Круче ветра заложенный риф подвёл кцелестремительный галлс капитана корвета "Sun/Caster Lan Ka", и без сна проведённая ночь владельца борта лишь отнесла далеко к востоку от них опасные зубы подводных скал океанской Горгиппии. Корабельный компас был в полном согласии с дующимся на корме в оборванном настроении юнгой и показывал истинно чёрт – те что. Левым бортом шёл мирный атол Свободы и Нежности со своими солнечно – прекрасными и в силу самых разных причин неприступными полубухтами и лагунами. Поэтому Курт Ди Ган отдал приказ сложить якоря в самой из призрачной бухт – в лагуне Святой Лайэрины. И команда подняла бунт...

Тому было несколько довольно весомых причин. Во – первых, в лагуне Святой Лайэрины ещё никогда и никто не приставал к берегу, оставшись живым. Впрочем, оставшись мёртвым, к берегу прекрасной безумицы древности тоже никто не добирался: корабли изнашивались в полный тлен далеко на подступах к заветным серебрянным пляжам, а сказать что – нибудь определённое о душах высвобожденных моряков никто ничего толком не мог – кто утверждал, что их "растворяло средь звёзд", кто клялся на паперти, что "видел любого из них разбросанными по свету", кто пользовался и ещё более изысканными, как и ещё более малопонятными аллегориями. Во – вторых, команда на этот раз была целиком на стороне юнги в её споре с капитаном Дейси Шрёдером и с Куртом Ди Ганом осудивших её за вафлизм на трёхдневное отирание мостика без права спуска на трюм. И, в конце концов, все давно уже рвались к домам, к своим портовым публичным домам Дамстердама, который звёздные карты сулили уже через каких – то несколько дней пути. Поэтому – то шотландский метис, кок на камбузе и страстный волынщик в любви, Ибраил Гватемал вместо золотого кольца утренней чашечки кофе протянул капитану Дейси чёрную метку на открытой ладони, а старина Чуки – Гек, смоляной каирский гигант, дрянь – надвахтенный, заслонил всем собою, подобно туче, пылающую молниями в глазах юнгу Джи от возможного гнева Ди Гана. (Да уж! Парусники, корабли, фрегаты, юнги! Давненько все это было. Порно тех времен на видео было и не заснять. А как насчет старого секс – видео, но которое можно было заснять? – прим. ред. )

Курт Ди Ган приказал повесить на рее "виолончелевы качели" для юнги Джи и ебал её небольно, но унизительно, в задницу на виду у команды всей и у дельфинов играющих стаями на живых океанских течениях, не обращая ни малейшего внимания на печально вздрочнувшего на корме Чуки – Гека. Капитан смыл волною позор нанесённый командою корвету кованному из ледрегийской верной истине стали: три прекрасных невольницы были брошены на усмирение балтийских бродяг, которыми вся преимущественно полнилась морская команда корвета; и обесточило матросское воинство о эти три тонкостанные золотые жилы. В довершение ко всему был отдан приказ не просто войти в лагуну Святой Лайэрины, а "Первым войти!", будто кто – то ещё мог решиться оспаривать столь безумную идею владельца корвета "Sun/Caster Lan Ka"...

Склянки звякнули робко 0. 30, когда первый винт вспыхнул в пазу компасодержателя и превратился лишь в луч безобидной кавер – аннигиляции. Компас несвойственно жалобно скрипнул, утратив свою треть – опору и через несколько секунд, по прошествии ещё двух лучей, рухнул на штурвал основной навигации. Фортуна щадила корабль, но крепления одно за другим стали рваться и попросту исчезать – это было очень красиво и страшно...

Когда первый луч голубого тропического солнца коснулся вершин терракотовых пальм, высадившаяся в уцелевшие шлюпки команда наблюдала, как озарился целой вереницей пронзительно – прощальных лучей ринувшийся через миг в пучину борт – корвет ледригийской испытанной верности. Серебром своих пляжей – песков ждал привычно – случайных гостей своих остров Свободы и Нежности, хранимый бережно легендами и оберег – мифами остров Либерасьон Де Ла Труаль...

* * *

Хижина единственной обитательницы и полномочной владелицы острова либреттки Роби Мак – Гон была сложена из полупрозрачных стволов аметистовых папоротников руками пленённых бывшей проституткой – волшебницей её закадычных пиратов. Все эти Дики, Джеки и Сью давно уже канули в объятия горизонта, а струящиеся магическим светом стволы мачтовых папоротников всё столь же скупо пропускали сквозь себя лучи солнца, как и души их давних строителей.

Курт Ди Ган сидел в прохладе этого шикарного и одновременно уютного тропического бунгало, любовался сквозь оконный проём гладью невероятно ласкового здесь моря и держал в руках развёрнутой небольшую изящно оформленную книгу в затёртом переплёте.

Одиночка – затворница и обладательница мягкой чудо – горжетки прозападного образца Роби Мак – Гон сидела почти прямо напротив него, целомудренно сжав руки, губы и пяточки ног: визит Курта Ди Гана, по всему, совсем не планировался и не предвиделся строго – нежной хранительницей островного света синергии.

У лабораторной пульт – стойки раскачивалась, как в корабельном баре, строя гримасы развязности на лице, юнга Джи, приглашённая к визиту Ди Ганом в качестве объекта воздействия очередной волны его педагогической практики.

"... Среди прочих психотропных синерговеществ данный сыр занимает одно из морально – приоритетных мест", – Курт Ди Ган плавно скользнул взглядом от поверхности моря к строкам книги, продолжил неспешное чтение вслух. – "Аквиний Сансет – Кострома утверждал, что существа противоположного пола в состоянии придти в экзальтическое возбуждение от одного лишь пикантного запаха этого насыщенного феромонами продукта. На что ученик и последователь его Фрол – Седьмий Санрайз возражал с определённым резоном: указанная учителем противоположность полов не казалась ему обязательной... ".

– За что она любит Вас, мой капитан, эта дура? – юнга Джи откинула чёрный смоль пряди со лба и свирепо вложила округлое горлышко лабораторной колбы – сосуда себе в рот.

– За любовное отношение к детям! – Курт Ди Ган мрачно сверкнул взглядом на голубоватую жидкость раскачивавшуюся на донышке колбы над губами у юнги Джи. – Джи, не бери что попало здесь в рот, и постарайся использовать речь несколько более филигранную: во власти этой полуэйфорической скромницы среди прочего выбор – превратить содержимое этой склянки сейчас в синильную кислоту или в легчайший нектар!. .

– О – оуп... – юнга запрокинула голову, и голубое сияние схлынуло полностью в воронку её бездонного горлышка – рта. – Вот и попробуем! Нет, кажется не нектар... (Она прислушалась) Правда, и не кислота совсем... Тьфу, блин, газировка какая – то!

Джи нечаянно звонко пукнула и очаровательно потемнела краешками тонких губ от смущения... Роби Мак – Гон улыбнулась мягкой спокойной улыбкой неизвестно кому из них.

"Ебать =стрекозу= в таком случае следует исключительно в положении вверх – тормашками, не сняв с неё, только сдвинув на сторону, шортики, удерживаясь за их кармашки и крепко вгоняя в пизду... ", прочитал Курт Ди Ган постепенно снижающимся в некотором недоумении голосом. – Роби, прекратите, Ваша Светлая Честь! Не вносите коррективы в трактат! Итак, вернёмся к предмету исследования. Юнга, будьте готовы и поцелуйте пока, нашу затворницу в лодыжку извиняющимся поцелуем... Продолжим. "Смегма является препуциально – смазочным секретом, продуктом жизнедеятельности тизоновых желез или, как называют их, желез лепестков крайней плоти. Помимо основного назначения, заключающегося в естественном любрицировании мест ожидаемого полового контакта, смегма в силу насыщенности своей природными ароматизаторами – феромонами – выполняет роль одного из первичных признаков готовности вступления в сексуальную игру. При всей индивидуальности каждого из продуцируемых различными людьми запахов, современной наукой принято считать корректным сравнение запаха М – смегмы с запахом пикантных сыров и соотнесение запаха Ж – смегмы с нежным запахом Древнего Моря".

– Капитан, вы меня привели в этот банано – аметистовый дом только лишь для того, чтобы мне рассказать о существовании подзалупного творога? – юнга Джи отвлеклась от оцеловываемых ею ступней бесстрастно восседающей на троне хозяйки острова и выглянула на мгновенье из – под ниспадающих пол её воздушно – белого одеяния. – Для этого, поверьте, не стоило губить наш корвет: это всё с иллюстрациями мне могли бы поведать бродяга Мэн – Сосунок и развенчанный вами боцман Хара! В их привычку всегда входило совать что попало мне в рот, не протерев глаз с утра и как следует не проссавшись. Уж, будьте покойны, что мне достаточно хорошо известны, как вид и запах, так и сам вкус их "пикантных сыров"! Вы считаете искренне, что мне стоит знаться ещё и с Фролом – Аквинием, чтобы представить себе, чем отличается этот сыр у одной пизды от другой?!

"Знание о консистенции и порядке приготовления млечных масел секс – трения сопровождались у древних Лиина – Тамира целым рядом сложных обрядов и искусств постижения совершенства", – Курт Ди Ган, казалось, не заметил молниеносных тирад юнги Джи, продолжая вчитываться в выбираемые наугад страницы трактата, – "При храмах любви существовали должности Приготовителя и Приготовительницы, равно как и Воспринимателя и Воспринимательницы. Тончайшие вкусы играли на празднествах и в любовных жертвоприношениях, а отголоски их круглый год жили в среде простого народа в виде, бесспорно, менее изысканном, но очень уважаемом и сексуально плодотворном... ". Подними чуть повыше леаль этой леди, ёбаный юнга канувшего развалюхи – корвета, и не смей никогда обрывать высоких или не очень идей, которые не мной излагаются тебе, но лишь через меня! Поверь же и ты мне, крошка Джи – твои крепко просоленные морские творожники Мэн и Хара всего только межзвёздная пыль современности в сравненьи с светилами мерцающими и поныне на небосклоне извечного эропознания!. . Ещё выше... Она без трусов?

– Без трусов, мой капитан. Но почему вы не заговорите с ней? Она что – глухонемая? Почему она моргает глазами, как ду... как привидение... и ничегошеньки не делает и не говорит?

– Она в астрориторике, Джи, в настоящий момент примерно в семнадцати мирах одновременно, – Курт Ди Ган отложил книжку, встал и подошёл к едва заметно смущённо улыбающейся Роби Мак – Гон; его глаза встретились с её спокойным взглядом и в них отразилась сверкнувшая лёгким лукавством каких – то воспоминаний душевная теплота, – Возможно, её именно в этот момент где – то крайне красиво ебут многоопытные стаи астроволчиц или терзается в муках любви по ней на погранастероиде одинокий пионер Галактических Врат с кратким именем Ким – Тайка?. ..

– То есть, вам кажется, мой капитан, что она спит? – Джи от радости привстала, спустила с Роби одно плечико её леали и поцеловала в кофейно – надутый сосок на млечно – белой груди. – Так быть может и мы тогда её, а, капитан? Того... Отъебём...

– Не переходи, Джи, на слэнг своих подопечных и не суетись, ты же знаешь я этого не выношу... И постыдись, в конце – то концов – я ведь не сказал и слова о сне, Роби вовсе не спит! Она выслушивает и ведёт диалог, не произнося, правда, слов... Но её безмолвие обусловленно лишь искренним в нашем присутствии смущением!. . Она не находит пока возможных лексических построений для верной и тактичной оценки нашего с тобой поведения...

– Правда? Ого! – Джи отпрянула от показавшегося ей шоколадно – прохладным на вкус соска и с недоверчивым восторгом в глазах побродила взглядом между Ди Ганом и Роби Мак – Гон. – Если честно признаться, капитан, то я бы сейчас и не подумала, что существуют тактичные возможности оценки нашего поведения!. .

– Разведи ей коленки, Джи! – приказал Курт Ди Ган, тронув ржавую пряжку своего заскорузлого от морской соли пояса. – Шире! Шире! Ещё! Теперь сними всё с своей задницы и постарайся подумать о прелести окружающего тебя мира – мне твоя дырка нужна будет изрядно промокшей...

– Капитан, моя щель взмокла, как только я переступила порог этой сиреневой хижины... – юнга Джи небрежно стаскивала через приподымаемые по очереди ножки шорты с трусиками. – А теперь у меня просто мёд между ног... Очень жаркий, пчелиный, тропический мёд... Который липнет и жалится между ляжками так, что если вы мне не сунете, я отдамся тому попугаю, который висит вверх ногами на входе в избу!

– Его зовут Лира – Орфей... Нет, не раком... Наоборот, радугой, Джи... Действительно взмокла пизда!. . Сама насунешься? – капитан Курт Ди Ган стоял, заложив руки за спину, и сильно упирался своим чуть горбатящимся морским коньком в опрокинувшуюся перед ним мостиком юнгу Джи. – Роби пребывает в асане от семи дней до месяца... А взгляд Орфи заволакивает нега печали по ней примерно на десятые сутки отсутствия... Её творожба, похоже, походит к концу, Джи... Она должна быть небесно вкусна – хрустальная прозрачность Роби в сочетании с продолжительным времен творят чудеса на лепестках её розовых губ... Попробуешь, Джи?. .

Юнга, во время монолога своего капитана с трудом едва надевшаяся на его задранный хуй, с облегченьем вздохнула, почувствовав в пизде горяче – долгожданный уют и комфорт: "Ууфх!!!. .. ". После чего голова юнги Джи сильно закинулась назад, и она сразу чуть не упёрлась лицом в опрокинутую перед её взором слегка приоткрытую голую пизду стесняшки – отшельницы.

– Держись за створки раковины её и тащи их медленно в стороны! – Курт Ди Ган, взяв за талию, приподнял на весу юнгу Джи, и в пальчиках той оказались покрытые едва заметным светлым пушком половые губки вздохнувшей, будто случайно, хозяйки хижины. – Видишь творог?

– Да... – юнга Джи захлебнулась в приступе утратившей слова лаконичности от вида обворожительно – розового цветка распустившегося перед ней из расщепленной раковины; лепестки нежной розы были увиты млечными прожилками остро пахнущей смегмы; ноздри Джи хищно растопырились и она с предельною осторожностью потянула в себя пьянящий аромат всей женской искренности накопившийся в складочках малых губок полуэфирной Роби.

Опьянённая Джи в неге прикрыла глаза, когда Курт Ди Ган начал осторожно подталкивать её врымленным в пизду хуем лицом к полувлажной щели... На одном из толчков юнга ткнулась носом в жар, и амбре достигло пика в её обонянии, сам собою скользнул по тесным простенкам язык... Роби Мак – Гон чуть застонала где – то там, в вышине, а юнга Джи изо всех сил стиснула кольцом пизды хуй Курта Ди Гана, моля о приостановке: через мгновенье её язычок, не спеша, от лёгких прикосновений до страстного борождения вылизывал затрепетавшие складки нарушенной, обеспокоенной розы...

– Она стечёт, Джи. Будь осторожна, не захлебнись! – Курт Ди Ган возобновил свои фрикции, утыкая с попеременною силою язык с носом Джи в вымокающую пизду смущающейся всё более отшельницы.

Юнга Джи лишь заурчала в ответ – в невероятном приливе чувств она захлёбывалась уже. Оставалось лишь дёрнуться посильней пару раз в крепких руках капитана у него на хую, и едва сдерживаемая волна оргазма была готова обрушиться со всей силой на её хрупкое тельце. Но безумно хотелось пить, и она с полминуты пронзительной вечности ждала, терпеливо ждала... Пока словно краник на камбузе Гибраил Гватемала не повернулось что – то внутри размеренно задыхающейся Роби Мак – Гон и в подставленный рот юнги Джи хлынул тонкой струёй пряно – горячий поток лакомых выделений... Где – то вдали совершенно от Джи, Курт Ди Ган разрядил свой корабельный мушкет тёплым взрывом ей в мягкую нутрь и стал медленно снимать чуть пульсирующую от страсти пизду со своего хуя...

– Ёбаные акробаты, строиться! – на покачивающихся раскоряченных ножках опьянённая юнга Джи была выпущена из аметистовой хижины на серебряный пляж, служивший приютом матросской ватаге под присмотром невольниц.

В ответ пьяному юнге послышался дружный гогот: настолько "прекрасною" Джи выглядела обычно лишь один раз в году – в день своего нарождения. Юнга Джи со всем недоумением посмотрела на безумно ржущих матросов, вспомнила, что позабыла в этом "храме любви" свои шортики, утёрла локотком пронзительно пахнущие сексом губы, махнула с досады рукою на всё и повлеклась к спасительному прохладному океану...

* * *

– И по многу ебали тогда, и потом, да и всегда... – рассказывал всем, развалившись на юте, осколок всех легендарных событий седень – балтиец Фатума Каряк.

Море ласкалось к бортам баюкою – штилем зажигающего огни первых звёзд тёплого вечера. Лётный бриг Курта Ди – легкокрылый "Don Gun" – снявший с призрачного атола Свободы и Нежности команду воспылавшего любовью к пучине корвета лежал в полупарусном дрейфе на устойчивом курсе к архипелаг – островам Дамстердама. Фонарь боцмана Хара с мышиным скрипом покачивался над нетревожною палубой, и Каряк заливал млечный мёд своих чудо – россказней всем повыползшим из жаркого кубрика морским сотоварищам прямо в уши.

Прожжённый солнцем насквозь, донельзя худой, дочерна загорелый и вечно улыбающийся едва заметной тихо – скромной улыбкой Мэн – Сосунок валялся между бочкой с осиною ворванью и рассматривающей звёзды юнгой Джи. Иногда он чесал себе хуй, иногда чуть заметно касался своей грубою пятернёй смоляных растрёпанных прядей на лбу у Джи и бережно гладил её по голове. Хара курил толстой жопой ко всем, созерцая синеющий всё темней горизонт. Гарри Бальд лениво скидывал алмаз – трефу Гибраил Гватемалу в очко.

– Он сказал – ты межзвёздная пыль, Сосунок... – с горечью произнесла юнга Джи, сняв огромную пятерню прибалта со лба у себя и поцеловав её в просоленно – жаркое запястье. – Хара, и ты тоже туда же, уже обернись!. . Будь другом, старый мой верный пердун, объяви по команде, что я отменяю все морские и любые купания на три дня. И тех сосок в кубрике тоже не мыть – у меня одно дело есть...

– Хорошо... Словно по морю серо – розовый дым... Люблю здешние вечера... – непонятно, то ли согласием, то ли сам себе на уме просто что, проговорил боцман окутанный тёмным облаком из своей трубки; но юнга Джи уже утратила к нему интерес – никогда ещё не приходилось ей повторять дважды сказанное в направлении боцмана Хара...

Оснаст – бриг мягким фосфором своих парусов отражал пламя – свет занимавшейся полной луны и, чуть покачиваясь, уходил в безмятежный поверхностный сон...

(Возможное продолжение и развитие произведения на сайте "Ластонька" – http: //lastonka. narod. ru)

* * *