Золотое море листвы неподвижно застыло, на дороге блестели лужи, оставшиеся после недавнего дождя. Света спешила домой – завтра должен был быть важный семинар. Все занятия она посещала прилежно. Учившаяся в школе на тройки, при поступлении в университет девушка превратилась в круглую отличницу. Не столько потому, что очень любила свою будущую профессию. Сколько потому, что почти все свободное время она вкладывала в учебу. Вот и сейчас, возвращаясь из библиотеки с ворохом литературы в сумках, мысленно Света уже набрасывала доклад. План, количество глав, вступление, основное содержание, список литературы... Потом мысли перескочили на другой предмет – по нему намечалось тестирование. Она надеялась, что найдет в Интернете необходимую информацию, потому что ни в магазинах, ни на библиотечных полках нужных ей книг не было.

Низко, почти над самой головой, срезким карканьем пролетела ворона. Девушка вздрогнула от неожиданности и остановилась. Птица сделала еще один круг, потом села на ветку и подмигнула ей большим черным глазом. Света невольно улыбнулась, глядя, как золотой листок накрывает голову вороны, словно шапочка. Осенее небо было синим и чистым, как бывает только в самом разгаре бабьего лета, на исходе сентября. Переливы золота на деревьях, буйство красок – но во всем этом чувствовалась приближающаяся тоска. Едва заметная, почти невидимая, она все равно сжимала сердце, заставляя с грустью думать о том, что этот расцвет слишком недолог.

Улыбнувшись вороне, Света вдруг нахмурилась и отвернулась от нее. Все внутри снова сжалось от тоски, хотя эта тоска была настолько привычна, что она с ней почти сроднилась.

***

Осень. Снова осень – сначала теплая и нежная, как прикосновение руки, а потом промозглая и сырая, мать ветров и дождей. И все равно она любила осень. Гораздо больше, чем зиму и лето. А вот весну Света ненавидела всем сердцем. Каждый раз, едва на деревьях появлялись цветы, тоска в душе становилась невыносимой – и ела, ела изнутри. Так, что хотелось умереть. И не видеть больше этого голубого неба, белых облаков, первых цветов, робко выглядывающих из земли. И блестящих на солнце окон школы, мимо которой приходилось ходить каждый день. Из этой самой школы она сбежала сразу после окончания девятого класса. Поступила в училище, а потом в универститет. Ни с кем из одноклассников не общалась – просто не было сил. Прежняя активистка и заводила Света исчезла – на ее месте появилась серьезная, задумчивая девушка. Во взгляде серых глаз больше не мелькали задорные чертики. Они стали глубокими, как небо ноября, и такими же безрадостными.

Сколько же лет прошло с того дня, изменившего ее жизнь? Кажется, что много. Очень много. Или просто они слишком медленно тянулись?

Каждый день был как две капли воды похож на предыдущий. Утро, завтрак, университет, возвращение домой, обед, подготовка к семинарам. Чтение, иногда – просмотр фильмов. Ужин. Сон. На выходных, очень редко – встречи с друзьями. Свету совершенно не тянуло в шумные компании, от клубов и дискотек она шарахалась с отвращением. Единственной отдушиной были книги – чаще всего сборники стихов. Она и сама их писала – нечастно, потому что в памяти тут же всплывали давно прочитанные строчки. Хотя прошел не один год, она по – прежнему помнила их наизусть. И по сравнению с этими стихами ее собственные казались Свете серыми и нескладными.

Молодые люди пытались привлечь ее внимание, но все их попытки девушка пресекала мгновенно. Мысль о том, что можно влюбиться, завести роман, выйти замуж, казалась ей нелепой. Мать с отцом ругали ее за то, что отваживает всех поклонников, но Света только отмахивалась от этих разговоров. И, в конце концов, родители перестали их заводить.

***

Проезжающая мимо машина чуть не обрызгала Свету с головы до ног. Отшатнувшись в сторону, девушка поскользнулась и упала бы, но чьи – то руки придержали ее и поставили на землю. Низкий мужской голос произнес над самым ухом:

– Осторожнее, девушка. После дождя тротуары очень скользкие.

– Да, я знаю. Просто не удержалась, – пробормотала она. Потом обернулась, чтобы поблагодарить, и встретилась глазами с глубоким взглядом карих глаз.

Темные глаза под навесом густых ресниц, прямой нос, губы, застывшие в вежливой полуулыбке... Прядь черных волос надо лбом... Смуглая кожа в разрезе рубашки... Все эти воспоминания, как одно, пронеслись в голове, и Света замотала головой, чтобы прогнать их. Они приносили ей боль – уже не остро – мучительную, как раньше, но по – прежнему болезненную. И сладкую вместе с тем. Воспоминание о том, как эти губы ее целовали, как руки прижимали к себе, как ресницы дрожали, бросая тени на щеки, и как она сама обнимала его, почти теряя сознание от счастья...

"Боже, я, видимо, совсем свихнулась", – с досадой подумала она, плотно зажмурившись. Прошло несколько секунд, прежде чем Света, наконец взяв себя в руки, открыла глаза. Он смотрел на нее даже не изумленно, а с потрясением – так, наверное, смотрят на статую в музее, которая внезапно ожила и заговорила. И именно выражение его лица заставило Свету понять: это не галлюцинации, она действительно видит перед собой Артема. Живого.

Сначала неверие. Одно неверие, точнее, боязнь поверить в то, что она не спит. Что это не морок, не наваждение, что он и вправду стоит рядом, и его рука по – прежнему касается ее плеча. Потом – такое же потрясение, как и у него. И только потом – радость. Хрупкая, робкая, но стремительно набирающая силу радость, которая в один бесконечно долгий миг заполнила ее всю и вырвалась наружу в крике:

– Артем!. .

Он наконец отпустил ее плечо, отступил назад, словно желая рассмотреть получше, потом снова шагнул к ней и прошептал чуть слышно:

– Света...

***

Они сидели у него на кухне и пили чай. Артем теперь жил один – едва поступив в университет, он снял квартиру на другом конце города от дома родителей. За окном почти стемнело, но они не зажигали свет. Было очень тепло и уютно сидеть вот так, рядом с окном, и смотреть сквозь него, как на небе, где – то вдалеке, зажигаются звезды.

Разговор не клеился. После первой обжигающей радости встречи они внезапно испытали острое смущение. И теперь каждый, отвернувшись от звезд, уткнулся в свой чай. Слова никак не находились.

Света украдкой бросила взгляд на Артема. Он сидел, не смотря в ее сторону, и вертел в руке тоненькую фарфоровую чашку. Она глубоко вздохнула. Не хотелось нарушать эту странную и в то же время обьединяющую их тишину, но ей все – таки нужно было с ним поговорить.

– Артем...

Он поднял глаза и поставил на стол чашку.

– Да?

– Послушай, я хочу тебя спросить...

– Конечно. Спрашивай.

– Тогда, семь лет назад, нам всем сказали, что ты умер... Почему?

– Врачебная ошибка. Я уехал на операцию в Москву, и там по халатности перепутали карточки. Даже мои родители считали меня мертвым. Я несколько суток пролежал в реанимации, не приходя в сознание. Туда никого не пускали, даже родственников. Моим родным негде было ночевать, поэтому они не остались в столице, а вернулись обратно. И за "телом" они не смогли приехать сразу – денег было мало, пришлось занимать у знакомых. Пока то, да се, сборы, дорога... То, что я жив, выяснилось только спустя неделю. К тому времени в школу уже успели сообщить весть о моей безвременной кончине. Когда же я "воскрес", родные так обрадовались, что и не вспомнили о звонке классной. Потом – долгий период выздоровления, восстановительное лечение в пансионате, повторное обследование в столице... Домой я вернулся, только когда все экзамены были сданы, и класс отправился на каникулы. Вот и получилось, что в школе до сих пор считают, что я умер. Хотя я еще как жив, – он улыбнулся и весело подмигнул Светке. Потом посерьезнел. – Свет, мне нужно с тобой поговорить.

– Я тебя слушаю.

– Тогда, в тот вечер перед майскими экзаменами... То, что было между нами...

Девушка отвела глаза, ее щеки стали красными, как спелые яблоки.

– Ты поступила так только лишь из сострадания? Только потому, что я сказал тебе, что, возможно, умираю?

Она молчала, румянец не сходил с лица, наоборот, стал еще ярче.

– Не молчи. Скажи мне правду... пожалуйста. Ты меня не обидишь.

Света наконец подняла глаза. В глубоких сумерках из взгляды встретились.

– Нет, Артем, я... Это было не сострадание, вернее, не только оно... Я тебе сочувствовала, но я... Я хотела этого. Очень. И мне вдруг показалось, что, если я больше тебя не увижу...

Она замолчала и отвернулась. Плечи дрожали.

– Свет...

Он протянул руку и осторожно погладил ее по руке. Не оборачиваясь, девушка сжала его пальцы.

– Все ведь хорошо закончилось. Не переживай...

– Да, но ведь я думала, что ты мертв! Все считали тебя умершим, твоя фотография висела в холле в черной рамке, и я каждый день проходила мимо нее! Жизнь тогда казалась никчемной. Я не хотела даже думать о том, что будет после. Жить не хотелось... Совсем...

Она обернулась, глядя на Артема заплаканными глазами. Он крепко обнял ее, прижав к себе, и принялся бережно гладить по волосам. Света улыбнулась сквозь слезы, и он ласково поцеловал ее в мокрую щеку.

– Не надо, не плачь... Я здесь, с тобой. И больше никогда тебя не оставлю.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– А если когда – нибудь ты все – таки надумаешь меня оставить – знай, что я пойду следом за тобой.

– Обещаешь?

– Обещаю.

16 – 17. 06. 2009 г.