Бессонница. Стрелки на будильнике неумолимо приближались к четырём часам утра, а сон всё не приходил. Сдавленный вздох отчаяния вырвался из груди, и в темноте возникла фигура, надевающая джинсы и свитер. В голове созрело лишь одно решение – отправиться на прогулку по прохладному предрассветному лесу.

Тишина. Лишь изредка с листьев срывались капли росы, падая на мох. Туман стелился между стволами сосен, скрывая тропинку и превращая знакомый лес в чужой. «Как в таинственном лесу», — промелькнула мысль у фигуры. Воздух же был сырым и холодным, приятно наполняя лёгкие после душной квартиры.

Человек шёл без цели, погружённый в свои мысли, наслаждаясь дыханием и хрустом сухих веток под сапогами. Лес в это время казался безжизненным, спящим. Даже птицы молчали. Только тень от фигуры мелькала на стволах, длинная и неуклюжая в свете редких фонарей на опушке.

И вдруг сквозь звенящую тишину пробилось что-то другое. Приглушенный, хриплый звук. «Сопение? Стон?» — останавливаясь и прислушиваясь. «Нет, не показалось».

Стоны повторялись — сдавленные, протяжные, полные какой-то болезненной муки или какого-то другого чувства. Звук доносился справа, из-за густого куста, примерно в двадцати метрах. Любопытство, смешанное с тревогой, заставило фигуру двигаться вперёд. Пригнувшись, пробираясь сквозь колючие заросли и мгновенно замирая, ошарашенной картиной, развернувшейся на небольшой полянке.

Стройная юная девушка в белой блузке, которая сползла с одного плеча, открывая бледную влажную от пота кожу. Однако самым примечательным в этой сцене была её поза.

Она стояла на коленях и локтях, уткнувшись лбом в мох. Её синие джинсы были спущены до щиколоток, обнажая длинные изящные ноги и... то, что было между ними. Упругие, ещё почти девичьи ягодицы были выставлены вверх, широко раздвинуты в позе полного подчинения. И между этих белоснежных полушарий, в её самой интимной точке, утопал огромный алабай.

Мощный, как молодой буйвол, пёс с рыжей шерстью возвышался над ней. Его передние лапы железным кольцом сжимали её тонкую талию. Когти впивались в нежную кожу, оставляя алые борозды.

Его задняя часть работала как поршень: с бешеной, нечеловеческой скоростью и силой он двигал своим тазом вперёд-назад, вбивая в неё свой чудовищных размеров член. «Что за!..» — шокировано воскликнула про себя фигура, но в то же время дрожащими пальцами доставая телефон и включая камеру. На экране сцена стала казаться ещё более пошлой и детализированной.

Член пса был огромен, толстый, как запястье мужчины, длинный, ярко-красный и с раздутой, пульсирующей вздутием у основания. И он входил в неё полностью, до самых яиц, но самое шокирующее — это её промежность.

Там, где для такой юной, хрупкой девушки можно было бы ожидать увидеть нежную и девственную щёлочку, едва прикрытую тонкими розовыми губками, открылась настоящая пещера. Её влагалище было не просто растянуто, а деформировано частым использованием.

Вместо того чтобы быть пухлыми и упругими, её половые губы висели обвисшими ярко-алыми лепестками, словно пережаренный бекон. Края их были тёмными, с синеватым отливом, покрытыми сеточкой лопнувших капилляров — явные следы жестокого и регулярного растяжения.

Каждый раз, когда пёс оттягивал её назад, на его члене и на её половых губах блестела обильная смазка — густая, белесая, почти сливочная. Она сочилась из неё ручьём, стекая по внутренней поверхности бёдер и капая на мох, образуя липкую лужицу. Это была не просто смазка — это была смазка развращённой опытной шлюшки, чья юная щель давно перестала быть девственной и теперь ожидала только мощных и болезненных вторжений.

Девушка стонала, но это были не стоны боли, а низкие, хриплые звуки, выдававшие её извращенное удовольствие. Её спина выгибалась дугой, а пальцы впивались в мох. При каждом сокрушительном толчке пса, когда его шар с хлюпаньем входил в неё, наполняя её изнутри, тело девушки содрогалось, и она издавала глухой животный всхлип:

— А-а-а... Да... Ещё...

Её глаза были закрыты, а лицо искажено гримасой неконтролируемого наслаждения.

Наверняка все вокруг видят в ней скромную, хрупкую девочку, гордость родителей, отличницу, что краснеет от грязных шуток и мечтает о принце. А на самом деле её пизда уже давно не для человеческих членов. Она растянута, растраханна, превращена в дыру, жаждущую лишь одного — дикого, извращенного секса.

Можно только догадываться, как она сидит на лекциях, скромно опустив глаза, а под джинсами её киска уже намокает в предвкушении, когда снова сможет встать на четвереньки и отдаться этому чудовищному, псиному стволу.

Фигура пыталась разглядеть её анус. Пес часто загораживал его своим телом, но в те моменты, когда он немного приподнимался или менял угол, наблюдатель мог заметить лишь неясное, глубокое и тёмное углубление между ягодицами.

Вряд ли кто-то из её знакомых, засматриваясь на её стройную фигуру, догадывается, что под обтягивающей тканью её юной упругой попки скрывается тёмный, морщинистый анус — результат таких же бурных ночей. Возможно, она и его тренировала с тем же усердием, что и свою пизду.

Эта юная потаскуха, чьё тело давно привыкло быть использованным по полной, наверняка отдаёт заднюю дырку своему псу так же часто, что и переднюю. А может, и не только ему. Возможно, эта развращённая шлюха уже пробовала и нечто куда более внушительное, чем собачий член.

Пёс рычал, его язык свисал вниз, а глаза блестели от дикого возбуждения. Он двигался с неистовой силой, его тяжёлые и мохнатые яйца с глухим шлепком ударялись о её лобок с каждым толчком. В объективе камеры можно было увидеть, как её клитор, набухший до размеров мелкой вишни, алый и блестящий, торчал из-под капюшона. Её влагалище, эта юная, но уже порядочно избитая пизда, буквально впитывало в себя этот огромный, пульсирующий ствол. Стенки её розового канала натянулись до предела, обрисовывая контуры вены на члене пса, когда он почти полностью выходил из неё, а затем снова с хлюпаньем втягивались внутрь при мощном толчке.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, осветили эту отвратительную и одновременно завораживающую сцену во всех её унизительных подробностях. На экране телефона виднелась каждая капля пота, стекающая по её спине в ложбинку между ягодиц, каждая красная царапина от когтей на её талии.

Можно было наблюдать, как её ягодицы вздрагивают при каждом проникновении, как мышцы на её ногах напрягаются и расслабляются. Из неё обильно сочилась белесая, тягучая смазка, смесь её соков и, вероятно, предсеменной жидкости пса. Она не просто капала, а вытекала тонкой струйкой, растекаясь по мху и смешиваясь с грязью и травой.

Девушка внезапно застыла, её тело напряглось и выгнулось в мучительной дуге. Пёс, издав короткий и громкий лай, сделал несколько особенно резких и судорожных толчков, вжимая её в землю.

Телефон задрожал в руке фигуры. На экране было видно, как шар у основания члена пса раздулся до невероятных размеров и закупорил её вход, словно пробка. Пёс замер, тяжело дыша, и стало очевидно, что он кончает, заливая её изнутри мощной струёй горячей псиной спермой.

Девушка закричала от дикого, неконтролируемого оргазма. Её тело забилось в конвульсиях, а промежность судорожно сжалась вокруг члена пса, выдавливая наружу новую порцию её белесой смазки, которая смешалась с первыми каплями его спермы, вытекающей из-под узла.

Пёс, отяжелевший от удовлетворения, попытался спрыгнуть с неё и повернулся задом. Он потянулся вперёд, но его огромный раздутый узел, даже для её прилично растянутого влагалища, не поддавался. Он заскулил, беспокойно переступая лапами.

Когда он повернулся к ней спиной, пытаясь вырваться, камера смогла сфокусироваться на её анусе в максимально увеличенном масштабе. На экране в мельчайших подробностях можно было разглядеть всё.

Анус этой девушки был не просто тёмным, а буро-коричневым, с глубокими, жёсткими морщинками, которые судорожно подрагивали от напряжения. Вокруг него виднелись не просто следы старых растяжек — они были глубокими, рубцовыми, как будто её узкое колечко уже неоднократно разрывали до крови. Капли её пота и, возможно, смазки стекали по нему, оставляя влажные дорожки, которые подчёркивали его опытную, потрёпанную форму. Наблюдатель крепко сжал телефон, навсегда сохраняя эти унизительные кадры в памяти.

Пёс ещё мгновение оставался неподвижным, а затем резко отпрянул. Его огромный, мокрый и блестящий половой орган с громким, влажным хлюпом выскользнул из растянутой и зияющей дыры девушки. Открывая для объектива камеры новую возможность вновь сфокусироваться на промежности девушки, запечатлев всё в ещё более отвратительных деталях.

Промежность этой, казалось бы, юной девушки представляла собой яркий пример образа жизни, далёкого от невинности. Губы были ярко-красными, опухшими и покрытыми мелкими трещинками от интенсивного трения. Отверстие её влагалища не закрывалось, оно зияло, тёмное и влажное, размером с небольшой кулак, с воспалёнными багровыми краями. Из него хлынула струя — мутная и белесая, с прожилками крови, вероятно, от микроразрывов при такой силе, и густой спермой пса. Эта жижа залила мох между её ног, растекаясь новой грязной лужей.

Девушка не шевелилась, лишь тяжело и прерывисто дышала, лёжа лицом во мху. Её голая, измазанная спермой и смазкой, истерзанная попа была обращена к небу. Она выглядела как шлюха после группового секса.

Скрываясь в кустах, фигура, боясь сделать даже глубокий вдох, продолжала снимать.

Пёс, удовлетворенный, отошёл в сторону и начал вылизывать свой мокрый, всё ещё внушительный член. Девушка же лежала неподвижно и расслабленно. Её плечи слегка вздрагивали в такт прерывистому, хриплому дыханию. На экране телефона можно было увидеть, как из её зияющей дыры продолжала сочиться сперма пса, медленно расползаясь по мху жирными, блестящими лужицами. В воздухе висел отчётливый запах — острый, животный, смешанный с её соками и легким запахом пота.

Прошло несколько минут. Тишину нарушало лишь тяжелое, прерывистое дыхание девушки и тихое поскуливание пса. Наконец, с видимым усилием и тихим стоном боли, она медленно перевернулась на спину. Её бледное тело в туманном свете казалось почти призрачным. Она лежала, широко расставив ноги, позволяя камере во всех подробностях разглядеть её растерзанную промежность.

— Боже, Рекс... — прошептала она, и её голос звучал не просто хрипло, а надтреснуто, почти плача. — Ты что, весь месяц копил? У меня же внутри... фу... целое озеро... Весь день ходить придётся...

Она с трудом села, опираясь спиной о дерево. На мгновение она замерла, закрыв глаза и глубоко дыша. Затем она осторожно, почти бережно, раздвинула пальцами воспалённые половые губы.

Камера снова увеличила фокус, запечатлевая ярко-красную, опухшую, с разорванными в мелкие трещинки юную промежность. Из зияющего отверстия медленно вытекала густая белая жидкость, капая на траву. Она провела пальцем по внутренней поверхности губ, собирая сперму.

— Мамка убьёт, если увидит такие пятна на джинсах, — пробормотала она, и в её голосе слышалась смесь раздражения и возбуждения.

Она откинула голову назад, закрыла глаза и, медленно введя два пальца правой руки в свою растянутую щель, начала вычерпывать сперму пса. В объективе отразились, как её пальцы погружаются в наполненное спермой отверстие, и она прилагает усилия, чтобы извлечь её. Но этого было недостаточно. Она добавила третий, а затем четвёртый палец, растягивая своё влагалище до предела.

– О-о-о, – простонала она, ощущая, как её пальцы погружаются внутрь почти по ладонь. – Тебе совсем не стыдно? Залил меня до отказа, негодник...

Она сжала пальцы в кулак и начала медленно вращать им внутри. На экране телефона было видно, как её растянутые губы обхватывают запястье, а кожа на животе напряглась. Она глубже засунула кулак, и неожиданно её тело выгнулось дугой, наполняя тихий лес стоном удовольствия:

– А-а-а!

Она стала двигать кулаком интенсивнее, словно пытаясь извлечь сперму из самих глубин. Наблюдатель завороженно смотрел, как её живот вздымается и опадает в такт движениям. Её лицо исказилось от наслаждения.

– Вот она, твоя гадкая сперма... – простонала она, вытаскивая кулак, покрытый густой белой массой. – Засела глубоко...

Она поднесла кулак к лицу, осторожно облизала его.

– Фу, какая солёная... – пробормотала она, явным притворным тоном.

Она подняла ногу к голове, тем самым полностью открыв доступ к своей промежности. Её киска и анус теперь были видны в мельчайших деталях. Камера могла ещё чётче запечатлеть воспалённые отверстия крупным планом. Анус же, тёмный и морщинистый, слегка подрагивал.

Она снова сжала руку в кулак и резко ввела его внутрь, на этот раз до самого упора. От чего её тело натянулось, а ноги задрожали. Она начала двигать кулаком быстро и глубоко, явно пытаясь достичь матки. Грудь поднималась высоко в такт её учащённому дыханию.

Внезапно где-то вдалеке раздался резкий лай другой собаки. Девушка замерла как статуя. Кулак внутри неё остановился. Широко распахнутые глаза, полные чистого, первобытного страха, обратились в сторону звука. Всё её тело напряглось, а дыхание перехватило. В объективе камеры было видно, как её зияющая дыра судорожно сжалась вокруг запястья. Она перестала дышать, прислушиваясь.

Наступила тишина. Потом лай раздался снова, но уже издалека. Она выдохнула с таким облегчением, что чуть не заплакала, и быстро, почти судорожно, вытащила кулак с влажным, болезненным звуком. Затем вытерла руку о траву.

Опустив ногу, она начала натягивать джинсы. Ткань прилипла к её воспалённой киске, заставляя её поморщиться от резкой боли. Она аккуратно, почти нежно, поправила джинсы, стараясь избежать сильного трения, но каждый её шаг сопровождался тихим стоном.

– Фу... вся мокрая... – пробормотала она, застёгивая джинсы. – Надо будет дома постирать... Скажу, что упала в мокрую траву.

Она поспешно поправила блузку, натянув её на плечо. Её взгляд, быстрый и полный паники, скользнул по поляне, словно проверяя, не осталось ли чего-то забытого. Однако, кроме следов спермы, на земле не было ничего, что могло бы вызвать беспокойство. Она подняла с земли поводок, её движения были быстрыми и нервными.

Тем временем пёс уже начал обнюхивать кусты, за которыми скрывалась фигура. Девушка тихо позвала его, но её голос звучал уже не хрипло от страсти, а сдавленно от страха:

– Рекс! Идём домой! Быстро!

Пёс послушно подошёл к ней. Она крепко сжала поводок и, прихрамывая, направилась прочь с поляны, не оглядываясь. Однако каждый её шаг был отрывистым и напряжённым, словно она ждала, что её вот-вот окликнут.

Она шла, и её задница в мокрых джинсах раскачивалась из стороны в сторону. Камера следовала за каждым её шагом, наблюдая, как ткань джинсов плотно обтягивает её раздвинутые ягодицы. Джинсы так плотно прилегали к коже, что создавали глубокое углубление между ягодицами. Ткань проваливалась в этом месте, пытаясь заполнить пустоту.

С каждым шагом ткань натягивалась всё сильнее. Её ягодицы не сходились плотно, оставляя зазор, который намекал, что туда легко войдёт не только массивный член, но и целая рука.

Вот она уже почти достигла деревьев, её фигура становится всё меньше. Ещё шаг, и она исчезает за стволами, оставляя после себя лишь влажные пятна на траве, запах и видео в памяти телефона. Она вернётся к своему обыденному образу. И никто, общаясь с этой милой скромницей, даже не догадается, что глубоко внутри неё плавает собачье семя, которое медленно сочится, пачкая тонкие тканевые трусики.

P.S. Этот рассказ был навеян прогулкой по тихому лесу.

Будет ли продолжение? Не знаю. Возможно, если вы проявите бурную активность и предложите интересные идеи, которые вдохновят меня на новые повороты в развитии истории. Всё в ваших руках! :)