Воздух в квартире Алексея и Марины густой от запаха свежей краски и недопитого кофе. Коробки с приглашениями валяются у входа, как поверженные солдаты после битвы, а на столе — стопка пробных меню от кейтеринга: устрицы, фуа-гра, тарталетки с икрой. Всё это должно было стать идеальной свадьбой — той, о которой шепчутся в инстаграме под хэштегами #моямечта и #вечнаялюбовь. Но на деле это был цирк с конями: мама Марины звонит каждые полчаса с вопросами о цвете скатертей, а Алексей пытается не сойти с ума от списка гостей, где половина — люди, которых он видел последний раз на выпускном.

Алексей сидел за кухонным столом, уставившись в ноутбук. Экран мигал отчётом по какому-то дурацкому проекту — он фрилансил в IT, чинил сайты для мелких фирм, чтобы хватало на ипотеку. Руки ныли от кликов мыши, а в голове крутилось одно: "Ещё две недели. И она будет моей. Навсегда". Марина. Его Марина. Та, с кем он познакомился в универе на скучной лекции по экономике. Она сидела через два ряда, в облегающем свитере, который подчёркивал грудь как раз настолько, чтобы отвлекать от формул. А он — типичный задрот в очках, с рюкзаком, набитым комиксами. Как она вообще заметила его? "Ты единственный, кто не зевает", — сказала она тогда, подмигнув. И вот — четыре года спустя, кольцо на пальце, и эта чёртова свадьба.

Дверь хлопнула — Марина влетела в квартиру вихрем. В руках — пакет с пробными букетами: белые розы, пионы, что-то экзотическое с зелёными листьями. Волосы растрёпаны, щёки румяные, а короткое платье — то самое, летнее, с разрезом на бедре — облепило тело от жары. Она выглядела как богиня, сошедшая с подиума, только с синяком от укуса комара на лодыжке.

— Лёш, привет! — она чмокнула его в щёку, оставив след от помады, и швырнула пакет на стол. — Фух, эти флористы — сплошной геморрой. Один сказал, что пионы в июне вянут, как моя диета. А другой — что розы слишком банально. Ты как, живой?

Алексей оторвался от экрана, улыбнулся. Всегда так: она врывается, и мир сразу ярче. Он потянулся, обнял её за талию — тонкую, податливую под платьем, — и вдохнул запах: шампунь с кокосом и лёгкая соль от пота. "Моя", — подумал он, но в груди шевельнулось что-то острое. Не ревность — пока нет. Просто... предчувствие.

— Живой. Только мама твоя звонила. Опять про тётю Любу и её "аллергию на морепродукты". Я сказал, что устрицы заменим на салат. А ты? Что с букетом?

Марина фыркнула, села на стол напротив, закинув ногу на ногу. Разрез платья разошёлся, открыв гладкую кожу бедра — до середины, где начинались кружева чулок. Алексей сглотнул, отвёл взгляд. Чёрт, даже после четырёх лет она заводила его одним видом.

— Букет — фигня. Главное — вечеринка. Помнишь, мы решили совместный мальчишник? В "Зелёном бору" под Москвой. Джакузи, бар, музыка до утра. Гости уже рвут шаблон: Димка твой написал, что приедет с "сюрпризом". Что за сюрприз, а? Надеюсь, не стриптизершу для меня.

Имя Дмитрия повисло в воздухе, как дым от сигареты. Дима — лучший друг Алексея с универа. Тот самый, с кем они делили общагу, пиво и девчонок. Высокий, с татуировкой дракона на плече, которая выглядывала из-под рубашки на собеседованиях. Успешный маркетолог, вечный холостяк, с той улыбкой, от которой таяли все. Включая, кажется, Марину. Алексей помнил: на их первой встрече она слишком долго задержала взгляд на его руках — сильных, с венами, как у атлета. "Крутой твой друг", — шепнула она потом в постели, и Алексей тогда посмеялся. Но иногда, в тихие ночи, эта фраза возвращалась. С намёком.

— Димка? — Алексей пожал плечами, стараясь звучать небрежно. — Наверное, бутылку виски или фейерверк. Он всегда с подколами. А стриптизершу — для тебя? Ха, я бы посмотрел.

Марина рассмеялась — звонко, откинув голову. Грудь колыхнулась под платьем, и Алексей почувствовал, как кровь приливает ниже. Она спрыгнула со стола, села к нему на колени, обвила руками шею.

— Посмотрел бы? Ой, Лёш, ты меня заводишь. Представь: я на сцене, в перьях, а ты сидишь в первом ряду и краснеешь. Или... — она наклонилась ближе, губы почти коснулись его уха, — или это ты для меня устроишь шоу? С Димкой в главной роли?

Шутка. Конечно, шутка. Но от её дыхания — горячего, с привкусом мяты от жвачки — у Алексея закружилась голова. Он представил: Марина в центре внимания, тела вокруг, музыка, пот. А Дима... Дима смотрит на неё так, как смотрит на всех — голодно, обещающе. Руки Алексея сами скользнули по её спине, вниз, к ягодицам. Твёрдым, упругим под тонкой тканью.

— Может, и устроим, — прошептал он, целуя её в шею. Кожа солёная, вкусная. — Последняя ночь свободы. Для нас обоих.

Марина замерла на секунду — или ему показалось? — а потом отстранилась, но не далеко. Глаза блестели, зрачки расширены. Она провела пальцем по его губам, медленно, как будто пробуя на вкус.

— Свобода... Звучит заманчиво. А если seriously? Что, если я скажу: "Лёш, а помнишь, как мы фантазировали? О том, чтобы... поэкспериментировать. Перед тем, как стать 'господином и госпожой'?"

Алексей знал эту игру. В постели, под одеялом, в темноте, она иногда заводила такие разговоры. "А если бы я поцеловала кого-то на вечеринке? Ты бы простил? Или... возбудился бы?" Он всегда отшучивался, но тело предавало — член вставал колом, и они трахались яростно, как в первый раз. Это была их тайна: его странная фантазия, где ревность смешивалась с похотью. Он никогда не говорил вслух, но представлял: её с другим. Сильным, уверенным. А он — смотрит. Или слушает. И кончает от этого сильнее, чем обычно.

— Серьёзно? — он сжал её бедро, чувствуя тепло сквозь платье. — Тогда... давай. Последний подарок. Холостяцкий. Что хочешь — то и делай. Главное — расскажи потом. Всё. До деталей.

Марина прищурилась, улыбнулась — дьявольски, как в те ночи. Наклонилась и поцеловала его — глубоко, с языком, впиваясь зубами в нижнюю губу. Когда оторвалась, дыхание сбилось.

— Договорились, котик. Но учти: я могу и переборщить. Ты готов?

Алексей кивнул, хотя внутри всё сжалось. Готов? Чёрт знает. Но от одной мысли — её губы на чужой шее, стоны в темноте — член уже пульсировал в штанах, натягивая ткань джинсов. "Это же игра", — подумал он, прижимая её ближе. "Просто игра. Перед свадьбой". Его руки скользнули выше, под платье, пальцы коснулись края трусиков — тонких, кружевных, уже чуть влажных от её возбуждения. Марина ахнула тихо, выгнулась, прижимаясь грудью к его груди. Её соски, твёрдые от предвкушения, проступили сквозь тонкую ткань лифчика, и Алексей почувствовал их давление, как электрический разряд.

— Лёш... — прошептала она, её голос стал ниже, хрипловатым, тем самым, что всегда сводил его с ума. — Ты меня так заводишь. Эти твои фантазии... Они же не просто слова, правда? Ты правда хочешь услышать, как я... с кем-то другим? Как он меня трогает, целует там, где ты сейчас?

Слова ударили, как пощёчина — сладкая, возбуждающая. Алексей замер, его пальцы замерли на её бедре, но член дёрнулся в ответ, требуя большего. Он представил: Марина в объятиях Димы, его сильные руки — те самые, с венами — сжимают её ягодицы, а она стонет, не его имя, а... чьё-то ещё. "Да, чёрт, хочу", — подумал он, и это признание внутри разгорелось пожаром. Вместо ответа он схватил её за волосы — не грубо, но уверенно, — запрокинул голову и впился в губы поцелуем. Глубоким, жадным, с привкусом кофе и её помады. Язык скользнул внутрь, исследуя, дразня, и Марина ответила с той же яростью, кусая его, впиваясь ногтями в плечи сквозь рубашку.

Они не дошли до спальни — кухня стала их ареной. Алексей подхватил её на руки, как в первый раз, четыре года назад, и усадил на край стола. Пакет с букетами соскользнул на пол, розы рассыпались по линолеуму, но никто не заметил. Марина обвила ноги вокруг его талии, прижимаясь ближе, и он почувствовал жар её киски сквозь тонкую ткань — горячую, приглашающую. "Блядь, она уже мокрая", — пронеслось в голове Алексея, и от этой мысли он застонал в поцелуй. Его руки задрали платье вверх, по бедрам, обнажая кружева чулок и полоску чёрных трусиков, пропитанных влагой. Пальцы скользнули под резинку, коснулись клитора — набухшего, чувствительного, — и Марина выгнулась, отрываясь от губ.

— Да... вот так, Лёш... Трогай меня... Представь, что это не твои пальцы. Что это... чьи-то чужие. Грубые, сильные. Как у Димы, например...

Имя вырвалось у неё случайно — или нет? — и повисло между ними, как искра над порохом. Алексей замер, его палец, только что вошедший в неё — скользкий, тёплый от её соков, — остановился внутри. Сердце заколотилось, ревность кольнула в грудь, но... возбуждение накатило волной, сильнее, чем когда-либо. "Дима? Мой Дима?" — подумал он, и картина вспыхнула в голове: его друг, с той татуировкой, прижимает Марину к стене в "Зелёном бору", разрывает платье, входит в неё резко, без прелюдий. Она стонет, царапает ему спину, а он... он смотрит из тени, член в руке, кончая от вида.

— Скажи ещё, — выдохнул Алексей, его голос сорвался на хрип. Пальцы возобновили движение — медленно, дразняще, кружа вокруг клитора, проникая глубже. Марина была такой мокрой, что звук — чавкающий, непристойный — заполнил кухню, смешиваясь с их дыханием. — Расскажи, как он бы тебя... трахнул. Прямо там, на вечеринке.

Марина открыла глаза — они были полны огня, зрачков, почти чёрных от похоти. Она улыбнулась — медленно, хищно, — и её руки потянулись к его ремню. Щелчок пряжки, шорох молнии, и вот её пальцы обхватили его член — твёрдый, пульсирующий, с каплей предэякулята на головке. Она сжала, провела большим пальцем по венке, и Алексей зарычал, толкаясь в её ладонь.

— Ох, Лёш... Ты такой твёрдый от этого. Ладно, слушай... — прошептала она, её голос стал рассказом, эротическим, гипнотическим. — Представь: вечеринка в разгаре. Все пьяные, музыка гремит. Я ухожу в приватную зону — с ним. С Димой. Он прижимает меня к барной стойке, его руки — такие большие, сильные — скользят под платье, рвут трусики. "Ты такая мокрая для меня, Маринка", — говорит он, и я не спорю. Потому что да, мокрая. От мысли о тебе, но... и о нём. Он входит в меня одним толчком — толстый, длинный, заполняет полностью. Я кричу, впиваюсь в его плечо, а он трахает меня жёстко, ритмично, как будто владеет. "Твой Лёша никогда так не сможет", — шепчет он, и я кончаю, сжимая его внутри, думая: "Нет, сможет. Но с тобой — ярче".

Каждое слово било током — больно, сладко. Алексей чувствовал, как ревность жжёт вены, но член в её руке стоял колом, требуя. Он вынул пальцы из неё — мокрые, блестящие, — и поднёс к её губам. "Соси", — приказал он тихо, и Марина послушалась: обхватила губами, лизнула, пробуя свой вкус — солоноватый, мускусный. Её язык кружил, дразнил, и от этого зрелища Алексей едва не кончил прямо в её ладонь. Вместо этого он отстранил её руку, расстегнул её лифчик одним движением — груди вывалились, полные, с розовыми сосками, торчащими от возбуждения. Он наклонился, взял один в рот — сосал жадно, покусывая, пока Марина не завыла, впиваясь пальцами в его волосы.

— Блядь, Лёш... Да... Сильнее... А теперь представь: это не ты. Это он. Его зубы на моей коже, оставляют следы. А ты... ты смотришь. Из-за угла. И дрочишь, слыша мои стоны. "Дима... глубже..."

Она дразнила его, нарочно, и это работало — лучше любого порно. Алексей выпрямился, стянул её трусики вниз — они соскользнули по чулкам, оставив мокрый след на бедре. Её киска была открыта, приглашающая — розовая, набухшая, с каплями смазки, стекающими по внутренней стороне ноги. Он схватил её за бёдра, раздвинул шире, и вошёл — медленно сначала, сантиметр за сантиметром, чувствуя, как она обхватывает его, горячая, тесная. Марина ахнула, выгнулась, её ногти впились в его спину сквозь рубашку.

— Да... Лёш... Трахай меня... Как будто это твоя месть. За то, что я с ним... Или... награда. За то, что расскажу всё...

Он начал двигаться — сначала медленно, глубоко, каждый толчок до упора, чувствуя, как её стенки сжимаются вокруг. Кухонный стол скрипел под ними, бокалы на полке звенели в такт, а воздух наполнился запахом секса — пота, её возбуждения, его одеколона. Алексей ускорялся, вбиваясь в неё жёстче, сильнее, его руки сжимали её ягодицы, оставляя красные следы. Марина стонала — громко, без стеснения, её груди подпрыгивали с каждым движением, соски тёрлись о его рубашку. "Кончай в меня, Лёш... Заполни... Чтобы потом, с ним, я чувствовала тебя внутри..."

Это добило его. Фантазия — её с Димой, но с его семенем внутри — взорвалась в голове. Алексей зарычал, толкнулся последний раз — глубоко, до матки, — и кончил, изливаясь в неё горячими толчками. Волны оргазма накрыли, ноги подкосились, он вцепился в неё, чтобы не упасть, чувствуя, как она сжимается в ответ, кончая следом — её киска пульсировала, выжимая каждую каплю, стоны перешли в крик: "Да... Лёш... О боже...".

Они замерли, тяжело дыша, потные, прижатые друг к другу. Марина гладила его по спине, тихо посмеиваясь — от облегчения, от близости. "Ты сумасшедший", — прошептала она, целуя его в шею. Алексей отстранился чуть, посмотрел в её глаза — синие, блестящие от слёз удовольствия. "А ты... ты моя сумасшедшая", — ответил он, и поцеловал её снова, мягко, нежно. Но внутри всё ещё горело: эта фантазия не ушла. Она поселилась, как гость, который не хочет уходить.

Потом они лежали на полу, потные, обнявшись. Марина гладила его по волосам, тихо напевая что-то из их плейлиста. "Две недели", — подумал Алексей. "И вечеринка. С Димой. С сюрпризом".

А в глубине души шевельнулось: а если это не шутка? Если она правда... Нет. Не может быть. Но от этой мысли внутри разгорелось — сладко, больно, возбуждающе.

Если вам понравился рассказ, то продолжение можно найти вот тут:

https://boosty.to/thesofia