И: дальше все пошло по плану.

– Нет, нет, я и так поправилась в последнее время

– А я говорю, твоей фигуре ничто не угрожает. Будь другом, встань к стенке, сними блузочку на минутку, а мы будем завидовать, и глядишь, сами прекратим лопать пирожные.

Елена старательно изображала возмущение в вербальной и жестовой формах. Анька молча переводила взгляд с меня на нее и обратно. Елена решительно отодвинула табуретку.

– Ладно, я пойду, пожалуй, ты явно перезанимался. Анечка, уложите его спать пораньше.

Я громко затопал вслед за ней по длинному коридору, провозглашая отрепетированную нами ахинею:

– Ах, так?!!! А помнишь, ты в прошлом году потеряла тетрадку для сов. секретных записей, на 96 страниц, прошитую, с печатью? Я ведь до сих пор тебя прикрываю, и в оперчасти думают, что она у меня в спецпортфеле! Так вот этому в понедельник придет конец. Немедленно иди обратно и снимай кофточку!

Это действительно была ахинея – не так дела делаются в секретных канцеляриях при лабораториях. Но для гуманитария Аньки это должно было прозвучать убедительно. Елена развернулась, и, подмигнув мне, "обреченно" поплелась обратно на кухню, я следовал за ней, и вправду чувствуя себя подлецом – шантажистом. Даже для игры это было чересчур.

Елена, пробираясь на свое место, обратилась к Аньке со словами мольбы:

– Анечка, угомоните же его!

Анька молчала, она сидела, вжавшись в кухонный диван, глядя прямо перед собой. Мне показалось, что в руке она сжимает какую – то тряпочку. Бедная, она видимо и по сей день уверена, что все тогда было по – настоящему. Ну, как мы увидим из дальнейшего, инсценировка шла по плану только в начале представления.

Не получив поддержки, Елена решительно заявила:

– Ну, командуй.

Последовала команда снять блузочку и встать к стене, заложив руки за голову. Так фигура лучше смотрится.

На предварительном сговоре мы хотели придать ей позу атланта (поднятые руки, согнутые в локтях, упираются в стенку). Однако во время короткой репетиции в лаборатории оказалось, что эта поза требует гимнастической подготовки.

Елена, не торопясь, расстегнула блузочку, сняла ее с достоинством готовящейся ко сну королевы в изгнании и аккуратно повесила на спинке венского стула из красивого гарнитура. Анька обожала красивую мебель и абы какие стулья не водились у нас даже в кухне. Кружевная блузочка на кружевном стуле напомнила постановочные фотографии начала века.

Так. Ленка прислонилась спиной к стене, очень трогательно вытянулась в струнку, подняла руки, заложила за голову. Все.

У Елены было свойство, над которыми посмеивались сотрудники. Когда она, в очередь с другими, докладывала результаты на научном семинаре, ее щеки, шея и область декольте от волнения покрывались красными пятнами разнообразной формы. Эти пятна вполне можно было наблюдать и сейчас. Они контрастировали и с ее показным хладнокровием, и с ее белоснежным кружевным бюстгальтером. Анька подала реплику – комментарий:

– Так: имеем бюстгальтер модели "Анжелика".

Она старалась держаться спокойно, но голос ее был хриплый.

И вот я произношу фразу – приговор:

– Да, кстати, снимай и бюстгальтер: условия представления изменились.

Елена несколько мгновений стояла молча, опустив руки и голову. Затем, выпростав лямки, медленно – медленно стала стягивать бюстгальтер вниз, обнажая свое волшебное тельце миллиметр за миллиметром. Наконец, расстегнула замочек и аккуратно уложила бюстгальтер на блузочку.

Что – то нереальное было во всем этом. Анька и я рассматривали мою дорогую недотрогу Елену, выставившую себя на обозрение по неизвестным мне причинам (ясно, что уж не из – за соавторства). Все было, как договорились. Елена стояла, прижавшись спиной к стене, зажмурившись и послушно заведя руки за голову. Пятна на щеках и шее переливались красно – сиреневым цветом. Абсолютно совершенная грудь, за прошедшиеn лет ничего не потерявшая по сравнению с предыдущим явлением народу в рабочем душе, светилась другими оттенками: каким – то ониксовым светом. Сосочки превратились в острые продолговатые столбики, Клянусь, ни до, ни после я не видел такой эрекции сосков. Елена понимала, что мы эту эрекцию видим, и это причиняло ей дополнительное смущение.

К реальности возвращал поперечный след от бюстгальтера "Анжелика", протянувшийся под грудью, да еще краешек белых трусиков, выглянувших поверх пояска серой юбки.

Анька, совершенно обалдевшая, переводила взгляд с меня на Елену, причем взгляды, адресованные мне, ясно говорили: "Исчез бы ты куда – нибудь".

Пора было заканчивать. Я уже приготовился говорить завершающие слова, как вдруг все смешалось. Анька со словами: "Простите, ребята!" бросилась к Елене и впилась губами ей в правую грудь. Для этого ей пришлось принять какую – то угловатую позу с "откляченной" задницей, потому что она была все – таки повыше ростом, хоть и ненамного. Ухватилась она и за левый Ленкин сосок. На Аньку даже обижаться нельзя было – ну, не выдержал человек искушения, что поделаешь:. Мы же спровоцировали ее, вольно или невольно.

Однако ситуация изменилась в корне, и последствия могли бы быть самые необычные. Елена бросила в мою сторону взгляд поверх Анькиной склоненной гривы. Взгляд гласил: "Мы так не договаривались, что делать?". Я ответил взглядом следующего содержания: "Продержись, миленький мой, хоть 5 минут, ты будешь не только соавтором всех моих будущих статей, но и всех моих будущих детей". А дальше произошло вот что, Видимо, эрегированные соски обладают какой – то особой чувствительностью, поэтому уже после первых Анькиных прикосновений у Елены стали закатываться глаза и подгибаться ноги. Ни та, ни другая женщина не страдали притворством, а для Елены проявление эмоций в гостях вообще было недопустимым. Поэтому все было по – настоящему. Анькина голова мерно покачивалась, она увлеченно облизывала Ленкины соски, гладила шею и плечи, нежность ее жестов вселила в меня чувство зависти. Елена, запрокинув голову, то сползала по стенке, то невероятным усилием выпрямлялась. Она напоминала лосенка, пытающегося выбраться из трясины. Я поймал себя на той мысли, что болотная трясина как раз и является отличной моделью бингамовской жидкости: будучи твердью при слабых нажатиях, она превращается в чавкающую западню, если вес жертвы станет чуть побольше. Вот и Елена: никак не могла она смириться с внезапным крушением многолетней неприступности, но уже, как и лосенок, была обречена – против Анькиного напора противоядия еще не изобрели. Ясно было, что выйдет она из нашей кухни совсем другой.

Прислонившись к холодильнику, я смотрел на это действо и давался диву. Никто из нас не был профессиональным развратником, видеомагнитофонов тогда почти ни у кого не было. Про порно мы знали только понаслышке. Мы – все трое – были успешными учеными, имели награды. Елена вообще была членом партии. У всех троих было по ребенку от предыдущих браков. Мы много и успешно ими занимались. В общем, обычные люди. Просто в этот апрельский вечер у всех троих (включая и Елену, что было удивительно) сорвало крышу.

Елену сотрясала крупная дрожь ("бедная, как она себя казнит сейчас за проявление этой слабости"). Анькина рука скользнула ей между коленок и, преодолев некоторое сопротивление, поползла вверх:. Вслед за рукой пополз вверх и подол Ленкиной серой юбочки. Рука замерла, наткнувшись на невидимое мне препятствие. "Так и есть, до гениталий добралась. Надо вмешиваться, трахнет ведь она мою Ленку". Удивительно, что своей я посчитал Ленку, а не жену...

Однако, далее произошли события, показавшие, что Елена в трудные минуты может думать и за двоих, и за троих. Задача – то была поставлена четко: успокоить Анькины секс – позывы. И вот началось контрнаступление, довольно, впрочем, жестокое. Елена вздрогнула и окончательно выпрямилась. Анька испуганно убрала руку с причинного места нашей гостьи, подол серой юбки вернулся на место, закрыв беленькие трусики.

Каким – то неуловимым движением Елена сдернула с моей жены шелковый халатик. К безграничному удивлению на Аньке не оказалось даже трусов. Некоторое мгновение женщины стояли, прижавшись друг к другу. Анька – задом ко мне – совершенно голая, придавленная к стене Елена – голая наполовину. Я еще раз оценил красоту Анькиной фигуры. Очень был хорош переход от талии к попе. Задница вообще была – первый сорт. Я не раз ее нахваливал прямо в глаза обладательнице. Любившая научную точность Анька в ответ привлекала мое внимание к микроскопическим фрагментам апельсиновой корки внизу обоих своих полушарий, пугая меня неведомым словом "целлюлит" (она читала журнал Elle, поступавший по диссидентским каналам). Но это никак не уменьшало моих восторгов.

Но мы отвлеклись. Елена сделала еще какое – то скупое, но точное движение. Вроде бы провела большим пальцем вдоль Анькиного позвоночника. Сверху вниз. Повторила. Эффект был удивительный. Анькины руки, обнимавшие Елену, безвольно повисли вдоль туловища. Анька закачалась, теряя равновесие.

Елена мягким, но властным движением развернула Аньку спиной к себе, лицом ко мне. Взглянула через ее плечо в мою сторону: "Полюбуйся на свою женушку". Анька пробормотала что – то вроде "Дима, уйди", но на ее слова никто не обратил внимания, да она и не настаивала более. Она полностью погрузилась в пучину чувств. Елена прижимала Аньку к себе и даже, кажется, удерживала ее от падения в стоячем положении, при этом искусно ласкала ее грудь. Очень искусно. Каждое ее движение вызывало бурный отклик Анькиного тела. Вот она попустила коричневый сосок между пальцами. Казалось, ничего особенного, но Анька задрожала как осиновый лист, вот она легонько покрутила сосок – Аньку затрясло. Я обратил внимание, что Елена своей грудью еще и щекотала Аньку под лопатками.