писать. Очень хочу.

– Пошли, – приказал он.

Приведя ее в коридор, кивнул на дверь в ванную комнату:

– Туалет и душ там. Потом загляни на кухню...

Она появилась на кухне через четверть часа. Осторожно ступая босыми но­гами по полу, посвежевшая после душа девушка несла в руках ос­татки одежды, вокруг груди и бедер было обмотано полотенце. Галина выглядела загадочнее самой черной космической дыры и была чертовски соблазнительна.

– Держи, – подал Павел рюмку холодной водки и подцепленный на вилку маринованный груздь.

Пока она принимала снадобье от похмелья, он невольно любо­вался ею. Среднего роста, стройная; с правильными чертами лица и глад­кой глянцевой кожей. Длинные распущенные волосы ниспадали волнами по плечам; «Горячий шоколад», как выразилась вчера супруга Лихача. Покуда она пила водку и закусывала, полотенце немного сползло, оголив краси­вую грудь с на­бухшими от ут­реннего холода сосками. И даже замутненный взор серых глаз от вче­рашнего алкогольного возлияния не отторгал, не пор­тил ее внеш­ности.

Поставив на стол пустую рюмку, она выдохнула, закусила и улыбнулась:

– Спасибо. Ты настоящий мужчина.

– Я догадывался об этом.

Вернувшись в зал, они снова улеглись на диван. Только теперь она прижалась к нему нагим телом, обняла. И, чмокнув в щеку, шепнула:

– У тебя есть презервативы?

– Должны быть на подоконнике, – припомнил он, как перед сном ему хитро подмигнула настоящая Галка.