Я работаю у богатой молодой женщины домработницей. Она платит мне больше чем положенно, но даже непонятно, почему. Она даже на меня не ругается за мои проступки. Помнится, когда я случайно при ней разбила дорогой будильник, она на меня посмотрела как – то... Вобщем этот взгляд был мне незнакомым. Как будто ей было безразлично. Я думала, что она меня уволит, по этому я упала на колени перед ней. По крайней мере так ей показалось. Я не хотела так показаться. Я просто упала с мыслями о том, что все кончено. Я – сирота, мне жить негде. Живу я у нее. Она увидела меня на коленях перед собой, и ей стало жалко. Жалко, если она меня уволит. Странно то, что только я и моя хозяйка живем в одном доме. Она на меня не смотрит как на подругу и она совсем неразговорчива. Будто ей нравится одиночество. Я на такую большую зарплату стараюсь ее не разочаровывать. Стараюсь ей во всем помогать. Я немного капризная, но ей не надоедаю. Чувствую себя более спокойно, что она, в отличии от некоторых, не тиранка, но иногда меня смущает, что она постоянно заходит заниматься своими делами именно в ту комнату, где я работаю. Полмесяца назад она меня подобрала с улицы. Это был мой счастливый день. Правда я тогда не знала ее правил и боялась ее наказаний, в кавычках или без них. Сейчас она ко мне относится как к вещи, к которой эмоции не обязательны. Она при мне не улыбается, не злится... Просто без эмоций. Вот моя хозяйка приходит домой, я как обычно рада ее приветствовать. Теперь по расписанию мне надо протирать пыль. Я пошла в гостинную. Я нахожусь там одна, протираю аккуратно и думаю о том, как бы хозяйка сюда не вошла. Мне не спокойно, когда она за мной следит, что она и любит делать. Внезапно я услышала ее шаги. Они становятся все громче и громче. Хоть бы она прошла мимо! Я перепугалась, когда услышала, что двери этой комнаты открываются и сюда заходит она. Я продолжала протирать при ней. Я не знаю куда она смотрит. Я от нее отвернута. Поворачиваться в ее сторону я стесняюсь. Я продолжала выполнять свою работу. Она села на кресло. Я уже так покраснела, что стала неуклюжей. Роняла тряпку, случайно опрокинула ее любимые духи. Когда они начали падать на пол, я схватилась за голову. Они упали, но не разбились.

– По аккуратней! – сказала она.

– Извините!

Подобрала, положила на место. Надеюсь это не повлияет на мою зарплату. За что же она всетаки мне платит больше чем положенно?

– Ты протирала в моей спальне? – вдруг спросила она.

– Нет еще!

– Так пойди и протри!

С чего такая срочность? В принципе это не мое дело. Я пошла в ее спальню и продолжила свою работу. Она опять зашла сюда. Мне это не нравится. Мне кажется, что она завела меня в ловушку. Она из тумбочки у себя достала коробку. Протирая, я оглянулась посмотреть, что она делает. Она обувает длинные черные кожаные сапоги, которые она вытащила из этой коробки. Я продолжила и услышала шуршание кожаных или латексных сапог, стуки их высоких шпилек, шум ее кровати. Она на нее легла. Опять шуршание сапог... Я решила посмотреть, что она делает на кровати и переключилась на другую мебель. Я переходила к стенной мебели, проходя мимо ее кровати. Она на меня смотрит. Мне страшновато становится. Мне уже хочется кричать на помощь, но я просто буду глупо выглядеть, так как окончательного повода не нашла. Теперь услышала шум кровати и резкое шуршание сапог, затем стуки шпильками об пол. Сердце мое сильно забилось. Мама! Она подходит ко мне. Вдруг она внезапно прижалась к моей спине, рукой обняла, другой схватилась за мою киску. Ааа! Меня словно током ударило. Я дернулась, вскрикнула, затем, через секунду, продолжила свою работу, чтобы она не заметила, что я остановилась. Ее рука отрывается от моей киски, выхватывает у меня тряпку и отбрасывает в угол комнаты.

– Ложись на кровать! – вдруг я услышала ее приказ холодным голосом.

– Не надо! – молила я о пощаде.

– Будешь возражать – уволю!

Господи... Я пошла лечь на ее кровать. Она никогда не разрешала на нее даже садиться, а тут сразу лечь. Она же, боюсь, меня сейчас изнасилует! Она встала надо мной на четвереньках, заблокировав мои пути к отступлению.

– Расстегни мою рубашку! – приказала она.

Не хочу, но, боюсь, придется. Я потянулась к ее верхней пуговице, отстегнула, затем ниже и ниже. Расстегнув последнюю пуговицу я распахнула верхнюю одежду.

– Снимай! – снова приказала.

Мне страшно. Я хочу убежать, но не могу. Я хочу закричать, но она разозлится. Я не нахожу других вариантов, кроме как подчиняться. Я расстегнула пуговицы на рукавах и сняла с нее рубашку.

– Теперь бюстгалтер! – скомандовала она.

Не могу поверить, что делаю это с женщиной. Как ей объяснить, что я не лесбиянка? Я начала искать застежку и расстегивать. Я думала, что мне повезло, что я устроилась к женщине, а не к мужчине, которые чаще всего пытаются использовать домработниц по иному назначению. Так, расстегнула. Начала снимать. Когда она полностью была голой выше пояса, она ко мне прижалась и начала целовать меня в губы. Такое чувство, будто она меня ест. Я начала сопротивляться и мычать сквозь поцелуи. Она схватила мои руки и прижала их к кровати. Теперь даже шевельнуться нельзя. Мне пришлось ощущать вкус ее язычка, который насильно врывался в мои уста. Я не готова продолжать. Меня это не удовлетворяет. Неужели я для нее – рабыня? Мне не хочется смириться, но и не хочу потерять работу и вернуться на улицу. Мне принесло удовольствие от того, что она, наконец, оторвалась от моих губ.

– Теперь сними с меня юбку и трусики! – продолжила она.

Теперь понятно, почему она мне платит больше чем положено. Господи, я обречена! Я не могу всетаки смириться, но я подчинюсь. Я нашла молнию на ее юбке, расстегнула, сняла. Я не таким себе представляла первый секс. Взялась за бока ее трусиков.

– А это снимай медленно! – отдала следующий приказ.

Я положила руки на ее талию, начала снимать ласкающим движением. Надеюсь, хоть это поможет смягчить эту "пытку". Я сняла ее трусики и отбросила.

– Теперь не сопротивляйся и лежи спокойно!

Я не хочу знать, что будет, если не буду слушаться. Она начала с меня снимать футболку, затем она схватилась за пояс юбки, приподняла, вывернула, подтянула, опять вывернула, подтянула. Она, таким образом, закатывая на поясе, укоротила мою мини – юбку в два – три раза. Затем сняла с меня лифчик, стянула белые трусики. На мне только юбка, и то, почти ничего не прикрывает. Она опять принялась меня насиловать. Она гладит меня по груди, по киске, одновременно целуя в губы, вторгается своим языком в мой рот. Я боюсь даже защищаться. Я просто лежу на кровати. Она взяла меня за бока и перевернула на себя. Теперь я стою над ней на четвереньках и только принимаю ее ласки и поцелуи. Я ее вообще не трогаю. Она меня трогает. Обнимает и прижимает мое тело плотней к ее телу. Затем опять перевернула меня под себя. Она с меня встала. Она что – то задумала. Я попыталась встать, но она подошвой сапоги толкнула меня обратно к постели и прижала, не давая вставать. Она еще и надавила шпилькой на живот. Мне больно! За что она так? Из – за каких – то проклятых дорогих ее любимых духов?

– Лежи и не смей даже шевельнуться! – скомандовала она.

Что она задумала? Она отошла к столу, открыла ящик и начала там копаться. Что она там ищет? Могут быть наркотики, могут быть таблетки Виагры, может быть снотворное, может быть фотоаппарат... Что бы это ни было, чувствую, что это ужасное. Стала ее умолять:

– Не надо, пожалуйста!

Ее это не остановило. Она покопалась еще немного, достала оттуда что – то. Это твердое, металлическое. Подходит ко мне медленно, спрятав руки за спиной. Подошла и опять поставила ногу в сапоге мне на туловище. Затем высунула одну руку. У нее в руке какая – то тонкая деревянная палка. Вытащив из за спины она приподняла ее концом мою голову, затем надавила им на горло, причинив мне боль. Она показала из за спины другую руку. В ней были наручники. Боже! Меня наказывать будет. Она их протянула со словами:

– Пристегнись наручниками к спинке!

Я заплакала. Потянулась рукой к ее палке, а она им сильнее надавила на горло. Неужели не заметно, что я плачу? Я не хочу это делать, но все равно взяла наручники.

– Я жду! – сказала она.

Я осмотрела их, медленно сжав в кулаки руки, я их отстегнула, затем продолжила осматривать. Я не одену их! Мне все равно, я их не одену. Она же меня измучает, пока я буду беспомощна. Она отложила палку, села на мой живот, выхватила наручники и ими насильно пристегнула мои руки к спинке кровати. Затем нагнулась и целовала меня в щеки, где остановились мои слезы. Она снова взяла палку, поводила им по моему телу сверху вниз, затем засунула ее под пояс, касаясь концом палки моего лобка. Она им надавила, упирая середину палки о мой пояс юбки, доставляя боль.

– Мне больно! – сказала я со слезами.

Она вынула палку, затем им развела мои ноги и, потом, им потерла между моих половых губ.

– Не надо! Не делайте этого! – продолжала я заплаканным голосом, – Пожалуйста!

Она перестала, потом палкой провела по моим щекам, вытирая слезы, поднесла к своим губам и об них вытерла.

– Ты – плохая домработница. Тебя нужно наказать. Отдохни, а через час я вернусь.

– Не надо меня наказывать. Я буду хорошей. Пожалуйста, дайте мне шанс!

– Ты посмела уронить мои любимые духи.

– Я прошу прощения! Простите, пожалуйста!

– Ты готова встать на колени ради прощения?