Когда Нитени заблудилась в лесу это не показалось ей ни страшным, ни ужасным. Над весенне беспечной зеленью деревьев вовсю светило полуденное солнце, на то и дело попадающихся полянках чуть ли не позванивали от распустившейся радости молодые цветочки, а под одним из кустов потешно пялились розовоносые зайцы. Найти только что ускользнувшую из – под ног тропинку при таких обстоятельствах казалось Нитени парой пустяков.

Но когда тени стали большими... И лёгкий весенний ветерок принёс первую прохладу наступающего вечера... И ножки её в бархатных сапожках не могли более скользить уж по покрову прошлогодней опавшей листвы... Тогда Нитени почувствовала в себе отчаяние пред надвигающимся хладом и сумраком дикой лесной ночи.

Без внутренних сил опустилась она на совсем крохотной полянке прямо на землю и сквозь слезоточащие глаза смотрела в потемневший уж окраинами своими лес, на опушке которого стоял разгоравшийся хладным пламенем гнилушка – пенёк...

"Кар. . римба Кор!. . ", послышалось жутким скрипом приветствие ночи у неё над ухом, и крючковатая ветвь высохшей в жизни руки легла на плечо бедной девушки. "Аах!!!", воскликнула пронзительно Нитени и описялась в своё пышное белое платье.

– Твоя потеряла тропу понимания. Моя твоя проведёт на свет.

Перед раскрывшей, наконец, объятые ужасом глаза Нитени стояла согбенная маленькая старушка в тёмном наряде и с древней клюкой, за которую казалось лишь и цепляется готовая давным – давно отлететь от бренного тела душа. Едва доносившийся из старушки поскрипывающий голос напоминал скорей шелест постанывающих на ночном ветру тёмных деревьев, но слова этой страшной лесной незнакомки всё же не показались Нитени столь уж кошмарными...

– Меня... зовут... Нитени... – с трудом превозмогая в себе страх и отчаяние, пролепетала тоже лишь чуть слышно девушка.

– А меня – Баба Яга! Пойдём... – сухая старушка протянула ладонь, вцепилась в обоссавшуюся Нитени, неожиданной в ветхом тельце силой оторвала её от охлаждающейся уже земли и потянула в лес за собой. (Баба Яга! Баба Яга! Так посмотрите на видео, как сексом занимаются с бабушками – прим. ред. )

Что творилось в окружившем её со всех сторон непроглядном лесу Нитени передать не смогла: обилие чувств самого жуткого толка смешали в полный сумбур все порывы её оледеневшей души...

"Моя твоя есть кар. . рошо... Моя твоя есть очень крепко любить... Моя твоя есть скоро пришли... ", доносились до неё лишь невнятные обрывки лепетания старухи, и смысл её речей больше не вселял радости в бедную Нитени.

– Ну вот, это – мой дом! – старушка слегка распрямилась, поубавив горбатости, и стала ростом чуть ли не с Нитени. – Проходи...

Вросшая в мох лесная избушка снаружи почти и не выглядела жильём, но скорей походила на случайный холм. Разве что мерцающие жёлтым светом окошки выдавали её предназначение. Всё увлекаемая за руку старушкой Нитени, согнувшись, проникла в домик.

– А!. . Экхм!. . На хрен!. . Садись!. . – совсем неожиданно в столь маленьком домике оказалось довольно просторно и разве что очень уж всё старо; старушка Баба Яга окончательно выпрямилась во всю свою немалую стать и лихо сбросила заткнутое дотоле за ухо страусиное перо в чашу с писчим фиолетовым ядом; перо промахнулось и вонзилось в дубовую поверхность неструганного пола у стола. – Погоди только, платье сними.

– П. . простите... что?! – Нитени вся задрожала и совершенно ничего не поняла. – Меня зовут графиня Натаниэль Гарсиес Комба ДомиЭн Д Аревиль! Что вы хотите? Зачем вы меня привели сюда?

– Ну уж не затем, чтобы ты тут с зассанным подолом жопу морозила... – проскрипела ворчание ветхая древность, трижды топнула правой ногой, пристукнула посохом и прикрикнула: – Ну, раздевайся, пизда! Один хер стирать теперь!. . Графиня оказывается...

Словно окутанная зачаровавшим её мановением Нитени с остекленевшим до почти пустоты взглядом принялась сноровисто и ловко снимать с себя пышное чуть поизодравшееся о лес своё платье. Внутри удивление лёгкое будоражило её мысль: никогда ранее в жизни ей не доводилось раздеваться самой без помощи слуг, и она поражалась той ловкости, с которой пальчики находят и быстро развязывают столь многочисленные узелки её одеяния...

– Ого! Действительно! Графиня!. . – усмехнувшись, вгляделась презренная ветхость в округло – упругие формы обнажившегося до чулочек розового крепкого тела. – И сиськи даже стоячие! Эх, была ведь и я молода!. .

Баба Яга откинула в угол клюку и потянулась обеими локтями, прогнувшись в спине, утратив поэтому горб и став похожей на огромную чёрную птицу – сестрицу нахохленному ворону, что сидел пень – пнём на табуретке, нависнув большим клювом над сброшенным Нитени ало – шёлковым сподним.

– Нет, не была, – обнажённая Нитени, выйдя из навеянного транса, спокойно присела на скомканное и подложенное под себя на топчан подозрительно – серого вида собственное платье. – Я – лейтенант глубинной онейронавтики Надира – Талим. Вы просто мой сон и, соответственно, не обладаете атрибутикой собственных пространственно – временных критериев!. .

– Ну вот, уже лучше, – столь же спокойно отреагировала полуночная бабушка. – А то – "графиня"! Надо ж, удумает... Но жопа у тебя для лейтенанта всё – таки что – то слишком кругла, моя радость! Да и сиськи, при таких размерах, стоячие...

– Кто вы такая? Зачем вы меня сюда привели? – повторила со всей собранной по крупинкам настойчивостью Нитени.

– Ну что ты как маленькая, право слово же! – даже огорчилась её то ли непониманию, то ли недоверию Баба Яга. – Я же говорю тебе: я – Баба Яга! Честное слово... Мой блиц – план данного уровня – вывести тебя на свет! Или, выражаясь фигурально, научить летать...

– Баба Яга не такая! – воскликнула со вспыхнувшим пылом Нитени и даже попкой над топчаном приподнялась. – Баба Яга – заслуженный персонаж древних сказок и народных легенд!. . Потаённая лесная ведунья вне возрастных пределов... Волшебница тёмного крова... Избушка... А вы...

Нитени вдруг осеклась, неожиданно сообразив, что персонаж представший пред её исполненный научного критицизма разум обладает как раз таки всеми перечисляемыми ею атрибутами...

– Так то ты меня не узнала, потому что я в индейцев играла в лесу! – тут же принялась утешать её Баба Яга и даже по головке погладила чуть. – Смотрю – сидит и плачет бледнолицая тварь. Дай, думаю, доставлю её скальп к себе на ночлег – может поуспокоится?. .

– В каких индейцев?! Вы что! – вновь встрепенулась было Нитени на топчане, и голые сиськи её задорно подпрыгнули малиновыми от пережитых треволнений сосками.

– А что?! – Баба Яга невозмутимо принялась прибираться по хозяйству. – Я ведь не только в индейцев могу. Могу в казаков. Или в цыган. Да мало ли вольного ветру в лесу, когда бедолажствуешь одним – одинок – одинёшенька целую вечность тут уж!. .

– Видала – гомункулус! Куда ни поставлю, всё на стол лезет, только скатерть сыму! – показывала Баба Яга лабораторный сосуд с утробно прижухшим зародышем, ничтоже герметизированный посредством обрывка ветошки и грошовой пеньковой подвязочки. – Человеком будет, рано – поздно ли!. . А пока, конечно, так, тьфу, то есть шариков – про москву как столицу поёт, да общественно непристойничает... Ну всё, извини, отвлеклась! Вот те, значит, и стол. Ну – к, прогнись, самобранушка, лёгким крылом – почти гостью!

Стол как стол стал: белоснежная х/б – поверхность и ненавязчиво тонкая перемена блюд... Нитени впервые за весь этот вечер улыбнулась.

– Ну всё, голубушка, повечеряли, теперь за тобою черёд дать мне поужинать! – проскрипела обрадованно Баба Яга, когда Нитени вытерала уголочки губ белоснежной салфеточкой. – Как это молвят твари аглицкие – "eat my pussy"? Покормишь пиздой?

– С удовольствием! – Нитени привстала над столиком опьянённая и согретая и задрала одну ножку в бархатном сапожке на его высокий край: самобранка лишь пискнула, едва успев отдёрнуться чуть не опороченным своим краем...

Карга вновь осогбенилась в тёмный ком, да всей древностью и подъехала из – под низу прямо к раскрытой чуть окушерённой пизде. "Хороша! Хороша!", языком лишь причмокнула, потянула острыми сухонькими пальцами губы красотки в края – бойкая капелька сверкнула чисто хрусталь, да сорвалась с лепестков алоцветия, разбилась о пол... "У – умх, краса!", и потянулся раздвоённый жалом язык ласки – змеи от бабули из рта к молодой, да сочной расщелине.

Затрепетала Нитени вся, вся занервничала, как обратила своё внимание на ту темь, что с воспылавшим ярким огнём глазом от смеха сощуренным вылизывала ей под животом сладко – пружинную стисну. Залепеталось ей медовое "ай! Ай... Яй!. . " на губах, забился мягкий животик, потянулись обе руки к той тьме – посильнее вжать в лакомку белу – пизду... "Иссякай! Иссякай!", ей подсказывало ласково веянье от Бабы Яги, и слабела сильней всё, и нежилась Нитени до самой крайности. "Ис – ся – к. . к. . ка – ййй... х. . ", последняя нота терпения затихла, сменившись всё сметающим сокрушительным восторгом. Нитени безумно рассмеялась во весь голос и сильно задёргала задницей, вжимая в себя пылающий взгляд под исхитра прищуренным веком Яги. Баба Яга мелко подпрыгивала, в восторге тряслась и передёргивалась всей тьмой под испустившей сласто – молодкой. Нитени горячо ощутила, как вся произливается в её иссушенный жаждою рот...