– Что стоишь – говорю – раздевай меня дальше. Я тебя раздеть сегодня не смогу – пошутил так, чтобы успокоить ее. Лена ожила, стала стаскивать с меня одежду и говорит:

– Ой, не беспокойтесь. Я сама разденусь. Как надо? До трусов или совсем?

– Горе ты мое. Будто сейчас мне есть дело до твоих прелестей. Но трусики снять силы у меня хватит.

Стащила рубашку и майку. Я залепил рану пластырем и вколол себе в плечо стимулятор.

– Раздевай меня совсем. И еще мне в душ надо, пахнет от меня потом, как от коня.

Раздела меня до гола и побежала в ванную. Слышу, вода шумит. Пошел и я в ванную, встал под душ. Лена вышла и через некоторое время возвращается с простыней. Вижу, она уже только в трусиках и лифчике. Но и их переодела. В таких дома обычно не ходят. Гарнитур как специально для соблазнения мужа после семейной ссоры. Вышел из под душа. Она на меня простыню накидывает, осторожно так тело вытирает. Боль уже отступила, усталости нет, хочется двигаться и что – то делать. Это стимулятор подействовал. Но это обманчиво, лучше полежать.

– Постели, пожалуйста, постель – кивнула она головой и пошла в комнату.

Я за ней проследовал и, как был завернутый в простыню, сел на постель. Говорю:

– Принеси из моей куртки телефон. Позвонить надо.

Она стоит ко мне вплотную и не уходит. Вспомнил – ждет, что трусики сниму. Потянулся к ней одной правой рукой. Кое – как стянул трусики с попки, опустил до середины бедер. Она их ножками стоптала, встала на колени боком к дивану, спину подставляет. Ясно, ажурный лифчик снять надо, он у нее просто завязан сзади. Снял его, и отправилась Леночка за телефоном. Идет, попочкой на ходу покачивает. Очень мне нравится смотреть, как она голенькая по квартире ходит.

Взял я у нее телефон, вызвал номер Галушки и докладываю:

– Информация получена в полном объеме, но меня подрезали и я залег на грунт до завтрашнего утра. Все передам завтра в 10 утра на нашем месте.

Галушка еще бубнит в телефон. Спрашивает, не прислать ли врача или охрану и где конкретно я нахожусь. А я нахожусь в одном квартале от нашего постоянного места встречи. Я отключился и сунул телефон под подушку. У Лены глаза квадратные, удивленные. Присела около меня на постель, ладошки на бедра положила. Коленки сдвинуты, на лобке короткие еще волосики. Но уже видно, что там у нее волосы очень светлые.

– Можно спросить, Хозяин? Если я не в свое дело лезу, выпорите меня по – настоящему, но ответьте, пожалуйста: вы... Бандит?

– Почему так думаешь?

– Вы ранены, ведете по телефону разговор, который посторонний не поймет. У вас страшный шрам на бедре и наколка тюремная.

Оппаньки! Приехали: Это она моего "Котяру" за тюремную наколку приняла. Показал ей адресную книгу моего телефона. А там абоненты ФСБ и МВД. Это я знаю, что под ФСБ у меня стоит номер ее мобильника, а МВД – номер Наташи. Так я нарочно зашифровал, чтобы о девочках не узнали кому не надо.

– Нет – говорю – я не бандит, не уголовник, а тайный сотрудник ФСБ. Этого никто не должен знать и ты, действительно, влезла не в свое дело. Потому буду вынужден я тебя отшлепать.

Сказал не подумавши, пороть ее просто нет причины. Но у меня в голове шумит от стимулятора – соображаю неважно. Покачала опять попой голенькая Леночка, выходя в прихожую, и сразу же вернулась с ремешком в зубах. Опустилась передо мной на колени, ремешок ртом подает. Ладошки на бедрах, колени раздвинуты. Так было заведено еще в то время, когда школьники над ней издевались и насиловали. Взял я у нее ремешок, отбросил на стол.

– Ремнем пороть не буду, а отшлепаю, как маленькую девочку. Ложись мне лобком на колени. Что – то быстро улеглась она. Ноги свешены вниз. С другой стороны руками в пол упирается, голова почти до земли достает. А пухленькая попочка в потолок смотрит. Погладил я ее ягодички и шлепнул совсем не сильно по каждой из них четыре раза.

– Все! – говорю – Вставай.

А она не поднимается. Низко опущенное лицо ладошками закрыла и вдруг говорит.

– Можно вас попросить?

– В чем дело? Проси.

– Сделайте мне ребеночка. Вы Наташке погрозили сделать, и я тоже хочу. У меня как раз "опасные" дни наступили.

Лица не видно и полное впечатление, что я с ее задницей разговариваю. Слезла она с моих колен и опять стала в стойку. Коленки разведены на ширину плеч, спина прямая, ладошки на бедрах лежат и в глаза мне смотрит. Поза просьбы и унижения.

– Деточка, училка моя сладенькая, – говорю – я не смогу на тебе жениться. Работа у меня слишком опасная. Могу погибнуть и семью подставить. Я могу только обеспечить деньгами и легендой об отце, безвременно погибшем незадолго до свадьбы. А потом, зачем тебе для этого я. Не век буду вами пользоваться. Ты красивая, со временем выйдешь замуж, будешь рожать детишек на радость супругу.

– Нет, – говорит – замуж я не выйду. Кому я нужна такая всеми мятая, да еще с разрисованным задом. А вы сильный, не злой. Нас не мучили, не унижали, вибраторы во все места не вставляли, а, если и пороли, то не сильно и за дело. Это Наташка всем недовольна, а я вам очень благодарна. Скажите: ведь у меня тело красивое? Нравлюсь вам? Я же вижу, как вы на мою грудь, попку и бедра смотрите. Неужели я не подхожу, чтобы родить вашего ребенка?

– Наташенька, стыдно сказать, но я после ранения лечь на тебя не смогу и член не встанет.

Поглядела преданными глазами:

– Ничего, я вам помогу. Давайте, ложитесь на постель. Я сама все сделаю и верхом на вас сяду, раненное плечо не побеспокою.

Улегся я. Даже подушку попросил убрать. Когда тело ровно лежит, то рана совсем не беспокоит. Леночка между моих ног расположилась, взяла вялый член в руки, покатала его между ладошками, гладит его. Пока что никакого эффекта. Сдвинула крайнюю плоть, взяла головку в ротик и начала язычком гладить. Ощущение приятное. Чувствую, мой джигит зашевелился. Пока Лена этим занималась, я думу думал. Вспоминал, когда наибольшая вероятность забеременеть наступает.

Взяла Лена головку в ротик и начала язычком гладить.

– Лена, оторвись. Скажи, сколько еще у тебя "опасных дней"?

Выпустила вставший член изо рта. Подумала.

– Еще четыре дня, это точно.

Ладно, думаю. У мужчины достаточное для оплодотворения количество спермы накапливается за два дня. Значит, четверг сегодня и воскресенье. А если не повезет, то через месяц повторить. И Наташе под меня в воскресенье не ложиться. Пусть ласкает меня до одурения. Погладил Леночкину титечку. Она это восприняла как команду оседлать меня. Стоит надо мной на коленях. Бедра широко расставлены, между ними интимные складочки нижних губ выступают. Очень меня этот вид раззадорил. Положил здоровую правую руку ей на лобок, погладил короткие волосики.

– Садись – говорю.

Опустилась она, и достал мой джигит до самого донышка. А я здоровую руку с лобка на ягодичку перенес. Когда она поднимается, я ягодицу сильно сжимаю. Когда опускается, то отпускаю. Сильно сжимаю, не наставить бы ей синяков на попочке. Но она, наверно, не обидится, будет еще гордиться такими синяками. Скачет на мне девочка – училочка, ребеночка себе добывает. Начала задом двигать вперед – назад. Охать стала, подвывает даже. И я уже на пределе. Все забыто, и рана, и боль в плече. Джигит мой колом стоит у нее внутри. И выстрелил я в нее всем накопленным. Дал ей подняться – опуститься еще несколько раз. Потом схватил за грудочку и сильно притянул к себе (и здесь синяк может получиться).

Скачет на мне девочка – училочка, ребеночка себе добывает.

– Все, – говорю – конец!

Она осторожненько прилегла головой к моей груди и тяжело дышит. Но джигит так и остается у нее внутри. А я здоровой рукой ее по головке глажу, ушки щекочу. Потом перешел на ее спинку, глажу вдоль позвоночника. Наконец, добрался до попочки и стал нежно ее гладить. Жаль, что рука одна, не могу сразу за две ягодички взять.

– Спасибо тебе, Леночка. Теперь ляг рядом на спину, живот не напрягай (сперма вытечет), ножки согни и коленки разведи. В таком положении полежи хотя бы пол часа. Это ничего, что твоя киска при этом наружу смотрит, сейчас она сделала самое важное на свете дело. А мы можем и поговорить. Хочешь, покажу тебе твоего погибшего жениха?

Кряхтя поднялся с пастели и принес из своей куртки случайно оказавшуюся там фотографию. На ней два молодых красавца стоят на фоне боевого вертолета.

– Правый в летной форме и будет твоим женихом. На деле он погиб два года назад. Второго аккуратно заменим твоей фотографией. Поскольку ваш брак не был зарегистрирован, в части о тебе ничего не знали.

Кивает головой Лена, потом поскучнела.

– Вы меня разлюбите, когда я буду беременной. Живот огромный, на лице пятна, трахать меня нельзя будет. Все внимание Наташке достанется.

Вот опять приехали. Ну, как на нее угодить! Говорю от чистого сердца. Не кривлю душой.

– Нет говорю. Ты будешь красивая. Красивее голой девушки только голая беременная женщина с огромным животом и тяжелыми грудями. Я всегда мечтал приложить ухо к ее животу и послушать, как в нем толкается ребенок.

От всех трудов праведных и событий провалился я в глубокий сон и не слышал, как Леночка застирывала кровь на моей рубашке, как утром в школу ушла. На столе "записка: "Я в школе, завтрак на столе. Выздоравливайте, и я на вас еще верхом скакать буду!"

Тут впервые зародилась у меня мысль жениться. Взять в жены сразу ДВУХ моих девочек! Буду многоженцем, как правоверный мусульманин. Такой брак, конечно нигде не зарегистрируют, но и так обойдемся. Тем более, что я от своих, не всегда праведных заработков, покупаю приличный коттедж в хорошем месте.