Что я ощущал потом, довольно трудно пересказать. Что я делал – легко. Дима пошёл умыться, а я принёс ему чистое полотенце, которое нашёл на дальней полке шкафа, принёс – потому что то полотенце, которое было, я кинул в кучу грязного белья, предназначенного мной же для стирки. Потом Дима сидел в кресле, курил и смотрел телевизор, а я пожарил быстренько яичницу с помидорами, сделал бутерброды, накрыл на стол... Ничего особенного я не делал, НО! Но я хлопотал для мужчины и в присутствии мужчины. Мужчины, который трахал меня сегодня ночью, который подарил мне цветок. Мужчины, который – и я знал это, и он знал это – мог захотеть взять меня и мог взять меня... Странное, непривычное ощущение. Непривычное, несмотря на все мои фантазии до того.

Это сексуальное самоощущение дающегося было главным. Позднее, переживая и пережёвывая те свои ощущения, я понял, в чём тут фокус. Женщиной я не был – на самом деле не был. Но я определил для себя такую роль. Но иной формы, кроме как быть готовым дать мужчине, подставить попу для удовлетворения похоти самца, иного способа определиться как женщина для меня не существовало на тот момент. Он активный, я пассивный, он самец, я самка, но в чём это могло выражаться? Только в том, что если он захочет, то возьмёт. Он захочет, а я раздвину ноги. Прирождённым женщинам в этом смысле, наверное, наверняка проще. Они изначально таковы и, как ни странно, именно это обстоятельство избавляет их от необходимости давать, отдаваться непременно. Они могут пококетничать, пофлиртовать, а потом обломать и при этом они останутся женщинами. Я же в данном контексте и в данной ситуации, в данном моём физическом теле мог быть и считаться женщиной только посредством секса. Только посредством признания права самца овладеть мной.

Потом уже, когда избранная мной роль за мной закрепится, когда мужчины, самцы будут видеть во мне самку уже априори, без того, чтобы сразу же завалить меня, потом уже может быть иначе... А пока, первоначально, изначально главенствующее значение играло это, совершенно животное распределение ролей.

Впрочем, на данный момент, в данный момент времени этого оказалось вполне достаточно.

Дима поел и я немножко тоже перекусил. Я спросил, как прошёл день, он сказал, что нормально, сказал, что стало заметно чище... Мне показалось, что в этот момент он тяготился необходимостью разговаривать. Я, в принципе, тоже не знал, о чём говорить. Потом я убрал со стола, сразу вымыл посуду, потому что не люблю оставлять грязную посуду, она имеет свойство накапливаться. Потом я вернулся в комнату и... в нерешительности остановился, не зная, что делать. А в самом деле – что я должен был делать? (Она не забудет тебя никогда. Превзойди ее бывшего с помощью наших препаратов! – добрый совет)

Но мне и не нужно было знать. Мужчина уже всё решил – наверное, заранее обдумал, пришёл к выводу и сделал. Дима встал, потянулся, сделал шаг ко мне (комната, всё – таки была очень маленькая), положил руки на плечи и... Надавил, так что я опустился на колени. Не знаю, чего больше ему хотелось – ощущить свою власть надо мной или действительно кончить. Как я уже сказал, минет делать я не умел, этой ночью у меня был самый первый опыт, но когда мы знакомились с Димой по переписке я как – то обмолвился, что хотел бы почувствовать себя рабыней... Фантазия у меня такая была. (Любовные отношения между мужчинами! – прим. ред. )

Как бы то ни было, я опустился на колени, а Дима расстегнул ширинку и освободил свой член. Я взял в рот и некоторое время старательно сосал. Я натянул губы на зубы и старался ласкать ободок его члена – помня, что, когда я мастурбировал сегодня, именно это место мне было приятно гладить. Хотя сосал я старательно и даже причмокивал, вспомнив, как это делали девицы в немецкой порнухе (я не виноват, что все вспоминают именно эти сцены... наверное, первое, что приходит на ум тем, кто в жизни слабо знаком с девушками), Дима не выказал своего удовлетворения. Он оторвал мою голову от себя, прихватив руками за голову потянул теперь вверх, я встал. Он сжал мои щёки пальцами так, что я открыл рот и плюнул в него. Потом подтолкнул к тахте.

Я скинул халатик и хотел было лечь на тахту, но Дима удержал меня, повернул к себе спиной и заставил нагнуться. После этого раздвинул мои ягодицы, плюнул промеж них и... Ткнулся в меня членом. Я вскрикнул от боли. Он остановился. Я не поворачивал головы и покорно ждал, и уже через секунду почувствовал как он смазывает мне попу – по комнате снова распространился всё тот же сладковатый запах цветочного крема. И я снова, уже третий раз за эти сутки почувствовал в себе другого мужчину... Или лучше сказать: я почувствовал в себе мужчину, в меня вошёл мужчина? Потому что сам – то я... Мог ли я называть мужчиной себя? Меня – трахали! Я – давал! Да и хотел ли я называть себя, считать себя мужчиной? Когда я собирался ехать в этот Ачинск, когда ехал... Впрочем, сейчас уже было даже неважно, чего хотел я – меня трахал мужчина, к которому я приехал в качестве самки.

Дима двигался во мне сильно и уверенно, я стоял раком, расставив пошире и чуть согнув ноги, упершись руками в тахту, подняв повыше зад и поэтому низко опустив голову – потому что Дима был выше меня. Я так стоял и только поахивал и поохивал в такт его движениям. В такт тому, как он меня трахал. Наконец его пальцы впились в мои бёдра, он замер. И резко вышел, отпустив. Я не удержал равновесия и упал на тахту животом. Он тут же прилёг рядом, несколько раз погладил по спине и попе... попке. Я повернулся к нему. На этот раз я был умнее – спрашивать, кончил ли мужчина, я не стал. Уже догадывался (правда, правда, не знал, а именно догадывался!), что если самец больше не трахает самку, значит, он своё получил. Своё взял.

– Принеси полотенце, – сказал Дима.

Я улыбнулся, чмокнул его в грудь – мы так лежали, что до лица его мне было не дотянуться, поднялся и пошёл в ванную за полотенцем. Новые ощущения продолжались! – я шёл за полотенцем для мужчины, который только что меня отымел! Я чувствовал, что он на меня смотрит... Может быть, он на меня и не смотрел, но мне казалось, что он на меня смотрит, смотрит на меня обнажённого, на самку, которую он только что имел, я чувствовал это и... И совершенно инстинктивно – я это тоже вдруг осознал – я шёл, покачивая попкой, вертя хвостом как самочка. Я шёл так, чтобы моему мужчине нравилась его самка!!! На этой мысли я поймал себя, когда ужё зашёл в ванную. Вот нифига себе. Интересно, а это был точно я или та пресловутая, глубоко законспирированная в каждом мужчине (но в каждом ли?) женщина? Или это была та самка, на роль которой я назначил сам себя и она уже начала овладевать моим телом помимо моего сознания? Я взглянул в зеркало – там был вроде бы я и... Нет, это всё равно был я!

Однако долго задерживаться самке не следует, если мужчина послал её за полотенцем. Я взял полотенце, вернулся в комнату. Дима лежал на тахте, на спине, заложив руки за голову, широко раскинув ноги, и смотрел на меня, ничего не говоря. Как будто я сам должен был догадаться, что требуется. Хотя догадаться было несложно, а разместился на коленках на тахте и аккуратно, осторожно отёр Димин член. Дима протянул руку, потрепал меня по голове.

– Давай собираться, – сказал он. – Уже пора.

И это всё??? И это всё, что мужчина говорит удовлетворившей его самке???

Не могу сказать, что я был до глубины души возмущён, до такой степени моё женское самосознание ещё не развилось. Скорее, разочарован. Мы занимались сексом уже второй раз и второй раз мужчина мной попользовался, но чрезмерных эмоций и восторгов у него это не вызвало. Нет, ну вообще – то я был оттрахан уже трижды и... И это всё? Поставили раком или раздвинули ноги, сунули в попу, кончили и гуляй, детка? Ну и какая разница между тем насильником и Димой? В подаренной гвоздичке?

Однако я постарался улыбнуться, лукаво (как мне показалось) и игриво, потянулся, как кошка и прилёг рядом с Димой, прижавшись к нему всем телом. Рукой я легонько поглаживал его член и яички. Честно говоря, мне приходилось несколько пересиливать себя – чтобы играть с членом другого мужчины. Но я знал, что ему это понравится. Во всяком случае, наверное, должно понравиться.

– Мур, – сказал я, продолжая играть роль довольной самки. Кажется, это была вторая женская уловка, которую я использовал в отношениях с Димой. Неважно, что ты думаешь, что ты чувствуешь, доволен ты чем – то или чем – то недовольна – подластись.

Дима потрепал меня по волосам и сказал:

– Дай сигарету

Ну вот! Опять! Я снова встал, нашёл пачку, хотел протянуть, но потом вынул сигарету из пачки., прикурил и протянул уже прикуренную Диме. Потом принёс пепельницу, поставил рядом с Димой на тахту. Сам взял сигарету, закурил тоже.

– Хорошо, – сказал Дима, докурив. – Давай собираться.

Я послушно кивнул, потянулся, зная, что Дима сейчас на меня смотрит, и встал. А как одеваться? Это же на улицу выходить...

Я пошёл в ванную, подмылся. Ещё раз осмотрел себя в зеркало. Какое – то странное, тянущее ощущение было у меня в низу живота. Не неприятное, а странное. Как будто там у меня действительно была матка и она сжалась в ожидании чего – то. Да, девочка, ты уже не девочка, сказал я своему отражению в зеркале. Тебя трахают, ты берёшь в рот, ты подмываешься. Ну и как оно тебе?

А никак. Никак оно мне не было. Мне надо было привести себя в порядок, чтобы... Чтобы хотя бы самому себе в зеркале нравиться. Я принялся умываться. Потом пошёл в комнату, отыскал трусики, подумал и достал из сумки другие – стринги, заранее заготовленные, но ни разу не надёванные, натянул их. Подумал, лосины надевать на стал, надел джинсы, рубашку навыпуск, снова пошёл в внную, там обнаружил среди прочего тональный крем, тщательно намазался, потом причесался. Подумал ещё – чуть – чуть подвёл тушью глаза и совсем чуть – чуть подправил ресницы. Это на самом деле получилось дольше, чем собирался Дима. Когда я закончил, он уже явно терял терпение.

– Всё, – сказал я. – Полотенце или ещё что – то брать?

– Там всё есть. Крем возьми, – сказал Дима. – На всякий случай.

– Ага, – сказал я. Нашёл тюбик, сунул его в карман. Потом понял. Крем. Ага. А ты как думала? Девочка в баню с мужиками отправляется. Без крема тут никак.

До бани мы доехали в такси.

Это было обычное одноэтажное здание с зелёными стенами, без окон, с вывеской у дверей. Городская баня № 1. Понятно – общественное такое заведение. Дима пошёл впереди меня, но у дверей задержался и пропустил меня внутрь первым. В холле никого не было, только молодой парень играл на автомате в углу. Он покосился в нашу сторону, но занятия своего не прервал. Дима решительно направился к двери, ведущей вглубь, я за ним, там нам навстречу вышел низкорослый старик в полузастёгнутом белом халате, Дима что – то сказал, мы пошли дальше недлинным коридором. На самом деле всё, что я сейчас описываю, мне запомнилось очень смутно – я шёл за Димой, опустив глаза и особо не глядя по сторонам. Не знаю, почему. Так получилось. Такое состояние у меня было. Я вёл себя как скромная, порядочная женщина, следующая за своим мужчиной, куда он ведёт.

Перед обитой деревом дверью Дима остановился, открыл дверь и снова пропустил меня вперёд, сам зашёл следом и закрыл дверь.

– Привет, мы пришли, – сказал он. В комнате сидели шестеро голых, прикрытых только простынями мужчин.