Дом тёти Вероники всегда казался мне отдельным, закрытым миром. Это было старое здание с высокими потолками, где запахи жили дольше, чем люди. Пахло полированным деревом, тяжелыми бархатными шторами и едва уловимым, но стойким ароматом её духов — смесью сандала и чего-то сладкого, дурманящего. Мебель здесь была массивной, с гнутыми ножками и гладкой обивкой, к которой хотелось прикасаться.

Когда родители, наконец, уехали, оставив нас у порога, я физически ощутила перемену в воздухе. Звук захлопнувшейся двери и удаляющийся шум мотора отрезали меня от прежней жизни. Мы остались одни. В большом доме стало тише, но эта тишина не была пустой. Она была плотной, насыщенной присутствием Вероники.

— Ну что, студентка, — она улыбнулась уголками губ, и в этом взгляде уже не было ничего от той «тёти», которая только что махала рукой моим родителям. — Теперь ты взрослая. Пора это отметить.

Вечер начался в небольшом ресторане в центре. Вероника заказала красное вино, густое и терпкое. Я почти не пила раньше, и алкоголь ударил в голову практически мгновенно. Мир вокруг потерял четкость, звуки приглушились, зато обострились тактильные ощущения. Я чувствовала, как жесткая ткань салфетки на коленях раздражает кожу через тонкие колготки, как тесно бьется сердце в груди.

Вероника почти не ела. Она сидела напротив, лениво вращая бокал за ножку, и смотрела на меня. Не как родственница, спрашивающая об оценках. Её взгляд скользил по моему лицу, задерживался на губах, опускался к вырезу блузки и снова возвращался к глазам. Это был изучающий, влажный взгляд, от которого мне становилось жарко, хотя кондиционер работал исправно.

— Тебе идет этот цвет, Алиса, — сказала она низким грудным голосом. — Но ты слишком зажата. Расслабься. Ты теперь свободна, первый курс и новая жизнь впереди.

В такси я окончательно поплыла. Голова кружилась, тело стало ватным и тяжелым. Вероника села слишком близко. На каждом повороте, когда машина кренилась, её бедро плотно прижималось к моему. Она не отодвигалась. Я чувствовала жар её тела сквозь ткань её платья и тепло моей собственной кожи, реагирующей на эту близость. Её рука лежала на сиденье так, что мизинец касался моего колена, и этот крошечный контакт посылал электрические разряды вверх по бедру.

Дома духота немного спала, сменившись вечерней свежестью. Вероника не включила свет в гостиной, предложив выйти в сад, на задний двор. Там, в темноте, под стрекот цикад, воздух был свежим, но я всё ещё горела изнутри от выпитого и странного напряжения.

Мы стояли у перил веранды. Я смотрела на темные силуэты деревьев, стараясь унять дрожь в коленях. Тётя подошла сзади. Я почувствовала её дыхание у своего уха раньше, чем она коснулась меня.

— Алиса, — прошептала она, и от вибрации её голоса мурашки побежали по спине. — У тебя мальчик есть?

Вопрос застал врасплох. Я сглотнула, пытаясь собрать мысли.

— Нет… То есть, были, но… только поцелуи. Ничего серьезного.

— Значит, ты ещё совсем девочка, — в её голосе прозвучало странное удовлетворение.

Вероника прижалась ко мне всем телом со спины. Её руки легли мне на талию, уверенно и собственнически. Это было нарушение всех границ, но я не могла и не хотела двигаться. Её ладони были горячими, прожигающими тонкую ткань моей блузки.

Она развернула меня к себе лицом. В темноте её глаза блестели. Одной рукой тётя обхватила меня за шею, зарываясь пальцами в волосы на затылке, и притянула к себе. Поцелуй был не таким, как с мальчишками-сверстниками — слюнявым и неумелым. Это было властное вторжение. Её губы смяли мои, язык уверенно проник внутрь, исследуя, пробуя на вкус. Я застыла от шока, но через секунду инстинкты взяли верх, и неумело ответила, приоткрывая рот шире.

Пока мы целовались, её вторая рука скользнула вниз, по моей спине, оглаживая ягодицы через юбку. Затем — ниже, к краю подола. Ночной воздух холодил голые ноги, создавая резкий контраст с жаром её ладони, которая бесцеремонно нырнула под юбку.

Я судорожно выдохнула в её губы, когда тётя коснулась внутренней стороны бедра. Кожа там была нежной, чувствительной. Вероника не спешила. Она вела рукой выше, медленно, дразняще, пока её пальцы не наткнулись на преграду трусиков.

— Ты вся мокрая, Алиса, — прошептала она, разрывая поцелуй, но не убирая руку. — Тебе это нравится.

Она не спрашивала, она утверждала. Её пальцы ловко скользнули под резинку. Прикосновение к самой интимной зоне, к влажным складочкам, было ошеломляющим. Я непроизвольно сжала бедра, но Вероника только усмехнулась и настойчиво раздвинула их своим коленом. Её пальцы начали ритмично двигаться, размазывая натёкшую смазку, находя клитор и надавливая на него с уверенностью опытного мастера.

Мои ноги подогнулись. Я вцепилась в её плечи, чтобы не упасть. В голове не осталось ни одной мысли, только пульсирующее удовольствие внизу живота и стыд, который тут же сгорал в пламени возбуждения. Я начала тихо постанывать, уже не контролируя звуки.

— Тише, — она прикусила мочку моего уха. — Не здесь. Пойдем в дом. Тебе нужно освежиться.

Она убрала руку так же внезапно, как и начала, оставив меня с чувством острой, ноющей пустоты внутри.

В ванной свет был ярким, беспощадным.

— Раздевайся, — скомандовала Вероника, уже скидывая своё платье.

Я медлила, стесняясь, но она уже стояла передо мной абсолютно нагая. Я впервые видела её тело так близко и откровенно. Вероника была великолепна. Зрелая, с полными, тяжелыми грудями, крупными темными сосками, округлыми бедрами и аккуратным темным треугольником волос внизу. Моё собственное тело в зеркале казалось мне угловатым и детским по сравнению с этой зрелой женской красотой.

Мы встали под душ вместе. Тесная кабинка наполнилась паром. Вероника взяла мочалку и начала натирать меня. Это не было просто мытьем. Её намыленные руки скользили по моей груди, заставляя соски твердеть, спускались на живот, проходили между ног, но теперь лишь вскользь, дразня. Я смотрела, как вода стекает по её телу, и ловила себя на мысли, что хочу коснуться её так же, как она меня.

— Иди спать, Алиса, — сказала она, выключая воду и вытирая меня полотенцем, как маленькую. — Завтра будет насыщенный день.

В выделенной мне комнате долго не могла уснуть. Я лежала на огромной старой кровати, раскинув ноги, и всё тело гудело. Кожа горела в тех местах, где её касались руки Вероники. Запах её геля для душа остался на мне. Я закрыла глаза и снова представила тот момент в саду: её пальцы внутри меня, её властный шепот. Моя рука сама потянулась вниз, туда, где всё ещё пульсировало нерастраченное желание, но этого было мало. Мне нужно было больше. Мне нужна была она.

Я проснулась поздно, с тяжелой головой, но с удивительной, приятно ноющей пустотой в животе. Кожа пахла Вероникой. Я накинула тонкий, повидавший виды хлопковый халатик и вышла на кухню.

Тётя стояла у плиты. Она была одета лишь в удлиненную шелковую рубашку, которая едва прикрывала ягодицы. Влажные, темные волосы были собраны в небрежный пучок. Её бедра и ноги были обнажены и манили своей зрелой, сочной красотой. Я прислонилась к дверному косяку, наблюдая, как она двигается — плавно, без суеты.

— Я вижу, ты уже проснулась. Вечерняя тренировка прошла успешно? — спросила она, не оборачиваясь, но в её голосе звучала едва уловимая насмешка.

— Я… — я не знала, что сказать. — Мне приснилось…

— Мне не нужны твои сны, Алиса. Мне нужно твое присутствие, — она повернулась, и её глаза на секунду задержались на моей груди, которую едва прикрывал халат. — Садись. Завтрак готов.

Мы пили густой вишневый ликер, который на этот раз не пьянил, а лишь приятно расслаблял мышцы. Вероника говорила о планах на день, пока мой взгляд неотрывно скользил по линии её шеи, по ключицам, по ткани, которая обтягивала её полные, тяжёлые груди. Я впервые смотрела на женщину не как на родственницу, а как на объект желания.

— Перед тем, как идти, тебе нужно привести себя в порядок. Твоя кожа должна дышать, Алиса. Мы будем целый день подбирать тебе новый образ, и я хочу, чтобы ты была чистой и готовой к переменам, — сказала она с таким властным и не терпящим возражений тоном, что это прозвучало как приказ.

Я послушно отправилась в ванную, уже зная, что это часть ритуала. Я тщательно, почти фанатично, мыла каждый сантиметр кожи, сбрила ненужные волоски, ощущая себя глиной, которую готовят к лепке. Я чувствовала себя её проектом.

В торговом центре Вероника вела себя как хищница. Она не смотрела на одежду, она сразу повела меня в отдел белья.

— Никакого хлопка. Никакого «удобного» белья. Только кружево, шелк, то, что будет ощущаться на коже ярко и возбуждающе, — заявила она, перебирая невесомые комплекты.

Она выбрала комплект из черного, тонкого кружева: стринги, которые лишь очерчивали ложбинку между ягодицами и оставляли клитор почти неприкрытым, и бюстгальтер, который скорее обрамлял, чем поддерживал мою небольшую, но упругую грудь.

В тесной примерочной, которая пахла новой тканью и моим смущенным телом, началась настоящая игра. Я надела комплект. Вероника, даже не спросив разрешения, отдернула штору.

— Ну, красавица. Повернись, — её голос был низким, оценивающим.

Я повернулась, чувствуя себя обнажённой и уязвимой. В большом зеркале я видела себя глазами Вероники.

— Идеально. Но не хватает завершенности.

Она вышла и вернулась с парой черных чулок на широкой кружевной резинке и поясом. Пока я пыталась разобраться, как это надевать, она зашла обратно, закрывая нас в крошечном пространстве.

— Дай-ка я, — она оттолкнула мои руки, и её пальцы начали уверенно застегивать пояс.

Вероника встала на колени, чтобы натянуть чулки, и я увидела сверху её макушку, склоненную над моим пахом. Её дыхание, горячее и влажное, касалось внутренней стороны бедра, а потом она резко прижала лицо к моему животу, и я почувствовала её горячие губы. Я вздрогнула, ухватившись за занавеску.

— Тихо, — прошептала она, поднимаясь и разворачивая меня к зеркалу. — Посмотри на себя. Ты — произведение искусства. Теперь ты выглядишь как женщина, которая знает, что такое желание.

Она купила мне еще несколько комплектов, шелковый халатик, который был настолько тонким, что просвечивал, и пояс с цепочкой, который она велела носить под одеждой. Каждый новый элемент одежды был не защитой, а обещанием.

После обеда начались «проверочные занятия». Но Вероника не водила меня в университет сразу, а устроила встречу у нас дома.

— Это Елена Сергеевна, заведующая кафедрой, ей нужно оценить твой уровень, чтобы… определиться с перспективами, — представила она, и я узнала строгую, подтянутую женщину, которую видела мимолетом в университете.

Елена Сергеевна была идеальным контрастом Веронике. В строгом костюме, с волосами, туго собранными в пучок, она выглядела холодной и властной. Но под этой оболочкой я ощущала тот же самый раздевающий взгляд, что и у Вероники. Только он был обжигающе холодным, более аналитическим.

Я сидела за столом в своем новом шелковом халатике. Под ним не было ничего, кроме кружевного черного комплекта. Это было невыносимо. Каждый раз, когда я наклонялась над учебниками, халатик распахивался, и я чувствовала, как Вероника и Елена Сергеевна обмениваются взглядами.

Елена Сергеевна проверяла мои знания, задавая вопросы жестким, почти монотонным голосом.

— Алиса, сосредоточьтесь. Ваше внимание рассеяно, — сказала она, и я покраснела.

Она подошла ко мне, держа в руке тонкую, деревянную указку. Она не использовала её для объяснений, а как инструмент доминирования.

— Вот здесь. Вы допустили ошибку, — она постучала кончиком указки по внутренней стороне моей ладони. Прикосновение было легким, но я вздрогнула.

Её рука лежала на моём плече, когда она наклонилась, чтобы показать формулу. Я чувствовала тепло её тела, запах дорогого, строгого парфюма. Это было не сексуальное прикосновение, но оно ощущалось интимным. Казалось, я — приз, который они вместе рассматривают и обсуждают.

Вероника сидела в кресле и молча наблюдала, попивая кофе. Я поймала её взгляд и увидела в нем нежность, смешанную с гордостью и удовлетворением.

Вечер «дрессировки» начался, когда Елена Сергеевна ушла.

— Тебе нужно научиться владеть своим телом, Алиса. И своими желаниями, — сказала Вероника, когда мы остались в гостиной.

Она снова заставила меня снять всю одежду, оставив только пояс и чулки. Это уже не вызывало такого смущения, как накануне. Я чувствовала себя добычей в ловушке… и хотела ощущать это снова и снова.

Вероника нежно уложила меня на диван, накрытый мягким, прохладным пледом. Она начала ласкать меня медленно, используя язык и губы везде: на шее, между грудей, на внутренней стороне бедер. Когда она приблизилась к самому сокровенному, я затаила дыхание.

Её язык двигался точно и искусно, доводя меня до грани. Мое тело выгибалось, я хватала ртом воздух, чувствуя, как мышцы сокращаются в предвкушении взрыва.

— Проси, — приказала она, не останавливаясь. — Скажи мне, что ты хочешь.

— Тётя… пожалуйста… — умоляла я, но она хотела не слова, а подчинения.

— Я не слышу. Что ты хочешь, Алиса?

— Я хочу, чтобы ты дала мне кончить! — прокричала я, и в тот же момент она подняла голову, оставляя меня в жгучем, ноющем напряжении.

Я застонала от разочарования и беспомощности.

— Почему? — прохрипела я.

— Потому что ты должна научиться контролировать этот огонь, чтобы он не сжег тебя дотла. Ты кончишь, когда я тебе позволю, и ни секундой раньше.

Она отодвинулась, чтобы выпить воды, а затем вернулась. И снова начала. В этот раз она была еще более настойчива, но вновь остановилась на самом краю. Так продолжалось, пока я не начала плакать от бессилия и дикого, невыносимого желания.

— Сегодня хватит, — Вероника поцеловала меня в лоб, как ребенка. — Завтра у тебя финальный урок. И ты должна быть послушной и готовой к нему.

Я проснулась, чувствуя себя как натянутая струна. После вчерашней «дрессировки» мое тело жаждало разрядки, а мозг был готов к любым приказам. Сегодняшний день должен был принести мне оргазм, по крайней мере, я очень на это надеялась.

Вероника не стала долго готовить меня. Она лишь поцеловала в щёку, подала черный тонкий халатик и сказала:

— Елена Сергеевна ждет тебя в кабинете. Это твой последний экзамен. Докажи, что ты усвоила уроки.

Я вошла в кабинет. Елена Сергеевна сидела за массивным столом, освещенная холодной лампой. Она не выглядела как любовница. Она выглядела как судья. Я опустила взгляд на свой халатик. Под ним, как всегда, были лишь те тонкие черные кружева и чулки.

— Присаживайся, Алиса, — её голос был низким и ровным. — Мы не будем проверять знания формул. Мы поговорим о том, для чего ты здесь.

Я села на стул напротив. Мои ноги были разведены, и я чувствовала, как халатик медленно сползает с плеч. Мне было стыдно, но стыд тут же сменялся волной горячего возбуждения, которое не давало мне расслабиться.

— Ты готова к вступлению во взрослую жизнь, Алиса? Это не только престижная практика с первого курса и диплом, — она поднялась и медленно обошла стол. — Это про ответственность. Про знание своих желаний и готовность их удовлетворять. Ты, — она остановилась за моей спиной, положив руки мне на плечи, — должна быть покорной и сильной одновременно.

Её пальцы сжали мышцы. Я непроизвольно выгнула спину.

— Ты подчиняешься мне? — её голос прозвучал как приказ.

— Да, Елена Сергеевна, — прошептала я, почти не слышно.

— Я не слышу. Громче.

— Да! Я подчиняюсь вам, — я чувствовала, как мои щеки горят.

Она наклонилась, и её губы коснулись моей шеи, едва ощутимо. Другая рука, тяжелая и уверенная, скользнула вниз, под халатик, на мое бедро. Она не остановилась на кружевах, а проникла под них, прямо к влажной, горячей щёлке.

— Твоя податливость — это твой главный ресурс. Но ты должна быть безупречна, — пробормотала Елена Сергеевна, её дыхание опалило мой затылок.

Она нежно потянула тонкую ткань халатика вверх, полностью обнажая бедро, затем скользнула рукой под кружева стрингов. Прикосновение её пальцев к горячей, уже влажной плоти было властным и нетерпеливым.

Я вздрогнула и судорожно выдохнула, когда её указательный палец, жесткий и длинный, нашел и надавил на мой клитор. Она не кружила вокруг, не дразнила, как Вероника. Она сразу взяла контроль.

— Откройся, Алиса. Покажи, что ты можешь.

Я не могла говорить. Вся моя концентрация ушла вниз, в эпицентр удовольствия. Палец Елены Сергеевны двигался с уверенным, почти механическим ритмом, и с каждым движением напряжение в моей киске нарастало. Бедра непроизвольно раздвинулись, давая ей полный доступ.

Елена Сергеевна наклонилась, прижимаясь всем корпусом к моей спине, и я почувствовала её полную грудь через ткань костюма. Это не было мягким объятием; это было полное, абсолютное доминирование. Она использовала свой вес, чтобы зафиксировать меня на стуле.

— Ты должна научиться принимать удовольствие. Принимать меня, — её голос был хриплым шепотом, но каждое слово было как удар хлыста.

Моё дыхание стало частым, прерывистым. Я начала задыхаться, глотая воздух. Я чувствовала, как соки обильно пропитывают кружева и делают палец невероятно скользким. Елена Сергеевна увеличила темп, её большой палец начал дополнительно растирать основание клитора. Это было слишком быстро, слишком интенсивно.

Моё тело начало биться в судорожных спазмах, как будто из него вытягивали всю жизнь. Я не могла контролировать ни мышцы живота, ни стоны, которые вырывались из горла. У меня в глазах потемнело. Я судорожно схватилась за край стола, впиваясь ногтями в дерево.

Елена Сергеевна, видя, что я на грани, не замедлилась, а напротив — усилила нажим, доведя меня до пика за два быстрых, мощных толчка.

Взрыв был абсолютным и болезненным. Мощный, разрывающий оргазм прошел волной по всему телу, заставляя меня издать пронзительный, нечеловеческий стон. Моя спина выгнулась, а ноги заколотило. Когда спазм, наконец, отпустил, я осталась висеть как кукла, обессиленная и дрожащая, приклеенная к столу.

Елена Сергеевна, удовлетворённо усмехнувшись, вытащила палец, облизнула его и выпрямилась.

— Зачет, Алиса. Ты безупречно послушна, — она направилась к выходу.

Дверь открылась, и в кабинет вошла Вероника. Она была уже без рубашки, в одном лишь черном белье. Увидев моё измученное, но довольное лицо, она улыбнулась.

— Мы давно ждали этого момента, Алиса. Мы — семья. И тебе было давно пора приобщиться ко взрослой жизни, — сказала она.

Я поняла всё. Их взгляды, их совместные оценки, их совместное соблазнение. Никакого шока не было, только радость от того, что я принята.

Вероника взяла меня за руку и повела в просторную гостиную, которая была освещена только свечами. В центре, на бархатном диване, лежали какие-то предметы, завернутые в черный шелк.

— Теперь пришло время настоящего праздника.

Они сняли с меня остатки одежды: чулки, пояс, кружева. Меня положили на пол, на мягкий, прохладный ковер. Я была в центре их внимания, полностью обнаженная и готовая.

Сначала были поцелуи и ласки. Вероника сосредоточилась на моей груди, разминая соски, а Елена Сергеевна опустилась ниже, осыпая поцелуями мой живот. Я лежала, раскинув руки, и ощущала, как два зрелых, горячих тела трутся о мою кожу.

Затем Вероника достала из шелка предмет — длинный, толстый, черный фаллоимитатор с ремнями.

— Это будет наш подарок на твое поступление, — прошептала она.

Елена Сергеевна быстро надела ремни, и Вероника, раздвинув мои ноги, властно взяла меня за бедра.

— Прими меня, Алиса. Нас обеих, — приказала она.

Наконечник страпона, смазанный чем-то прохладным и скользким, коснулся моего ануса. Я вскрикнула от неожиданности и напряжения, но Елена Сергеевна не была нежна. Она входила медленно, но уверенно, её тело напряглось от усилия. Когда она вошла полностью, я почувствовала невероятную заполненность, острую, ноющую боль, которая тут же сменилась дикой, новой волной удовольствия. Она двигалась ритмично, глубоко, а Вероника держала мои бедра, целуя меня в рот и отвлекая от боли.

— А теперь десерт, — сказала Вероника.

Она перевернула меня, уложив на массивный дубовый стол. Вероника сама легла на стол, широко расставив ноги, демонстрируя мне свою пышную, влажную киску.

— Ты хотела этого с тех пор, как увидела меня голой. Теперь бери, — приказала она.

Я послушно опустилась ниже. Её запах был сильным, чистым и невероятно возбуждающим. Я начала вылизывать, проникая языком глубоко, ощущая дрожь в её теле. В это время Елена Сергеевна встала позади меня, снова вооружившись страпоном. Она прижала меня и, придерживая бедра, начала входить в меня, на этот раз в изнывающую пиздёнку, задавая жесткий, ускоряющийся темп.

Я была полностью захвачена: мой язык работал, ублажая Веронику, а мое тело принимало жесткие толчки от Елены Сергеевны. Этот двойной акт, эта полная отдача, эта невозможность контролировать ни своё тело, ни движения, довели меня до нового пика.

Я почувствовала, как Вероника выгибается подо мной, её крики смешиваются с моими. В мощном, финальном спазме я почти без чувств сползла на пол, чувствуя, как рельефный фаллоимитатор с чавкающим звуком выходит наружу.

Утро. Я проснулась в огромной кровати Вероники, обнятая двумя теплыми, голыми женщинами. Моё тело ныло, но это была приятная, сладкая ломота, как после изнурительной, но желанной работы. Я чувствовала себя наполненной, любимой и принятой.

На кухне Вероника варила кофе. Мы сели за стол, и на этот раз не было никакого смущения. Мое тело было открытой книгой.

— Мы давно вместе, Алиса, — сказала Вероника, держа Елену Сергеевну за руку. — Мы хотели чего-то нового, кого-то чистого, кого мы могли бы научить любить. Мы увидели в тебе то, что искали.

Елена Сергеевна мягко улыбнулась.

— Ты была нашей мечтой. И ты прошла свой экзамен с отличием, племянница!

Я слушала их, и вместо страха или обиды, я чувствовала огромное облегчение и восторг. Они не просто соблазнили меня, они открыли во мне то, о чём я сама и не догадывалась, но о чём подсознательно мечтала. Я стала частью этого тайного, чувственного мира.

— Я хочу, — сказала я, и это было самое честное слово, которое я когда-либо произносила. — Я хочу быть с вами.

Вероника и Елена Сергеевна обменялись взглядами и расплылись в довольных улыбках. Моя новая жизнь только начиналась.