Вступление

Меня зовут Антон. Мы с моей однокурсницей Аней — студенты археологического факультета. Сдружились ещё с первого курса, теперь неразлейвода.

Я — обычный парень с чёрными волосами и дружелюбными, но в то же время серьёзными глазами, обычного телосложения. Член 14 сантиметров, необрезаный.

Аня — молодая девушка с белыми волосами, с грудью четвёртого размера и пышненькой попой. Мечта любого студента и препода.

С виду можно подумать, что она типичная "тупая пизда", но на самом деле довольно умная и смышлёная девушка, которая очень даже заинтересована в изучении всего нового. Аня, несмотря на свою интеллигентность, очень даже любит порно и эротику — как и подобает творческой душе, — и даже не скрывает это от меня. Мы частенько подшучиваем над её порно-вкусами, которые варьируются от ванильного секса до самых развратных фетишей. Наверное, я заинтересовал Аню своими познаниями и тем, что не начал сразу с подкатов: учитывая её физические параметры, такое ей уже, видимо, очень приелось, специально она такого внимания не особо искала. Была не против, но без перебора.

Отношения у нас были как у близких друзей. Разумеется, Аня мне нравилась, и я даже дрочил на её фото не раз, но для неё я держал фасад порядочного юноши, которому хоть и нравятся девушки, но который будет до конца притворяться не пошлым извращенцем. Я хотел, чтобы если между нами что-то и будет сексуально-романтическое, то пусть это случится само. Тем более что Ане это нравилось, и я стал для неё той отдушиной, которую она искала.

Наша учёба в большинстве своём не отличалась от вашей: зелёный энтузиазм довольно быстро сменился на скучные семинары и лекции с кучей теории и сложных названий и дат, никакого духа первооткрывательства там и близко не наблюдалось. В общем, совсем не то, что представляешь, ну вы знаете как это бывает. Иногда перед нами трясли всякими экспонатами весьма скудного научного интереса, вроде советских монет или штыков красноармейцев дореволюционного периода, видимо, чтобы мы окончательно не потеряли интерес к учёбе. Но новый семестр третьего курса подал луч надежды среди тьмы серых будней и недосыпов, периодически заедаемых дешёвой лапшой и алкоголем. Нам предложили поездку на место археологических раскопок. Сказать, что мы были рады, — это ничего не сказать. Я думал что желающих будет много, и оно так и было, но много ребят либо не захотели, либо разъехались по подработкам, так что так получилось, что остались только мы с Аней. Она тоже была воодушевлена этой поездкой и долго ждала шанса проявить себя где-то на практике. Через некоторое время мы собрались с Аней на вокзале, дождались нашего поезда и сели в предвкушении прекрасного приключения.

Поезд в Тайгу

Поезд тащился через тайгу уже больше 6 часов. В купе пахло курицей-гриль, дешёвыми напитками из пластиковых стаканов и тем особым запахом плацкарта: смесью пота, железа и старого дерева. Мы с Аней заняли нижние полки напротив друг друга. За окном мелькали бесконечные берёзы, потом тайга стала гуще, и солнце начало садиться прямо в багровую дымку над сопками.

Аня сидела, поджав под себя ноги, в своей любимой серой толстовке с капюшоном и коротких шортах, из-под которых выглядывали полные бёдра. Грудь четвёртого размера даже в толстовке выпирала так, что я старался не пялиться, но иногда ловил себя на том, что взгляд сам скользит по округлостям. Она листала телефон, иногда показывала мне мемы или фотки с раскопок, которые нашла в телеграм-каналах.

«Представляешь, говорят, там ещё вроде курганы не тронуты даже остались», — говорила она, и глаза у неё загорались, как у ребёнка перед Новым годом. Я кивал, жевал бутерброд с колбасой и сыром и особо не думал о керамике бронзового века, а скорее о том, как её грудь колышется, когда поезд трясёт.

Ночью она перелезла ко мне на полку «погреться», потому что в вагоне было холодно. Легла спиной, прижалась попой к моему животу, и я почувствовал всё: и тепло её тела, и мягкость, и то, как она, вроде бы случайно, чуть двинула бёдрами. У меня моментально встал. Я лежал, как дурак, боясь пошевелиться, а она тихо посмеивалась в подушку: «Ой, что это у тебя там твёрдое, археолог? Один артефакт я походу уже нашла» Я краснел до ушей, а она просто хихикала, и со временем, так пролежав некоторое время, мы заснули.

Утром она встала первой, потянулась, и толстовка задралась, открыв полоску живота и край трусиков. Я отвернулся к окну, делая вид, что любуюсь тайгой.

На станции нас встретил старый УАЗик с бородатым дядькой-водителем. Дорога заняла ещё часов пять. Последние двадцать километров вообще по просёлку, где машина прыгала так, что Аня пару раз ойкала и хваталась за мою руку а я пялился как её глудь подскакивает при первой удобной возможности. Когда мы наконец выгрузились у края леса, водитель сказал что дальше не поедет, ему передали что догогу завалило деревом во вреся грозы и там не проехать, но указал как дойти за пару часов через лес. Тем временем уже вечерело. Карты у нас были старые, советские, а GPS в этих местах ловил через раз, но мы надеялись что ходьбы в нужном направлении будет более чем достаточно.

«Ну что, первооткрыватель, вперёд», — сказала Аня и первой пошла по тропе вверх, в гору.

Мы шли, смеялись, шутили; я всё думал о том, какой у Ани прекрасный голос. Не знаю, это из-за влюблённости в неё или у неё и вправду он хороший. Через час мы поняли, что заблудились. Тропа исчезла, вокруг только кедрач, мох по колено и комары размером с вертолёт. Аня шла впереди, я сзади, с рюкзаком.

Её попа в штанах двигалась прямо перед моим носом, и я то и дело спотыкался, потому что смотрел не под ноги. Один раз она поскользнулась на мокром камне, я успел подхватить за талию, и мы на секунду замерли: она прижалась ко мне всем телом, её грудь к моей груди, я ощутил её горячее дыхание. Потом она отстранилась, засмеялась: «Ну ты и руки-грабли, чуть не уронил меня». Я пробормотал что-то невнятное, а у самого в голове крутилось только одно: какие же у неё мягкие буфера.

К вечеру пошёл дождь. Мы промокли до нитки, благо было не очень холодно. Толстовка Ани прилипла к телу, и под ней отчётливо проступали очертания лифчика и сосков. Я старался смотреть в сторону, но глаза сами возвращались. Вдруг впереди показалась тёмная щель в скале — пещера.

«Давай переждём, — сказала она. — Хоть крыша над головой будет».

Внутри было сухо и тепло. Мы развели маленький костёр из собранных по дороге сухих веток. Свет от огня плясал по стенам, и я заметил, что дальше вглубь пещера продолжается узким коридором. Аня, конечно, не удержалась:

«Курганы — это, конечно, хорошо... но пещера тоже неплохо для начала, гляди, может, даже какие-то наскальные рисунки найдём», — с азартом сказала Аня и пошла вглубь пещеры.

Я возразил: «Ань, ну ты чего, мало того что в глуши потерялись, так ещё и в пещере потеряться не хватало...»

Ответа не последовало — видимо, эта шаловливая сучка меня таким образом дразнила.

Я вздохнул, но пошёл за ней. Коридор был узкий, мы шли боком, иногда касаясь друг друга плечами и бёдрами. Один раз она нагнулась за каким-то камешком, и я упёрся лицом прямо в её мокрую от дождя попу. Она обернулась и, немного хихикнув, сказала: «Ну что, Антош, надеюсь, твоей мордочке понравилось знакомство с моим бампером, и только не говори что случайно это было, извращенец». Я промямлил оправдываясь, что правда это случайно было, а у самого сердце колотилось.

Чем дальше мы шли, тем теплее становилось. Вдруг коридор резко расширился, и мы вышли в небольшое пространство. Я обернулся назад что бы пройти чуть назад, убедиться что запомнил дорогу... и обомлел. Проход, по которому мы пришли, просто исчез. Только сплошная, почти гладкая стена, как будто его никогда и не было.

«Ань... тут проблемка у нас, ты не поверишь» - крикнул я.

«Антошка, не придумывай, ты просто хочешь, чтобы мы пошли обратно».

«Ань, я серьёзно! Посмотри», — уже откровенно встревоженно сказал я.

Она тоже обернулась, посветила фонариком телефона — ничего. Только камень.

«Ну всё, приплыли», — сказала она, но в голосе не было страха, скорее тот же азарт, как будто это место только начало подтверждать оправданный интерес, вызванный у Ани.

— Тебя реально не смущает что тут просто из неоткуда взялась стена? - возмущенно сказал я.

— Вообще я всегда мечтала что бы со мной что-то подобное приключилось, но я тоже не хочу быть тут замурована, если ты об этом - немного саркастичным тоном заявила Аня.

Мы пошли дальше. Коридор снова сузился, потом пошёл вверх. Я всё время думал о том что это какая-то чертовщина и такого впринципе быть не должно, но успокаивал себя всякими обьяснениями вроде "я просто развернулся не там" или "выход был, просто я его не заметил", но я точно знал что он должен был быть где-то рядом. И вдруг мои размышлениея перервал свет. Настоящий дневной свет. Мы вылезли из расщелины в скале и замерли.

Сказочный Мир

Перед нами открывался совсем другой мир. Солнце светило ярко, но не жгло. Внизу раскинулась широкая долина, усыпанная цветами всех оттенков: маки, ромашки, какие-то огромные синие колокольчики. За долиной — лес, не наша угрюмая тайга, а светлый, с берёзами и соснами, дубами, сквозь которые просвечивало бирюзово-фиолетовое небо. Вдалеке виднелись холмы, покрытые зеленью, и тонкая полоска реки, сверкающая, как зеркало. Воздух был тёплый, сладкий, пахло мёдом и свежей травой. Пели немного необычные на вид птицы, каких я никогда не слышал и не видел. Одним словом — сказка.

Аня стояла рядом, раскрыв рот. Её мокрые волосы прилипли к телу, как и капли воды на щеках, грудь тяжело вздымалась. Она медленно повернулась ко мне, с широко раскрытыми глазами, и сказала:

«Антон, это ж куда мы с тобой попали?...»

Я промолчал. Эта красота забрала у меня дар речи на какое-то время. Я начал понемногу спускаться с пещеры, взял Аню за руку и помог ей спуститься. Долина встретила нас тишиной и запахом цветущего луга. Мы спустились по мягкому склону, и трава доходила почти до пояса: тёплая, шелковистая.

Через примерно пятнадцать минут пути мы увидели дымок над деревьями вдалеке. Ещё через столько же мы пришли к частоколу из светлого бревна, за которым стояли аккуратные избы с резными наличниками и соломенными, но удивительно чистыми крышами. Я немного волновался, но старался не показывать своё волнение Ане. Она тем временем была в полном восторге, то и дело дёргала меня за ветровку и шептала: «Вот же повезло, такое нашли, блин, я щас уписаюсь от счастья».

С ходу не было видно, где вход, оли один из входов... Но, обойдя почти всю структуру, мы нашли его. Не примечательный, выглядел он скорее как брешь в частоколе. Мы с Аней переглянулись, собрались с духом и ступили внутрь.

Зайдя внутрь, нас заметили не сразу. Мы прошли чуть дальше от входа, выглянули из-за одной из изб и увидели следующую картину: всё здесь дышало какой-то древней, но живой красотой. Резные столбы у ворот с ликами богов — Перуна с молотом, Велеса с рогами, Мокоши с прялкой, — колодец-журавль с вырезанным на ведре узором из дубовых листьев, баня на берегу речки с дымящейся трубой, печь, от которой пахло свежим хлебом и мёдом. Лики языческих божеств я хорошо узнал, благо когде-то мы доклад с Аней готовили на эту тему.

Женщин было человек тридцать, все молодые и зрелые, только изредка пробегали маленькие девочки в веночках из полевых цветов, ни одного мужчины. Все в льняных или шерстяных одеждах — рубахах с вышивкой оберегов, сарафанах с яркими кушаками, — все улыбчивые, но с какой-то особой, спокойной грацией в движениях. Одна дама с длинной косой, перекинутой через плечо, месила тесто у печи, её тяжёлая пышная грудь колыхалась под тонкой тканью; другая, с венком из васильков, доила козу у колодца, и её широкие бёдра напрягались при каждом движении; третья, постарше, с румяными щеками, развешивала бельё, напевая что-то, и её тело, полное и крепкое, казалось выточенным из дуба — сильное, но женственное. Воздух звенел от их тихих разговоров на старославянском диалекте, который был ощутим, но всё-равно плохо разборчив в массе голосов.

Мы прошли чуть дальше, к середине этого места, и в какой-то момент наше присутствие обнаружили. Скорее рано, чем поздно. Вокруг начали собираться люди: с некой опаской, но интересом на нас поглядывали, девочки тыкали пальцем и переглядывались со своими мамами, будто спрашивая "кто это?". Перешептавшись между собой, к нам подошли три девушки в длинных льняных рубахах, подпоясанных яркими кушаками, с венками из васильков и ромашек в волосах. Все — высокие, крепкие, с румяными щеками и светлыми косами до пояса. Одна из них, самая старшая на вид, выступила вперёд и заговорила на странном, но понятном русском, будто из фильмов о древних временах:

«Добро пожаловать в Велесово Селище, странники! Зовут меня Милана, я тут за старшую».

Голос у неё был низкий, грудной, с лёгким протяжным напевом, и я сразу заметил, как Аня чуть сжала мою руку в волнении перед незнакомкой: Милана была настоящей красавицей-славянкой, лет тридцати пяти, может чуть больше, с широкими бёдрами, тяжёлой грудью, что колыхалась под рубахой, и глазами цвета летнего неба. На шее у неё висел амулет из янтаря в форме волчьей головы — символ Велеса, — а на запястье побрякивали серебряные браслеты с гравировкой рун.

Нас повели вглубь деревни. Милана рассказала, что живут они по старому обычаю, чтут Велеса, Перуна и Мокошь, сеют лён в полях за частоколом, держат пчёл в ульях, украшенных резьбой, делают сыр из молока и пиво с хмелем, собранным на рассвете. Остаток дня прошёл в разговорах у большого стола под навесом из листвы: нас кормили мёдом, тёплым хлебом с маслом, вяленой рыбой и густым сбитнем, налитым в глиняные кружки с выжженными узорами. Аня светилась от восторга, расспрашивала о керамике — как лепят горшки с узорами в виде солнца и луны, — о ткачестве на старинных станках, о том, как вышивают обережные узоры, отгоняющие злых духов. Я больше молчал, наблюдал. И чем дольше смотрел, тем сильнее чувствовал: что-то здесь не так...

Девушки были в целом слишком... пышными. Худышки были огромной редкостью, ни одной "мальчишеской" фигуры — все с широкими бёдрами, тяжёлыми грудьми, с той славянской мощью, что делает женщину одновременно матерью и воительницей. Одна, с венком из макa, подмигнула мне, передавая кувшин с квасом, и её грудь случайно коснулась моей руки — тяжёлая, тёплая, с лёгким ароматом трав.

Другая, постарше, с косой, заплетённой в косу с лентами, рассказывала Ане о ритуалах полнолуния, и её голос звучал как песня, с протяжным звучанием, от которых мурашки бежали по коже. Мы немного пообщались с местными жителями, поулыбались друг другу, полюбезничали, а к вечеру нам отвели отдельную горницу в доме Миланы — просторную, с лавками, печью и огромной кроватью, устланной овчинами. Мы с Аней переглянулись: одна кровать. Она только хмыкнула и шепнула: «Ну что, Антон, будем как в поезде — греться?» Я покраснел, но промолчал.

Ночь в Горнице

Ночь наступила быстро. За окном пели сверчки, пахло сеном и дымком. Мы лежали рядом, оба не спали. Аня тихо хихикала, вспоминая, как одна из девушек случайно прижала меня грудью, когда передавала кувшин с мёдом. Я отшучивался, но в голове крутилась мысль: почему здесь нет мужчин? Я хотел спросить их ещё тогда, при встрече и разговорах с местными, но как-то язык не поворачивался... Вроде бы и нормальный вопрос, но я чувствовал, что будто не стоит мне об этом спрашивать. Тогда я был настолько сбит с толку, что не мог почти ничего толком сказать и спросить; в основном весь разговор старалась поддерживать Аня, а я просто отсиживался в сторонке, как робкий школьник.

И тут дверь тихо скрипнула.

В горницу вошла Милана. В руках — глиняный светильник с маслом, в котором плавал фитиль. На ней была только длинная красная рубаха с позолотой до колен, подпоясанная тонким красным пояском. В свете огонька её силуэт казался золотым.

«Не спится гостям?» — спросила она низким голосом и поставила светильник на стол.

Аня села на кровати, я тоже приподнялся. Между тяжёлых грудей Миланы виднелась глубокая ложбинка, кожа блестела от пота или масла.

«У нас обычай, — сказала она спокойно, — старшая встречает важных гостей ночью».

Это было несколько необычно и неожиданно, но раз такой обычай, то пусть — не очень хотелось бы расстраивать местных, тем более что мы с Аней вообще не в том положении, чтобы высказать что-то против. Да мы и сами жили в общежитии, знаем, что такое заходить друг к другу туда-сюда.

Милана не спеша подошла к лавке у стены, взяла простой деревянный стул с резной спинкой — вырезанной в виде переплетающихся ветвей дуба — и поставила его посреди горницы, лицом к нам. Села, чуть расставив колени — рубаха натянулась на бёдрах, и стало видно, как под тканью что-то тяжёлое, мощное упирается в лён изнутри. Она сложила руки на коленях, посмотрела на нас спокойно, с лёгкой улыбкой — материнской, но в тоже время с игривой искоркой в глазах.

«Прежде чем продолжим, — сказала она тихо, но твёрдо, — скажите мне по чести, как на духу: чисты ли вы ещё? Девственны ли телом вашим? Не осужу, не устыжу — у нас обычай такой: знать заранее, чтоб не причинить боли лишней, чтоб ласку подобрать по силе вашей».

Голос её был мягкий, но в нём чувствовалась сила — как у женщины, которая привыкла, что ей отвечают правду, с той славянской прямотой, что не терпит лжи, но и не судит строго.

Аня покраснела до ушей, опустила глаза. Я тоже почувствовал, как горят щёки. Мы переглянулись.

Про себя я подумал: "Девстенны ли мы... зачем Милане это знать?!". Аня первой тихо кивнула, потом прошептала: «я кхм... не совсем чистая, у меня был до этого партнёр... ну я имею ввиду я с мужчиной раньше была». Я знал что у Ани когда-то был парень, но до этого момента я об этом почти не вспоминал. Да и было бы странно если бы такая сочная самочка до сих пор не поскакала бы ни на одном хуе.

— А я пока ещё... девственник - немного смущаясь сказал я, и услышав как у Ани проскочил игривый смешок на лице, почти не заметный, но скорее игривый и задирный чем насмешливый.

Милана улыбнулась шире, в глазах мелькнуло что-то тёплое, почти нежное.

Она встала, развязала поясок. Рубаха соскользнула с плеч и упала к ногам.

Когда я увидел эту сочную доминантную милфу во всей красе, я забыл, как дышать.

Перед нами стояла женщина... нет, настоящая славянская богиня. Грудь — огромная, натуральная, чуть приплюснутая от тяжести своего веса, и не странно, в этих бидонах наверняка много молочка; с широкими тёмно-розовыми ареолами и крупными сосками, которые уже стояли твёрдыми бугорками. Живот был мягкий, с лёгкой округлостью, бёдра — мощные, кожа — смуглая от солнца, с золотистым отливом. И ниже пояса... Между ног у неё стоял член. Настоящий, восемнадцать сантиметров длиной, толстый, с тяжёлой веной по верху, слегка изогнутый к животу. На лобке было немного аккуратных волос. Головка — крупная, лилово-розовая, уже влажная от смазки. Под ним — тяжёлые, гладко выбритые яйца размером с небольшие сливы, а прямо под ними — аккуратная, пухлая вагина с тёмными губами, из которой уже тянулась тонкая ниточка прозрачной влаги.

Она стояла спокойно, чуть расставив ноги, и смотрела на нас сверху вниз — не вызывающе, а скорее с лаской в глазах.

«У нас почти все такие, — тихо сказала Милана. — Двуполые. От Велеса дар. Мы и жёны, и мужья себе друг другу. А когда гость приходит — особенно редкий, мужчина настоящий, — мы делимся всем. По чести. По любви.».

Аня рядом со мной тихо ахнула. Я почувствовал, как её рука сжала мою ладонь под одеялом — сильно, почти до боли.

Милана сделала шаг вперёд. Её член качнулся, яйца тяжело ударились о её промежность, и капля смазки упала на деревянный пол.

«Не бойтесь, — улыбнулась она. — Ночь длинная, всё успеем ».

Милана подошла ближе. Светильник отбрасывал тёплые тени на её тело: тяжёлые груди колыхались при каждом шаге, соски стояли твёрдыми бугорками, а член, уже полностью вставший, качался в такт движению, будто сам тянулся ко мне. Она остановилась в полушаге, и я почувствовал запах: мёд, дымок костра и что-то животное, тёплое, женское и одновременно мужское.

«Не бойся, Антон, — тихо сказала она, голос был низкий, почти бархатный. — Возьми его в руки. Просто потрогай. Я не сделаю ничего, чего ты не захочешь».

Я поднял дрожащую ладонь. Пальцы коснулись горячей кожи ствола — он был твёрдый, как дерево, но пульсирующий. Я провёл ладонью сверху вниз, почувствовал вену, которая билась под кожей, потом обхватил головку — она была мокрой, скользкой, и капля смазки тут же осталась на моём большом пальце. Милана выдохнула, грудь её поднялась.

Аня рядом села на колени, глаза огромные, щёки горят. Она не отрываясь смотрела, как под гипнозом, как я наклонился и осторожно коснулся губами головки — солоновато-сладкий вкус ударил мне в язык, но не резко, а скорее плавно и приятно, опьяняя меня. Я провёл языком по щели, собрал смазку, потом взял головку в рот целиком. Милана тихо застонала — низкий, протяжный звук, как эхо в лесу, — и положила мне ладонь на затылок — не давила, просто гладила. С материнской лаской и уверенестью опытной женщины, она взяла меня за голову обеими руками по сторонам и начала медленно проталкивать свой хуй мне в глотку, а я положил свои руки на её тёплые сильные ноги.

Аня начала раздеваться. Толстовка полетела в угол, потом лифчик — грудь четвёртого размера вывалилась наружу, тяжёлая, с розовыми сосками, уже твёрдыми от возбуждения. Она подползла ближе, села рядом на колени и, не говоря ни слова, выхватила мокрый от моих слюней член Миланы у меня изо рта и жадно заглотила сама. Её губы растянулись, щёки втянулись, она причмокивала — будто давно этого хотела.

Я поднялся выше. Руки сами легли на грудь Миланы — они были огромные, мягкие, но тяжёлые, как спелые арбузы. Я сжал их, почувствовал, как из соска потекло тёплое молоко. Я поцеловал её в губы — она ответила сразу, глубоко, языком, будто знала меня всю жизнь. Её не смущало то что мой рот пропах её аппетитным членом и выделениями из него. Мы целовались, а внизу Аня жадно сосала, причмокивая, как настоящая соска — иногда отпуская член, чтобы лизнуть яйца или провести языком по всей длине мощного ствола нашей новой хозяйки.

Милана мягко отстранила нас, помогла раздеться до конца. Потом уложила Аню на спину, раздвинула ей ноги — Аня была уже мокрая, губы распухли, блестели. Милана вошла медленно, но уверенно: толстый ствол растянул Аню, и та выдохнула громко, почти вскрикнула — Ааах!. Я сел рядом, Аня нашла мою руку, обхватила мой член и начала дрочить — быстро, неровно, будто боялась отпустить. Я наклонился к груди Миланы, взял сосок в рот — молоко потекло сладкой струёй, я глотал, чувствуя, какое оно тёплое, сладковатое, как будто с лёгким привкусом мёда.

Вдруг Милана изменилась. Взгляд её сморщился, она положила руку на горло Ани — не сильно, но уверенно, прижала её к подушке. Вес её тела усилил толчки — теперь она трахала глубоко, ритмично, почти жёстко, яйца бились о попку Ани с влажным звуком, вагина хлюпала принимая толстый ствол. Аня заскулила — м-м-м, ах — но не от боли, скорее от удовольствия, глаза её закатились, рот приоткрылся, она полностью отдалась как покорная сучка. Тем временем взгляд Миланы был максимально сосредоточеным и доминантным. Она как хищница, поглощала свою жертву.

Я мог бы что-то сказать. Мог бы встать. Но не встал. Стыдно признаться — мне нравилось смотреть. Нравилось, как Аня послушно принимает всё, как её тело дрожит, как Милана владеет ею полностью. Я просто сидел рядом и смотрел, как её животик округляется от глубоких толчков, как молоко из груди Миланы капает на Аню.

В какой-то момент эта поза видимо немного поднадоела правительнице деверни, она встала с Ани, с хлюпом вырвав свой могучий член из её киски. Милана сама легла рядом, взяла своими мощными но в тоже время женственными руками Аню как беспомощную секс-игрушку и посадила на себя спиной к себе с невероятной лёгкостью, будто Аня весила не 70 килограм а 7, та только пискнуть успела. Закрепляя свою доминантную позицию, Милана сомкнула свои руки в замке за затылком Ани, при этом захватив ноги Ани так что бы её киска была максимально открыта и оголена. Я переместился на перёд, что бы получше рассмотреть эту красоту. Милана сказала мне увереным, но уже слегка подуставшим голосом с отдышкой:

— Антон, будь добрым молодцом, помоги нам с Аней. Я опустил свой взор вниз, немного задержав взгляд на пышной груди Ани, которую никогда не видел голой, и моему взору предстали гениталии красавиц. Я увидел гладко выбритый лобок Ани, её прекрасную розувую киску с слегка выпирающими половыми губами, но большую часть её интимного места нагло закрывал сочный хуй Миланы, весь покрытый смазкой которая до сих пор стекала с вагины Ани и успела покрыть весь член Миланы и даже часть её яиц. Я как покорный раб своих инстинктов опустился ниже, моё лицо оказалось в паре сантиметров от члена Миланы, и тепло и запах их с Аней члена и киски ударили мне в лицо и опьянили меня. Как бы я не хотел лизнуть киску Ани, но головка Миланы манила меня больше, и мои губы встретились с ней. я ощутил вкус вагинальных соков Ани на чужом члене, и это было прекрасно, я никогда в жизни не был так возбуждён. Я начал его жадно сосать, жадно слизывая вкус моей любимой подруги с него.

Мне хотелось максимально угодить Милане, и я решил смазать член своей новой членобогини, так что бы он был полностью покрыт моими слюнями, что бы ей было максимально комфортно трахать Аню. Вид её члена обильно покрытого слюнями был невероятно сексуальным и возбуждающим. Потом я аккуратно взял член Миланы пальцами и начал вдавливать его в киску Ани, пока он не залез куда нужно, отчего Аня немного ахнула. Напоследок я опять приспустился и пару раз лизнул яца Миланы, как бы давая понять что всё готово, а сам немного отстранился для лучшего обзора.

Милана начала двигать бёдрами, и одновременно с этим взям Аню своими мощными руками, и приподнимая её целиком как силиконовый маструбатор, будто она почти ничего не вестит, что заставляло чувствовать некую робкость и уважение по отношению к Милане и её могуществу.

Беспомощный, словно в тумане, притупленый взгяд Ани бегал по комнате, переодически останавливаясь на мне, встречаясь взглядом с моими глазами, насколько позволял её угол обзора, ведь её голова была заблокирована руками Миланы. Её лицо было красным, не то от пережатого прилива крови, то ли от невероятной похоти и стыда. Движения славянской дамы ускорились, она уже откровенно вытрахивала из Ани все соки, яйца славянской богатырыни сильными хлопками шлёпались о киску Ани, от чего она постанывала и выкрикивала негромко и ритмично в такт шлепков Миланьих яиц, но тут же затихала.

В какой то момент Милана тихо рыкнула, почти по звериному, с огромной похотью в глазах, вцепилась в Аню особенно хищно, движения её таза резко остановились, она вошла на максимальную глубину лона Ани, и Милану как будто парализовало на пару секунд, и только пульсирующий ствол этой богини во плоти, наполовину вогнаный в киску Ани сигнализировал о бурном оргазме который происходит в глубинах Ани. Аня задрожала всем телом, ноги её свело судорогой, и она тоже кончила, перейдя чуть ли не на крик.

Сперма пульсировала и тихонько хлюпала внутри, вытекая наружу с влажным чпоканьем чрезмерно разширеной вагины моей любимой подруги, но внезапно для меня Милана вытащила свой член из Ани, будто чувствуя что вот-вот спустит свою последнюю струю членодевичьего молочка из своих яиц и специально высвободила свой член из киски Ани, и последняя струя брызнула мне прямо в лицо, окропив меня тёплой и пахучей струей натуральной гермофродитской спермы. Я взял пальцами капли семени что стекали у меня по подбородку и взял их себе в рот, жадно проглотив облизнув пальчики. Я раньше уже ел свою сперму, так что для меня это не было отталкивающе, тем более когда я ещё не кончил и похоть с возбуждением пробивают меня всего на всякие пошлости, так что я был даже рад такому вкусному подарку от нашей с Аней новой знакомой.

Хоть Милана и кончила, но не отпускала Аню, как бы намикая что мне тоже пора поразвлечся. Моё возбуждение достигло предела и я начал яростно наяривать свой уже давно потёкший от возбуждение член, пока Милана смотрела на меня легкой ухмылкой и слегка прищурив взгляд, а Аня до сих пор приходила в сознание и сначала не заметила что я дрочу. Сперма Миланы постепенно стекала из киски Ани, словно раскалённая магма из недр вулкана, и капала на член Миланы, который был всё ещё в полустоячем положении, не упав полностью, но и не будучи в полной боеготовности. Я наклонился и начал заново сосать член Миланы, жадно, обсасывая его как ребёнок леденец. Вкус её спермы был невероятно хорошим, вкус члена, но сладкий и почти без терпкости. Если бы я мог я бы каждый день пил это вместо воды и еды, настолько это вкусно и возбуждает.

Я прижался поближе к поставленной уже для меня на растерзание Ане, приобнял её сзади рукой, парарельно ощущая грудь Миланы которая была сразу за ней, потная и тёплая. Мой член уже был переполнен возбуждением и стоял как кол. Я вогнал его в Аню и мой девственный член ощутил тепло её разьёбаной киски, обильно смазанной соками самой Ани и спермы Миланы. Хоть киска и была сильно расширена но я всё-равно нереально кайфовал от того что теряю девственность в киске любимой подруги, ещё и в компании такой могущественной живой славянской футанари. Пока я как животное сорваное с цепи трахал разгаряченную киску Анны, она немножко постанывала, а я уже жадно лапал её прекрасную, мягкую грудь своей свободной рукой, переодически целуя Аню в щёки и губы, делясь остатками спермы Миланы с моих губ.

Будучи перевозбуждённым от всего происходящего я не продержался долго, и достал член из Ани, чувствуя что скоро кончу. У меня был соблазн кончить внутрь, но я и так уже трахнул Аню без её спроса, пользуясь положением, к тому же туда уже накончала Милана, я немного побаивался оспаривать её право на Аню как на её самку. Я начал опять надрачивать свой влажный член и направил его на грудь и животик Ани. Увидев это Милана подала свою голову вперёд, так что её подбородок лёг на левое плечё Ани, она открыла рот, жадно, как будто она просит воды и погибает от жажды.

Увидив это одобрение со стороны правительницы деревни я возбудился ещё сильнее и старался кончить так бурно как мог что бы порадовать её. Я почуствовал приятные волны удовольствия идущие по всему моему телу и мой член начал извергать струи давно накопившейся спермы. Первая струя - не очень сильная, попала Ане на животик, вторая, уже под большим напором на её грудь, я понял что нужно поднять член повише. Третья попала Ане на лицо, чуть попав в глаз и лоб, но в основном попав на губки и носик. Ощутив что моя струя слабеет я как можно быстрее направил свой член к Милане, стараясь оказаться как можна ближе к её лицу. Но благо ещё несколько можных струй вышло и они попали Милане прямо в рот, немного задев губки с подбородком.

Жадно зглотнув весь мой жидкий подарок Милана облизнулась.Она отпустила Аню, и бережно её положила на кровать рядом с собой, после чего погладила её волосы, наклонилась и нежно поцеловала Аню в губы — долго, ласково, как заботливая мама.

Милана нежно взяла меня за лицо и поцеловала в засос, так что бы я очень смачно и сполна ощутил вкус своей спермы в её рту, и сказала:

— Ах, хороша сперма мужская, правду наши предки говорили.

Потом она взяла меня за затылок и прижала мой рот к своей груди. Я послушно облизал сосок, собрал остатки молока языком. Она погладила меня по волосам, как ребёнка, и тихо сказала: «Спите. Утро вечера мудренее». И ушла. Дверь закрылась бесшумно.

Мы с Аней лежали молча. Она тяжело дышала, глаза закрыты, щёки горят. Сперма Миланы медленно вытекала из неё и стекала по бедру на простыню. Я лёг рядом, обнял её — она прижалась ко мне всем телом, мокрая, горячая, пахнущая сексом и молоком. Сперма, вытекающая из Ани, стекала мне на член.

«Антон... это было... я даже не знаю», — прошептала она наконец, голос дрожал.

«Тебе больно было?» — спросил я тихо.

«Нет... наоборот. Я просто... в шоке немного. И счастлива. И страшно немного, но было очень приятно. Бандит, тебе кстати как моя киска? Давно наверное хотел туда».

Честно - да... давно хотел. Но думаю ты и так это знаешь. У тебя офигенная киска. - довольным голосом тихонько сказал я и прижал её сильнее. Так мы так и заснули — липкие, уставшие, с запахом чужой спермы и вкусом молока на губах.

Вот и всё ) если хотите - пишите мне тут на сайте или в телеграм @girlsemenlover