Осенью нас отправили в совхоз. Время было Советское, считалось, что науку надо подкреплять практикой. В небольшой деревушке оказалось шесть студентов металлургов. Расселили нас по двое у деревенских старушек. Десять копеек в сутки за нас платили. Меня поселили с приятелем Костей.

– Нужны мне ваши гроши, – ворчала хозяйка, – с председателем не хочу ссориться.

Остальные студенты были почти супружескими парами, а мы оказались неприкаянными. Я был в полеводческой бригаде, а Костя на молочной ферме. Немного мы попьянствовали с механизаторами, потом Костя сообщил, что Любка – доярка приглашает нас в гости.

– Только она предупредила, что у нее жених есть, и клеиться не стоит, – слегка огорченно добавил он.

Вечером мы собрались у Любки. На стол она поставила огурчики, помидорчики, грибочки, сало порезала и про самогончик не забыла. Было ей лет во18 лет, нам тогда было слегка за двадцать. Жила она одна, родителей не было. Для приличия еще пригласила двух девчушек лет по четырнадцать. Самогон они не пили, хрустели огурчиками и молчали. Красавицей Люба явно не была, но и дурнушкой никто бы девушку не назвал. Конечно, мы стали клеиться. Наши попытки она мягко, но решительно пресекала. Вечерок все равно получился отличным, поразговаривали, повыпивали, похихикали, песни под гитару попели. Доярка оказалась очень развитой, многие студентки ей в подметки не годились.

На следующий день Костя заболел, и его отправили в город вылечиваться. Трактор сломался, дождик пошел, часа в четыре работы в поле закончились. Механизаторы пригласили попьянствовать, но что – то мне совсем не захотелось, тоска обуяла. Я прилег на кровать почитать книжку и заснул. Проснулся я, когда в окошко постучали. Любка показала, чтобы я вышел на крылечко. На крылечке она спросила:

– Хочешь сделать доброе дело?

– Конэчно, хочу, – ответил я.

Люба немножко поколебалась и слегка покраснела:

– Одной женщине ты понравился. Ее бросил муж, поехал на заработки и нашел другую тетку. Ей хочется мужчину. С деревенскими мужиками разведенке нельзя связываться, а ты достаточно деликатный. Согласишься?

Мы ошарашенно смотрели друг на друга.

– И кто она? – изумленно спросил я.

– Клава – бригадирша! – Люба совсем смутилась и добавила, – короче, если захочешь, приходи в мою баню. Только со стороны огородов и когда стемнеет.

Я обалдело молчал.

– Чистое белье не забудь, заодно и помоешься! – уже насмешливо она посмотрела и убежала.

Я поразмышлял. Клаву я всегда видел в телогрейке, брюках и резиновых сапогах. Платочек туго обтягивал голову от пыли, даже цвет волос был для меня совсем неопределенным. Она постоянно лузгала семечки и презрительно говорила:

– Чему вас только в институтах учат!

Возраст у нее был непонятный, но до старушки было очень далеко. Была она не худенькая и не толстенькая, среднего роста. Моральных препон у меня совсем не оказалось. С бывшей чудесной любовницей мы расстались весной. С одной стороны я был сексуально продвинутым, мне было восемнадцать лет, когда она позволила сделать себя женщиной. С другой стороны я не был сексуально продвинутым, кроме нее у меня семь лет никого не было. В конце концов, мне захотелось увидеть Клаву без телогрейки. В своих закромах я поискал подарки для женщин и нашел только бутылку вишневого ликера и банку югославской колбасы. (Смачную взрослую телку с большим удовольствием отпердолил наш главный герой! – прим. ред. )

Когда наступила темнота, я прокрался по тропинке позади огорода. В большой черной бане окошки не светились, дым из трубы не валил. Очень нерешительно я толкнул дверь, она легко открылась. Меня ослепил яркий свет.

– Заходи, – сказала Люба, – дверь быстро закрой!

Я огляделся. Предбанник был очень большой, там даже стоял столик с закусочками. Окошки были закрыты ставнями. Женщины накрывали на стол, волосы у них были влажными. Они успели помыться до моего прихода. Я внимательно рассмотрел Клаву в домашней одежде и остался доволен. Она с интересом глянула на меня, без телогрейки и вязаной шапочки она меня тоже не видела. Потом видно вспомнила, зачем я пришел, покраснела и отвела взгляд. Личико было сильно загорелым, покраснела белая шейка.

– Иди, помойся, мы пока рюмочки расставим, – Люба показала, где и что находится в парной.

Она была большая, без пара, но теплая. Электричества не было, через высокие окошки предбанника она очень хорошо освещалась. Печка уже погасла. У стенки стояли несколько леечек с теплой водой. Я с удовольствием поплескался, надел чистенький спортивный костюм и вышел к женщинам.

Мы уселись за стол, выпили пару рюмочек, неловкое молчание возникло.

– Я пойду за грибочками присмотрю, они у меня жарятся, а вы сами поразвлекайтесь! – сердито сказала Любка и ушла.

Неловкость только усилилась. Потом я решился, мы знали, зачем пришли, и осторожно погладил Клавину грудь. Клава сердито убрала мою руку и сказала:

– Я пойду в парную, через минуту заходи!

Снова я колебался, зайти в парную в одежде, или раздеться. Оказаться голеньким при одетой Клаве не захотелось, и я не стал раздеваться. Выяснилось, что зря! Голенькая Клава лежала на полке на боку, отвернувшись к стене. Коленки она поджала, и попка приятно оттопырилась. Места для меня оставалось много, мгновенно я скинул одежду и прижался к теплой спине и мягкой попе. Все, что надо уже стояло. Руку я положил на грудь и нежно потрогал набухшие сосочки. Клава задрожала, попка резко двинулась, и я легко оказался в теплом влагалище. Не больше минуты мы двигались навстречу друг другу, потом она что – то промычала с закрытым ртом и обмякла. Я не кончил, но сообразил, что торопиться не следует. Медленно – медленно я двигался в разгоряченном влагалище, Клава долго лежала неподвижно, потом попка стала слегка оживать. Тут уж я не выдержал прикосновений ласковой попки и разошелся. Когда я кончил, Клава снова что – то мычала. Потом она довольно засмеялась, повернулась ко мне и шепнула:

– Пусти, я помоюсь!

– У меня сил не осталось, – улыбнулся я.

Клава стала через меня перелезать, я удержал мягкое тело. Она немного полежала на мне, я гладил попку, и мы целовались. Поцелуй был великолепным! Клава смущенно сказала:

– Я ведь и не думала тебя соблазнять. Это все Любка затеяла, малолетняя сводня! Но мне понравилось, а тебе?

Я ничего не ответил и просто прижал приятные ягодицы. Мы еще раз поцеловались. Потом Клава с меня слезла, я женщину с удовольствием разглядывал.

– Отвернись, – сердито шепнула она.

– У меня нет сил отвернуться, – честно шепнул я, смотреть на нее было очень приятно.

Клава сама отвернулась и представила мне для обозрения жутко симпатичную попку. Она поливала себя из лейки, терла внизу живота, вытиралась полотенчиком, я лежал и наслаждался. Ножки показались сначала немножко коротенькими, но потом я понял, в чем дело. Попка просто плавно переходила в очень широкие бедра. Все, что требуется в таких ситуациях, у меня снова торчало.

– А бесстыдник помыться не хочет? – ласково спросила Клава.

– А ты меня помоешь? – заинтересованно спросил я.

– Конечно, помою, – спокойно ответила Клава.

Я спустился с полки, предвкушая мытье моего члена ласковой женщиной. Клава просто окатила меня холодной водой из ведра. Как ни странно, неловкость после этого совсем исчезла. Клава хихикала, груди красиво тряслись.

– Ах, так! – возмущенно сказал я и стал их мять, сосочки сразу затвердели, я их слегка пососал и полизал.

– Я своего бывшего придурка просила это сделать, – почти заплакала Клава, – а он отказывался, говорил, что не молокосос. А ты сам догадался!

– Мне еще хочется, – шепнул я.

– Мне тоже хочется, – засмеялась Клава, – только вытрись!

Она встала на коленки перед полкой, положила на нее руки и груди и красиво выпятила попку. Я ее немножко помял и медленно засунулся, потом медленно вынулся. Попка возмущенно заерзала.

– Быстрее, – жалобно попросила Клава.

– А будешь холодной водой поливаться? – спросил я и снова медленно засунулся.

– Не буду! – почти закричала Клава, и мы разошлись, потом одновременно обмякли. Мне кажется, я тоже мычал в этот момент.

Хлопнула дверь в предбаннике.

– Любка вернулась! – дернулась Клавина попка, я ее не отпустил и продолжал слегка тереться, – выходи ты первый, мне стыдно!

Она меня нежно помыла теплой водой, вытерла, и я вышел. Совершенно красная Любка на меня испуганно смотрела, я девушку обнял, поцеловал горячую щеку и шепнул:

– Ты прелесть!

Смущенная одетая Клава вышла, на Любку она избегала смотреть. Мы выпили пару рюмочек и накинулись на еду. Неловкое молчание прервала Люба:

– Я вам в горнице постелю?

– Любочка, – засмеялась Клава, – детей я с бабой Таней оставила под тем предлогом, что за тобой надо присматривать. Городской студент твою нравственность мог бы испортить! Ночевать я должна дома! А тебе на работу в пять часов, поспать мы тебе не дадим.

– Ах ты, стерва! – засмеялась Любка.

Следы застолья в предбаннике мы убрали, Люба ушла спать, а нам с Клавой еще раз захотелось в баньке помыться. Вода почти остыла, но нас это не расхолодило!

На следующий день Клава была обычной бригадиршей, щелкала семечки и студентов оскорбляла. На минутку она отвела меня в сторону и шепнула:

– К тебе я сегодня приду, дверь в избу не запирай!

Хозяйка была глухая, спала в другой комнате, но Клава конспирацию соблюла. Она мгновенно разделась, накинулась на меня и через пятнадцать минут собралась уходить. Я проводил женщину до соседнего дома, она заглянула к детишкам и далее мы целовались в укромном месте между кустов смородины. Ничего другого мне никогда не дозволялось в огороде.

– Я не кошка драная, чтобы, где попало это делать! – сердито шептала Клава, но в кустах смородины она всегда в настоящую девчушку превращалась, я от нее балдел.

– Что – то Любка часто баньку топить стала, дров не жалеет, – иногда ворчала моя хозяйка, – ты уж глаз на нее не клади, жених у девки есть!

С Любой мы на танцы иногда ходили. Слухи о нас по деревне разные ходили, она мне их пересказывала.

– Пусть говорят, жениху я доказательство своей невинности представлю! – смеялась Люба, – а Клавка расцвела, что ты с ней делаешь?

Однажды у студентов праздник образовался, я пришел с Любой. Двое наших ребят меня отвели в сторонку и очень вежливо объяснили, что я безусловно свой человек, но доярка совершенно неуместна в студенческой компании. Две девицы стояли за ними. Одна из них явно презирала доярок. У бедной девочки мозги сдвинулись на почве благосостояния родителей. Вторая меня просто ревновала. Я это понял, когда на девушку посмотрел. Любка меня спокойно увела, и мы затопили баньку. Клава потом туда прибежала.

Картошку мы убрали, студенты уехали в город, но наша тайная связь с Клавой не прервалась. Изредка письма от нее приходили, внутри был чистый листок бумаги. Неким лекарством надо было его смочить, и проступали буквы и цифры, время и место предстоящего свидания. Ни одного свидания в разных городках нашей области парень не пропустил!

Весной Клава прекратила наши отношения:

– Я замуж выхожу!

– Мужик то хоть хороший?

– Самую чуточку похуже тебя и намного лучше моего первого придурка. Очень жалко, был бы ты на n лет постарше, совхозная бригадирша охомутала бы тебя даже с двумя своими детишками!

Мы просто печально обнялись. Жутко не хотелось расставаться!