1. День первый. Реанимация.

Не было мучительного возвращения сознания. Я просто проснулся. Я тупо пялился в потолок, стараясь понять, где я и зачем здесь. Постепенно всплывали воспоминания о подготовке к операции, обо всей канители с моей полуживой ногой, о том, как меня укладывали на каталку, куда – то везли. Потом был укол, а затем – пропасть.

Я судорожно схватился за ногу. Повязка. Значит, операция уже была. Ноги были разведены и крепко привязаны к кровати. Руки тоже привязаны, но с большей свободой действий.

Вошел мой врач, Константин Васильевич. Я его зову Костя, хотя это ему очень не нравится. Лет ему немного. Не знаю сколько, но немного. Или так молодо выглядит. Мне он симпатичен. Он с самого начала говорил, что все будет успешно, что профессор – кудесник, и делает такие операции "на ура". И что я буду ХОДИТЬ.

У Кости очень мягкие руки. А еще в них какая – то энергетика. Когда он щупал мою ногу еще в период подготовки к операции, от них шло такое сильное, волнующее тепло, что я боялся за свои естественные реакции в мои n лет.

Костя улыбнулся, назвал героем, откинул одеяло и стал внимательно осматривать ногу. Он легко двумя руками сжимал повязку в разных местах, спрашивал, не больно ли. И опять я удивился, какое мощное тепло сразу согрело ногу насквозь. Я вдруг сообразил, что лежу абсолютно голый, с нахально оттопыренным полновесным хозяйством, аккуратно побритым перед операцией, и мне стало не по себе. Впрочем, слава богу, его оно совсем не интересовало. Подозвав молоденькую дежурную сестру, он стал ей показывать расплывающиеся пятна крови на повязке, давать какие – то указания, а я про себя орал... "Да прикрой же меня одеялом, идиот. Она же вон куда глазом косит, стерва!". Да еще этот ужасный шланг, торчащий из члена и уходящий куда – то под кровать. Отодвинув рукой мои яички, он показал ей, где и как нужно наложить на ногу дополнительную повязку. Я весь стал просто пунцовым. Заметив это, Костя усмехнулся...

– Тебе нужно поспать!

– Костя, мне спать совсем не хочется! Неужели теперь все будет с ногой нормально?

От обращения по имени Костя поморщился, но все же мягко повторил...

– Тебе нужно спать! – Он подсел рядом с моей головой. – Закрой глаза! – Я послушно закрыл. И тут же почувствовал, как тепло стало сначала во лбу, а потом где – то внутри головы, у затылка. – Спи! – Его голос был мягким, но требовательным. Сразу стало очень спокойно, веки отяжелели, и я опять провалился в беспямятство.

2. День второй. Перевязка.

Я очнулся уже в палате. Я прекрасно себя чувствовал. Боли не было. Меня отвязали от кровати и я наслаждался свободой. Вбежала сестра, толкая перед собой каталку...

– На перевязку! Константин Васильевич уже в перевязочной!

Она откинула одеяло и я, ахнув, инстинктивно прикрылся руками. – Да кому ты нужен? – Она засмеялась, помогла мне переползти на транспорт и быстро и ловко доставила прямо в руки Косте. – Я сам! – Он отпустил сестру и начал быстро снимать бинты. – Сейчас будет немного больно, потерпи! – Я сжался. Потом был резкий рывок. У меня выступили слезы, но я ни пикнул. Костя внимательно осмотрел ногу, местами надавливал. Его руки обхватили бедро...

– Здесь больно?

– Нет. – Его руки сползли ниже и тихонько надавили с двух сторон...

– А здесь?

– Да, не то, чтобы больно, но неприятные ощущения.

– Все это пройдет. Теперь дело только во времени.

Он слегка отвел руки от бедра, напряг кисти и начал делать ими круговые движения над ногой. Ощущения были непередаваемые. Как будто изнутри ногу кто – то подогревал. Тепло расползалось, ширилось, захватывая все новые области. Было полное ощущение здоровой разгоряченной бегом ноги. Потоки бодрости захлестывали все тело. И тут молодой организм меня подвел – предательски напряглась плоть, стала набухать, расти, шевелиться и переползать на живот. Я, разинув рот, застыл, с ужасом глядя на Костю, боясь двинуться, понимая, что перевязка еще не закончена. Костя, не отрываясь, глядел на это бесстыдство. Мы оба молчали. От осознания, что я ничего не могу сделать, я еще больше напрягся, и зрелище стало просто непристойным. Судорожно сглотнув, Костя через силу улыбнулся...

– Ну, вот, судя по всему, ты почти здоров! – Он наложил на шов тампоны и стал быстро бинтовать ногу, не обращая внимания на мешающий ему тупо стоящий колом мой член. Я был готов провалиться сквозь землю.

3. День пятый. Сеанс.

Я не видел Костю 2 дня. Мне ставили какие – то капельницы, давали лекарства, мерили температуру. Он появился с утра на третий день. Выглядел уставшим, осунувшимся, глаза светились каким – то лихорадочным блеском. Наверное, было много операций.

– Как самочувствие? – Он несильно ткнул меня кулаком в плечо. Напряг, который я чувствовал после перевязки, пропал, и я искренне радовался его приходу.

– Нога не болит? А то может повторим процедуру? – Он, усмехаясь, глядел на меня.

– Ну, уж нет! – Я опасливо отодвинулся к стене.

– Да, ладно тебе, все бывает, молодой же организм! Не обращай внимания!

Если я краснею, то всегда краснею очень сильно. Так было и сейчас. Опять стало не по себе.

– Расслабься! Тебе нужно тренировать психику, чтобы не комплексовать и владеть собой. Ты должен представить, что ты сильный и выдержанный, что тебе глубоко наплевать на то, что о тебе думают вокруг. Можешь так?

– Нет – Я мотнул головой. – И никогда не получалось.

– Плохо. Лечиться надо. Всего – то несколько сеансов – и все придет в полную норму.

– Каких сеансов? – Я вылупил глаза.

– Гипноза! Хотя нужно еще проверить, получится ли у меня с тобой!

– Что проверить? – Я все меньше его понимал.

– Нужно убедиться, что ты поддаешься моему внушению!

– Ты гипнотизер, что ли?

– Ну, баловался когда – то! У меня, говорят, сильное биополе и я могу хорошо его концентрировать. Ну, будем пробовать?

– А как? Когда? А это не опасно? А что будет с ногой?

– Да, не волнуйся, нога не пострадает, а ты вылечишься от комплексов.

– Ну, можно. А где, когда?

– Да, хоть сейчас. Не испугаешься?

– Да, нет! Давай попробуем. Мне лежать?

– Да, ляг свободно и закрой глаза. Расслабься. Положи руки так, чтобы тебе было удобно. Чтобы ничего не мешало. Чтобы ты не чувствовал своего тела. Чтобы оно стало легче воздуха. Чтобы исчезли палата и кровать и вообще все вокруг. Чтобы осталось ощущение, что в мире существуют только ты, я и мой голос. Ты слышишь только его. Тебе спокойно и просто. Не борись со сном – так и должно быть, тебе захочется забыться. Чтобы наступила тишина. И чтобы навсегда остался только мой голос и это ощущение тепла и спокойствия. Доверия и согласия. И полного расслабления. Ты мой....

Я физически ощущал, как слабею, как тяжелеют веки, как все больше не хочется думать и двигаться. Как хочется отдаться этому ласковому и властному голосу, который все знает и все за тебя решит. И исчезло собственное "Я", остались чужие разум и воля, которым я должен теперь следовать во что бы то ни стало...

4. День шестой. Чувство.

Я ждал его. Я очень его ждал. Сестричка сказала, что он в ночную смену, но я его с нетерпением ждал, несмотря ни на что. Он появился только ближе к ужину. Вошел быстро, решительно направился ко мне.

– Ну, как здоровье ноги? – Он весело оскалился, потом, внимательно на меня глянув, вдруг посерьезнел. Должно быть, мои глаза лучились настолько откровенно, что он спросил...

– Ты ждал меня?

– Да! – Чуть слышно прошептал я.

– А как тебе отдельная палата?

– Спасибо! Ты чего так поздно, Костя?

– Да не поздно я! В ночную смену как раз вовремя. – Он продолжал внимательно вглядываться в мои глаза. А я не отводил взгляда от его лица, такого родного, близкого и любимого.

– Чем сегодня занимался? – Он присел рядом.

– Я тебя ждал!

– Зачем?

– Не знаю. Просто ждал.

Костя опять пристально посмотрел на меня.

– Ну, хорошо! Давай посмотрим ногу. – Он откинул одеяло.

– Кажется, все идет нормально. Ну, что, согревающую процедуру будем делать или опять конфузиться будешь? Комплексы – то свои преодолел?

– Не знаю, наверное!

– Сейчас проверим.

И опять тепло волнами разливалось от ноги по всему телу, и опять сладко заныл низ живота, и набухла и вздыбилась непослушная плоть. Но я глядел в Костины расширенные глаза, гордый, что не отвожу взгляда и что ничего уже не стыжусь, потому что нечего мне его стыдиться, как не стал бы я стыдиться отца или брата. И лишь вздрогнул всем телом, когда его дрожащая рука мягко обхватила ствол и скользнула вниз, сжимая его все сильнее. И я подался навстречу обжигающему теплу, дрожа и задыхаясь, всем своим существом желая слиться с ним воедино.

И то, что он припал ко мне ртом, было настолько закономерно и ожидаемо, что сомнения даже не возникли, хотя все для меня было впервые. Он поглощал меня жарким ртом, а я, не зная что делать и как реагировать, все гладил его волосы, пока наконец природа не заставила мягкими нажатиями на затылок помочь ему вобрать меня всего, без остатка, чтобы отдать ему всю свою любовь и благодарность. И лавина, катящаяся с горы, сметая на своем пути последние рубежи девственной стыдливости, все убыстряла свой бег и наращивала мощь, пока наконец не взорвалась праздничным салютом нашего единения...

... Я целовал его в мокрые губы, счастливый и умиротворенный. Я ерошил его волосы, запуская в них растопыренные пальцы. Я гадал, что для него сделать, чтобы он был так же счастлив, как и я. Его руки блуждали по моему телу, и я купался в теплой ласке этих прикосновений, откликаясь на них все большим желанием повторить только что пережитый праздник. Трясущимися руками Костя сорвал с себя одежду и нырнул ко мне под одеяло. Он сильно вжался в меня, и я понял, как сильно он возбужден. Встречная реакция не заставила себя ждать. И мы переплелись, и уже ничто не смогло остановить яростного желания сделать другого счастливым. Я впервые узнал вкус спермы, и хотя мне этот вкус не понравился, но это была частичка его, Кости, и я благодарно вобрал ее в себя...

Я лежал в его объятиях, боясь, что все закончится и он уйдет. И я опять буду один, и опять буду ждать, ждать, ждать, когда же он снова появится и наступит праздник...

Костя осторожно освободился от моих рук, встал, неторопливо оделся, сел рядом на кровать, погладил мои волосы...

– Ты счастлив? – Господи, какую же ерунду он спрашивает? Неужели по мне не видно, что я готов в нем раствориться, полностью и навсегда?

– Да, – прошептал я. – Я счастлив.

– А теперь закрой глаза! Тебе нужно отдохнуть! Тебе нельзя так напрягаться! Сейчас ты заснешь, и тебе приснится солнечный луг с копнами скошенной травы, пахнущей детством и радостью. И ты упадешь в эту траву и будешь долго вдыхать пряный ее аромат. И все вокруг станет мелким и неважным. И забудутся все боли, волнения и неприятности. Они уже уходят. Остается ощущение покоя и расслабленности. Ты ничего не чувствуешь. Ты слушаешь только мой голос. Ты слышишь только его. Сейчас я буду считать до пяти. На счет "пять" ты уснешь. Ты забудешь все, что я тебе говорил вчера и то, что с тобой произошло сегодня. Ничего у нас с тобой не было. Ничего. Я просто твой врач. Один, два, три, четыре, пять...

Я очнулся. По – прежнему я был один в двуместной палате. Мысли путались. Голову словно набили свинцом. Были ощущения разбитости и опустошенности. За окном стемнело. Смутно вспоминалось, что вроде бы заходил Костя. Или я все проспал? Что же он меня не разбудил? Да и черт с ним, не такая уж важная птичка. Если бы было что – нибудь серьезное с ногой, уже давно бы взял на перевязку. Что же так башка – то раскалывается? К дождю, наверное.

Утром Костя все же зашел. Он поинтересовался, как мое самочувствие, как я спал. При этом пытливо заглядывал в мои в глаза. Спросил, не было ли беспокоящих сновидений или странных воспоминаний. В общем, вел себя, как форменный идиот, о чем я ему, конечно, не сказал.

5. День десятый. Сосед.

Ко мне подселили молодого дагестанца, лет 20 – 21. Я их очень не люблю. Хотя именно этот был достаточно привлекательный – стройный, с правильными чертами лица, с густыми черными волосами, улыбчивый и жизнерадостный. Особенно были хороши глаза... яркие, карие, как два уголька. Он был общителен, и скоро я узнал, что сейчас его положили на обследование, а через неделю сделают сложную операцию, тоже на ногу. А пока он маялся от безделья, поедая фрукты, принесенные его старшим братом Рафиком.

Вел его тоже Костя. Он долго осматривал его ногу, покалеченную в автокатастрофе, мял ее, сгибал и разгибал в колене, в голени. Иногда Рустам (так его звали) морщился, и тогда Костя особенно внимательно и осторожно исследовал ногу в этом месте.

– Полностью разденься и ляг на живот!

Рустам начал было стаскивать трусы, но замешкался, косясь на меня.

– Выйди, – кивнул мне Костя.

Я схватил выданные мне костыли и выполз в коридор. Отсутствовал я, наверное, минут двадцать. Когда я вошел, первое, что бросилось в глаза – это изменения, которые произошли с Рустамом. Глаза его как будто потухли, стали испуганными, покорными, и, не отрываясь, следили за Костей.

– Ты все запомнил? – резко спросил Костя.

– Да, да! – Рустам послушно закивал головой.

Ночью я не спал. И никто бы не уснул. Во всяком случае в моем возрасте. Мне просто не дал Рустам. Прошло не более получаса после того, как мы выключили свет. Я не успел еще окончательно заснуть. Меня разбудила возня на его кровати. Одеяло ходило ходуном. Он часто и глубоко дышал. Характерные звуки не оставляли сомнения – он занимался онанизмом. Но как! Работали обе руки сразу. Расставленные ноги то выпрямлялись, и тогда его тело выгибалось дугой, то сгибались в коленях. Вихрь движений рук не давал одеялу опуститься. В какой – то момент времени оно соскользнуло на пол, и я понял, зачем ему понадобились сразу обе руки – даже таким способом он едва охватывал три четверти длины ствола.

Излишне говорить, что я вовсю пялил глаза, и сам уже дрожал от возбуждения. Зрелище было не просто необычным – такое я вообще видел впервые. И не только по исполнению. Я впервые видел инструмент такой величины. И то, как с ним управлялись. Не заботясь о том, вижу я его или нет, Рустам соскочил с кровати, схватил с тумбочки кожуру от банана, надел на член, обхватил все это руками и начал вонзаться, заканчивая каждый толчок стоном. – Ты мой! – шептал он кому – то, – Ты мой! Мой! Внезапно он запрокинул голову, изогнулся дугой, головка члена прорвала кожуру банана насквозь, вырвалась наружу и торжествующим потоком объявила миру о своей дееспособности. Фруктовый аромат замысловато смешался с терпким запахом молодой спермы, волнующим и призывным, ударил в ноздри, заставляя меня крепко сжать собственное орудие. Но я не посмел сделать это при нем. Я ошалело застыл, и только одна мысль сверлила мозги... почему он говорил ТЫ МОЙ, когда правильнее было бы сказать МОЯ...

... Рустам уснул, и тогда, воровато оглядываясь, я проскользнул в туалет и в полной темноте бурно разрядился в раковину. ..

6. День двенадцатый. Медсестра.

Костя опять был в ночную смену. Он вошел в палату с каким – то халатом, сунул его в тумбочку и по – хозяйски похлопал меня по ноге.

– Как здоровье ноги? – Меня достала уже эта шутка, повторяющаяся каждый раз.

– Нормально! Ты перевязывать меня будешь или уже поздно? – Костя внимательно посмотрел мне в глаза и медленно перевел взгляд на Рустама. Тот как – то сразу сжался, сник, и опять меня поразили его глаза, которыми он по – собачьи преданно глядел на Костю. Пауза затянулась, и вдруг я увидел, что Рустам, не отводивший взгляда от Кости, мелко дрожит.

– Выйди! Придешь через десять минут! – Костин голос звучал ровно, без эмоций. Я ничего не понимал. И почему он так с ним говорит и почему вообще Рустаму нужно выходить, когда максимум, что предстоит, это осмотр ноги. Но тот встал и послушно вышел деревянными шагами, с застывшим лицом и собачьими глазами.

– Что это с ним? – Я повертел пальцем у виска.

– Не знаю. Он мне будет мешать. И ты будешь мешать. Я хочу основательно прогреть тебе ногу, а ты пялишься на меня, как идиот. Давай – ка улягся поудобнее, закрой глаза. Вот так! Сейчас опять ноге будет тепло. Так, как ты любишь. Ты снова почувствуешь, что она жива, что по ней разливается тепло. Много тепла! Оно заполняет всю ногу, переливается во все тело, затопляет, захватывает. Оно ласковое и доброе. Оно обнимает, успокаивает и убаюкивает. Тебе ничего не надо, только пусть так будет всегда – тепло и спокойно. Вечно. Тепло и голос. Мой голос. Ты слышишь только его. Ты знаешь, что должен ему верить. Полностью и безотчетно. А сейчас ты уснешь, и ничто не сможет тебя побеспокоить, потому что здесь – я, и ты доверяешь только мне...

... Было очень страшно! Это была почти паника! Спасало только то, что родной, до боли родной голос Кости, был где – то рядом. Но он молил меня о помощи! Я здесь! Я спасу тебя, Костя! Если надо, я жизнь за тебя отдам! Не сомневайся! И кто посмел на тебя покуситься? Вот эта медсестра? Вот эта образина в белом халате? Бр – р – р! Какая мерзость! Чернявая, с мужиковатым лицом! Вылитый Рустам!. Да, я ее в клочья за тебя разорву! Гадина, я вытрясу тебя из этого халата! Господи, да у нее же вся грудь волосатая! Вот выродок! Что же тебе от Кости надо? Пошла вон, убью! Она насилия боится? Так она его получит! Ты узнаешь его в полной мере, сука! Будешь орать благим матом, когда тебе засадят до самой селезенки!. .. Как же ты умудрилась, стерва, мужское хозяйство между ног приделать? И куда же я тебя теперь... ? Как, в задницу? Костя! Ко – о – о – с – тя! Я не умею! Я не смогу! Каким раком? Становись, гадина, так, как тебе говорят! Мне больно, Костя! Мне самому больно! Но она за все поплатится! Пусть поизвивается подо мной! Как мучается, стерва, даже стонет! На, тебе! На, тебе! На! На – а – а!!!...

... Он спасен! Он со мной! У тебя все в порядке, Костя? У меня тоже! Почти! Очень член только болит! Но она получила сполна! Да, я вижу, что она озверела! Ишь, рожу даже перекосило! Говоришь, что она опасна? Даже очень? Зачем же бежать от нее? Нас же двое!

И куда бежать? Нет, туда я боюсь, там же трупы! Ну, хорошо, хорошо, но только не оставляй меня, я прошу, мне страшно!. ..

... Ой, здесь же совсем темно! Костя, я не хочу ложится на топчан. Ты посмотри, кто рядом лежит? Да тут их много! Мне страшно! Хорошо, но ты ложись где – нибудь недалеко! Она нас здесь никогда не найдет! Это чьи шаги? Костя, это же она! Настоящий монстр! Она ко мне идет, Костя! Я ей не дамся! Я не могу, Костя! Я так никогда не делал! Зачем мне на живот? Костя, я не хочу! Мне больно! Вот сволочь! Хорошо, я попробую потерпеть, но только ради тебя! Мне больно, мне очень больно!. ..

... Мне не встать, Костя! И, кажется, все напрасно – она добралась до тебя! Вот сука! Как настоящий мужик трахает! Я бы помог тебе, но мне не встать! Борись сам! Да скинь ты ее со своей спины! Не можешь? Тебе тоже плохо? Почему же ты стонешь? Гадина! Зверь! Что же она с тобой делает? Вот, ублюдок! Она же тебя изуродует!... Кажется, отвалилась! Давай уйдем, пока она без памяти валяется! Пошли скорее!... Прячься ко мне, ложись рядом! Прижмись, сюда она больше не сунется. Все будет теперь хорошо. Ты в безопасности. Ты мой. Я только очень устал, Костя. И спать хочу. Я очень хочу спать!. .. Я уже засыпаю!... Нет – нет, я слышу тебя!... Я понял, что должен все забыть!. .. Все и навсегда!. .. Ничего не было!. .. И никого!

... И никогда!. ..

7. День тринадцатый. Пробуждение.

... Сквозь щелки век мутно всплывала кровать Рустама. Сам он раскидался по кровати в полном беспамятстве. По мне, кажется, проехал танк! У меня все болело! Каждая мышца, руки, ноги. А в задницу как будто засунули раскаленный прут. Я помотал головой, возвращая себя к действительности. Что это со мной? Что же это было? Халат! На стуле белел чей – то халат. Откуда он взялся? Он просто лежал, а меня медленно охватывал ужас. Что – то очень плохое было с ним связано. Что – то злое и опасное. Я перевел взгляд на Рустама. В глаза бросилась его волосатая грудь. Халат и волосатая грудь. Голова шла кругом. В мозгу замелькали жуткие картины, похожие на кадры из триллера. Я вдруг с отчаянной ясностью увидел лицо Рустама, склоняющееся ко мне в сумраке морга, ощутил, как вдавливает меня его яростная тяжесть в жесткую поверхность топчана. И Костя! Он был там! Рядом! Я отчетливо увидел его широко раскрытые сумасшедшие глаза, жадно впитывающие детали насилия надо мной! Я схватился за голову. Наверное, у меня поехала крыша. Этого всего не могло быть! Я вскочил с кровати, подскочил к Рустаму, стал его трясти, бить по щекам. Он замотал головой, замычал, продрал глаза и неузнавающе уставился на меня. – Рустам! – Я тряс его изо всех сил. Наконец в его взоре появилось что – то осмысленное.

– Ты чего, сдурел? – Он меня оттолкнул, уселся, взялся рукой за лоб. – Слушай, что это со мной? Мы вчера не пили? Голова просто чугунная.

– Нет, не пили! А что мы делали? Вспоминай! Посмотри на этот халат! Ну, дурень, включайся скорее! Тебе знаком этот халат? Ты надевал его?

– Что я, идиот? Зачем мне его надевать? Да и женский он. Хотя... Я вспоминаю, что ты его с меня срывал! Что за чушь! Как он на мне оказался? – Он вытаращил на меня глаза.

– Ладно, черт с ним, с халатом! Костя здесь был? Или где – нибудь мы были вместе с Костей?

– Костя? Кажется, нет. Конечно, нет. Откуда ему взяться? Мы были здесь вдвоем и ты... ты. .. меня... – Он мотнул головой. – Слушай, какая же галиматья иногда в голову прет!

– Стоп! С этого момента помедленнее! Что тебе прет в голову?

– Ерунда, чушь, я это даже обсуждать не хочу! Отстань от меня! Не хо – чу!

Я взял его за ворот рубахи, приблизил его лицо к своему и прямо глядя в глаза спросил...

– Рустамчик, ведь тебе вспоминается секс со мной, да?

– Да... нет! Нет! – он вырвался из моих рук и рухнул на кровать. Я силой повернул его голову к себе...

– Да, Рустам, да! И как я тебя трахал и как ты меня. Все так, не спорь. И это все было на самом деле. Ты когда – нибудь раньше трахался с мужиками? – Рустам молчал. – Говори, говори, родной! Ей богу я никому не скажу, это во мне умрет! Ну, пожалуйста, прошу тебя!

– Да! – выдавил он наконец.

– И ты это любишь?

– Когда меня – нет!

– Ну, вот видишь! А я вообще никогда! И ни с кем! Нас заставили! И тебя и меня! Нас обоих можно сказать изнасиловали! И знаешь, кто это был? – Рустам уставился на меня широко раскрытыми глазами, разинул рот, несколько раз конвульсивно сглотнул и, наконец, выдавил... – Костя? Нет! Быть не может!

– Ну, вспомни, был он вчера с нами?

– Кажется, я начинаю вспоминать. Да, пожалуй, был! Точно был! Но я его помню как – то урывками.

– Тогда не мели чепухи! Если он был с нами и мы, не желая этого, проделали друг с другом то, чего не хотели, значит этого хотел он! Другой вопрос, как он этого добился! Давай – ка, медленно вспоминай весь вчерашний день. В деталях. Все, что помнишь!...

... Постепенно картина прояснялась. Мы вспомнили все дни, когда ощущались странные последствия чьих – то действий над нашими телами, и все, что этому предшествовало. И всякий раз всплывал в том или ином виде сеанс гипноза, проведенного с нами Костей. Иногда участниками действий были только я и Костя. Иногда – Рустам и Костя. Иногда – мы все втроем. И только однажды, в день, когда Рустам онанировал, под гипнозом был только он. Зачем это нужно было Косте, оставалось только догадываться.

Все стало очевидным и омерзительным. Воспользовавшись нашей доверчивостью и возможностями своего влияния на нас, Костя утолял свои сексуальные, а точнее, гомосексуальные, желания и интересы. Нужно было что – то придумать, чтобы навсегда отбить у него охоту к подобным штучкам. И мы придумали!

14. День пятнадцатый и последний. Подготовка.

Костя ввалился в нашу палату как всегда ближе к вечеру. В последнее время он вообще зачастил выходить в ночную смену. Теперь становилось ясно, почему.

– А этот чего спит? – Он кивнул в мою сторону. Рустам пожал плечами... – А какая разница?

Пусть спит. Целый день кашлял тут.

– Ну и черт с ним! Ложись – ка! Будем готовить тебя к операции. Психологически, так сказать.

– Ладно. Только давай сначала соку выпей. А то запарился, наверное. – Рустам налил стаканчик сока и протянул Косте.

– Манго! Бр – р – р! Ну и гадость ты пьешь! – Он заглотил сразу полстаканчика. – Да еще и с привкусом каким – то! – Он быстро допил. – Ну, давай, только разденься сначала.

– Опять догола?

– Ну, да! Как всегда! Ну и духота тут у вас! – Костя стащил с себя рубаху, потом – футболку, затем сел на стул рядом с изголовьем Рустама и положил ему руку на лоб...

– Все, затихни! Закрой глаза! Успокойся. Представь, что ты в родном Дагестане, на берегу Каспия. Ты слышишь, как тихо, перебирая камни, набегают на берег волны. Одна, потом еще одна, потом следующая и еще и еще. Они ласково обнимают тебя, качают, убаюкивают, и тебе мерещатся до боли знакомые с детства песни, чуть слышно напеваемые мамой. Какой дивный у нее голос – добрый, милый, родной. Под него ты всегда засыпал, под него ты уснешь и сейчас. Тебе хорошо, просто и спокойно. Никаких проблем нет. Остался только голос. Верь ему. Верь только ему. Ты твердо знаешь только одно – нужно полностью ему верить и подчиняться! Без раздумий и колебаний! Чтобы ты не услышал!...

И тут я понял, что уже пора, а то, не дай бог, он его опять усыпит или как там у них это называется. И с Рустамом ничего нельзя будет уже сделать. Я сел на кровать и начал дико кашлять, сотрясаясь всем телом, роняя с тумбочки бутылки с водой и стаканы. Гневно вращая глазами, Костя обернулся ко мне... – Заткнись! – Но как можно быстро унять кашель? Я продолжал сотрясаться, кося глазом на Рустама. Тот незаметно подмигнул, мол все в порядке. И снова закрыл глаза. Приступ сразу закончился и я, тяжело дыша, упал на подушку и закрылся одеялом с головой. Костя долго смотрел на меня, потом перевел взгляд на Рустама. Была полная тишина. Слышалось только тяжелое дыхание Кости. Он вытер обильный пот со лба, наклонился к Рустаму... – Ты меня слышишь?

– Да!

– Ты знаешь, что должен выполнять все, что я тебе приказываю?

– Да!

– Хорошо!. .. Господи, что у меня с башкой!... – Он, качаясь, подошел ко мне, откинул одеяло...

– Пойди – ка погуляй часа два, мне с Рустамом нужно провести процедуру, а ты мешаешь своим кашлем... Что же это со мной? Голова кружится. Вроде такого никогда не было!

– Ладно, иду! – Я встал, оделся, взял костыли и заковылял в коридор. Я знал, что действие снадобья, которое мы ему налили в сок, рассчитано от силы на двадцать минут. А нам все нужно успеть. Поэтому ровно через пять минут я вернулся. Костя без памяти лежал на моей кровати, а Рустам быстро его раздевал. Голого мы положили его на живот и крепко привязали его руки и ноги к спинкам кровати.

15. День пятнадцатый. Кара.

Минут через десять, которые мы потратили на некоторые приготовления, веки у Кости задрожали, затем появились щелки глаз. Он дернулся, затем полностью открыл глаза и приподнял голову...

– Где я? Кто здесь? Что это значит? Развяжите меня, идиоты!

– Гляди, она очнулась! – Рустам повернулся к Косте и сделал зверское лицо.

– Сейчас все узнаем! – Я демонстративно поигрывал веревочной плеткой. Рустам стянул ремень.

– Не городите чепухи! Вы же видите, что это я, Костя! – Он опять попытался вырваться, но привязан он был на совесть.

– Коварная гадина! Но она скажет нам, куда спрятала Костю! – Рустам подошел к кровати, к которой Костя был привязан, и резко сдернул одеяло. Тот сжался.

– Рустам, ты же помнишь, что должен мне полностью верить! Я – Костя! Костя я!

– Перестань, сука! На этот раз ты нас не проведешь! – он с оттяжкой полоснул по Костиным ягодицам ремнем. – Говори, куда Костю дела?

– Ай! – Костя сжался, ожидая следующего удара. – Ну, вы же видите, что я мужик. Что вы идиотизмом занимаетесь? Развяжите меня!

Я резко перетянул его по спине плеткой, и сердце замерло... а не перестарался ли я? На спине явственно проступили рубцы.

– Ты скажешь нам все! – я сделал морду кирпичом. Костя не заорал только потому, что боялся, что кто – то из медперсонала может услышать, придти и застать всю эту картину.

– Ладно, ребята! Я все, все понял! Ну, извините! Я не буду больше вас использовать! Развяжите, пожалуйста!

– Она упорствует! – Рустам перетянул его по заднице еще раз. – Придется, видимо, пытать!

– Рустамчик, милый, хороший! Я же тебе операцию буду делать! Ну, пожалей меня! Вы меня уже проучили! Ну, хватит! – Костя не прекращал попыток вырваться.

– Чего она боялась, не помнишь?

– Пыток! Только после этого все рассказала! – Я плотоядно потер руками.

– Тогда давай, начнем! – Рустам достал из тумбочки нашу заготовку.

На свет была извлечена морковь. Огромная свежая морковь, обточенная в виде большого члена. Рустам неторопливо стал намазывать ее кремом. Костя с ужасом следил за нашими приготовлениями. Рустам уселся ему на ноги и с силой стал вдавливать овощ в Костину задницу. Тот взвизгнул, рванулся, стал биться в наших веревках, но Рустам упрямо продолжал нажимать. Чтобы не орать, Костя схватил зубами подушку. Его выпученные глаза явственно свидетельствовали о переносимых страданиях. Постепенно вся морковь ушла в Костю, и я поразился возможностям человеческого организма. Рустам начал обратное движение, а затем резко вернул морковь обратно. И опять по ушам резанул Костин визг. Рустам уже не обращал на него внимания и с силой вгонял овощ в задницу. Постепенно визг перешел в непрерывный стон.

– Заткни ему глотку! – прорычал Рустам.

Я схватил полотенце, но тут мне пришла в голову другая мысль. Я давно уже не помещался в штанах. Быстро оголив свой бешеный стояк, я уселся перед лицом Кости и, в момент очередного стона, вогнал член ему в рот. Наши движения с Рустамом вошли в некий ритм, но я все больше понимал, что такой темп мне мал. Схватив Костю за затылок, я вонзался все чаще и все глубже. Костя давился, отплевывался, но вырваться никак не мог. Судорога настигла меня внезапно, и я долго бился в его горле. Чтобы не задохнуться, он пытался принять всю жидкость в себя, но закашлялся и залил всю подушку. Я освободил ему рот, и он как рыба, вынутая из воды, хрипло хватал воздух и никак не мог надышаться. Но ему не пришлось отдохнуть. Оставив морковь в нем, Рустам занял мое место, и только теперь я понял, как же будет Косте трудно. Рустам никак не мог протолкнуть себя в его горло, злился, наращивал напор. Наконец с каким – то чмокающим звуком он провалился в глубину, и мне показалось, что Костины глаза сейчас вылезут из орбит.

– Ты убъешь ее! – я схватил Рустама за руку и стал оттаскивать от Кости. Но где там! Рустама уже ничто не могло остановить. Уже было видно, что Костя сейчас задохнется. И в этот момент Рустам задергался, и синхронно с этим задергалось Костино горло. Его глаза как – то померкли, руки судорожно вцепились в матрац. Нам не хватало только летального исхода! Я схватил Рустама поперек торса и оттащил от безжизненного Костиного лица. Тот не подавал признаков жизни. Я стал бить его по щекам. Наконец он открыл глаза и забился в сильном кашле.

На этом можно было бы и закончить экзекуцию. Но случилось непредвиденное. Рустам плохо закрыл дверь на защелку, и в самый интересный момент вошел Рафик, старший брат Рустама. Зрелище было, что надо. На кровати лежит абсолютно голый, крепко привязанный парень, с морковью в заднице, и кашляет. А рядом с отвисшими, еще не обтертыми, членами стоим мы с Рустамом. Дураку ясно, что здесь произошло. У меня отвисла челюсть и я процедил сквозь зубы... "Полный пи – дец!". Я ждал чего угодно, но не того, что произошло. Рафик вперил взгляд в морковь, перевел его на нас с Рустамом и прохрипел... "Он сам этого хочет?".

– Да! – ответил Рустам и сделал мне знак молчать. Рафик перестал обращать на нас внимание и сосредоточился на Косте. Он торопливо оголился, и я поразился, как быстро он дошел до кондиции. Но еще большего изумления заслуживало его орудие, превосходившее по размерам орудие Рустама. Я понял, что это у них родственное. Он вынул морковь и зашвырнул ее в угол. Костя, кажется, даже не реагировал – он был в полной прострации. Рафик улегся ему на спину и стал медленно вправлять член. Наверное, все же это было меньше моркови, потому что Костя уже не визжал, а стонал после каждого вхождения. Лицо Рафика становилось все более сосредоточенным, движения стали более жесткими, резкими. К этому моменту мы с Рустамом уже были на полном взводе.

– Иди сюда! – скомандовал Рафик Рустаму. Тот все понял, подошел, сел Косте на спину, подставив колом стоящий член. Рафик буквально упал на него и, не прекращая движений в Косте, ртом поглотил Рустамово хозяйство.

С Костей творилось что – то странное. Стоны давно перестали быть болезненными и скорее были стонами удовольствия. Скосив на меня глаза, он начал делать характерные движения губами и языком. Я ничего не понимал. Я был уверен, что больших страданий Костя не испытывал. И тем не менее, несмотря на работу на его спине, он звал меня. Я опять уселся перед его лицом, но резкостей уже не хотелось. Пусть все делает сам. Костя медленно меня поглощал, отпускал и снова поглощал. Мне давно хотелось убыстрить темп, но я видел, какое наслаждение ему доставляет доводить меня до исступления. Я рос в размерах, твердел, начал подрагивать, а он все также методично продолжал свою работу. И как будто не было на его спине бешенной деятельности, и как будто не относились к нему хрипы и стоны Рафика. Больше я вытерпеть не мог. Я вцепился ногтями в его плечи, застыл в нем, а тело скрутила судорога, которую он так искусно вызвал. И уже не было никакого напряга. Костя все вобрал в себя, а я, обессиленный, отвалился в сторону.

Наверное, наш финал как – то отозвался в Костином организме, потому что Рафик вдруг вскрикнул, выпустив Рустама, и несколькими толчками закончил свою атаку на Костю. Рустам как сумасшедший обхватил себя двумя руками, и уже через несколько секунд обильно оросил живот Рафика. И в полной тишине раздавалось только тяжелое дыхание четверых мужиков. Резко пахло молодым здоровым потом и спермой.

Такого распутства, да еще при постороннем человеке, я себе даже не представлял. Я продолжал коситься на Рафика, но Рустам быстро прошептал... "Он в теме! Это он меня всему обучил".

Мы отвязали Костю. Вопреки ожиданиям, он выглядел достаточно бодрым и довольным. Рафик, который вообще был не в курсе происходящего, ласково потрепал Костю по щеке... "Все было здорово, малыш!". Костя странно улыбался и задумчиво пялился на нас с Рустамом. Мы прятали глаза (все – таки это был наш врач), но Костя улыбнулся еще шире и тихо сказал... "Вы самые лучшие мои пациенты! Наверное, мне нужно было с самого начала все вам рассказать, а не заниматься гипнотическими упражнениями. Но я боялся, что вы меня не поймете, да так даже еще интереснее получилось. Итак, с гипнозом покончено, но надеюсь, только с этим?".