Часть 1

Я всегда подозревала, что между мамой и Тиной, происходит нечто... мнэ – э... "странное". Но даже и представить себе не могла ничего подобного – ладно, это не совсем правда, в смысле. .. Я солгу, если не скажу, что какие – то мысли у меня были на этот счет, но потом... ладно...

Хотя, не стоит забегать вперед.

Меня зовут Эми, мне 18 лет. Думаю, что сразу после развода мама почувствовала, что теряет влияние на меня, впрочем, по мне это абсолютно нормально – я ведь практически взрослая, да и выгляжу старше своего возраста! Моя мать работает вице – президентом окружного комитета по образованию, она из тех, кого называют трудоголиками, но дома мама это что – то особенного. Вечно ноет, чтобы я занималась домашними делами, убирала там и все такое, пытается, чуть ли не комендантский час для меня установить, в общем, та еще проблема.

Но, по – настоящему ее проблема в том, что она никогда не заставит меня следовать этим глупым правилам!

Маменька, видать, считает, коли она у себя в офисе шишка на ровном месте, то и меня можно учить, что делать, а что нет – ни фига. Не, ну, в смысле, маман пыталась, конечно, вести со мной душеспасительные беседы, но стоило мне надавить, как она тут же отступала. Я всегда могу делать все что захочу, поскольку мама никогда не выдержит спора со мной.

Нет, вы только не подумайте, что я – лентяйка! Я вечно занята... всякая фигня в школе, подруги, парни, видеоигры и все такое! Так что я никогда без дела не сижу, это только. .. вопрос с какого смотреть. А что до мамы – ей самой, похоже, это нытье в кайф, без него она ни за одно дело дома не принимается!

Маман около сорока, и никакой личной жизни у нее нет (поэтому она пытается сделать так, чтобы у меня, ее тоже не было). Одевается она... как мама! Мамулек не то, что не ходит на свидания, – она даже не думает об этом. Я пытаюсь направить ее мысли в это русло, потому что мне хочется, чтобы она оттянулась на всю катушку и оставила б меня в покое! Она такая зажатая. Уж не знаю с чего, может быть фунтов пять у нее точно лишние, но личиком она еще очень и очень, и, вообще, я же вижу, как мужики пялятся на ее грудь. Это меня жутко бесит, ведь у меня – то самой сиськи растут очень... ой – ой – ой как... мед – лен – но!

Итак... Тина...

Я впервые услышала о Тине, когда та пришла на работу в мамин офис. Ей было 18 лет, в окружном комитете образования она проходила обязательную практику. Школа не могла найти ей места где – нибудь еще, потому что у Тины, по словам мамы, была своеобразная репутация (чтобы это не значило). Больше на эту тему маман не распространялась, содержание личных дел практикантов, вопрос сугубо конфиденциальный.

Но какие – то нотки в мамином голове заставили меня насторожится....

Ну, значит, школьное руководство запульнуло эту герлу в окружной комитет образования. Как раз работа с трудными подростками и была одним из тех вопросов, которые курировала моя мамулька. Это был ее конек, и идея о подобной обязательной практике принадлежала именно ей. Что ж, она ощутила на себе все прелести это программы в полном объеме.

С момента появления Тины мама постоянно на нее жаловалась... Тина то, Тина это! Она ныла, что эта девица ее ни в грош не ставит! Иногда маман возвращалась домой вся в слезах, и это все в течение первой недели тининой практики!

Все шло к тому, что должна была пролиться чья – то кровь.

Несколькими днями позже жалобы на Тину прекратились, после того как она однажды вернулась домой заплаканная, бледная и выжатая как лимон. На все мои вопросы маменька отказалась отвечать.

Все это как – то очень странно.

А утром оказалось, что лучше Тины девушки в мире нет... умная, послушная, отлично справляется с работой, ля – ля – тополя, лясим – трясим. Затем выяснилось, что маменька была бы жутко рада, если бы я и Тина подружились. Наше общение исключительно благоприятно повлияло бы на меня. Последнее чего я хочу в этой жизни, что б маменька подруг выбирала, но она вцепилась в меня, как клещ и не отстала, пока я не согласилась пригласить Тину к себе в гости. Уж не знаю, почему у маменьки было такое счастливое лицо, когда она услышала это.

Все что мне оставалось – это ждать, что за чувырлу маменька посадит мне на шею.

Как же я ошибалась. Тина была из тех людей, у которых не к чему придраться. Выглядела она просто потрясно... рыжие вьющиеся волосы и сногсшибательная фигура! Шмотки у нее были офигенные – дай мне, в жизни б не снимала! Она стала мне прямо как старшая сестра, мы с ней постоянно тусовались вместе, а еще Тина давала мне поносить свои вещи. Хотя маменька и кривилась, видя это, нам в лицо она никогда ничего не говорила.

И хотя Тина была всего лишь подростком, вела себя она как самая что ни на есть взрослая, и надо признать, я испытывала что – то вроде благоговейного трепета перед ней. Из всех моих подруг Тина имела самую классную фигуру, и мне всегда было неловко, если она замечала, как я смотрю на нее со смесью зависти и обожания. Однако к моему удивлению, я обратила внимание, что мама тоже не сводит глаз с Тины. Мне казалось, что маменька хочет, чтобы мы с Тиной были друзьями, и такое ее поведение меня жутко бесило.

Я начала бояться того, что мать хочет украсть у меня подругу! С ней Тина не была так мила, как со мной, но, казалось, что их отношения сильнее и глубже, чем можно было подумать. А, кроме того, я была уверена, что на работе, у меня за спиной, они постоянно общаются. Я жутко ревновала Тину к матери и чувствовала себя преданной! Тина, похоже, заметила это и постаралась разрядить напряжение между нами, тайно заверив меня, что я – ее лучшая подруга.

В самых темных уголках моей души родилось чувство, что чем больше мать проводит времени с Тиной и чем больше она старается угодить ей...

... тем больше она затаила обиду на Тину,

и даже может быть...

... ненавидит ее.

Никакого смысла во всем этом не было. Почему мать так себя ведет? Она хочет сделать Тину членом семьи? Полный бред.

Со временем я привыкла к их странным отношениям. Мама очень горячо одобряла нашу дружбу, и считала, что все идет просто прекрасно. Однако с Тиной она общалась едва ли не больше чем со мной. Будто ей не хватало того, что она на работе постоянно находится бок о бок с Тиной.

– Девочки, если вам что – то понадобится, – говорила она, принеся нам кока – колу. – Я будут в соседней комнате, милые мои.

Остаток вечера мать порхала между кухней и моей комнатой, готовя для нас еду, и поминутно проверяя все ли в порядке. В общем – то, мне было не совсем удобно перед Тиной. Мамина активность была не только утомительна, но где – то даже и подозрительна.

Когда Тина пришла к нам в следующий раз, то маменька приготовила обед. Настоящий обед с жареным цыпленком и прочеми вкусностями, а не какая – нибудь фигня из микроволновки. Ей так хотелось, чтобы все прошло "на ура", что она провела у плиты целых восемь часов! Да же не верилось, что мы вот простотак сядем и съедим все это.

А Тина оглядела стол, заставленный едой, заявила, что все это выглядит слишком пафосно, и спросила, а хочу ли я прошвырнуться куда – нибудь и поесть бургеров вместо этого обеда.

Я быстро взглянула на мать, и хотя глаза у нее были на мокром месте, она фальшиво улыбнулась. Я также отметила, что ее Тина не пригласила с нами. В машине Тина постоянно подшучивала над мамой, потом мы съели несколько отличных бургеров, на стоянке возле закусочной. Когда мы вернулись, я увидела, что мама сидит там, где мы ее оставили, а еда на столе стоит не тронутая. Меня охватило запоздавшее чувство вины. Но Тина и мать о чем – то поговорили при закрытых дверях, и все проблемы, по – моему, были улажены. Мама даже настояла, чтобы мы все – таки сели и поели, и я была довольна, потому что никакого обычного ворчания в мой адрес не было.

Всю следующую неделю я могла наблюдать, как мать все больше и больше меняется. Это уже стало чем – то обычным, однако, это довольно странно, и вообще мне не нравится видеть какой размазней становится она. Как бы то не было – она моя мать. Она продолжала приглашать Тину к нам, а потом не ложилась спать, пока та была у нас. От нее, словно, исходили волны ревности, когда она видела нас вместе, смотрящими телик и хихикающими над каким – нибудь приколом.

Меня всегда передергивало, когда я видела ее ревнивый взгляд.

Чуть позже мне стало ясно, что Тина вовсю пользуется своим положением. Мама, например, никому не позволяла курить у нас дома, но Тина как – то раз спокойно зажгла сигаретку, а мать только с ног сбилась в поисках пепельницы. Я точно знала, что ей это совсем не нравится, и это было особенно глупо, поскольку она не слова не сказала, несмотря на то, что и я, и она прокашляли весь вечер. Я глазам своим не верила – Тина совсем не обращала внимания на мою недовольную гримасу, а маменька только бегала и пепел за ней убирала.

Бред. И вообще все байки относительно хорошего влияния Тины на меня – полная херня. Как – то она пришла ко мне, мы заказали пиццу на мамину кредитку, и всю ночь смотрел телик – уверена, что маме это точно не понравилось. Она даже убедила маман разрешить нам пить пиво, когда мы где – нибудь гуляем. Мать была в ужасе, она так посмотрела на нас, что я подумала – будет кровь на стенах. И где – то в глубине души желала этого.

Однако она лишь криво улыбнулась и все. Я опять почувствовала себя виноватой, но радость обретенной свободы смыла остатки вины. А, кроме того, эти страдания – наказание матери за то, что она стала такой безвольной тряпкой!

Но теперь – то я точно знаю – происходит что – то странное, только все об этом молчат! Иногда, когда мать пытается слабо протестовать против поведения Тины, та как – то по особенному взглянет на нее, и маменька затыкается в тряпочку. Непривычно знать, что мать предоставляет нам полную свободу действий, но как бы то не было – это очень здорово; я только умираю от желания выяснить, что же это за крючок такой, на который Тина ее поймала.

Однажды, я вернулась с занятий очень рано, потому что уроки отменили из – за звонка сообщившего, что в школе заложена бомба. Возле дома я увидела мамину машину, это было странно, поскольку с работы она возвращается гораздо позже. После развода мать не покупала себе никаких дорогих вещей, за исключением этой красной спортивной машины, которую она до смерти любила.

Маменька никогда бы не позволила бы кому – нибудь кроме нее сесть за руль, ну кроме Тины, конечно, иногда она разрешала ей взять ее на вечер. Мне это было особенно неприятно, потому что уж меня – то мамулек не под каким видом не подпустила б к машине. Так что я не была точно уверена мама ли дома или Тина к нам заехала.

Войдя в дом, я огляделась по сторонам в поисках мамы или Тины. На самом – то деле они обе были дома, но что было действительно странно – это их голоса доносившиеся не откуда – нибудь, а из МОЕЙ КОМНАТЫ.

– Но Тина, я всего лишь хочу, чтоб она мыла посуду, когда свободна, заправляла свою постель по утрам, и помогала мне убираться в ее комнате по субботам, прежде, чем уйдет гулять с друзьями. Неужели это так много? – мать едва ли не плакала.

– Как же ты думаешь, Дебби, она будет выполнять свои обязанности по дому, когда ты сама только ворчишь и отлыниваешь от выполнения той работы, что я определила для тебя? – холодно поинтересовалась Тина.

Ни фига себе, никто, никогда не называл мать Дебби. Только Дебора или мисс Стивенс.

Я изогнулась и в щелку двери увидела то, отчего у меня челюсть отвисла – мать стояла на коленях, в окружении барахла раскиданного на полу. Червячок вины куснул меня – мама абсолютно права – у меня в комнате был полный срачь. Однако совсем не это заставило отвиснуть мою челюсть. На маме не было ничего кроме нижнего белья и туфель на высоких каблуках. Тина стояла перед ней, скрестив руки на груди, полностью одетая.

Что это еще за игра такая, мать их?

– Мы же обе уже говорили об этом, милашка. Щелканье моего хлыста – единственная причина, твоего ревностного отношения к уборке в комнате дочери, верно? – усмехнулась Тина.

Воцарилась тишина, прерываемая только громким дыханием матери. У меня живот свело от страха, пока я смотрела на странное действо, разворачивающееся у меня на глазах.

– Хорошо. .. – не сдавалась мама, – Оставим пока ее комнату. Эми уже согласилась не разбрасывать по всему дому свои вещи... одежду, полупустые банки колы, книги, бумаги. Я не понимаю, почему она не может отнести их в ванную, на кухню или в любое другое место, специально для таких вещей предназначенное.

– Шикарная идея, Дебби. Я с большей охотой послушаю твои жалобы на лень твоей дочурки, пока ты, виляя своей симпатичной попкой, уберешь здесь, и разложишь все по своим местам. Я понятно излагаю? Ну, поехали.

По команде Тины, мать, дыхание которой участилось, тут же стала собирать с пола компакты, мои грязные шмотки и прочую фигню,

– О да, вот так, и продолжай жаловаться, это весьма пикантно, ты так не считаешь? Меня лично это жутко веселит. – Тина издевалась над матерью, похлопывая ее по заднице свернутым в трубку журналом, а мама резво приводила в порядок мою комнату.

Она слегка вздрагивала от каждого шлепка, но продолжала убирать. Мне было жалко ее, и одноврено я было жутко зла из – за того, что она согласилась делать это. Это была моя вина, ей пришлось разбирать весь этот бардак, но вместе тем, мне стало неожиданно стало жарко, как бывало, случалось со мной, когда я видела симпатичного парня.

– Она должна собрать свое белье, постирать его, а затем сложить и убрать его, когда оно высохнет, – ныла мама. – Иногда я прошу сделать что – нибудь выходящее за пределы ее основных обязанностей, но, видимо, для нее это чересчур сложно.

Стоя на коленях, она поднимала с пола одежду, предназначенную в стирку. Тина откровенно наслаждалась мамиными жалобами. Стоя позади мамы, она резко сунула ступню ей между ног, и рассмеялась, увидев как мама дернулась и выронила грязное белье из рук. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее мама задвигала бедрами, скача на тинной ступне, словно на долбаной лошади! Я смотрела на эту жуткую и омерзительную сцену, не в силах заставить себя отвернуться. Невозможно было понять, страдает мама или наоборот ловит от этого кайф.

– Давай, крошка Дебби, что ЕЩЕ сделала твоя неблагодарная дочь?

– Ну... она определенно думает, что я решу любую ее проблему. Всегда поучает меня, что и как делать. Неужели эта соплячка не должна иметь хотя бы чуть – чуть уважения к своей матери? Я что так много от нее прошу?

– Да, продолжай... – Тина ухмыльнулась, и моя челюсть окончательно стукнулась о пол, когда мать стала трахать себя ногой Тины.

Я моргнула несколько раз, не веря собственным глазам.

– Эми ужасно донимает меня, если я не делаю того, чего ей хочется. А потом она вытягивает из меня деньги на всякий хлам, или требует, чтобы я отвозила ее к подругам или в магазин, или...

– Бедная, бедная Дебби, – наконец Тина перебила ее. – Наверное, тебе стоит встать на колени и поцеловать свою нахальную дочку в попку, если ты еще этого не сделала!

Говоря это, Тина гладила себя между ног. Это грязная игра здорово возбудила обеих.

Мама слезла с ноги Тины и подползла к ней сзади, а моя лучшая подруга, тем временем, задрала юбку и нагнулась вперед. Моя мать серьезно собиралась сделать это! Она собиралась поцеловать Тину в задницу, а эта девчонка продолжала надсмехаться над ней.

– Бедне – е – е – дненькая Дебби. .. всегда жалуется на свою бессовестную дочь, но, в конце концов, она всегда поцелует ее в попку, правда? Думаю, что Дебби все это жутко нравится, не так ли?

Я видела, как мать целует и облизывает попу Тины сквозь трусы. Мама, как же низко ты пала! Тина приспустила трусы, и теперь мама по – настоящему вылизывала ее. А эта девка болтала безумолку... " Ты же сама все про себя знаешь, Дебби, верно? Ты просто создана для того, чтобы обслуживать девушек вроде меня".

Уши у меня горели от этих слов, а желудок прямо – таки узлом скрутило. Меня уже тошнило от увиденного, и больше не хотела наблюдать за этой гадкой сценой. Мама облизывала и сосала жопу Тине, так словно делала это уже не один год. Каждое тинино слово, казалось, прибавляло ей энергии.

– В этом смысл твоей жизни, Дебби, но ты слишком труслива, чтобы это признать. Всегда, когда Эми заставляет тебя делать что – либо против твоей воли, то ты тайно мечтаешь. .. стоя на коленях облизывать ее маленькую миленькую попку. Ты ведь хочешь этого, НЕ ТАК ЛИ?

Тина повернулась к маме. Мне хотелось ворваться в комнату, меня всю трясло от злости. Мама тоже дрожала, но совсем по иной причине.

Она открыла рот, но я сломя голову, выбежала из дома, прежде чем Тина получила ответ на свой вопрос.

Часть 2

Весь следующий день в школе я никак не могла прийти в себя от того, что увидела и услышала вчера. Едва дождавшись конца занятий, я понеслась домой, все время мысленно возвращаясь к маме, к маме и Тине! Меня это сильно пугало. У меня в голове не укладывалось, почему согласилась сделать это, а, кроме того, ее, похоже, здорово заводило жаловаться на меня Тине во время этого дела! Без сомнения мать и Тину связывали какие – то извращенные отношения, я не могла, да и не хотела понимать!

Войдя в дом, я увидела мать, сидящую на диване в гостиной, преспокойненько читающую какой – то журнал. На ней была блузка, открывающая плечи и обрезанные до колен джинсы. Мать, задумчиво покручивающая прядь волос, выглядела как обычно. Так, словно вчера ничего не случилось! Увидев меня, она буркнула... " Как в школе?" Я тоже что – то буркнула ей в ответ и поспешила к себе в комнату. Оказавшись у себя, я закрыла дверь и плюхнулась на кровать. Увидев маму, я тут же во всех подробностях вспомнила вчерашнее непотребство, и вновь задрожала от злости на мать и отвращения.

Когда я взглянула на себя в зеркало, висевшее на стене, у меня невольно мелькнула мысль, – а вдруг со мной тоже не все в порядке?

Откинувшись на спину, я расстегнула джинсы и уставилась в потолок. И что за дела с Тиной? Почему она может так себя вести с моей матерью? Я никогда в жизни бы не смогла вот так говорить с матерью, и плюс я должна выполнять эти идиотские обязанности по дому! Может она ведет себя так потому, что она старше? А может мать любит ее больше меня?

Пальцы мои скользнули по животу и исчезли в трусах. Маленькая разрядка не помешает, я иногда я именно так успокаиваю себя. Я нахмурилась и вспомнила, то, что произнесла вчера Тина... "Поцелуй свою родную дочь в попу"

Я про себя повторила эту фразу, не решаясь сказать это вслух.

Внезапно скрипнула дверь, я подпрыгнула как ужаленная! К счастью это был всего лишь мой котенок – Мурзик (да, я знаю, что это глупое имя). Я вздохнула с облегчением, а потом ругнула мать за то, что она не позволила мне поставить замок на дверь своей спальни! Настроение было испорчено окончательно. Пробравшись вниз, я увидела мать сидящую на прежнем месте, читающую все тот же журнал. Какое – то время я наблюдала за ней из холла, а потом, вспомнив, что забыла застегнуть штаны, когда вышла из спальни, я аккуратно застегнула их, и продолжила наблюдения за мамой.

Может быть, мне стоит повести с ней себя как Тина? Но если я только разозлю ее, и она уроет меня! С нее станется! Вообще – то мать не сторонница телесных наказаний, но если ее довести, вместо того, чтобы поцеловать меня, ноги вырвет из этого самого места!!!

Даже попробовать с ней заговорить в духе Тины – это тоже игра с динамитом! А рисковать я не хочу.

Собрав в кулак всю свою храбрость, я небрежно произнесла имя Тины, чтобы посмотреть, как маменька отреагирует. Кроме того, мне было нужно выяснить, что думает сама Тина обо всем этом.

– Знаешь, мам, мы с Тиной потусуемся где – нибудь сегодня вечерком, ладно? Да, кстати, ты мне свою тачку не дашь?

Мать перестала читать, но глаз на меня не подняла, я же держала паузу.

– Мнэ – э... Тина? А с чего ты вдруг захотела встретиться с ней? – поинтересовалась мать, и снова уткнулась в журнал.

– Маменька, а мне – то казалось, ты спишь и видишь, что мы с Тиной – лучшие подруги, – бросила я.

– Конечно, но знаешь, милая, Тина ведь уже почти взрослая. И я уверена, что она может найти себе занятие поинтересней, чем "тусоваться" с тобой.

– Мама, я уже позвонила ей! Она сказала, что тоже хочет встретиться со мной.

Вообще – то я лгала, но надеялась, что Тина прикроет, когда маман наедет на меня, – если она наедет на меня! Мамин голос звучал как – то... странно. Напряжение чисто физически ощущалось в воздухе, а в животе у меня словно выводок муравьев взбесился, когда маменька отбросила журнал, уставилась на меня и взвизгнула... "Она так сказала?!"

"Ага", – ухмыльнулась я, заценив всю прелесть момента. Теперь пришла очередь матери держать паузу.

– Ну... никуда ты, барышня, не пойдешь, пока не уберешься у себя в комнате!

Я разочаровано вздохнула – мама снова заговорила своим обычным тоном, а она меж тем продолжала.

– А еще мне нужно, чтобы ты разобрала свою одежду! Нужно же знать, что тебе уже мало. Вместе посмотрим, ты примеришь свои старые вещи, и то, из чего ты уже выросла, я выкину, – мать взяла меня за руку, но я вырвалась.

– Ну, блин, мам, нам, что обязательно прямо сейчас этим заниматься? Ты дашь мне, вообще, когда – нибудь отдохнуть!!!

Она уперла руки в боки и, серьезная как незнамо кто, заявила... "Никто не сделает ни шага за порог этого дома, пока я не увижу, что у тебя в комнате есть ковер, поскольку в последнее время, мне кажется, что кроме кучи тряпья и другого барахла там больше ничего нет!"

Если бы она не была бы в этот момент злющей как черт, я бы сказала, что маменька выглядела очень классно в этой своей блузке и в джинсах обрезанных выше колен, прическа у нее растрепалась и волосы рассыпались по плечам. Такая красивая, а говорит мне полную хрень! Я люблю маму, но временами она ведет как надзирательница в тюрьме!

– Знаешь, маменька, у тебя просто психоз какой – то все преувеличивать! – рявкнула я

– А ты, доченька, хочешь посидеть безвылазно дома три недели и помочь мне избавиться от этого психоза? – парировала она.

– . .. из – за того, что я не хочу примерять эти старые дебильные блузки, которые мне и так уже малы, ИЛИ из – за того, что я чего – то там у себя не убрала, ты собираешься запретить мне выходить из дома три недели? – я ушам своим не верила, поэтому подошла к ней поближе и как можно более уверенно. – Ты блефуешь.

– А ты проверь.

Мы прожигали друг друга взглядами. Я никак понять, почему она прицепилась ко мне по такой глупой причине! Я начала думать, что она не шутит, мое воображение услужливо нарисовало мне жуткую картину – каждый уик – энд я, запертая дома, должна убирать и мыть посуду, до тех пор, пока не мне исполнится сраных тридцать шесть лет!

Пришло время отступить и спасать собственную шкуру! Но к моему ужасу, слова сами вылетали из моего рта.

– Мам, а ведь это Тина меня пригласила погулять вечером! Мне что же теперь пойти и позвонить ей и сказать, что ТЫ меня не пускаешь?

На лице мамы за мгновение отразилась тысяча чувств.

Пришла моя смерть. Мы обе знали, что сейчас я перешла все возможные границы.

Мама подошла ко мне и посмотрела на меня сверху вниз. Выглядела она одновременно разозленной и испуганной!!! Я взглянула на ее, и в горле у меня пересохло... я вспомнила, как в детстве она катала меня на своей спине. Мы играли будто мама – это моя большая собачка. Как было здорово. Кажется, что это было миллион лет назад

Мама положила руку мне на плечо, но вместо того, чтобы убить меня на месте, развернула к лестнице, ведущей в мою комнату. "Марш", – приказала она. И я повиновалась.

Неважно, насколько сильным был мой бунт, она был подавлен одним ее словом. Она всегда была, есть и будет моей " мамочкой". Я засунула мой гнев в одно место, униженная, но в тоже время испытывающая облегчение, что этот раунд мною проигран! Когда мы зашли в мою комнату, я вздохнула. Ну и срачь же там был! Мне хотелось плакать от злости, перемешанной со стыдом. От всех этих переживаний "муравьи" у меня в животе разгулялись с новой силой. Эти чертовы "муравьи"!

Мама подвела меня к куче блузок сваленных в углу. Венчал ее наполовину съеденный кусок пиццы, который мать, ничего не говоря, поднесла к моему лицу!

Это было отвратительно! Сгорая от стыда, я отвела взгляд.

– Ладно... забудь про Тину. Можно пойти в кино с Сандрой – она живет на нашей улице? Ну, или хотя бы подбрось меня до супермаркета? – жалобно попросила я ее. На мгновение выражение ее лица смягчилось. Потом она раздраженно покачала головой.

– Милая моя, ради всего святого, неужели это так трудно хотя бы раз в месяц убираться у себя?

– Ну, типа, даже не знаю. .. – я пожала плечами.

Мама страдальчески вздохнула. Затем она вытащила из горы моих старых шмоток блузку – дурацкую оранжевую блузку с идиотскими оборочками, делавшими меня похожей на малявку лет девяти! Мы обе знали, что она мне слишком мала. Но мне придется примерить ее – это было частью моего наказания.

– Давай, Аманда, примерь ее. Мне нужно знать, что нужно выкинуть, а что можно постирать и носить

– Ну, это... это... – я замялась, чувствуя, что не смогу долго вынести этого и скоро взорвусь от злости.

– Я уже запретила тебе три недели выходить куда – либо из дома. Хочешь, чтобы они превратились в четыре? – нахмурилась мать.

– Но она мне мала, – заявила я, скрестив руки на груди.

Она все – таки наказала меня! Три недели дома – это слишком жестоко и совершенно нечестно по отношении ко мне. Мама воспользовалась своим положением, чтобы показать мне кто тут главный! Конечно, маменька не разговаривала, неужели все это только потому, что она на три года старше меня??? Более того, я прекрасно помню, что еще и суток не прошло с тех пор, как она стояла на коленях перед Тиной. Все это жутко взбесило меня!

– Ну... ? – мама протянула мне блузку.

Я взяла ее и бросила на пол.

– Я не одену ее.

– Прости? – ее глаза широко раскрылись от изумления.

– Ты слышала, что я сказала, – заявила я, задрав подбородок в воздух

– Аманда Стивенс, я даю тебе ПЯТЬ секунд, чтобы нагнуться, поднять эту ебанную блузку, и натянуть ее на свои тощие телеса!!! – ее голос задрожал от злости. – . .. один.

Блин, матерное слово. Дело приняло слишком серьезный оборот, мать никогда не выражалась!

–. .. два.

Я была безумно возбуждена от собственной отваги, выходившей за пределы моих самых смелых фантазий, и в тоже время жутко напугана. Может именно так, и Тина бросила вызов ей? И так началась их безумная связь?

– . .. три.

А может быть я всего лишь маленькая глупая девчонка, напрасно думавшая, что сможет восстать против своей мамочки, и теперь оказавшаяся в дерьме по самые уши!!!

– . .. четыре.

Ладно, сейчас мы это выясним! Я взяла банку с вишневой колой, в которой оставалось еще немного, и приготовилась вылить ее на блузку и белый ковер на полу! Глаза матери стали еще шире, а я неожиданно ощутила прилив адреналина! Ну что мамочка, я теперь как Тина? И самодовольно ухмыльнулась в душе!

– Если хоть одно пятнышко появится на ковре, ты два месяца проторчишь дома, – мать сказала это тихо, но мне от этого стало еще страшнее чем, когда она орала на меня.

Я опустила банку пониже, ни на секунду не отводя от матери глаз.

– Ты не посмеешь маленькая мисс! – угрожающе прошипела мать.

Я молчала. Она знала наверняка, что я этого не сделаю.

Но я не могла позволить себе окончательно сдаться. Я убрала банку подальше от ее драгоценного ковра.

– О кей, ты победила... Дебби, – усмехнулась я.

– Что – о – о? – ее глаза сузились, а я продолжала, умирая от своей храбрости.

– Ах да, тебе, наверное, нравится слышать это имя только. .. стоя на коленях, – сказала я, покраснев до кончиков волос.

Мама тупо уставилась на меня. Она никак не могла поверить в то, что я только что сказала, да мне и самой было как – то не по себе – намеренно ли я это выпалила, или эти слова неосознанно сорвались с языка. Теплая волна возбуждения разлилась по всему телу.

– Все верно... я видела вас обеих вчера...

– Но, Эми, – начала, было, мама, не способная встретится со мной взглядом; ее дыхание участилось

– Тсс... – я прижала палец к губам, а затем указала на пол. В комнате было довольно тихо, и только было слышно, как громко дышит мама, дрожащая так, словно неожиданно похолодало.

– . .. и где же место малышки Дебби? – издевательски прошептала я

Боже, что я несу? Я ждала, что маменька за одно то, что я разговаривала с ней подобным тоном, порвет меня как Тузик грелку!!!

Но она не сделала этого, наоборот, мама стала медленно опускаться на колени передо мной. Я со страхом наблюдала за ней. У меня в голове не укладывалось, что мать действительно делает это! Моя собственная мать, мы обе... у меня было такое чувство словно... словно... я наглоталась какой – нибудь дряни и меня глючит!

У меня закружилась голова, к горлу внезапно подступил ком, когда чувство реальности происходящего вернулось ко мне! Внутри меня закипел злость за то, что я стою тут трясущаяся от страха и ненавидящая саму себя, смотрю на мать, и к собственному великому удивлению...

... Я ДАЛА ЕЙ ПОЩЕЧИНУ; она дернулась от стыда и унижения!

Стремглав я понеслась из комнаты в ванную, и, очутившись там, захлопнула дверь и выключила свет! Сорвала с себя джинсы и трусы, засунула их в корзину для белья. Я была так напугана и перевозбуждена, что даже описалась! Скоро маменька принялась громко стучать в дверь, умоляя впустить ее, но я закрыла ладонями уши, и опустилась в полной темноте на пол. Измученная донельзя, я скоро уснула.

Когда я проснулась, была уже должно быть ночь. Из – за двери доносилось мамино похрапывание. Тут я почувствовала как волна стыда и возбуждения снова накрыла меня с головой! "Муравьи" из желудка спустились в промежность. Одетая только в дурацкую короткую рубашку, я свернулась калачиком на холодном полу ванной.

И в абсолютной темноте... мои пальцы активно заработали в том месте, где сейчас обретались "муравьи"

Часть 3

В течение следующих двух недель мама и я вели себя так, словно ничего не произошло. Однако мне это давалось совсем нелегко. Постоянно мучил вопрос, неужели мать, занимаясь "этим" с Тиной, всегда представляла меня на ее месте??? Для моей бедной головы это было слишком много. Но теперь – то я знала, точно, что происходит между матерью и Тиной, и мать тоже знала, что мне это известно, поскольку я сама ей это выболтала в ссоре, которая случилась на следующий день, после того как тайное стало явным.

Я сделала непростительную глупость. Боже, как бы я хотела взять свои слова назад.

Теперь всякий раз, когда я исподволь наблюдаю за мамой, то вспоминаю горечь на ее лице, когда приказала встать ей на колени, и взгляд полный ужаса, когда обнаружилось, что мне известна правда, о ней и Тине.

А потом... Она действительно едва не сделала это! Встала передо мной на колени, будто я Тина или какая – нибудь извращенка вроде нее. Бли – ин, моя маменька совсем с катушек съехала??? Я – то ведь в отличие от нее и Тины абсолютно нормальная! Мне и в голову бы не пришло просить ее сделать мне то же, что она делала ей. Я всего лишь хотела... проверить ее. И проверила на свою голову. Мама поставила меня на одну ступеньку с собой, тем, что она "почти" сделала...

Я не могу просто так жить с этим.

Итак, мы притворялись, что ничего не случилось. Я – дочь, она – мамочка, и все нормально. Она даже была строга со мной, и заставляла меня делать разную идиотскую работу по дому, к которой я раньше и на пушечный выстрел не подходила. Но я не спорила с ней, потому что не хотела нового скандала. Потому, что у меня снова могло что – нибудь сорваться с языка...

Однако все наши старания были напрасны потому, что Тина, живое напоминание о нашей изменившейся жизни, всегда была рядом. Она повсюду ходила с мамой, а когда бывала у нас дома, то вела себя как хозяйка. Если дома была Тина, то я никогда не занималась домашним хозяйством. Мама, натянуто улыбаясь, сама убирала за нами

Мне совсем не хотелось, чтобы она это делала, но я безучастно отнеслась к тому, как бесцеромонно Тина обращается с моей матерью, а вскоре я просто привыкла к этому.

Каждый вечер она приказывала матери идти вместе с ней в спальню, и я четко себе представляла, чем они там занимаются. В такие минуты мне всегда становилось не по себе. Я почти ненавидела мать в этот момент, но она лишь отвечала мне робким взглядом, и с пунцовым лицом закрывала дверь.

Я неважно чувствовала себя за то, что позволяю Тине командовать матерью, вместе с тем было забавно, что при этом она оставалась моей подругой. Меня постоянно донимало чувство вины. Я чувствовала, что должна заступиться за мать и положить этой извращенческой херне, но так и не смогла. Хотя такая возможность была тысячу раз. Но странная вещь, когда я думала о маме с Тиной, у меня тут же становилось мокро между ног, и надо признать, что это смущало меня больше всего! И я знаю – у меня тоже уже едет крыша на этой почве.

Когда же Тины не было дома, то я съедаемая чувством вины опять становилась хорошей дочкой, и жизнь как бы более или менее возвращалась в нормальное русло.

Как – то раз Тина велела нам ничего не планировать на субботу потому, что ей хотелось прошвырнуться по магазинам. У меня уже было кое – что задумано на этот день, но маменька заставила меня отказаться от всего этого, что меня неимоверно разозлило. Если она трахается с Тиной, то это вовсе не значит, что ей следует портить мне жизнь. Уж, коли, маменька не может постоять за себя, почему я должна делать, что она говорит?

Но наступила суббота, и мы все залезли в мамашину тачку.

– Как тебе на заднем сиденье, Дебби? – поинтересовалась Тина, с места водителя.

Она заставила мать сесть назад, что было не так – то легко сделать потому, что эти маленькие спортивные машины жутко узкие. И это было весьма унизительно! Ведь маменька – взрослая. Почему бы мне ни сесть назад, тогда, как мать поведет машину? В конце концов – это же ее чертов драндулет.

Наконец, когда мы подъехали к супермаркету, то Тина, довольно ухмыляясь, наблюдала, как мама пытается вылезти из машины, это было довольно проблематично, поскольку "моя лучшая подруга" откинула назад кресло водителя. Люди глазели на нас, а внутри меня все клокотало от того, как унизительно выглядела мать. Хотя она даже пыталась смеяться, но только для того, что хоть как – то сохранить лицо. Зрелище было жалкое. Бог мой, как же я ненавидела ее за то, что по ее вине мы так глупо выглядели.

Когда же мама выбралась, Тина сказала с гаденькой улыбочкой... "Сними плащ, Дебби, и оставь его в машине"

Я до этого не заметила, во что была одета мать потому, что на ней действительно был длинный плащ, но когда она сняла его, я увидела на ней короткое узкое черное платьишко, которое было явно ей мало. Тут меня осенило – это было не ЕЕ платье, а МОЕ. Понятия не имею, как она ухитрилась влезть в него. На ногах у нее были туфли с высокими каблуками, и я могла точно утверждать, нижнее белье она сегодня не надела.

Это был кошмар. На матери было то, что женщина ее возраста никогда не наденет, особенно в магазин. Пока мы шли к входу в супермаркет, все о чем я могла думать так это о том, что если вдруг кто – то из моих подружек меня с ней увидит, то я точно разревусь!

Внутри было еще хуже. Парни ощупывали мать глазами. В этом коротеньком платье она выглядела как дешевая шлюха. Когда Тина заметила, что я бреду позади них, чтоб никто не подумал, что мы одна компания, она заставила меня идти рядом с мамой и даже взять ее за руку.

– Как приятно видеть мать и дочь вместе, правда, Дебби? Я никогда не подозревала, что вы так похожи, особенно, когда ты, Дебби, щеголяешь в прикиде своей дочки! – издевалась Тина.

Если бы я могла убивать взглядом, то Тина уже бы поплатилась бы за свою жестокость. Она ведь знала, что я не такая как мать. Мне хотелось лечь и УМЕРЕТЬ на месте! Мне казалось, что весь мир смотрит на нас с мамой! Но к удивлению, меня вновь охватило то странное чувство, которое я испытала, когда увидела мать, стоящую на коленях перед Тиной в моей комнате.

Мама поняла, как ужасно я себя чувствую, и посмотрела на Тину.

– Неужели я действительно должна быть одета именно так? – спросила она ее жалобно.

Тина несколько секунд медлила с ответом.

– Ну, Дебби, я даже и не знаю, может быть, ты права. Наверное, стоит купить тебе что – нибудь новенькое. Я надеюсь, что ты захватила свою кредитку.

Учитывая маменькину форму одежды, последняя вещь, которую мы должны были делать – это переться и покупать шмотки, но Тина была неумолима. Я себя очень странно. Мне хотелось закатить Тине скандал, но мама, возможно, разозлиться, если я так поступлю, и это может полностью разрушить наши с ней отношения. Хотя с другой стороны, мысль о том, что кто – то, так или иначе, контролирует меня, была чертовски возбуждающей. Кажется, что у меня в мозгах точно шарики зашли за ролики.

Тина привела нас в отдел, где продавалась одежда для девушек – подростков. К счастью там почти совсем не было покупателей.

Тина была как всегда впереди планеты всей. Она сразу же подозвала продавщицу – девушку, которую, судя по карточке на груди, звали Бекки. Она была ненамного старше меня и довольно симпатичная, скорее всего именно поэтому ее и взяли работу. Однако Бекки выглядела несколько робкой, наверное, она работала здесь совсем недолго.

– Бекки, подойдите сюда, – сказала ей Тина.

Что же в Тине было такого, что позволяло ей моментально строить всех и вся по стойке "смирно"? От нее словно исходили какие – то флюиды, и когда она говорила никому и в голову не приходило противоречить ее.

– Мы у вас подобрать кое – какую одежду для Дебби, – сказала она продавщице, а затем добавила чуть тише. – Можно, что она любит себя показать, поэтому мы ищем открытые вещи. Они могут не совсем подходить женщине... ну, скажем так,. .. ее типа, но вы постарайтесь, ладно?

Даже Бекки ошалела от того, что Тина говорила о маме, и потому, что мать стояла рядом и все слышала. Однако моя родительница лишь смущенно улыбнулась, в то время как я неожиданно обнаружила, что плиточный пол отдела чертовски интересный. Остолбеневшая продавщица лишь кивнула и стала искать шмотки, которые бы могли подойти маме. Мне было жутко неловко смотреть на мать, зато Тина лучилась от счастья, пока мы мамой тупо молчали и ждали Бекки.

Наконец она вернулась, таща кучу барахла. Обойдя меня и маму, продавщица показала вещи Тине, точно зная, кто главный покупатель в нашей компании.

– Теперь, Бекки, нам нужно просторная примерочная кабинка. У Дебби, понимаете ли, проблемы с психикой, и ей даже одеваться самой сложно. Ей кажется, что лучше, когда я и Эми говорим, что нужно делать. Верно, Эми. Она делает все, что мы скажем, не так ли?

Бекки посмотрела на меня. Мама уставилась в пол, а я сгорала от стыда, слушая, что Тина говорит про меня этой девушке.

– Мнэ – э... ну типа того, – я не знала, что мне говорить; мне просто хотелось, чтобы весь бред поскорей закончился.

Мама не смотрела на меня, но я почувствовала, как она напряглась от того моего очередного предательства. Одно дело, когда я и Тина заставляли ее работать по дому, однако унижать ее на публике – это гораздо хуже.

– Ну, у нас есть большая кабинка для клиентов – инвалидов. Думаю, что вы там все разместитесь.

Тина громко рассмеялась... "Чудненько. Ты правильно поняла, что бедненькая маленькая глупенькая Дебби – своего рода инвалид. Так что пошли в примерочную.

Бекки явно не хотелось быть возле нас, но притащила целую гору одежды, а поскольку правила запрещали брать в кабинку все выбранные вещи, ей пришлось встать возле двери и подавать их нам по одному.

Мы втроем прошли в примерочную кабинку. Тина приказала матери раздеться, и когда та начала стаскивать узкое платьишко через голову, я вновь почувствовала себя как тогда, когда увидела их у себя в комнате. Но сейчас, по какой – то идиотской причине, я даже сильнее возбудилась.

Я старалась не думать о событиях последних двух недель, но, глядя на раздевающуюся мать, это было невозможно. Я вспомнила, как она облизывала попу Тине, а та издевалась над ней, говоря о том, что она целует задницу своей бессовестной дочке.

На маме действительно не было нижнего белья, и я заметила, что промежность у нее была гладко выбрита. Тина посмотрела на меня, ожидая реакции на это, но я постаралась не показать, как сильно это взволновало меня.

– Примерь – ка это, – Тина протянула маме оранжевый топик.

Он едва налез на ее сиськи, и выглядела мама в нем исключительно глупо.

– Бекки, Эми сказала, что та юбка, которую вы принесли, недостаточно коротка. Нам нужна другая, – заявила Тина, улыбнувшись мне.

Я злобно посмотрела на нее, но ничего сказала. Мама молчала, но чувствовалось, что она разочарована этой извращенной игрой, которую я никак не остановлю.

Я слышала, как продавщица ходит по отделу, и, наконец, вернулась к примерочной. Она слегка приоткрыла дверь. Мама уставилась в пол. На ней все еще был только топ, а ниже пояса она была голой. Тина распахнула дверь пошире, чтобы Бекки смогла увидеть маму.

Молоденькая продавщица от удивления рот разинула. Похоже, увидеть мать, почти голую с выбритой промежностью было для нее настоящим сюрпризом. Через несколько секунд, она отвела глаза, но было видно, как сильно она смутилась. Не глядя в нашу сторону, Бекки, подала юбку.

– Не беспокойтесь о ней, Бекки, – Тина показала на маму. – Я же сказала вам, что ей нравится показывать свое тело. Понятия не имею, почему она хочет, что все видели ее толстую жопу, но, наверное, горбатого могила исправит.

Лицо девушки стало пунцовым, когда моя, выглядящая полной идиоткой средних лет, мама взяла у нее юбку. Взгляд Бекки представлял собой смесь жалости и презрения. Мать, казалось, вот – вот расплачется; все это было настолько омерзительно, что я почувствовала в себе силу прекратить все это. Моя злость на Тину разгорелась с новой силой, как она посмела так говорить о матери перед совершенно незнакомым человеком.

Несколько секунд я боролась с желанием разорвать Тину на куски, и, наверное, так сделала б, но стоило мне подумать о последующем скандале с матерью. Плечи мои поникли сами собой.

Когда же Бекки снова покинула примерочную, я, не издав не слова, наблюдала, как моя униженная мать примеряет узенькую юбочку, которая оставляла на виду все ее прелести.

– По – моему очень мило, а ты как думаешь Эми? – поинтересовалась Тина.

– Мнэ – э... ну я не знаю, – мне даже удалось выдавить из себя улыбку.

Тина улыбнулась мне в ответ и покачала головой.

– Тебе бы давно следовало понять, Эми, – ей нравится все это, иначе с какой радости ей этим заниматься?

Я посмотрела на маму, взглядом умоляя ее опровергнуть слова Тины. Но она не издала ни звука.

– Ты же видела, дорогуша, как она делала всю работу по дому, – продолжила Тина, – И знаешь, почему она так поступала. Конечно, крошка Дебби жалуется на свою дочь, у которой нет ни стыда, ни совести, но, в конечном счете, она всегда уступает и позволяет делать все, что твоей душе угодно. И не строй из себя целку – ты же видела нас в своей собственной спальне... Дебби рассказала мне об этом.

Я почувствовала, словно собственная мать продала меня и гневно кинула ей... "Мама, как же ты могла?!" Она предала меня. Как она посмела разболтать Тине о делах, которые касались только нас двоих?

Ситуация все больше и больше выходила из под контроля.

– Втайне, думаю, ты на самом деле желаешь, чтобы она делала все, что ты ей прикажешь. Мне известно, что когда у вас произошла та маленькая ссора, ты приказала крошке Дебби встать на колени. Ага... это она мне тоже рассказала. И что же ты хотела приказать, Эми? Ты прекрасно знаешь, что она делает в такой позиции. Сейчас я тебе это еще раз покажу, как она это делает.

Тина начала расстегивать джинсы. Мне не верилось, что она собирается сделать это, прямо здесь в примерочной, зная, что за дверью стоит продавщица. Бекки, возможно, даже слышала наш разговор. Мои трусы намокли в промежности, а дыхание участилось. Мама, похоже, также была возбуждена.

– Давай, Дебби. Покажи своей маленькой дочке, как сильно тебе нравиться целовать попу.

На моих глазах мама, в этом нелепом одеянии, бухнулась на колени и прижалась лицом к заднице Тины. Я отчетливо слышала, как она, захлебываясь слюной, вылизывает ее.

– Бекки, нам нужен еще один топик, такой, чтобы сильнее открывал грудь, – крикнула Тина продавщице.

Девушка снова ушла куда – то в глубь магазина. Без сомнения, Тина собиралась показать Бекки, чем занята мама в данный момент. Неужели она сделает это? Вскоре раздался знакомый стук в дверь.

– Эми открой дверь, видишь, я занята.

Это было чересчур. Как я могла позволить Бекки увидеть мать. Тина внимательно смотрела на меня, улыбка ее исчезла, и мне почему – то совершенно не хотелось злить ее. Поэтому я открыла дверь.

И снова у Бекки глаза стали размером с шар для боулинга. Было видно, что она не знает, как поступить. Трясущимися руками. Она протянула мне топик, после чего я снова закрыла дверь.

– Эми, не притворяйся, будто бы не возбуждена. Я же вижу, как ты завелась.

Неужели это так очевидно?

– Давай, Эми, почему бы тебе не попробовать? Ты ж знаешь – она сделает все, что я ей прикажу.

– Нет, я на самом деле не хочу...

– Если надо я могу ждать весь день, – сказала Тина. – Я знаю, тебе чего – то хочется. И мы уйдем отсюда, пока я не заставлю ее сделать это для тебя.

Мое лицо побагровело. Я видела, что мама, продолжая ублажать Тину, краешком глаза смотрит на меня. "Она не может хотеть этого на самом деле", – сказала я себе. Мама не может хотеть, чтобы я так ее предала. Однако тело мое умоляло о возможности разрядиться.

– Ну, я..., – начала я.

– Да?

– Тина... э – э... заставь ее... ох, я не могу это сказать...

– Все в порядке, лапочка, шепни мне, и она тотчас же сделает это.

Мама замерла.

– Я хочу, чтобы она, – прошептала я Тине на ухо, – . .. немного полизала мне писю.

Я знала, что еще не раз пожалею о том, что сейчас сказала. А Тина, наоборот, широко ухмыльнулась.

– Итак, Дебби, – объявила она, – похоже, что у твоей маленькой девочки сильно зудит в одном месте, ей хочется, чтобы ты почесала там своим язычком. Ведь у тебя чешется пизда, Эми?

Я глаз не могла поднять на маму, но чувствовала, как она дрожит от стыда ли, от похоти, не знаю. Но грубые слова Тины так возбудили меня, что я быстро взглянула на мать, и моментально пожалела об этом, когда наши взгляды встретились – столько боли было в ее глазах. Меня даже замутило от внезапно нахлынувшего чувства вины.

– Нет... мне очень жаль... мамочка, я люблю тебя... ., – малоубедительно пробормотала я.

– Но ты же хочешь, чтобы она поласкала тебя язычком, не так ли? – хмыкнула Тина; она – то точно знала, как сильно я этого желала. – Брось, Эми, не отрицай это. Ты же только что прошептала мне это на ухо, или, может, это была Бекки?

Мне было нечем крыть. Мама видела, что Тина говорит правду. Трясущимися руками я стала расстегивать джинсы.

– Тина, Бога ради, не заставляй меня делать этого. Это не правильно, – взмолилась мама.

Глаза ее наполнились слезами. Тина ничего не ответила, а я, сглотнув от нетерпения, приспустила джинсы с трусами.

– Эми, скажи, чего ты от нее хочешь, – потребовала Тина.

Я чувствовала свою власть над матерью. Казалось, что я тоже стала немного Тиной.

– Ну, ты же сама знаешь, – пожала я плечами

– Не корчи из себя принцессу, а лучше скажи, чтобы она услышала это.

Тина откровенно наслаждалась отвратительной ситуацией. Ей нравилось видеть, как я причиняю боль матери.

– Эми... – умоляла меня мать; но она выглядела так жалко, что я даже не обратила на нее внимания.

– Вели ей полизать мне пизду, – сказала я Тине.

Боль и не гнев в маминых глазах, я предпочла не замечать. Я хотела все ей объяснить, но когда я расстегнула джинсы, то четко дала понять какая из меня дочь. Я очень любила маму, но в тот момент, мне жутко хотелось еще сильней унизить ее.

– Ты слышишь, Дебби, полижи мокрую письку своей дочке.

Мне хотелось прекратить все это, но когда мать коснулась меня своим язычком, это желание оставило меня. Я запретила себе думать, насколько ей больно. Мне стало чертовски хорошо – огонь, полыхавший у меня между ног, без остатка растопил вину. Мать стояла передо мной на коленях, а я прижалась к стенке и раздвинула ноги пошире.

– Как самочувствие, Эми? – осведомилась Тина.

Я не могла ей ответить. Все мое тело говорило о том, как это здорово, когда мать тебе так подчиняется.

– Должно быть очень неплохо, чувствовать, что твоя мамаша сейчас делает именно то, что должна делать. Могу сказать, что Дебби тоже это нравится. Никогда еще я не видела ее такой возбужденной.

Она подняла ногу, сунула ее маме под юбку, и та снова тереться об нее. Тина была права – мама здорово возбудилась. И я, и мать знали то, что, мы делаем отвратительно, но я не могла остановиться.

– Эми, тебе ведь очень нравится притворяться, будто это я заставила тебя сделать это, – заметила Тина, после паузы, по – своему истолковав мою реакцию.

До этого Тина не разу не говорила о том, что она заставила меня что – либо делать, и ее слова сильно удивили меня. Тина явно намекала, что моя роль не так уж сильно отлична от маменькиной, чем жутко разозлила меня. Неужели ей НЕПОНЯТНО – я АБСОЛЮТНО непохожа на мать!!! Я вспыхнула от возмущения, а Тина продолжала.

– Скоро ты сама будешь заставлять свою мамочку делать тебе приятное, мне даже не придется понуждать ее к этому. Верно, Эми? Будешь только ты и твоя покорная мамуля, правда? Не отпирайся, ведь знаешь же, что я говорю правду.

Я быстро улыбнулась, – по крайней мере, она, все ж таки, не считает меня похожей на мою мать – идиотку. Жар между ног стал сильнее, руки мои скользнули на затылок матери, и скоро я быстро задвигала бедрами, заставляя ее глубже засовывать язык.

Тина усмехнулась и крикнула...

– Бекки, вы все еще здесь?

– Да, – пискнула, словно перепуганная мышка, девушка.

– Не могли бы вы принести тряпочку, а то мама Эми... испачкала мне туфлю.

Из – за двери раздался сдавленный звук, будто у Бекки неожиданно горло перехватило, а затем я услышала, как она уходит прочь от примерочной. Мне нужно было прекратить это, прежде чем девушка вернется. Я не могла ей позволить меня и маму. Я стала оттаскивать ее от себя, но Тина обожгла меня взглядом, и мне пришлось остановиться. Она подошла ко мне совсем близко и зашептала.

– Эми, может быть, тебе понравилось, как я заставила тебя сделать это, возможно, тебе это нравится также сильно, как и твоей мамаше, а? Люди ведь что говорят – "яблоко от яблони недалеко падает". Ни одной дочери не избежать тени матери. Я лично всегда подозревала, что в глубине души ты такая же тряпка и слабачка, как и твоя маменька. Просто в вашей семье, ты оказалась чуть сильнее ее. Ну, Эми, разве я не права?

Я дико разозлилась на Тину. Она же ЛГАЛА, обвиняя меня в том, что я ТОЧНО ТАКАЯ ЖЕ, как мама. Однако гнев мой моментально превратился в похоть, и я стала сильнее трахать мать. Тинина улыбочка лишь распаляла меня. Мама тоже была чертовски возбуждена, и я задрожала в предчувствии скорого оргазма.

Тут постучали, остановиться было выше моих сил. Тина, не сводя с меня глаз, протянула руку и открыла дверь.

Бекки замерла в дверном проеме и уставилась на меня. Она ясно видела, чем мы занимаемся, и знала, что женщина на коленях – моя мать. Но я больше не могла себя сдерживать. Меня затрясло как в лихорадке, и я, впечатав письку в мамин рот, завопила.

– Ох, мне так жаль мамочка... о – о – о, пожалуйста, лижи меня... мамочка..., прости меня, пожалуйста... только не останавливайся... хорошо? Я не такая как ты, нет. Но все равно прошу тебя, не останавливайся... о – о – о – о... а – а – а – а!

И все это время ошеломленная Бекки стояла, держа в руке тряпочку

"Спасибо", – поблагодарила ее, наконец, Тина, забирая у нее тряпку. Затем она закрыла дверь и посмотрела на меня... "Видишь, все не так уж и сложно, правда?"

Когда наслаждение ушло, то у меня из глаз хлынули слезы стыда. Сломя голову, я выбежала из примерочной, оставив маму с Тиной. Я боялась оборачиваться. В конечном счете, я доехала домой на автобусе и закрылась у себя в комнате.

К счастью они пришли домой только поздно вечером. Могу себе представить, каким еще унижениям Тина подвергла мать во время их похода по магазинам, после моего ухода. Но правда была в том, что я не хотела этого знать. Слова Тины все еще звенели в моей голове

Лежа в темной спальне, глотая слезы и отчаянно борясь с желанием поласкать себя, я злилась на Тину, которая жестоко заявила, что я такая же пассивная как мать. Я ненавидела маму за то, что она стелилась перед Тиной, и поклялась, что никогда не буду такой как она! Никогда!!! Я решила, что УМРУ, но не стану подобной ей!

Часть 4

Даже в понедельник, сидя в школьном кафетерии, я мысленно возвращалась к тому, что произошло в субботу в супермаркете. Мучаясь над ленчем, я даже не заметила как рядом со мной села гадина по имени Керри Адамс

– Блин, Эми, до чего же говенная тут жрачка. Твоя мамаша ведь самая главная в школьном совете, ей, что слабо сделать так, чтобы еда была здесь более съедобной?

Я была не в настроении. Керри же ловила кайф, издеваясь над всеми девочками в моем классе. Но меня она особо не доставала, потому что все знали кто у меня мать. Однако сегодня она осмелела.

– Керри, иди в жопу, – огрызнулась я.

– Ты что же, не хочешь поговорить о своей мамочке?

– Нет.

– Знаешь, тут один очень интересный слушок прошел...

Ее слова насторожили меня. Внезапно, я потеряла интерес к размазанному по тарелке гамбургеру. Я постаралась скрыть свою реакцию, она увидела, как я напряглась.

– Что же это за слушок, и от кого ты его узнала?

– Ну... у меня подруга, которая проходит практику в офисе твоей матери, и она понарассказывала мне столько интересного, – ухмыльнулась Керри

Тина! У меня задрожали руки.

– Она говорит, что твоя мать любит, когда девушки грубо с ней обращаются, а еще я слышала... что ты такая же, как маменька, – заявила Керри, внимательно посмотрев на меня.

Меня как громом поразило. Я? Такая же, как мать? "Это не правда", – сказала я, чуть громче, чем хотела

Несколько ребят уставились на нас, а у меня все перевернулось внутри. Я еле сдерживала себя, капельки пота выступили у меня на верхней губе, а пальцы изо всех сил стиснули ложку. Неужели Керри не видит, что я вот – вот взорвусь? Почему бы ей ни убраться отсюда подобру – поздорову?

– Что неправда? Неправда про твою мать или про тебя? – она улыбалась так, словно действительно что – то знала.

И мне жутко захотелось впечатать ее самодовольную рожу в стену.

У меня словно рассудок помутился. За все время учебы я ни разу ни с кем не дралась, но тут приложила ее подносом по харе. Затем оказалось, что я сижу на ней, прижав коленями ее плечи. Для меня самой это было полной неожиданностью.

" Ты, сука ебанная, у меня еще поговори!" – вопила я. Она пыталась вывернуться, но я крепко ее держала. Ребята собрались вокруг нас. Я зачерпнула рукой пюре с ее тарелки и стала запихивать его ей в рот, приговаривая... " Кормят тебя, значит, плохо? Горе – то, какое. Ну, ты картошечку все – таки покушай. А может, ты пить хочешь?"

Я почувствовала, что кто – то стаскивает меня с Керри как раз тогда, когда я закончила поливать ее морду молоком из бумажного пакета. Она хрипела и отплевывалась. Мистер Холл, директор школы, быстро оттащил меня от нее, но все же я еще пару раз ее лягнула, пока он выволакивал меня наружу.

Мама на этот раз даже не попыталась помочь мне. За эту драку меня на неделю исключили из школы. Приятным было лишь то, что Керри была точно так же наказана. У нее была репутация известной хулиганки, поэтому администрация решила, что это она все спровоцировала. Проблема, однако, не исчезла, когда мама забрала меня из кабинета директора и повезла домой.

– Мам, я...

– Молчи, Эми. Дома поговорим.

Это было странно. Два дня назад в примерочной я стояла у стенки, а маменька, стоя на коленях, вылизывала меня. А теперь она, выходит, снова главная. После драки и рассказа Тины о нас с мамой в изложении Керри, кошки на душе у меня скребли сильнее, чем обычно.

Как Тина могла даже подумать, что я такая же тряпка, как и мать? И обсуждать это с такой тварью как Керри... что мы с мамочкой... обе любим, когда нами командуют???

Меня тошнило, стоило только подумать об этом! Я все сделаю, чтобы доказать ей, что ей меня не сломать. Разве она не видит разницу между мной и матерью? Я была жутко зла на Тину, за то, что она осмелилась рассказывать про меня всякие гадости.

С ее стороны это было нечестно!

А теперь я снова стала малышкой Эми, которая позволила, чтобы мамочка повоспитывала ее, верно? По крайней мере, когда мама брала верх, все было нормально, как в обычных семьях. Но я не знала, смогу ли вернуться к таким отношениям. Разве после того, что я видела и делала, попытки матери вернуть свой авторитет не казались мне неудачной шуткой? Она стала игрушкой для Тины, и я не могла позволить, чтобы со мной произошло нечто подобное.

Войдя в прихожую, я сразу поняла – Тина здесь. Запах ее вонючих сигарет, я и за милю могла распознать. Однако мне пришлось привыкнуть к ним, как и маме. И теперь, похоже, вся моя одежда, простыни и подушки пропахли табаком. Я поморщилась от ужасного запаха, когда мать завела меня на кухню, но вслед за нею фальшиво улыбнулась Тине, стоящей возле стола, скрестив руки на груди. Она жестом велела нам сесть.

– Дебби сказала мне, что у тебя сегодня в школе случилась драчка, верно Эми?

Она была уверенна, что держит нас обоих в кулаке. Мне отчаянно хотелось доказать ей, как сильно она не права, и что я вовсе не безвольная тряпка, но у меня в горле перехватило, я смогла лишь выдавить... "... да, Тина".

Тина обошла вокруг стула, на котором сидела мама, а затем, взглянув на меня, стала играть с верхней пуговицей маминой блузки.

– А скажи – ка мне Дебби, с кем она подралась?

– С Керри Адамс, девочкой из ее класса, – пробормотала мать, избегая взгляда Тины, и, уткнувшись глазами в ту же, что и я, точку на полу.

Тина расстегнула вторую пуговицу на маминой блузке, потом подошла ко мне. У меня волосы на затылке дыбом встали, когда ее рука, скользнув по плечу, коснулась верней пуговицы на моей блузке.

Лицо у меня стало пунцового цвета.

Тина намеренно обращалась со мной, так же как и с матерью! Неужели она ничего не понимает? Мы же совсем разные! Я прикусила нижнюю губу, чувствуя неловкость от того, как, должно быть, я похожа на мать, молча сидя рядом с ней, а Тина так же покручивает пуговицу на моей блузке.

– Так, так, крошка Эми. Похоже, ты круче, чем я предполагала. Может быть, ты отличаешься от своей мамаши. Ты стоишь в семье выше нее.

В моем укромном местечке снова зашевелились "муравьи"!

Мне самой себе стыдно признаться, насколько приятны для меня были ее слова. Часть меня всегда была готова любой ценой освободится от мамаши, этой безвольной коровы, висевшей на мне мертвым грузом.

Тем не менее, Тина расстегнула две пуговицы у меня на блузке, от чего я выглядела как мать, в распахнутой блузке, из – под которой выглядывает лифчик. Слова Тины о том, что я крутая по сравнению с матерью завели меня, у меня между ног стало влажно и горячо.

Оставив меня, Тина вернулась к матери.

– Как думаешь, Дебби? Действительно ли, крошка Эми, главнее тебя в семье? Ты всегда мечтала об этом. Наверное, поэтому той, кто в половину моложе тебя, так легко тобою управлять, а? – Тина оборвала маму, прежде чем та успела что – то сказать. – Конечно, никого не волнует, что об этом думает Дебби – лизунья, верно? Я тут сейчас самая главная.

К двум расстегнутым на маминой блузке пуговица прибавилось еще, и теперь ее лифчик был выставлен на всеобщее обозрение. Мама лишь безучастно сидела на стуле, позволяя Тине разговаривать с ней таким тоном! Ее безжизненный взгляд привел меня в ярость; я ненавидела Тину за то, что она делает, маму за то, что не препятствует этому, и себя – за то, что позволила себе возбудиться, глядя на мать и Тину. В это время Тина полностью расстегнула матери блузку, и вернулась ко мне. Я замерла, когда она оказалась возле моего стула.

– Думаю, Дебби, нам обеим это нравится. Неужели ты так низко пала, что течешь оттого, что позволяешь другой женщине выставлять напоказ грудь твоей собственной дочери? Ведь именно это сейчас и происходит, правда Дебби?

Тина усмехнулась, глядя на мать, у которой по щеке сползла слеза.

– А что насчет тебя, Эми? Может быть, маленькая подружка Тины такая же покорная сучка, как и ее мамочка? – вкрадчиво шептала она мне на ухо.

– . .. э.... Нет..., – пробормотала я, но когда ее рука скользнула по моей блузке вниз, дыхание у меня участилось.

Тина не спешила, расстегивая удовольствие. Она поглаживала мою грудь, продолжая говорить.

– Ну, в любом случае мы это выясним, не так ли? Как новая глава семьи, я не могу не наказать вас за сегодняшнюю драку. Наверное, мне следует рассказать, каким будет это наказание.

Она расстегнула еще одну пуговицу на моей блузке. У меня между ног пожар бушевал, и я неожиданно поняла, что вся злость на Тину куда – то улетучилась. Я умирала от страха, но вместе с тем мне жутко хотелось узнать, какую же это новую гадость придумала Тина.

– Мне всегда хотелось иметь щеночка, – начала она. – Конечно, с ними бывает много хлопот, поэтому кто – то должен позаботиться о них.

Тут Тина посмотрела на маму.

– Но твоя мать, уже доказала, что ей нельзя доверить ни дочь, ни щенка. Поэтому Тине опять придется все делать самой! Ну, знаешь купать щеночка, и выводить его на задний двор, чтобы он там покакал, – болтала Тина, в то время как я тупо слушала ее.

Неся весь этот бред, Тина продолжала расстегивать мне блузку.

– Поскольку собаки одежду не носят, мой щеночек всегда будет голым. Он, точнее она будет ползать на четвереньках, приносить мне обувь в зубах. А я буду играть с ней во всякие глупые игры, в которые обычно играют со щенками. Открою тебе маленький секрет, Эми. Лучшее, что есть у щенка – это длинный язык, который он обожает совать во все места. Мм, жду, не дождусь того момента, когда я буду смотреть телевизор, а щеночек примостится у меня между ног и будет доставлять мне удовольствие своим длинным язычком.

Я представила себе эту картину, и меня затрясло. Не может же Тина на самом деле думать, что я буду ей это делать? Дело, похоже, принимает самый неожиданный оборот! Тина, по – моему, перешла все границы.

– Надеюсь, что моя маленькая собачка не будет писать или какать в доме. Если же она сделает это, то для уборки ей нужно будет использовать свой длинный язычок. А еще щенки пьют воду из унитаза – отвратительная привычка, но говорят, что щенкам это нравиться.

В голове у меня все перемешалось. Безумие!!! Я не могу позволить так поступить со мной. Это даже хуже чем то, что она сделала с мамой! Для Тины здесь не было никакой разницы, но я не могла участвовать в этой извращенческей херне! Но тут Тина убрала руку с моей груди и подошла к сумке, лежащей в углу, и вытащила оттуда маленький розовый собачий ошейник.

Вернувшись к столу, она положила его перед нами. "Муравьи" в моей письке забегали со страшной силой, и я едва не упала в обморок.

– Я не сказала, кто из вас будет моей маленькой собачкой. Эми, я хочу, чтобы ты взяла ошейник, а затем можешь надеть его либо на себя, либо на Дебби. Выбирай.

Я посмотрела на мать – она не проронила ни слова. Ситуация меня чертовски возбуждала, на трусах у меня образовалось большое мокрое пятно, хотя я просто сидела и сжимала в потной ладони ошейник, облизывая, предвкушая как я надену его на маменьку. Мысль об этом пугала и одновременно доставляла мне удовольствие. Мне очень этого хотелось после всего того, что я пережила – в смысле мне хотелось отомстить матери за то, что она позволила Тине так вести себя с нами. В конце концов, ведь она – взрослая, она должна была контролировать ситуацию.

А вместо этого, я тут сижу как дура с этим ошейником, и должна сделать самый сложный выбор в жизни.

Если я решу надеть его матери на шею, то нашим отношениям придет конец. Она больше не будет моей мамой, – она будет сукой, и иначе воспринимать ее я не смогу. Мне до смерти хотелось запустить ошейником в высокомерную рожу Тины, а потом навсегда вышвырнуть ее из нашего дома. И тогда мама, и я снова будем

7325   1 63292    4  +8.68 [10]