"Глянь – ко, нетонька, может многое – всё человеку быть по плечу! Или по хую. Разностатная жизнь. Но его береги, озорника! Как последнюю крепость и баловня – не давай им лапами брать. Не давай им нипочто толить твою крайнюю девичью плоть, честь и красу, твой любви бастион, твоего утешку – нарадника. Где бы как бы ни было с тобой, знай и накрепко помни одно: то ведь ключ от тибя, то твоя и есть – стыдная пугвишка!"

Так пускала по ветру её, да словами родными напутствовала, провожая в солдатки Тальмииру Марин, нежно – любимая матушка её – Прасковея Naistre Коза. С тех ветошных пор минуло немало уж светлых месяцев, показавшихся курсанту взлётно – военного училища Мариночке Томиной порой с небо – в – овчинку. Теперь часто, в особенности по ночам и дежурствам, вспоминался ей дом родной и бессменная матушка – то тянула оказаться там льняная ночная тоска, то просто и весело напоминал о себе рвущийся из трусов уговор, то беспокоило запретное для младшего состава желанье курить: где – то теперь добывается легендарный тот матушкин табачок?

– Младший эстет – девиант Томина, в канцелярию! – да, слишком уж долго предаваться сладостным вечерним воспоминаниям Марине теперь не приходилось: служба службой – пиздец, а не табачок... (Одна таблетка, и вас услышат соседи! – добрый совет)

И оставив раскрытым и непостигнутым строевой устав, она вздохнула, покинула своё излюбленное место у окна в ленинской комнате и поплелась в ротную канцелярию. "Чего там?", одними глазами вопросила Марина кемарящего на посту дневального, но тот лишь неопределённо подёрнул плечами, да качнул головой.

Командир роты курсантов Алания Боливар по прозвищу Васин развязно сидел за столом, благодушно попивал чаёк из фарфорового лафитничка и делал вид, что дрочил.

– Товарищ звезда – капитан, эстет Томина по вашему приказанию прибыла! – Мариночка прикрыла за собой дверь и вытянулась по стойке "смирно" перед сидящим вполоборота к ней кэпом. (Чего только люди в сексе не придумают! – прим. ред. )

– Да ну на хуй! – так пошутил над ней капитан и обернулся взглядом от тёмно – синего насквозь окна: – Вольно – вольно... Звёзды этой ночью и вправду невероятно близки, Вы не находите?

– Дежурство... мне было некогда... – чуть смущённо забормотала Марина, дёрнувшись ослабленной по уставу правой коленкой.

– Напрасно! – кэп отставил чайную стопку и встал во весь свой немалый рост: Марине показалось, что он заполнил собой чуть не четверть своего небольшого кабинета. – Лирика в малых дозах необходима – показана волонтёрам первого курса. Но, впрочем, отставить лирику. К делу! Вы, говорят, обеспечиваете вашей задницей весь лётный взвод? Это так или нет?

В один ловкий оборот всем телом вокруг стола он оказался рядом с ней, и Марина почувствовала, как предательски задрожала в готовности подогнуться и левая заодно уж коленка:

– Что вы! Нет!. . – испуганный полушёпот, как вздох из пересохшего от волнения горла.

Она, конечно же, знала этот дежурный розыгрыш – трюк, применявшийся к новобранцам в училище, но почему – то всё же перепугалась взаправдишно. Звезда – капитан удовлетворённо нахмурил брови и улыбнулся в огромные свои "будёновские" усы, от взгляда на которые без исключения все первокурсницы теряли контроль над собой при мысли о том, какие ощущения подобное украшение могло доставить им, окажись оно нечаянно у них между ног... Мариночка, скользнув взглядом по его улыбающемуся лицу, невольно тут же опустила долу глаза. Васин крякнул и оказался у неё за спиной.

– Но вы ведь не станете отрицать, курсант, что за вами числится злонарушение уставной формы одежды? Бригадир звена неоднократно докладывал о вашем упорном неподчинении! Это так или нет? – крепкие руки его легли на тонкую талию, и Маринка почувствовала лёгкую испарину покрывшую всё тело под гимнастёркой.

– Да, – она попыталась обернуться, но командир роты курса крепко держал, и Марина только вытянулась во весь рост, приняв отчаянное решение вести себя достойно и мужественно. – Это фамильная доблесть, мой кэп! Я бы была обесчещена, если б позволила снять с себя дили – обет!

– Как – как? – неподдельно, кажется, заинтересовался изпозади её Васин, шаря руками по окаменевшей в струнку фигуре и подолгу замирая лапищами на вздутых холмиках закованных в форменный бюстгальтер грудей. – Дили – обет? Это что за херня ещё? Так это он не позволяет вам полноценно дуплиться в очко? Курсант??

Он вдруг сильно прижался горбатым хером сзади к ней, уложив его всем стволом между маленьких булочек, и принялся неспешно растёгивать на ней её изящные строевые галифе. Марина почувствовала, как отчаянная решительность стремительно покидает её, уступая место какому – то безумно постыдному щёкоту внизу живота, когда одна лапа Васина нырнула за пояс её штанов и поджала сразу весь Венерин холмок. Но она продолжала ещё борьбу и изо всех сил удерживала гордую стойку – дугу:

– Нет! Нет. Нет...

Лёгкое удивление командира пришлось ощутимым жаром на её левое ушко:

– Триплет отрицания? Зачем? Вы же в лётной дивизии, курсант, не теряйте себя! Ну! Не бойся...

Он одним движением подцепил на разведённые в стороны пальцы три серебряные нити дили и ловко выдернул из форменных трусиков её жалобно звякнувший колпачок – колокольчик. "Ах!", неуставно отреагировала Мариночка, и остатки её решимости рухнули – спинка пала вниз плечиками, голова совсем опустилась, а глаза в страхе прикрылись...

– Вот и всё! Попытайтесь встать смирно, курсант! – комрокурс отошёл от неё, покачивая на указательном пальце веселящийся дили на единственной уцелевшей подвязке. – Стоило из – за подобной ерунды... Пусть пока это будет мой стенд – трофей! Вы не против, курсант? Как находите, здесь достойный его антураж?

Он повесил её серебро на ржавый шуруп торчавший в стене между графиком лётных учений и доской листовок почёта. Марина почувствовала, как тут же напрягся и выпер высвобожденный крокусом клитор: встав немедленно во все свои полноценные три сантиметра, он слюняво и жарко мазнул по скользкому шёлку обратной подкладки трусов. Встать столь же "Смирно", как минуту назад, уже не получилось – плечи подрагивали, и тянули книзу глаза...

– Сентябрин! Дневального свободной смены ко мне! – нажал кнопку на столе комрокурс и кинул через плечо Маришке: – Снимайте штаны, курсант. До коленок, можно чуть выше...

– Товарищ звезда – капитан, ДСС находится у Вас! – откликнулся хриплый с кемара голос командира суточного караула. – А Ковалёв только лёг, по уважительной – полночи бодрячил – его я не буду будить!

– Сентябрин, для меня уважительной может быть только причина женской менструации! Вы там что, посхерели все? Давай своего Ковалёва сюда, завтра выспится! – чётко расставляя слова так, что на другом конце связи всех чувствительно встряхнуло от сна, произнёс в поверхность стола Алания Боливар.

– Зря вы так, Алексей Анатольевич! – чуть приспустила кромку галифе и поддержала товарищей по караулу Марина. – Ковалёв заебался шинели перебирать – горбатил один за троих!

"Вставай, хуев кот, Васин жопу счас начешет тебе... за воинскую доблесть... Серёга, вставай, бля!. . ", слышалось в динамике ночное ворчание комсукара.

– Ниже, курсант! Ниже! И споднее! – командир роты курса свирепо обернулся на затрепетавшую сразу Маришку и упёрся взглядом в её дыбящийся клиторком холмик лобка в бело – розовых трусиках. – Вы проходили медосмотр на этой неделе? Ничего, вот сейчас и пройдёте!

Марина почувствовала, как всё похолодело внутри, и безвольно потянула трусы вместе со штанами к коленкам...

– Товарищ звезда – капитан, дневальный отдыхающей смены по Вашему приказанию прибыл... – на пороге стоял взлохмаченный Серёга Ковалёв с пряжкой ремня закинутой за плечо и стремительно просыпался: прямо перед ним расходилась чуть в стороны двумя аппетитно – белыми булками голая задница спускающей галифе Мариночки Томиной...

– ДОС, вы в медицине сечёте? – комрокурс стоял перед обнажившей бёдра Мариночкой и гладил обеими ладонями по лобку, животу и ляжкам, стараясь особо чувствительно зацепить за розовый мизинчик прущего из – под каштановых кучеряшек клитора.

– Вообще – то не очень... – Серёга клацнул, наконец, пряжкой ремня, приняв относительно осмысленный вид. – А чего, вообще, надо – то?

– Проводим профилактический медосмотр курсанта Томиной! – объявил капитан. – Присядьте пока, полюбуйтесь, я скажу, когда вы понадобитесь! Закуривайте...

Серёга Ковалёв, резко смекнув – "подфартило", как – то очень способно оказался в кресле командира за столом и тряхнул из платиновой папиросницы капитана лихой "Bell – A mour". А капитан отшатнулся спиною к двери от Маринки и скрестил руки на груди:

– Курсант Томина, будьте добры – наклонитесь вперед и достаньте пальцами ваши шнурки!

Марина переломилась хрупким станом своим пополам.

– Ноги в коленях не гнуть! Булки руками в стороны! Шире! Ещё! Хорошо...