Дима сидел на ступеньках школьного крыльца, уткнувшись взглядом в потрепанные кеды. Настроение было паршивым, мысли путались, а в груди ворочалась тяжелая обида. В школе опять что-то пошло не так, и он чувствовал себя полным неудачником.

— Эй, Диман! — звонкий голос друга Ваньки вырвал его из мрачной задумчивости. — Ты чё тут как сыч сидишь? Пошли на стадион, там наши пацаны за районное первенство рубятся! Будет весело, позырим!

— Неохота, — буркнул Дима, не поднимая глаз.

Ванька плюхнулся рядом, хлопнув друга по плечу. Его светлые волосы торчали во все стороны, а в глазах горел привычный озорной блеск.

— Да ладно тебе, всё из-за той фигни с женской раздевалкой? Забей, никто уже и не вспоминает! — Ванька ухмыльнулся. — Я ж тогда свет мигом вырубил, когда Макс тебя туда голяком зашвырнул. Никто толком и не разглядел.

Дима скривился. Воспоминание о том, как старшеклассник Макс запер его в раздевалке, до сих пор жгло. А хуже всего — слухи разлетелись. Одна девчонка проболталась матери, а та, как на грех, работает с Диминой мамой. Теперь мать узнала и пошла разбираться с классной руководительницей Макса, Светланой Петровной.

— Мамка моя уже с классной одиннадцатого «А» трындит, — мрачно сказал Дима. — Если Макс подумает, что я типа наябедничал, мне вообще хана.

Ванька задумчиво почесал подбородок.

— А знаешь, давай-ка глянем, о чём они там треплются, — предложил он, хитро прищурившись.

— Это как? — Дима недоверчиво покосился на друга.

— Просто, как дважды два! — Ванька оживился. — Они, небось, в маленькой учительской на первом этаже сидят. Там, где раньше завуч тусовался. Кабинет шкафами на две части поделён: одна — учительская, а вторая — типа кладовки. Дверь в кладовку не запирается, замок сломан. Можно запросто пробраться и подслушать, что за шкафами творится. Я так уже делал, прикинь!

Дима хмыкнул, но в глазах загорелся интерес.

— Ладно, погнали! — решился он, вставая.

Всё оказалось, как Ванька и говорил. Дверь в кладовку поддалась без труда, и парни, стараясь не шуметь, проскользнули внутрь. Дима чуть не споткнулся о какой-то ящик, но Ванька вовремя подхватил его под локоть. Они притаились за шкафами, где сквозь узкую щель виднелась учительская. Там, за столом, сидела Светлана Петровна, высокая женщина с каштановыми волосами, собранными в аккуратный пучок, и Димина мама, Ольга Сергеевна, — статная блондинка с пышными формами, в строгом костюме, который подчёркивал её фигуру.

— Не понимаю, что у этих мальчишек в голове, — сокрушалась Ольга Сергеевна, нервно теребя пальцы. — Как можно так издеваться над другими?

Светлана Петровна поправила очки и вздохнула.

— Для Макса это не впервой, — ответила она. — У него репутация такая, любит над слабыми поиздеваться. А что до их мыслей… — она усмехнулась. — В 18-летнем возрасте, поверьте моему опыту, все мечты сводятся к одному: раздеть какую-нибудь зрелую женщину, вроде нас с вами, и… ну, вы понимаете.

Ольга Сергеевна недоверчиво покачала головой.

— Неужели всё так примитивно? За Димой я такого не замечала.

— Ваш сын на год младше, — ответила Светлана Петровна. — Но сейчас сами всё увидите.

Она встала и подошла к окну, приоткрыв створку.

— Ковалёв! — крикнула она. — Подойди-ка!

— Да, Светлана Петровна! — донёсся голос с улицы. Это был друг Макса, Игорь Ковалёв, крепкий парень из одиннадцатого «А».

— Уборку в кабинете закончили? — строго спросила учительница.

— Почти, шторы вешаем, — отозвался Игорь.

— Тогда чего слоняешься? Марш в кабинет географии, и Макса ко мне позови!

Светлана Петровна вернулась за стол.

— У нас ремонт в школе, вот и задержала свой класс после уроков, чтобы порядок навести, — пояснила она Ольге Сергеевне. — Сейчас Макс придёт, и вы сами с ним побеседуете.

— О, с удовольствием, — с лёгкой язвительностью ответила Ольга Сергеевна, поправляя юбку и устраиваясь поудобнее.

Дверь учительской скрипнула, и на пороге появился Макс — высокий, широкоплечий школьник с нагловатой ухмылкой и тёмными, слегка растрёпанными волосами.

— Здравствуйте, Светлана Петровна. Вызывали? — спросил он, но в голосе чувствовалась тревога.

— Вызывала, Макс, — спокойно ответила учительница. — Объясни-ка, зачем ты позавчера запер Диму Григорьева голым в женской раздевалке? И сам-то ты там что делал? У вас же черчение было в это время.

Макс замялся, потирая шею.

— Меня за мелом к завхозу отправили, — начал он. — А с раздевалкой… это просто шутка была.

— Шутка? — резко вмешалась Ольга Сергеевна. — Ты понимаешь, что такие «шутки» унижают человека?

Макс опустил взгляд, промолчав. Ольга Сергеевна продолжила:

— За такое пороть надо!

Светлана Петровна тихо хмыкнула.

— Порку, кстати, можно устроить, — сказала она, понизив голос. — У меня и ремень подходящий найдётся.

— Не имеете права! — выпалил Макс. — Телесные наказания запрещены!

— Зато я могу доложить директору, — невозмутимо парировала Светлана Петровна, разглядывая свои ногти. — И пусть он решает, какой у тебя будет аттестат и в какой ВУЗ ты после этого поступишь. Твои родители, небось, думают, что ты примерный школьник, а вот сюрприз их ждёт…

Макс сник, опустив голову. Учительница выдержала паузу и добавила:

— Так что выбирай: либо снимаешь штаны, и Ольга Сергеевна тебя ремнём, либо я иду к директору.

Макс, поколебавшись, повернулся спиной к женщинам и начал медленно расстёгивать джинсы. Его руки дрожали, но он всё же спустил их вместе с боксерами до щиколоток, обнажив крепкие ягодицы, и лёг животом на соседний стол, слегка прогнувшись, подставляя упругую юношескую задницу.

Светлана Петровна достала из ящика широкий кожаный ремень и протянула его Ольге Сергеевне, которая выглядела слегка ошарашенной.

— Действуйте, — сказала учительница. — А я пока проверю, как там мои с уборкой. Закончите — закройте кабинет и отнесите ключ в канцелярию.

Она вышла, оставив Ольгу Сергеевну наедине с Максом. Женщина медленно закрыла дверь, держа ремень в руках, и с задумчивой улыбкой посмотрела на обнажённую задницу школьника.

— Ну что, будете пороть? — спросил Макс, не оборачиваясь. — А то я стою, жду…

— Нет, пороть не буду, — ответила Ольга Сергеевна, кладя ремень на стол. — Своего сына я никогда не била, и чужого не стану. Но ты, надеюсь, понял, что значит унижать человека?

— Наверное… — пробормотал Макс. — Можно одеваться?

— Погоди, — вдруг сказала она, и её голос стал ниже, с лёгкой хрипотцой.

Она шагнула ближе, её глаза скользнули по его телу, задержавшись на бёдрах. Медленно, словно заворожённая, она провела рукой по его ягодице, спускаясь к внутренней стороне бедра. Пальцы замерли, коснувшись чего-то, что заставило её зрачки расшириться от удивления.

— Боже… — выдохнула она, обхватывая его член. — Это что, правда такой огромный?

Дима, прижавшись к пыльным шкафам в тесной кладовке, смотрел в узкую щель, сердце бешено колотилось, а в висках стучала кровь. То, что творилось в учительской, казалось ему кошмарным сном, но он не мог отвести глаз. Рядом Ванька дышал тяжело, как загнанный зверь, его рука уже скользнула к ширинке, где джинсы натянулись от явного стояка. Глаза Ваньки горели, он то и дело облизывал пересохшие губы.

— Диман, ты это видишь? — прошептал он, пальцы возились с ремнём, пытаясь расстегнуть его без шума. — Чёрт, это ж… просто пиздец.

Дима не ответил, его горло сдавило, а кулаки сжались так, что ногти впились в ладони. Он наблюдал, как его мама стоит перед Максом, его школьным врагом, и держит в руке его здоровенный член. Её пальцы медленно двигались, словно она изучала его, а лицо выражало шок вперемешку с чем-то ещё, чего Дима не мог понять.

Член Макса был огромным — Дима, хоть и не хотел сравнивать, прикинул, что он гораздо больше, чем у него самого, явно больше двадцати сантиметров, толстый, с гладкой кожей и набухшими венами. Ольга Сергеевна, кажется, была поражена не меньше. Её глаза расширились, губы дрогнули, и она вдруг опустилась на колени, как будто под гипнозом.

— Боже… — выдохнула она, её голос дрожал, и Дима услышал в нём странную хрипотцу. — Это… невероятно.

Она наклонилась вперёд, и её губы сомкнулись вокруг головки, медленно обхватывая её. Дима замер, его дыхание сбилось, а в штанах стало тесно от болезненного напряжения. Он не хотел этого чувствовать, но тело предало его. Ванька, заметив его состояние, толкнул плечом, ухмыляясь.

— Прикинь, Диман, твою маму… — он понизил голос, — ебут в рот прямо в школе. — Его рука уже скользнула в расстёгнутые джинсы, и он начал медленно двигать, не отрывая глаз от щели.

Макс, сидя на краю стола, раздвинул ноги шире, его крепкие бёдра напряглись. Он смотрел на Ольгу Сергеевну сверху вниз, с наглой ухмылкой, и его пальцы запутались в её светлых волосах, сминая аккуратный пучок. Она двигалась медленно, её губы плотно обхватывали член, то заглубляя его, то отпуская, чтобы провести языком по головке.

Дима видел, как её щёки втягивались, слышал влажные звуки, которые эхом отдавались в его голове. Её руки лежали на бёдрах Макса, пальцы впивались в его кожу, а сама она издавала тихие стоны, от которых у Димы мурашки бежали по спине.

— Давай, тётя Оля, — хрипло сказал Макс, слегка толкая её голову. — Глубже бери, знаю, что можешь.

Дима стиснул зубы, его кулаки дрожали. Он хотел ворваться, остановить это, но Ванька крепко держал его за локоть.

— Не лезь, братан, — прошипел он, его рука двигалась быстрее, а голос был полон возбуждения. — Смотри, она сама кайфует. Видел, как у неё глаза блестят?

Дима не мог не согласиться — в движениях мамы было что-то, что выдавало её желание. Её лицо пылало, ресницы дрожали, а руки, скользя по бёдрам Макса, казались почти жадными. Ванька, не сдерживаясь, уже вытащил свой член из боксеров и яростно дрочил, его дыхание стало прерывистым. Он повернулся к Диме, заметив, как тот невольно сжал себя через джинсы.

— Давай, Диман, не тормози, — шепнул Ванька, его голос был хриплым. — Видишь, как они там? Вместе веселее.

Дима, борясь с собой, всё же расстегнул ширинку. Его пальцы дрожали, когда он коснулся своего стояка, и он почувствовал, как стыд и возбуждение смешались в нём в тугой узел. Они с Ванькой, стоя плечом к плечу, начали двигать руками, их взгляды прикованы к учительской, где сцена разгоралась всё ярче.

Мать ускорила темп, её губы скользили по всей длине члена Макса, а он, откинув голову назад, тихо рычал от удовольствия. Внезапно он напрягся, его бёдра дёрнулись, и Дима увидел, как мама поперхнулась, но не отстранилась, глотая. Но Макс выдернул хуй, и часть спермы брызнула ей на лицо, стекая по щекам и подбородку, часть попала на блузку, оставляя пятна на белой ткани.

Она отшатнулась, потеряв равновесие, и села на пол, её юбка задралась, обнажив стройные ноги в чёрных колготках. Дима заметил, как её грудь тяжело вздымается, а глаза блестят, словно она всё ещё под кайфом.

— Ну ты даёшь, тётя Оля, — хмыкнул Макс, вытирая пот со лба. — Не думал, что мамаша Димаса такая… огонь.

— Замолчи, — отрезала она, её голос дрожал, но в нём была не только злость.

Она вытерла лицо платком, поднялась, пошатываясь, и направилась к раковине в углу кабинета. Её пальцы, всё ещё дрожа, расстёгивали пуговицы блузки, чтобы застирать пятна. Белый кружевной лифчик обтягивал её грудь, соски проступали сквозь ткань, и Дима, к своему ужасу, не мог отвести взгляд.

Макс, застёгивая джинсы, шагнул к ней.

— Дай потрогать, — сказал он, и его руки, не дожидаясь ответа, скользнули под лифчик, сжав её груди. Дима видел, как пальцы Макса сжимают её соски, и она ахнула, её тело выгнулось навстречу.

— Прекрати, наглец! — выкрикнула она, но её голос был слабым, почти умоляющим.

Она упёрлась руками в раковину, но Макс, ухмыляясь, продолжал мять её грудь, сдвигая лифчик вверх, пока её розовые соски не оказались на виду. Он слегка ущипнул их, и она задрожала, её дыхание стало прерывистым.

В кладовке Дима чувствовал, как его сердце разрывается. Он ненавидел Макса, но его рука продолжала двигаться, сжимая член, и он не мог остановиться. Ванька, стоя рядом, уже кончил, его дыхание было тяжёлым, а на лице застыла блаженная ухмылка. Он толкнул Диму локтем.

— Бери пример, братан, — прошептал он. — Смотри, как твою маму ебут… Она прям тащится.

Дима только скрипнул зубами, но его рука двигалась быстрее, предавая его собственные чувства. Макс, тем временем, задрал юбку Ольги Сергеевны, открывая белые кружевные трусики под колготками. Его пальцы скользнули между её бёдер, и Дима увидел, как ткань потемнела от влаги.

— Да ты вся течёшь, — хмыкнул Макс, его голос был полон самодовольства.

Он медленно стянул колготки вместе с трусиками до колен, обнажив её гладкие бёдра и влажные складки между ног. Дима видел, как её кожа блестит от пота, а Макс, не торопясь, провёл пальцами по её промежности, дразня. Она застонала, её бёдра подались назад, словно прося большего.

— Хватит… дразнить, — выдохнула она, её голос дрожал от желания.

Макс расстегнул ширинку снова, его член, всё ещё твёрдый, блестел от её слюны. Он приставил головку к её входу, слегка потирая, и она задрожала, её руки сжали край раковины. Одним медленным движением он вошёл в неё, и её протяжный стон эхом разнёсся по учительской.

Дима наблюдал, как школьник трахает его маму, и его разум кричал от ярости, но тело не слушалось, продолжая двигать рукой в такт. Макс двигался уверенно, то медленно, то ускоряясь, его ладони хлопали по её ягодицам, оставляя красные следы. Ольга Сергеевна подмахивала, её бёдра двигались навстречу, а стоны становились громче.

Её груди, освобождённые от лифчика, подпрыгивали, соски тёрлись о столешницу, когда она легла на стол, чтобы удержаться. Макс, схватив её за бёдра, вбивался всё глубже, его пальцы впивались в её кожу.

Ванька, уже отдышавшись, снова начал дрочить, его глаза горели, как у одержимого.

— Диман, это ж кино, — шепнул он. — Смотри, как он её… твою маму трахает прямо в школе.

Дима, не отвечая, чувствовал, как близится к краю. Его рука двигалась яростно, и он кончил, задыхаясь, его тело сотряслось, а перед глазами всё плыло. Ванька, заметив это, хмыкнул и тоже ускорил темп, кончая во второй раз.

В учительской Макс, чувствуя приближение оргазма, ускорил движения. Ольга Сергеевна стонала, её тело дрожало, а ногти впивались в край стола. Наконец, Макс с рычанием кончил, вливая в неё всё, что накопилось. Она задрожала, её ноги подкосились, и она почти рухнула на стол, её дыхание было тяжёлым, а кожа блестела от пота.

Макс, отдышавшись, отстранился, застёгивая джинсы.

— Приберись тут, тётя Оля, — бросил он с ухмылкой. — А то Светлана Петровна заругает.

Он вышел, оставив её лежать на столе, с растрёпанными волосами и размазанным макияжем. Колготки и трусики болтались у щиколоток, на бёдрах алели следы от шлепков, а между ног стекала смесь её соков и его спермы.

Дима с другом, тяжело дыша, тихо выбрались из кладовки, их сердца всё ещё колотились, а разум отказывался осознать, что они только что видели, как маму Димы выебли прямо в школе.