Однажды к нам на дачу поехал мой двоюродный брат Мишка. Мишке было двадцать лет, он пришел из армии, почти сразу же поступил на подготовительное отделение какого – то института, жил в общежитии и время от времени приезжал к нам в гости. В тот день мы втроём – отец, Мишка и я – долго бродили по окрестностям леса, отцу удалось подстрелить зайца, и вечером он уехал домой, а мы с Мишкой остались на даче ночевать и вернуться в город должны были первой утренней электричкой.

С наступлением темноты делать стало нечего.

– Давай баню протопим, – предложил Мишка.

Рядом с дачным домиком стояла небольшая бревенчатая банька. Мы с Мишкой быстро развели огонь, поддали жару, и банька вскоре превратилась в настоящую парилку.

Раздеваясь, я заметил, как Мишка окинул меня пристальным любопытным взглядом, но значения этому не придал. Будь я постарше или поопытней, я бы, конечно же, задумался и даже смог бы догадаться, что значил этот его как бы примеривающийся, скользящий по мне взгляд... Но тогда, в свои четырнадцать, я – при всей своей внешней браваде – был наивен, абсолютно неопытен и даже в чем – то, в каких – то вопросах, глуп.

– Ну – ка, братишка, нагнись... я тебе спину потру, – сказал Мишка и, легонько взяв меня за плечо, повернул к себе задом. В его прикосновениях уже чувствовались страсть и нетерпение, но я, ничего не подозревая, доверчиво наклонился и, когда он сказал... – Ниже... ниже немного... – я, упершись ладонями в низенькую деревянную скамейку, стал перед почти раком. Этого – то ему и было нужно... Мишка несколько раз провёл мочалкой по моей спине, потом, словно бы невзначай, скользнул мочалкой между моими полураздвинувшимися половинками, снова провёл по спине... видимо, он примеривался... и вдруг, обхватив ладонями мои ягодицы, он раздвинул их в разные стороны – и в ту же секунду я почувствовал, как по образовавшейся между нами ложбинке скользнуло что – то большое и твёрдое... "Ты что?" – хотел спросить я, но не успел даже открыть рот... намыленная залупа Мишкиного члена упёрлась в мою туго сжатую дырочку, Мишка с силой дёрнул меня, прижимая к себе, залупа, раздирая очко, скользнуло вовнутрь, и я, выгибаясь, взвыл от боли. Боль была страшная, режущая – особенно в первые мгновения...

Я застонал и дёрнулся, пытаясь вырваться, но Мишка, подсекая мне руки, рывком повалил меня на живот, на низкую деревянную скамейку, вдавил в меня член еще глубже и, навалившись грудью мне на спину, торопливо и горячо зашептал над самым ухом...

– Ничего, Жека, ничего... потерпи, я быстро...

– Брось... – прохрипел я, – брось, Мишка! Больно...

Он не ответил. Чуть приподняв свой зад, он коротким, мощным толчком вогнал член в меня полностью, до самого основания, еще крепче сдавил меня в своих объятиях и, тяжело дыша, задвигал задом – стал быстро и судорожно мять распростёртое на скамейке моё голое тело... От сильной, теперь уже тупой и нестерпимой боли я почувствовал, как медленно начинает темнеть в глазах и лицо покрывается холодным потом. Казалось, огромный Мишкин член, пронизывая меня насквозь, своей горячей и твёрдой головкой доходит мне до гортани...

– Больно мне, Мишка... – прошептал я из последних сил, кусая губы. Мишка не отозвался. Вывернув голову и тяжело, прерывисто сопя, он целовал меня в шею, не прекращая вбивать в меня свой твердый, как скалка, горячий член...

Очнулся я оттого, что кто – то плеснул на меня холодную воду. Я открыл глаза и увидел склонившегося надо мной Мишку.

– Что это ты, братишка, такой слабенький? – он, довольно улыбаясь, похлопал ладонью мои ягодицы. Боли никакой не было, только сильно жгло в заднепроходном отверстии... Видя, что я очнулся, Мишка выпрямился, и я увидел его толстый, тяжело свисающий вниз длинный член с обнаженной тёмно – красной головкой.

– Зачем ты со мной... так... – растерянно, еще не веря до конца, что это случилось, прошептал я, глядя, как завороженный, на Мишкин член. Словно откуда – то издалека, ко мне медленно приходило осознание, что... да, вот здесь... сейчас... меня только что выебали... причем, самым банальным образом – в жопу... и сделал это двоюродный брат... Мишка...

– Как – так? – Мишка сел передо мной на корточки.

– Так... – я запнулся, не зная, как ответить, – как... как пидарас...

– Господи! слово – то какое... – Мишка весело засмеялся. – Вставай, давай домываться... – он плеснул из ковша на раскалённую докрасна стенку печки – буржуйки воду, и от печки, шипя, поднялся клуб пара. – Подумаешь, дел – то... в попку ему разок заехали... вставай!

Мы с Мишкой домылись, причем, я старался не поворачиваться к Мишке задом, и молча прошли в домик. Он пытался со мной заговаривать, что – то спрашивал, но я смотрел на него так, как будто он был инопланетянином. "Он пидарас... он меня выебал... выебал меня... пидарас... выебал... " – вертелась в моей голове одна и та же мысль.

Спать я постелил себе на тахте, Мишка разложил себе кресло... Он вскоре уснул... во всяком случае, стал размеренно посапывать, а я лежал и думал, кто я теперь... Ясно было одно... меня выебал в жопу мой двоюродный брат, трахнул меня, натянул, словно молоденького петушка, в очко... одним словом, отпидарасил меня... и – что дальше?.. Кто я теперь?.. И – что теперь?.. Сунув руку себе в трусы, я осторожно щупал пальцем между разведёнными ногами, трогал туго сжатую дырочку, словно там мог быть ответ на мои вопросы... А ночью я проснулся оттого, что кто – то меня тихо, осторожно лапал за член и яйца. Мысль, что Мишка опять может сделать мне больно, пришла мгновенно, я испуганно дёрнулся, и в ту же секунду до меня донёсся в темноте горячий Мишкин шепот...

– Давай, Женечка... ложись на живот... не бойся, братишка... вечером ты... вроде целочки был – потому и больно было... а сейчас... хорошо пойдёт, я не буду спешить... давай... с вазелином, Жека... я медленно... аккуратно... вот увидишь... ложись...

Пока я спал, он неслышно улёгся рядом со мной и теперь лежал на боку совершенно голый, тёрся о моё бедро своим напряженно вытянувшимся горячим членом, с настойчивой жадностью ласкал и лапал моё тело, ладонь его скользила по моей спине, по ягодицам, он тянулся губами к шее и, обдавая меня своим горячим дыханием, возбужденно шептал...

– Жека... ну, прошу тебя... еще раз... один только раз... ну, чего ты боишься... давай, Жека! – однако сделать со мной ничего не мог... пробовать еще раз я не хотел. В бане Мишка воспользовался моей неопытностью, сделал всё быстро и неожиданно, я бы даже сказал, с необыкновенной лёгкостью для себя, но сейчас, в постели, повторить это было уже не так – то просто. Я отодвигался от него, отталкивал его от себя, убирал его руки – испуганно, молча вырывался, он не отставал, лез...

– Нет... нет... – как заведённый, бормотал я, пытаясь увернуться, – лучше не проси даже... нет... я не пидарас... пусти... пусти меня...

Сколько так прошло времени, я не знаю. В комнате было темно... мы боролись, барахтались в постели уже голые, потому что Мишка стянул с меня трусы, у меня стоял член, у Мишки – тоже, он уговаривал меня, упрашивал... наконец, исчерпав, видимо, все свои доводы, он подмял меня под себя, навалился сверху, раздвинув коленкой мои ноги, и стал делать совсем уже для меня непонятное... стиснутый в крепком кольце его рук, я лежал на спине, голый, с разведёнными в разные стороны ногами, а он, жарко дыша, ёрзал по мне, дёргался, бился в торопливых и сладких конвульсиях, то вдавливая свой напряженный горячий член мне в живот, то скользя им по моему члену, такому же напряженному, как у него, и я уже не вырывался – я лежал под ним со смешанным чувством любопытства и страха, смутно догадываясь, чем всё это должно закончиться... я ждал, когда Мишка кончит... не закончит, а кончит, спустит – он мял меня, как подушку, горячо, обжигающе дышал мне в ухо, руки его поочередно скользили по моим бедрам, и... лёжа под Мишкой, я уже начал – совершенно неожиданно для себя самого, помимо воли! – от всех этих трений и ёрзаний испытывать сначала лёгкое, как бы робкое и неуверенное, потом всё более сильное, с каждой минутой возрастающее удовольствие... оно было такое же, какое испытывал я, время от времени наяривая сам себя перед сном под одеялом... как вдруг Мишка, сжав меня изо всей силы, быстро – быстро задергал задом, напрягся и, тяжело дыша, обливаясь потом, уронил лицо в подушку, – я почувствовал, как живот мой обожгло горячее и липкое...

Какое – то время мы оба не шевелились... Мне было ясно, что он кончил – он лежал на мне усталый, потный, с гулко бьющимся сердцем, уткнувшись лицом в подушку... потом он сполз с меня и вытянулся рядом. Я потрогал свой живот – от Мишкиной спермы живот мой был липким, и член мой, торчащий, как штык, тоже был в Мишкиной сперме...

– Сейчас... принесу полотенце, – тихо произнёс Мишка, поднимаясь. Он вернулся с полотенцем, сел на край тахты. – Давай, вытру...

– Я сам! – торопливо отозвался я, вырывая у него полотенце.

– Жека... чего ты дёргаешься? Хочешь, я у тебя пососу? Давай...

Мне показалось, Мишка хочет наклониться...

– Нет! – я дёрнулся в сторону.

– Дурак ты, – усмехнулся брат в темноте. – Ладно, спим... – Мишка, поднимаясь с тахты, с трудом подавил зевок.

А утром, когда зазвенел будильник, всё повторилось ещё раз – с той лишь разницей, что времени не было, нужно было успеть на электричку, и Мишка меня уже ни о чем не просил... он просто навалился на меня, вставил свой член мне между ног, под яйца, и минут через пять, после такого же, как и ночью, судорожного, сладострастного трения кончил – я, поневоле сжимая его член ногами, сдавливая его, пролежал всё это время под Мишкой, не сопротивляясь и не вырываясь... член мой опять стоял, и опять я чувствовал, как нарастает во мне то самое ощущение, какое испытывал я, наяривая свой член рукой...

В электричке Мишка вёл себя так, как будто ничего не было... смеялся, шутил... я его не очень слушал – я знал, чего я хочу и что я сделаю, когда окажусь дома... На вокзале Мишка, прежде чем попрощаться, пытливо взглянул мне в глаза...

– Надеюсь, у тебя хватит ума... – он на мгновение запнулся, – не болтать, что... что тебе попку проткнули. А то... при таком раскладе... я имею в виду попку... – Мишка говорил медленно, то ли подбирая слова, то ли давая мне возможность думать над тем, о чем он говорит, – для иных... – он помолчал и еще раз повторил, выделив эти два слова, – для иных ты уже не парень... ты девочка... А тебе это... надо?

– Что – надо?

– Чтобы... какие – нибудь уёбища... изображающие из себя... настоящих парней... вымещали на тебе... свои сраные комплексы...

Я молчал. Я понял, о чем говорил Мишка. В нашем доме, в соседнем подъезде, жил Генчик – тощий прыщавый пацан, одержимый идеей уничтожения пидарасов. Иногда с горящими глазами он рассказывал нам, как в очередной раз он где – то с кем – то за кем – то гонялся. У Генчика фамилия была Зайков, и во дворе мы его называли Зайчиком.

Я совсем не хотел, чтобы "нормальные парни" типа этого ублюдочного Генчика вымещали на мне свои сраные комплексы.

– Мишка, а ты... пидарас? – нагло глядя в глаза брату, который был старше меня на целых шесть лет, спросил я.

– Не больше, чем ты. У нас в роте... – Мишка вдруг улыбнулся, – знаешь, как говорили? Вжик – вжик – и опять мужик.

– А ты... в армии, да?

– И в армии, да, – Мишка смотрел на меня с какой – то снисходительной доброжелательностью, как смотрит умудрённый опытом учитель на несмышлёныша – ученика. – Если захочешь, расскажу... во второй серии, – добавил он, вновь улыбнувшись. – А хочешь... забудь. Ничего не было. Точка. А вообще... ты, Жека, классный парень... да? – он мне весело подмигнул...

Я ехал с вокзала на троллейбусе – люди входили, выходили, компостировали билеты... никому до меня не было никакого дела. Я вдруг увидел себя со стороны... обычный пацан, сидящий у окна... пидарас?.. Троллейбус повернул на улицу Мира. Я сжал мышцы сфинктера... разжал... снова сжал, ожидая почувствовать что – то необычное... Мишка сказал... ничего не было... Не было, если не считать, что он трижды меня ебал... выебал меня, – мелькнула мысль. На остановке зашел какой – то пацан и, скользнув по мне равнодушным взглядом, уставился в окно...

У подъезда я встретил Саню, одного из своих друзей.

– Ты откуда? – он протянул мне руку.

– С дачи.

– Ночевал там, что ли?

– Ну, – кивнул я.

– Один?

– С братом... двоюродным, – добавил я.

– А я за продуктами, целый список здесь мать написала... Как рабыня у них, блин, Изаура... Саша туда, Саша сюда... – Саня сплюнул.

Мы постояли, поговорили...

Мишка сказал... ничего не было... Не было... или было?.. а что, собственно, было?

– Ладно, ты позвони мне, – Саня протянул руку. – Серый обещал игру притащить...

– Ладно, – сказал я.

Дома никого не было. Я быстро разделся и, повернувшись в прихожей к зеркалу задом, наклонился, ладонями разведя ягодицы. Мне хотелось посмотреть на своё очко. Но смотреть было неудобно... точнее, рассмотреть что – либо было трудно, потому что чем сильнее я выворачивал назад голову, тем сильнее уходила в сторону моя голая задница. Что, собственно, я хотел увидеть, я толком не знал сам. Совершенно неожиданно мне пришло в голову другое решение. Я положил на пол зеркало и, расставив ноги, сел над ним на корточки – теперь было видно хорошо... Наклонив голову, я рассматривал своё очко – бледно – коричневый кружок в виде воронки, с точечкой посередине... ничего особенного... обычное очко... я потрогал пальцем...

Потом я лёг на диван и, закрыв глаза – вспоминая, как Мишка жарко сопел мне в ухо, как терся о мой живот своим твёрдым горячим хуем, стал торопливо наяривать кулаком...