Скромница и надежда своей поселковой школы Катюша Винтовкина вернулась домой на несколько часов раньше обычного и уже с порога пребывала в состоянии лёгкой эйфории от предвкушения продолжительного, полностью свободного времяпровождения.

Родителей, как обычно, в это время дня дома не было и близко, и Катя сразу же предусмотрительно накинула дверной крючок на петельку. Где – то на летней кухне радио провозглашало всей улице жаркий рабочий полдень, а Катюша тем временем вполне уютно устраивалась в прохладном зашторенном полумраке комнаты родителей на их диване. Заброшенный в спешке тяжёлый портфель развально хлабился на неё из угла дивана выехавшими учебниками и тетрадками, а милая пухлогубая любимица учителей и школьных товарищей, судорожно поджав коленки и задрав форменную юбку... дрочила.

Если бы хоть кто – нибудь узнал сейчас об этом, Катюша умерла бы от позора, не задумываясь. Приступы детского онанизма преследовали её уже больше четырёх лет, и решительно ничего с ними поделать Катенька не могла, а если честно сказать, то не очень – то и хотела... Заниматься этим несколько странным, часто сумбурным, а иногда безмерно – растянутым и укачивающим, процессом ей, казалось, нравилось всё больше и больше от раза к разу. Поэтому комната родителей, из окон которой были прекрасно видны все внешние и внутренние подходы к дому, стала своеобразным форпостом для Катюши: как только она обнаруживала себя дома одна, её так и затягивало с ногами на мягкий диван, а правая рука её будто сама собой залезала под юбкой в трусы...

Обычно сопровождавшие мастурбацию фантазийные образы Катеньки были довольно целомудренны и через край эротичны. Всего один вполне невинный поцелуй какого – нибудь виртуального героя в её розовую от возбуждения письку вполне мог заставить Катю кончить иногда и не один раз в протяжении дня. Но сегодня школьный день в сексуальном плане выдался не совсем обычный. И даже совсем не обычный: Вовка Лиходеев припёр невесть откуда выдранный клок импортного безобразно – красочного журнала. На измятом обрывке в красно – неприглядных тонах была изображена мокрая раззявленная пизда, над которой нависал столь же совсем не аппетитный и явно мужской язык... Сознание девочек класса, которым Вовкой была предъявлена разухабистая "порнуха", пребывало на грани терпения: плевки и выражения отвращения по поводу изображённого сюжета не переходили в форму рукоприкладства по отношению к "просветителю" только по той причине, что он, не будь дураком, надолго не задерживался с демонстрацией произведения. Катюша Винтовкина, приблизиться к которой, Вовка Лиходеев со своим шедевром не посмел ввиду хронической острой влюблённости, была вынуждена ознакомиться с ярким клочком через Лену Синицину, которая отобрала у Вовки "порнуху", ухитрившись – таки смазать его легонько по уху. Катя так посмотрела на Вовку после знакомства с "этой дрянью", что ему на миг показалось делом уже теперь на всю жизнь полностью бесперспективным попытаться вымолить себе прощения и после школы её согласия на законный брак... А Катюшу до самого дома не оставлял в покое мерзко – реалистичный образ раскинувшейся к отлизу пизды. И теперь, отчаянно дёргая себя за клитор в трусах и безотрывно созерцая всё стоящий перед глазами клочок журнала, Катенька почувствовала, что хочет чего – то гораздо большего, чем обычно...

Забытая на серванте ещё от какого – то домашнего праздника открывачка подвернулась в руку и пришлась как – то сразу очень ловко и уверенно. Катюша с приспущенными трусами ещё раз выскочила в прихожую, проверила накинут ли крючок и торопливо вернулась на диван. Сжимаемая в пухлом кулачке острая головка открывачки похожая на серп – и – молот покалывалась и холодилась, когда Катенька водила пальчиком смазанным детским кремом по округло – фигурному гладкому древку. Собственно, мысль засунуть себе что – то в пизду, тревожила уже не в первый раз, но раньше как – то всё перевешивал страх; теперь же доставленные Вовкой Лиходеевым "безобразия" настолько свирепо и страстно покусывали уязвлённое девичье целомудрие, что Катюша Винтовкина уже, задрав как можно выше юбку, спустив под ноги трусы и с интересом пытаясь заглянуть себе в лоно, засовывала в узкую дырочку растягиваемой целки толстенький деревянный хвостик открывачки.

Целка сопротивлялась только на самом входе, потом же неожиданно легко поддалась и пропустила нырнувшую внутрь открывачку до самого Катенькиного кулачка. Катенька почувствовала совершенно незнакомое ощущение инородного гладкого тела внутри себя и замерла в лёгкой неге от накатывающего волнами кайфа. Кайф, впрочем, накатывал более от собственной смелости, чем от физических ощущений, и Катя с широко раздвинутыми ногами пробирала пальчиками волосню на пизде, тянула в стороны опушённые губки и с любопытством рассматривала казавшееся просто каким – то невероятным сопряжение своего уходящего внутрь розовыми створками тела и округлого древка спрятавшейся по самый "серп – и – молот" в ней открывачки... (К этой странной чудесной истории посоветуем Вам много расчудесного извращенного русского видео – прим. ред. )

"Атас!", бесспорно, это было довольно немилосердно – прервать её лишь приступающие нежные ощущения внутри дробным стуком во внешнюю дверь. Открывачка почти мгновенно оказалась на столе под кипой прошлогодних газет, трусы взлетели по пухлым ногам и запечатали напрочь разыгравшуюся было пизду, а юбка не снятой школьной формы торопливо оправилась спорыми Катюшиными руками.

– Кто там? – Катя, чувствуя некстати разыгравшийся румянец на щеках, готова была рассердиться без всякого повода на любого оказавшегося за дверью; странным показалось на мгновение лишь то, что она прозевала дежурный скрежет и лязг входной калитки во двор...

Никто не отвечал, но Катя и не собиралась в волненьи своём заниматься выяснением личности через простенок двери. Она дёрнула крючок и потянула ручку. Одуревший от зноя, полусонный Бермудд сидел на бетонных ступеньках крыльца, изредка жалобно мяукал и при почёсывании правой задней за левым передним умудрялся жопой стучаться в дермантиновую обивку двери...

– Бермудд – скотина! Животное!

– Мяу!

– Это ты тут стучишь? Я же чуть не уписалась из – за тебя!!!

– Мяу!!

– Заходи уже! Только сразу: с обедом не угадал! Я уроки учу.

– Мяу...

Вальяжной походкой черно – белый сибирский увалень проследовал в затенённую комнату и развалился на полдивана. Катюша со вздохом вытащила из под его обнаглевшей от достигнутого счастья морды расстёгнутый портфель: всего какие – то несколько несчастных минут сбили напрочь всё настроение и предстоявшие пара – тройка часов домашнего одиночества теперь представлялись совсем не в радужном свете – кроме необходимых к выучиванию уроков в голову действительно больше ничего не лезло. Катя сдвинула газеты на край стола, опустила портфель на стол и обречённо потянула школьный фартук вместе с платьем через голову. Подступающую образовательную депрессию решено было поправить песочным печеньем из вазочки на серванте. Вскоре Катюша в домашнем халатике сидела за экзальтированно причудливыми формулами астрономической алгебры и в тоске просыпа? ла сухомятку печенья в себя и на письменный стол.

Жизнь пошла на поправку после стакана холодного молока из холодильника, которое было честно разделено с взвившимся с дивана Бермуддом в пропорции один к трём. Катюша хорошенько выписялась в туалете и, натягивая трусы, вдруг обнаружила их почти крахмальную твёрдость в промежности. Любовные игры с самой собой не прошли бесследно, и просохшая заскорузлая ткань напомнила о необходимости преждевременной перемены трусов на свежую пару. "А, ладно, потом... ", впитывающееся внутри неё в песочное печенье нежное молоко неудержимо тянуло прилечь с любимой книжкой, "У – упс! Пека!" – Катюша ловко скользнула на поверхность дивана прямо перед самой мордой изготовившегося уже к прыжку вверх Бермудда, и тот обижено подул в пушистые щёки, деланно непринуждённо отворачиваясь в попытке лизнуть себя за ухом. Стоит ли говорить о том, что любимой книжкой у Катеньки была вовсе не межзвёздная алгебра...

Когда приключения Тома Сойера дошли до голозадого барахтанья с Гекльбери Финном на острове их Свободы, Бермудд впёрся на незначительную остававшуюся незанятой площадь дивана в ногах и естественно повёл себя так, будто это не он, а Катенька только что к нему вспрыгнула – он же лежал здесь всегда и места ей уступать не собирался. Увлёкшаяся чтением Катюша обнаружила себя непроизвольно поджимающей к животу ноги и рискующей свалиться с дивана под напором мягко вдавливающихся в её ляжки кошачьих лап. "Фу, жарко!", она расстегнула спереди весь халат и отбросила его верхнюю полу назад, восстанавливая паритет и безжалостно вминая раскинувшийся пух и мех позади себя в спинку дивана. Бермудд проснулся, вывернулся из – под её пухлой белой коленки и взобрался на обнажённый Катенькин бок.

– Бермуша, не лезь, без тебя жарко... – Катеньку начинало умаривать сном, она несколько раз несильно потолкала развалившегося на ней кота, и тот, наконец, опрокинулся вниз, к ней под голый живот, и так и заснул в каком – то полувывернутом состоянии с запрокинутыми кверху всеми четырьмя лапами.

Катенька ощутила внезапно невероятный прикол от мягкого шерстистого меха Бермудда легко щекочущего её по животу и сама смежила вежды над поплывшими перед глазами буквами. Картины острова Свободы из книги стали перебираться в её сознание дымкой сновидений, и Катя почему – то представила себя третьей и отнюдь не лишней среди двух малолетних шалопаев удравших от всех на свете. Но нежную завесу прекрасной мечты внезапно резко и ярко пересёк вновь вспыхнувший пред Катенькой образ распустившейся алой розой пизды с нацеленным на неё мужским языком... Катюша очнулась от того, что Бермудд с приглушённым мурлыканьем настойчиво тыкался куда – то ей под живот своим усатым носом.

– Куда ты, Бермуш? Ты чего? Фу! – Катя попыталась слегка потянуть явно заблудившегося и что – то перепутавшего со своим кошачьим чутьём любимца за мягкий загривок.

Но Бермудду, похоже, очень чем – то приглянулись Катюшины домашние трусики, и вместо того, чтобы податься назад, он ещё сильнее толкнулся вперёд всем корпусом и в результате пронырливая кошачья морда вместе с усами оказалась прямо между чуть разъехавшихся от неожиданности Катенькиных ног.

– Да?? – Катюша с возникшим вдруг любопытством взглянула вниз, чуть приподнялась на локте и немного пошире развела коленки.

Очевидно и невероятно счастливый Бермудд упоённо лизал просоленную чуть заметную желтоватую полосочку прямо в промежности Катенькиных трусов. "Ого!", в животе что – то тихо – весело заиграло, и Катеньке показалось, что она видит, как надуваются через тонкую ткань трусов её половые уже не детские губки. "А если так?", Катюша осторожно просунула указательный пальчик под шеей урлычащего кота и потянула набок резинку трусов. Открывшаяся скользкая щель чуть не свела бедного любимца с ума: Бермудд в своём ритмичном нализывании замурлыкал так, будто перед ним распахнулось озеро валерьянки, и вдобавок вовсе прикрыл глаза...

От невероятного и очень быстрого кайфа прикрыла глаза и Катюша. Словно легчайший розовый дым пеленою окутал всю её с ног до головы. Она будто бы куталась в нём, вертясь на диване всем телом и лишь едва не отрывая щекотно – безумствующей пизды от морды упивающегося счастьем Бермудда. Резинка трусов чуть не рвалась и сильно врезалась в нечувствующие её пальцы, когда Катеньку будто слегка подкинуло жопой вверх, Бермудд остался где – то внизу, а она вся от кончиков пальцев на ногах до пронизываемых нежным током волос на голове затряслась в охвативших её спазмах оргазмо – конвульсий... "А – ах!", воскликнула Катенька, кончая всё разом, и рухнула со своего прогнутого мостика на диван и Бермудда. "Мяу... ", Бермудд, чуть протрезвев, выбарахтался из – под неё и покинул диван.

– Ах – ах – ах! – раздалось сочувственным затихающим эхом ей в ответ.

Катенька едва перевела взгляд из океана своей эйфории по направлению этого постороннего, но почему – то не вызвавшего никакого опасения в ней звука – голоса. На столе среди газет сидел какой – то сказочно – мультипликационный персонаж напоминавший всех петрушек и буратин из детски весёлых картинок одновременно. Нос у него, правда, был вполне нормальный, но по всему периметру одеяний были разбросаны самые психоделически разнообразные цветы. Вся же телесная конструкция явно указывала на руки национальных умельцев: живая игрушка всеми своими потешными шарнирами вызывала одно лишь ассоциациативное определение – "по пояс деревянный".

– Ты... вы... кто?. . – Катенька с трудом пыталась проморгаться на совершенно уже не приличествующее её возрасту иллюзорное отклонение от реальности, вывалившееся, похоже, из каких – нибудь гостей у сказки.

– Открывашка! – просто представилось разноцветное явление. – А ты кто думала – хуй?

– Х... как?! – Катюша в возмущении окончательно пришла в себя: такие слова при ней не позволял себе произносить даже Вовка, которому общей любимицей прощалось куда больше, чем остальным.

– Да хуй его знает как... – оживлённо откликнулся в готовности изложить всё что потребуется сказочно – хулиганский персонаж. – Назвали так – Открывашка. Вот и сижу... Что – понравилось? Знаешь скольких таких откупорил?

– Что... понравилось? – Катюша пыталась срочно встретиться с доводами разума, но тут заметила болтающуюся на ухе изукрашенного типа болтающуюся стальную клипсу "серп – и – молота", и догадка мгновенно озарила её. Сразу стало всё очень ясно, волшебно и... стыдно. – Как – "откупорил"?

– Чего – "Как"? Я ж придуманный для того! Чего же тут сложного? Банке какой – нибудь сельдяной – жестяной, полнообъёмной дно вскрыть или у проститутствующей по стеклотарным заводам бутылки по второму десятку раз уж на неё наложенную девичью доблесть с узкого горлышка одним щелчком снять так чтоб стёклышко взвизгнуло... Или уболтать трёхлитруху покатую, смять преграду ей больше ненужную, да влезть в её солоно – сладкие сочащиеся нежным соком поалевшие помидоры... Или сгущёнку вовсе себе ещё глупую кропотливо и бережно проковырять до разлива липких слюней её по её же губам... Или банке с кабачковой икрой всадить и устроить совсем уж отклонённый от нормы в брызгах конфуз на весь кухонный стол... Много разного безобразиев я люблю!. . Тебя – то будем ебать?

– Не надо! – взвизгнула несколько неоправданно Катенька, словно смешной болтун – персонаж и на самом деле мог спрыгнуть со стола и начать сексуал – домогания.

– А чего ж тогда совала в дыру меня? Спасибо, кстати, и благодарность, как фее – волшебнице – это я из – за тебя превратился в теперишнего. Мне так нравится. Из одной благодарности могу дрюкнуть... Как – хошь?

– Так ты – открывачка?! – Катюша медленно снималась с тупик – тормозов. – Моя открывачка? А почему же весь разрисованный – у меня открывачка простая была...

– С ложками хохломскими делали и с досками для капусты. Вот и цветной. Поебать тебя?

Похоже было на то, что куда бы не ехал в своих размышлениях этот шарнирный комик, выезжал он всё время к одному и тому же своему вопросу.

– Не будем, я – девочка! – не выдержала его напора и сердито всё разъяснила одним махом, надув губки на его хамство, Катенька. – И вообще, как тебе не стыдно, Открывашка? Мы знакомы с тобой первый день, а ты говоришь такие слова и всякие гадости?!

– А чего же тут ждать! – искренне удивился хохломской девиант. – Ебаться обоим – то хочется, у всех всё стоит так, что не до прелюдии. Сунуть тебе?

– Что... стоит? – неуверенно заинтересовалась Катюша, почувствовав вдруг, что трусы на ней под халатиком заново предательски мокрые.

– Да вот что стоит... – деревянный человечек крайне непристойно заковырялся в мотне своих бирюзовых шортиков. – Вот – побратим – открывашка мой! Как мыслишь – без смазки войдёт?

И он с гордостью уставил на Катеньку из – под своего живота точную копию её родимой открывачки, которую полтора часа назад она со всей осторожностью, но очень усердно запихивала себе в пизду... Этот небольшой деревянный хуй покачивался под животом ухмыляющегося во весь буратинский свой рот Открывашки, а под стволом ещё были подвешены два цветастые в тон хозяину киндер – сюрприза – его шоколадные яйца.

– Нет! – в последний раз строго предупредила своего баламута – гостя Катюша.

– Нет, так нет... – спрыгивая со стола и отвинчивая крышку с тюбика детского крема, проговорил деловито – озабоченно Открывашка. – Тогда смажем, конечное... Смажем и сможем, так ведь?

От его бесцеремонной нахрапистости у Катюши вспотели коленки. Она ещё пыталась отталкиваться от прущего к ней между ног малыша – Открывашки, но он всё более уверенно брался за жопу её, мял халатик и в конце концов порвал на письке трусы.

– Ах! – Катенька с ужасом взирала на то, как фигуристая с загогулиной на конце деревяшка медленно влазит в её голые волосатые губки.

– Ах – ах – ах... – затихающим эхом исполнен сочувствия ей вторил наглец – Открывашка, просовывая всё дальше и дальше, на самую глубь своего деревянного родственника. – Добрало? Дёна дно?

Со вздымающейся от дыхания грудью Катенька замерла, прикрыв до половины глаза и наблюдая, как начал шевелиться, потихоньку убыстряясь, в ней стержень – деревяшка туда и обратно. В животике всё согревалось так, будто в ней находилось что – то действительно мягкое и живое...

– Вот и целка, и ебём... Вот ведь – целка, а ебём... Вот, глянь... – завёл бесконечную прибаутку в лад покачиваниям своим в ней Открывашка, и Катюша обессиленно распустилась вовсе: широко, до предела, раздвинула пухлые свои коленки, подвинулась всею задницей на самый край дивана, и распахнула гостеприимно домашний халат...

А как стал добирать целенаправленным упорством своим Открывашка до того, что небо стало сворачиваться в бедну овечку, так Катюша ещё и хватилась ладонями за него, прямо за булки его небольшие поджаро – деревянные ходящие ей в пизду ходуном. Захорошело Катеньке всё вокруг, яйца – сюрприз шоколадные прямо в жопу мягко стучат, деревяшка под сердцем всё пробует, да стыдно со вкусом чавкает натяжка – пизда. Тут Катюша больше не вынесла, заегозила – задёргалась тазом по расшевелившей вдрызг её деревяшке, застенала протяжно, окончила...

– Вот и вскупорил! – довольный стоял между ног её непонятный – смешной весь в чудесных цветах. – А говоришь не ебёшься по пятницам! Приятельницам своим то напой...

Деловито покачивал ещё, но уже вмедленную доставал из отверстия целки деревянный свой струк.

– Завтра тоже приду! Здесь вот потрёшь... – предупредил всё улаживающую дыхание Катеньку, указывая себе на конец. – Поиграемса?. . Ну пока... Закрой глаза, открой рот!

И едва Катенька успела моргнуть – исчез. Смотрит Катенька – лежит среди кипы старых газет на столе открывачка обычная самая. Правда, мокрая – скользкая до того, что пришлось срочно в ванну нести – отмывать.

А так ничего: каких – то через полчаса были встречены родители сосредоточенным не в меру Бермуддом, запросившим сразу же себе дополнительный пай колбасы; а за уроками сидела само – приличница Катюша Винтовкина в меру украшенная румянцем от прилежания в грядущих школьно – научных успехах...

(Иллюстрированный вариант произведения на сайте "Ластонька" – http://lastonka. narod. ru)

* * *